Отношения - вещь многогранная

Ген наблюдает. Ему всегда нравилось наблюдать за людьми. Как они работают, что делают, как общаются, как выражают свои эмоции, чувства. Это началось ещё с самого детства и продолжалось на протяжении всей его жизни, так что иногда он невольно даже сравнивал себя с настоящим котом. Ибо представители вида кошачьего точно так же наблюдали за людьми. Вот только если внешние привычки его и внешность могли походить на кошку, то внутри, Асагири Ген прекрасно знал, находится настоящая ядовитая змея. Потому что он не чурался использовать эти наблюдения ради себя самого. В конце-концов, люди сами виноваты в том, что не смогли скрыть свои истинные чувства от его взгляда. Это словно бы одеть короткую юбку или поправить член в трусах на виду остальных — видят все, но чаще всего именно более наблюдательные. Ген наблюдает за Сенку намного больше, чем за остальными людьми. Впрочем, дело не только в том, что ему нравится наблюдать. Во-первых, Ишигами был в деревне единственным его современником, а, значит, наблюдать за ним было намного более интересно, чем за остальными людьми. Потому что, как бы печально это ни звучало, а их образ жизни был схож и направлен именно на выживание в этом каменном веке. Асагири был не прочь понаблюдать и за ними, но его мозг практически сразу уставал, потому что там уже было всё досконально изучено и новой информации не поступало. А без новой информации его мозг, как бы парадоксально это не звучало, не мог работать в той норме, которую имел до этого. Как в современном мире, например. Потому что в двадцать первом веке приходилось работать на износ, а вот таким вот наблюдением расслабляться. А теперь, после окаменения человечества, он был невольно слишком расслаблен и чувствовал — о, ужас — собственную деградацию без дополнительной нагрузки именно на нейроны мозга. Во-вторых, Сенку был не только его современником, он также был именно идейной личностью. Не лидером, увы, но тоже вполне неплохой активной единицей, которые рождаются раз в несколько тысячелетий. И, плюсом ко всему, Ишигами мало разбирался в человеческих чувствах и отношениях. Он скорее улавливал тонкости общения именно с одним человеком и настраивался на них, но он не понимал что и откуда берётся. Тем не менее, это не мешало быть ему «лидером». Гену было невероятно интересно наблюдать за тем, как Сенку, сам того не осознавая, строит невероятно крепкие связи и приобретает собственных сторонников. Так что, да, Ген наблюдал и наблюдал именно за ним. И, как бы странно это не выглядело для остальных, для самого Гена и Сенку это не имело особого значения. Потому что Ген привык наблюдать, а Сенку не волновало что-то такое мелкое, как наблюдение. Тем не менее, свою привычку и умение подмечать даже мельчайшие детали Асагири бы обязательно поблагодарил, если бы они не принесли неприятные вести. Хотя и был благодарен ей безмерно. — Кхм-кхм, — кашлянул в кулак Сенку, на секунду отвернувшись от стола, а после спокойно продолжив дело, словно ничего и не случилось. Даже глаз от пробирок не отвёл, продолжая заниматься делом. Вот только, увы, оно случилось. Потому что Ишигами Сенку заболел. Стоит обратить внимание на то, что никто помимо самого Асагири этот факт ещё не заметил. Все были невероятно заняты постройкой корабля, а потому совершенно не обращали внимание, что, впрочем, давало ему полную свободу действий для принятия собственных решений. Это во-первых. Во-вторых, на данный момент кроме кашля не имелось ничего особенного. Кашель начался примерно три недели назад и до сих пор Сенку не имел более никаких симптомов. Казалось бы, это же хорошо, раз ничего нет. Вот только, как прекрасно знал Ген, именно такие болезни чаще всего были намного более серьёзные. Температура или тот же грипп резко свалят человека в кровать и может быть даже надолго, конечно, но это намного лучше многолетней пневмонии, от которой подохнуть можно на раз-два без необходимого лекарства. И начинается ведь тоже только с кашля, общие симптомы, так сказать. Но была и другая проблема. Каменный век как проблему Ген хотел бы не брать в расчёт, хотя бы потому что Сенку не брал в расчёт этот фактор. И, хоть сам Ишигами пока что не ведает о своей болезни, легко понять, что с его умениями тот может придумать способ для создания очередного лекарства. Однако тут был другой, немаловажный фактор. Хорошо ещё, что оно не передавалось воздушно-капельным путём. Кроме Сенку никто не болел, даже сам Асагири. А он, как тот человек, который больше всего проводит своё время в обществе учёного, за своими признаками следил намного более внимательно и точно мог сказать, что не болен. Проблема в том, что Ген, кажется, догадывался о причинах этой болезни. И догадывался не только благодаря своей наблюдательности, но ещё и опыту. Ханахаки. В современном мире эта проблема появилась не так давно, всего лишь столетие назад. Такая молодая, по меркам мира и продолжительности жизни человечества, болезнь, она зависела не столько от здоровья конкретно тела, сколько от эмоций, которые испытывал человек. Передавалась генетическим путём, но брала корни на данный момент исключительно в азиатских странах, куда и входила Япония. Видимо, в генах Ишигами Сенку по ДНК какая-то хромосома оказалась лишней. Хромосома, которая как раз-таки и отвечала за эту Ханахаки. Увы, но факт — каким бы умным тот ни был, а именно от полученной ДНК избавиться бы не смог. Условия совершенно не те, времени так много нет, даже та же временная хирургия слишком серьёзное вмешательство. Хотя Сенку бы точно смог что-нибудь придумать в этом каменном веке, Ген не сомневался. Но, насколько помнил Асагири, учёные ещё не смогли придумать способ, с помощью которого можно было бы убрать в своём теле целую черту генетики. Как же он хотел ошибиться в своём диагнозе. Вот только и без того прекрасно всё видел. За три недели болезни, которая на данный момент развивалась невероятно медленно — вот где надо благодарить особую психологию одного учёного — Гену удалось вдоволь наэкспериментироваться. Ишигами Сенку любил именно его, пусть даже пока что ещё не осознавал это в полной мере. Скорее всего учёный не понимал тех эмоций, которые испытывает, но… Ген его обнимает — и прямо глаза сверкают. Он перестал выгонять его из лаборатории, а без него ему стало сложнее не отвлекаться от процесса. Сенку проверяет его глазами за физической работой и находит в толпе с полусекунды. Итак. Асагири Ген на данный момент был тем человеком, в которого влюбился Ишигами Сенку. Сенку, который ещё не знал, что влюблён, который был болен Ханахаки и действительно… испытывал к нему невероятную гамму эмоций. Ведь, что такое Ханахаки? Это именно что хромосома в теле человека. Она спит до того самого момента, пока он не начинает испытывает особые эмоции, пробуждая нужные для роста цветов гормоны. Со временем эмоций становится всё больше и больше, гормоны поглощают вырабатываемые ферменты и рост цветков ускоряется. А потом ему уже негде расти. Только и остаётся, что пробираться наружу. Таким образом человек и умирает. Из-за тех самых эмоций, из-за так называемой неразделённой любви. Решение современного мира было простым — перекрыть поток одних эмоций другими, более сильными… «ответной любовью»… либо принимать специальные препараты, которые будут эти эмоции глушить. Перед этим проведя хирургическую операцию, конечно же. Решение, так сказать, было. И даже не одно, хотя смысл был одинаковый — заглушить выделение одних гормонов другими, более сильными. Но, опять же, первым делом шла именно операция… А теперь посмотрим на проблему под другим углом. Цветы растут в лёгких. Операцию провести они не смогут, пример Цукасы это только подтверждает. А ведь ему всего лишь продырявили тело! Для вмешательства в лёгкие необходимо было разрезать, вмешаться в работу органов. Сколько сосудов, нервов, артерий, сколько рисков! А если останется хоть один цветок, корешочек, а Сенку начнёт принимать другие гормоны? Это же всего лишь отсрочит смерть — оставшаяся частичка, которая не сможет продолжить жить в теле, но при этом останется и сгниёт? Сколько времени потребуется, чтобы Ишигами умер, если допустить хотя бы возможность операции, неудалённой частички? Санитария была ужасной. Заражение подхватить совершенно ничего не стоило! У них не было материалов для постройки чего-то такого, не было времени, не было и умений. У них не было даже тех, кто мог бы провести эту операцию — потому что запасы азотной кислоты были настолько ограничены, что хватило только на Франсуа, а после закончились. И достать эту кислоту не представлялось возможным в ближайшее десятилетие! Итак. Приёмы гормонов были хорошим решением, но только после операции. Но операцию они провести совершенно точно не могли, как бы им всем того не хотелось! Что из этого следовало? Перекрытие эмоций Сенку другими методами. — Сенку-чан, мне скучно! — протянул Ген, сделав голос более тоскливым для достоверности. Тот отвлёкся, так как Асагири подобрал максимально удачный момент. Уже конец стадии одного опыта, но ещё даже не начало следующего. Когда все склянки на столе и Сенку думает над тем, что будет делать в следующем этапе, но пока что не собирается приступать. — Пошли на ужин! — снова протянул Асагири из своего удобного местечка на диване, где успешно валялся последние часа три, наблюдая. Словно кот. Мысль невольно развеселила, особенно по сравнению с тем, что он задумал. — Ну так иди, я, что, силой держу тебя тут? — нахмурился тот. — Без тебя скучно! — возмутился Ген, резко садясь. — Пошли вместе! Брови на лице Ишигами легко разгладились. Тот закатил глаза, после чего потёр виски, явно освобождаясь от сложных мыслей. Спустя, кажется, пару секунд, всё же кивнул, начиная снимать с себя лабораторный халат. Асагири улыбнулся такой покорности и встал, обнимая за плечо и ненавязчиво ведя к выходу из лаборатории. Ишигами сбросил руку с плеча и он невольно усмехнулся, прячась за рукавом и с интересом наблюдая за самим Сенку. У Гена была идея, теория, если быть точнее, теория решения проблемы с болезнью, но она была… на грани. И причина даже не в самом Гене. Во-первых, ему было совершенно безразлично, почему именно Сенку взял за объект влюблённости именно его. В самом деле, как будто бы люди могли контролировать свои эмоции, особенно если они такие социально необразованные. Это было даже невероятно удачно, что именно Асагири досталась такая роль, хоть и несколько запарно — с чужими чувствами манипулировать сложнее, но в то же время проще. Во-вторых, так как именно Ген был тем, в кого невольно влюбился Сенку, а также он был тем, кто знает и причину, и способы лечения… Ему оставалось только найти вариант решения такой проблемы, которая невероятно удачно попадала и под его умения, и под его профессию психиатра-аналитика. Пусть о дипломе никто не знал в этом веке, но всё же. Итак, казалось бы, лёгкое решение — сделать вид, словно бы он влюблён в Ишигами Сенку и «ответить взаимностью» на его чувства… не подходит. И Гену, как это ни прискорбно, предстояло в будущем невероятно чётко контролировать свои чувства и чувства Сенку, потому как до прогресса технологий на определённый уровень они оба будут на очень большой грани, на лезвии ножа. Шаг в сторону — и смерть. Самое главное на данный момент было для Гена не влюбиться. Как это ни печально, но он был именно романтиком и легко мог увидеть в ком-то ту черту, которая по непонятной причине могла его очень сильно привлечь. А от этого могли возникнуть чувства. И, казалось бы, почему это ему нельзя влюбляться полноценно, если он совершенно точно не болен этим, если судить по специальным тестам из двадцать первого века? Дело в том, что влюблённый, он совершенно точно где-то оплошает. Это заметит Ишигами. И тогда могут быть проблемы. А теперь суть его мыслей: теория требовала на долгое, очень долгое время поместить Ишигами Сенку в неизвестность. Темноту. Эмоциональную и громкую, но при этом филигранно контролируемую бурю, которая должна сохранить ему жизнь до того момента, пока он построит настолько технологичное общество, что получится провести операцию и полноценно удалить лишние части растения, да принимать гормоны. Ген подавил дрожь. Он… не знал, сможет ли полюбить Сенку. Чувство влюбленности — да, это вполне возможно. Но любовь? Это была более глубокая эмоция. Потому что, эй, его привлекали, как это ни странно, высокие и сильные парни, которые также имели ум. Ишигами, увы, имел только одну характеристику, хоть и немаловажную. Да, с ним было приятно проводить время, наблюдать за ним, но Ген не чувствовал совершенно ничего особенного и необычного, что именно бы выделяло самого Сенку на фоне остальных именно в этом, романтическом плане. Ишигами Сенку был для Гена всего лишь другом. Очень близким другом. Который, увы, имел к нему уже совершенно другие чувства, даже если ещё совершенно не догадывался об этом. Ему предстояло, согласно теории, завести с другом романтические отношения. Да, конечно, Ген не совсем хотел завести именно такие отношения с Сенку, ибо это было недопустимо. Потому что в таком случае эмоциональный фон Сенку именно что поменяет тональность и убьёт корни. Они останутся в лёгких. Без правильного извлечения они начнут гниение; они убьют Ишигами. Следовательно, нужно было использовать именно неизвестность. Кнут и пряник; но даже в мыслях это звучит несколько жестоко. Ему предстояло бы не просто завести отношения с Сенку… ему предстояло бы завести их так, чтобы сам Ишигами не мог испытывать только лишь положительные эмоции; чтобы он сомневался в их отношениях. Только в таком случае цветы продолжат получать необходимое для существования в лёгких учёного ферменты и рост не прервётся окончательно. То есть… романтически отношения, когда он, Ген, вроде бы и отвечает на чувства Сенку, но при этом сам Ишигами будет сомневаться. Он не будет получать признания, которые так сильно любит говорить Асагири, он не получит того, что пары, обычные пары, делают. Да, многое из этого Сенку не нужно, но менталист имеет в виду не поход в кафе под луной — у них повторение каменного века и даже кафе нет — Асагири имел в виду моральную и психологическую поддержку, уверенность в партнёре, доверие на том уровне, которое не могло не быть. Как друзья у них были именно такие доверительные отношения. Как романтически партнёры? Если Ген даст слабину — а он мог, потому что чувства штука страшная и если он, начав такую заварушку, влюбится — а он ведь может, Асагири романтичная натура — если Сенку поймёт, что его чувства не безответны… Цветы начнут произрастать в его лёгких, если Сенку поймёт, что Ген его не любит. Цветы завянут, если Сенку поймёт, что чувства взаимны. Вариант зависит от того, как сложились бы их романтически отношения — которых на данный момент, даже если не учитывать его теорию, Ген совершенно точно не хотел, потому что не видел в Ишигами хоть что-то большее, нежели фигуру именно друга. Итог в обоих случаях — смерть. Было только два варианта. Первый — играть на чувствах своего первого лучшего друга. Влюбиться\не влюбиться другой вопрос, потому что… на данный момент он был готов не обращать внимание на собственные эмоции, чтобы сохранить его жизнь. Это было гораздо важнее, чем «он мой друг и я не могу его любить в романтическом плане». Второй — рассказать Сенку. Но что будет делать Асагири, если после не сможет разыграть первый вариант? Ишигами закроется, он может стать недоступным и увидеть то самое второе дно, которое мог бы сделать Ген со своей теорией баланса эмоционального фона. А в таком случае эмоции нужные не пойдут, гормоны не заработают и… цветы вырастут быстрее, чем кто-либо может предсказать. Потому что даже если Сенку не осознаёт всего того, что чувствует, пока его разум преобладает над телом… это вовсе не значит, что тело не испытывает то, что испытывает, вызывая химические реакции определённого типа. Есть ли способ лечения без лжи? Другой, помимо теории баланса? Без этих токсичных отношений, в которых оба будут несчастны, но которые необходимы для дальнейшей жизни Сенку? Ген его не видел. Никак. Потому что Сенку не собирается тормозить стройку корабля; потому что операция ещё лет пять не будет представляться возможной (и это при самых лучших результатах); потому что они собираются уплыть на другое полушарие земли, где не будет даже тех результатов, которые есть сейчас. Если Сенку остановит процесс на пять лет, чтобы отложить путешествие… хотя бы три года… Но в этом и была проблема. Сенку о своей проблеме не знал; болезнь прогрессировала очень и очень медленно. Узнает — полетит со скоростью света, никто и оглянуться не успеет. Но сказать в таком случае точно бы стоило, иначе процесс отплытия так и не приобретёт временную заморозку. Цветение ускорится. Сенку три года точно не продержится. В этом и была та самая проблема. Тело Ишигами не сможет продержаться три года при активном цветении; план «романтически-токсичные отношения» провалится, потому что Асагири даже не собирался их начинать; не было ничего иного, кроме смерти учёного. Если бы болезнь началась позже; если бы она была менее активной… «Здесь нет другого варианта» — с ужасом осознавал Ген. Его просто не было. — Что-то ты больно уж тихий. Случилось что? — спросил его Сенку, когда они сели за стол и стали ждать своей порции. — Да так, — улыбнулся Ген, притворно-игриво вздохнув. — задумался немножко. Кстати, Сенку-чан, что планируешь делать дальше? Ты ведь не отвечаешь за строительство корабля, так что теперь свободен, верно? — Надо сделать кучу инструкций, — нахмурился тот; это была не усталая хмурость, а хмурость задумчивая. — Чтобы прогресс не останавливался без меня. Предстоит ещё многое вернуть, заново открыв. Это займёт много времени. Да. Это точно займёт много времени. Ген только кивнул с улыбкой. К ним подошли остальные, заметив за столом. Сенку отвлёкся на Хрома, а сам Асагири не мог выдержать всего того, что невольно чувствовал и занялся разговором с Тайдзю, который бы точно не смог заметить его невовлечённости в происходящее. Теория для выживания Сенку Ишигами была только одна. Ужасная идея, которая так не устраивала Гена. И, как бы эгоистично это не звучало, единственная надежда всего мира не могла умереть. А для этого она либо не должна была болеть Ханахаки… либо вступить в токсичные отношения с Асагири Геном. Как бы Ген хотел ошибаться. Но как это было возможно, когда он чувствовал на себе редкие взгляды Сенку прямо сейчас? Когда в лаборатории тот расслабляет плечи в его присутствии? Когда первым выделяет в толпе? Когда они спят вместе и Сенку легко позволяет ту тактильность, которую не проявляет даже с Тайдзю и Юдзурихой? Его чувства были очевидны для Гена. А цветение… хоть его и не было, было не сложно догадаться. Чем больше времени Ген был рядом с Сенку, тем лучше ему становилось. Чем больше он сидел рядом, тем лучше тот себя чувствовал, невольно расслабляясь и не давая произрастать цветам. А стоило Гену уйти — точно хмурился, точно печалился. Потому что когда после долгого отсутствия Асагири возвращался, тот кашлял сильнее и дольше, чаще. Кашель был единственным симптомом. Но он начался три недели назад; а три недели назад Сенку перестал окончательно сопротивляться частому присутствию Гена рядом. Да, тактильность была не на том уровне, но разум Сенку просто не поспевал за гормонами, которые выделял мозг. Поэтому и отталкивал неосознанно. Сенку был его другом. Самым близким за всю жизнь, пожалуй. Невероятно лёгким на авантюры, понимающим, «своим» человеком, так сказать. Но Асагири Ген совершенно не видел в Сенку романтического подтекста. Тот же Тайдзю имел неосознанную сексуальную привлекательность из-за своего роста и телосложения. Которая, правда, отбилась после того как он открыл рот и сказал пару слов, но… Сенку имел покусанные губы и слабые руки, его рост был невысоким, хотя шаги уверенными. Гена привлекал бы его разум, если бы он понимал хотя бы половину того, что говорил учёный; но за стеной сплошной науки практически не находилось общих тем на более высокой платформе, чем с остальными людьми. То есть, да, Сенку выделялся в плане ума, но этот ум привлекал Гена скорее из-за практичности, которая позволяла вернуть прогресс цивилизации, без которой было так трудно и неуютно жить. Тот же Юкио привлекал его своим умом. У них были общие темы и разговоры, у них было то общее, что могло бы перерасти во что-то романтическое своим путём. А Цукаса? Он имел и то, и другое, и третье. А с Цукасой у него не сошлись взгляды лишь на почве практичности. Потому что спать хотелось в тепле и на мягкой кровати, а не в продуваемой всеми ветрами пещере, на голом камне. Но, будь Цукаса сейчас жив, ты бы им точно заинтересовался в таком плане, верно, Ген? Он же согласился на перемирие и союз, так что… только лишь смерть разделяла их. Но Сенку? В Сенку Ген видел исключительно друга. Ни капли чего-то такого, что указывало бы на другую сторону их отношений. «Но, — подумал Ген. — иногда отношения могут быть непредсказуемыми». Именно поэтому, хоть на данный момент он и не испытывал влюблённости, допускал возможность того, что это может произойти. И, хуже того, это может произойти неосознанно, если Ген расслабится хоть на мгновение. И тогда он невольно даст Сенку какой-то знак. Влюблённые люди внимательны даже к самым незначительным мелочам; мелочь, которую Ген невольно допустит. Эмоциональный фон изменится; смерть. Поэтому нельзя расслабляться. Надо это контролировать, чётко отслеживать. Потому что… даже если болезнь отступит; даже если бы она не была такой активной… Ген вполне мог бы влюбиться и дать знать об этом Сенку. Но это знание убило бы его. Но именно из-за этого контроля… сможет ли он в таком случае почувствовать хоть что-то иное? Придётся ли тогда каждый раз переступать через себя, прогибаясь под обстоятельства? Самое ужасное в этом то, что эти отношения никому из них двоих не принесли бы нужного счастья. Потому что Ген ненавидел такие нездоровые отношения; он терпеть их не мог и всегда был против подобного, но именно такой эмоциональный баланс был необходим. Потому что Сенку заслуживает быть счастливым и его эмоциональный фон просто вначале подстроится под Гена, а потом, почувствовав, что не хватает, пустит корни. Потому что никто из них это не заслужил, но что в таком случае ему делать? Он тщательно это проверил; он не мог допустить ошибки. Сенку Ишигами совершенно точно болен. Смертельно болен Ханахаки. В таком случае, несмотря на все его теории и идеи… было только одно единственно верное решение. — С тобой точно что-то не так, — отвлёк его чей-то голос. Впрочем, почему «чей-то?». Голос Ишигами Сенку Ген узнал бы, даже если бы был полуглухим, а на данный момент на свой слух он жаловаться не собирался. Он оглянулся, но вокруг кроме них уже никого не было. Перед ним стояла наполовину полная — о, откуда эти оптимистические мысли? — тарелка супа, которую принесли то ли Кохаку, то ли Тайдзю. Ах, да. А ещё рядом сидел Сенку. Который также выглядел очень задумчивым и смотрел с вопросом в глазах. «Хром сегодня тоже сам не свой, но ты этого совершенно не заметил, Сенку-чан» — закатил глаза Асагири, потому что это было правдой. — У меня на уме… не очень удачные мысли, — вздохнул он, не будучи полностью уверенным, хочет ли он на самом деле что-то добавить или им руководит какое-то отчаяние, или слепая надежда; или что-то ещё, что в будущем может серьёзно помешать. Вся проблема в том, что Асагири Ген всего лишь менталист. Он это прекрасно осознавал, потому что в Царстве Науки это было едва ли не первым, что он осознал особенно чётко и ясно. Но, будучи тем, кем он был, видел ситуацию именно со своей стороны — стороны психиатра-аналитика. И прекрасно осознавал, что, во-первых, теория его решения весьма неожиданной проблемы имеет место быть реальной, потому что со стороны баланса эмоциональной части она практически не имеет нарушений. А, во-вторых, эта идея была невероятно ужасна. Потому что, серьёзно, всё, что он мог придумать — это нездоровые отношения со своим лучшим другом, который испытывал к нему такие нежные (о, учитывая Сенку, это были по-настоящему трогательные) романтические чувства? Как-то слишком жестоко. Одна мысль вымораживала. Но вся проблема в том, что эта ситуация была реальной. Сенку любил его, но не понимал этого; он был болен, но ещё не знал. А Ген… он просто не видел другого решения. Настоящего решения, а не этой глупой теории о токсических отношениях. Потому что ему каким-то образом надо было сохранить чей-то эмоциональный баланс на уровне химии и биологии, а кроме эмоционального манипулирования он ничего не умел. — Что за мысли? — спросил учёный. Брови Сенку снова чуть нахмурились. Он явно пытался понять, что именно заставило задуматься самого Гена. Асагири склонил голову, позволяя более длинным белым прядям развеваться на ветру. Краем глаза он наблюдал за тем, как Сенку отвлёкся на это действие, следя глазами. Несомненно, он всё ещё думал и размышлял о чём-то своём, но тот факт, что он обратил часть своего сосредоточенного внимания на что-то другое? О… Это… сложно. Вся проблема в том, думал Ген невольно, что чувства Сенку были слишком светлыми. Там не было ни капли желания или похоти, не было там и мысли о том, чтобы обладать. Там… такая невинность, что это подкупало — Асагири совершенно не хотелось пользоваться этими чувствами. Он чувствовал себя неимоверно грязным, ужасным и низким человеком. Так гадко он не думал о себе никогда, хотя до окаменения не раз и не два играл с жизнями других людей. Потому что, кто бы что не говорил, а телевидение грязное дело. Чтобы издать одну лишь книгу и получить известность требовалось пройти сквозь многое. «Мне интересно» — оправдывал себя Асагири Ген каждый раз и с большим удовольствием манипулировал судьбами людей. Да, он ненавидел токсичные отношения, но при это легко мог манипулировать остальными. Парадокс. Этот раз был другим. Потому что, говоря откровенно — он легко бы смог сыграть такую роль, которая бы требовала притвориться чьим-то любовником. Он был совершенно уверен в своих актерских навыках, в своём мастерстве, в своём контроле над телом, лицом, даже рефлексами. Вся проблема была в другом — он не мог этого сделать. Жизни его лучшего друга угрожала смерть; единственную теорию решения, которое смог найти Ген и которое он мог бы сделать — он не мог сделать. Потому что Сенку, как это ни непривычно думать, был его другом. Его первый и очень близкий человек. У Гена не было родителей или опекунов, у него не было друзей или каких-то близких знакомых, любовниц или просто партнёров. Те, кто был рядом с ним, чаще всего использовались ради какой-то цели в манипулировании или достижении своих амбиций, чтобы двигаться ещё дальше. Точно также, как они хотели использовать его, Ген использовал и их. А теперь Сенку стал его другом. И Ген, как это ни прискорбно… не мог использовать его настолько сильно и грязно. Потому что чувства Сенку были слишком мягкими, слишком нежными, слишком безмятежными. Ишигами их даже не осознавал, но они были. Асагири просто не видел другого варианта решения проблемы Сенку; он просто не мог воплотить в действие тот единственный план, который смог придумать за двое суток. «Как было бы просто, если бы я мог…» — мысль оборвалась. Мог — что? Отказать кому-то в признании? Но Сенку ещё не понимал своих чувств. А даже если бы и понимал, то здесь стояла очередная проблема. Ведь, в самом-то деле, почему бы кому-то другому не пережить разрыв или отказ? Люди — много людей — каждый день расставались и далеко не всегда с положительными эмоциями. И только лишь люди с Ханахаки имели проблемы. Потому что ещё до того, как они полноценно переживут отказ, их эмоциональный срыв просто заставит цветы прорасти слишком глубоко и слишком сильно. Что будет равносильно смерти. — Так, что за мысли? — перед глазами щелкнули пальцем. Ген медленно прикрыл глаза, собираясь с мыслями, после чего снова посмотрел на Ишигами. Тот был собран и несколько обеспокоен. «Возможно, я не вижу здесь правильного решения… ведь моя теория слишком жестока для реальности. Но это не значит, что у меня нет ничего другого» — подумал Ген. Надо было поговорить с кем-нибудь. Кто-то ещё смог бы придумать менее жестокий вариант, на котором так невольно зациклился его разум. Но с кем он мог поговорить об этой ситуации, когда единственным близким человеком был для него именно Ишигами Сенку? Которому он просто не мог сказать всей правды? Или мог? Но как в таком случае будет вести себя его эмоциональный фон? В какую сторону пойдёт? Как это отразится на нём самом? — Я думаю о какой-то глупости, потому что у меня проблема, а как решить её — без понятия, — вздохнул Ген, пока не решаясь раскрывать всей правды. Молчание. — Так что за проблема? — спросил Сенку. Потому что, конечно же, он бы это сделал. — Тебе как лучше: прямо или намёками? — взгляд Ишигами был таким выразительным, что Асагири только фыркнул, закатывая глаза и таким образом оглядываясь вокруг. Люди занимались своими делами и не слишком обращали на них внимание. Единственный, кто мог бы подслушать, был примерно в пятидесяти километрах от них и даже не мог услышать, потому что каким был отличным не был слух Юкио, а такое огромное расстояние он бы ни за что преодолеть не смог. Говорить или не говорить? Правду? Ложь? Часть правды? Здесь или в лаборатории? — Хей, голубки, вы не собираетесь спать? — раздался сбоку звучный голос Никки, когда Ген только-только набрался решимости сказать хоть слово. Он медленно сомкнул губы, натягивая улыбку, которая, впрочем, никого не обманула. — Уже довольно поздно, так что вам бы лучше поторопиться. — Давай обсудим это в хижине, — миролюбиво предложил Ген, вставая со своего места. Руки подхватили тарелку супа, который сегодня просто ни за что не смог бы поместиться в его желудке. Впрочем, если бы и смог, то он бы точно почувствовал ещё большую тошноту. Сенку только кивнул. Так, словно давал обещание. В каком-то странном молчании они вместе отнесли его тарелку на сдачу, потому дошли до места их временного проживания. Зашли внутрь. Поколебавшись, Ген лёг на ложе из шкур — кровати у него здесь не было. Ради чего, спрашивается, он в таком случае предавал Цукасу Шишио, если даже в научном царстве не было удобной кровати? Ах, да, Ишигами не понимал отношений между людьми и действительно думал, будто бы он присоединился только лишь из-за бутылки колы. Ужас, просто ужас. Ген ведь пришёл сюда именно из-за прогресса! — а Сенку после секундной заминки притянул стул, смотря на него с высоты. Асагири лёг на спину, закидывая руки за голову. Вверху были красные глаза Сенку, которые внимательно наблюдали за каждым его движением. Их положение тел каким-то образом напомнило ему ситуацию у психотерапевта — последним в прошлый раз был он сам, к слову, — а ещё было каким-то более интимным действием. Красный цвет как-то странно манил его. Наверное, это потому что Сенку Ишигами испытывал к нему то самое чувство влюблённости. Асагири раньше никогда не видел, чтобы кто-то смотрел на него так. И этот человек даже не понимал, что влюблён в него. — Я думаю, что ты болен, — нерешительно сказал Ген, на миг отстраняясь от обоюдного взгляда, чтобы потом снова встретится с красным. Сенку казался застигнутым врасплох, причём по-настоящему. Несколько ошеломлён даже. — С чего ты это взял? — спросил он, после чего кашлянул в кулак. Асагири обеспокоенно прислушался — не стал ли кашель сильнее. Но он не мог сказать точно. После чего сделал намекающий взгляд, постаравшись вложить туда весь намёк. — Ты серьёзно? — недовольно спросил тот. — Это всего лишь кашель. — Твоему кашлю уже три недели, Сенку, — максимально серьёзно сказал Асагири. Ишигами, казалось, смутился. Без всех этих покраснений или смущения на лице; он смутился тому, что наблюдение было максимально точным, даже если он этого не понимал. Что кто-то вообще наблюдал за чем-то таким. — Весна только началась, Ген. — отмахнулся тот, явно намекая на только ушедшую зиму. — Я в порядке. Асагири позволил беспокойству отразиться на лице, хотя бы потому что действительно был более чем обеспокоен. Следующее вылетело лишь после огромного усилия, но более чем осознанно. Потому что это было тем самым ответом на его все его мысли и идеи. Ведь именно Ишигами Сенку был тем, кто мог бы что-то придумать и вылечить себя. — Это Ханахаки. Слова повисли между ними, укутав в мрачную тишину. — Ханахаки? — протянул Сенку с той улыбкой, с которой объяснял что-то детям. — Ген, ты, кажется, совсем устал, хотя я не помню, чтобы ты сегодня работал над чем-то. Иначе я никак не могу объяснить, почему ты решил, что… — И твои чувства явно направлены на меня, — вздохнул Асагири, не обращая внимание на несогласие Ишигами. — Когда я рядом, тебе легче. Когда я где-то ещё — тебе становится сложнее. Это, на самом деле, не так уж и трудно заметить. — Ты… — Сенку закашлялся, но этот раз отличался. Он, приступ, был сильнее. Ген мигом сел, обеспокоенно протянув руки, но не посмел коснуться. Спустя секунду рука оказалась внизу, под рукавом, вместе со второй. — Ты ошибаешься. — Ты не осознаёшь этих чувств, — возразил Ген. — Но они есть — твоё тело реагирует на меня, даже если не понимаешь этого. Сенку, ты болен. Пожалуйста, не отрицай это. — Я не б… Кх-Кхм! Он закашлялся. Асагири подскочил, кладя руку на спину. Его сердитый и несколько раздражённый тон поставил точку в коротком споре: — Ты не можешь этого отрицать; прекрати! Сенку, только подумай: тебе становится хуже, когда ты пытаешься сказать, что не болен. Если и было что-то, чего не мог отрицать Ишигами Сенку, так это факты: Ханахаки действительно существовала; наука уже объявила это болезнью, которая была связана с любовью и её проявлениями; лекарство также существовало; он действительно стал кашлять сильнее именно тогда, когда пытался отрицать. Кашель стих. Ген не сразу убрал свою руку с чужого плеча, но когда сделал это, то почему-то захотел вернуть. Сенку выглядел задумчивым, когда тёр свою грудь и больше не отрицал реальность. Скорее всего на данный момент он до сих пор не мог прочувствовать всего того, что на самом деле испытывал, но он уже не мог отрицать, что его тело на подсознательном уровне это делает. Потому что это был факт — Сенку кашлял, если отрицал свои чувства. — Я… болен? — голос был спокойным, но несколько удивлённым. Ген дал ему понять эту мысль. — И ты думаешь, что я влюблён в тебя, — поднял тот голову. Асагири осмотрел его: скрещённые ноги, руки, одна из которых держала голову на весу. Удивленные глаза, которые нашли что-то новое и удивительное, а потому так и сияли интересом. От этого человека так и веяло любопытством. Но. Там была и какая-то неуверенность, где-то очень далеко. Вторая рука Сенку неловко стучала по колену без какого-либо ритма, пытаясь отвлечь его от каких-то мыслей. Что это были за мысли? Где именно они споткнулись и на мгновение замерли, чтобы обрести эту самую неуверенность? — Да. — кивнул он. — И… что ты думаешь об этом? Ах. Он чувствовал, казалось бы, неловкость. Впрочем, в этом не было совершенно ничего удивительного. Ведь Ишигами Сенку строил все свои отношения на уже введённых данных, подстраиваясь. Новая переменная сбила его, а без варианта «новая информация» он не мог точно построить то, что имел, в дальнейшие подсказки действий. Асагири подавил вздох, вместо этого облокачиваясь о стол и мимолётно радуясь, что там нет никаких документов. Потому что все они медленными темпами перекочевали в лабораторию и кабинет поближе. Не без вмешательства самого Гена, конечно же. — Честно говоря, — протянул он. — На данный момент я не чувствую между нами ничего, кроме близких дружественных отношений. Твои чувства не меняют этого. Скорее… я бы сказал, что твоё сознание хотело бы иметь не романтические отношения, а более близкие платонические, потому что ты мыслишь несколько иначе, чем другие. Я не вижу тебя как своего партнёра в жизни, но легко могу это представить, так как мысль на самом деле не так уж и отвратна… Просто, — он на миг прервался, пытаясь правильно подобрать слова. — Я никогда не рассматривал тебя в этом плане и не собирался, если бы не эта ситуация. Но, если подумать, отношения не всегда имеют в себе романтическую составляющую. Ты просто сразу пропустил её, перейдя к главному. А без этой подготовки мне сложно взглянуть на тебя так, как диктует тебе твой разум. Пусть и несколько неосознанно. Он замолчал, анализируя собственные слова, после чего внимательно посмотрел на Сенку. Тот, казалось, смог уловить всё то, что он пытался передать, что безмерно радовало. — Итак, — он прокашлялся, решая задать самый главный вопрос, — ты сможешь вылечить себя? Сенку, казалось, действительно задумался над вопросом — его брови нахмурились, когда он перевёл взгляд в сторону окна, но никуда особо не смотря. Взгляд в пространство, так это называл Ген, пытаясь про себя сосредоточиться на нужной волне мысли. Сердце нервно стучало в груди и даже ладони несколько вспотели в ожидании ответа. — Если перенаправить поток гормонов, то таким образом тело сможет убить образовавшиеся корни, — спустя секунд десять, не больше, ответил Сенку. — После этого остаётся только создать раствор, который сможет убрать гниение внутри моего тела, постепенно убирая лишнее. — Но тогда вместо корней будет пустое пространство? — уточнил Ген, пытаясь представить себе в уме лёгкие с небольшими дырками. В принципе это всё ещё звучало намного лучше, нежели гниющие частички растения. — Да, однако, человеческий организм не так прост — внутренний эпителий сможет восстановиться достаточно, чтобы их перекрыть до того момента, пока мы не приобретём другое лекарство. — Ты имеешь в виду окаменение человечества, — подхватил Ген задумчиво. — Так и есть. — кивнул Сенку, ухмыляясь. — Осталось только приготовить специальный раствор… — Но ты забыл кое-что ещё, дорогой Сенку-чан, — Асагири прикрыл рот рукавом, внимательно смотря на учёного. Ишигами задумался, после чего закатил глаза, обращая на него внимание. — Твои чувства от этого никуда не исчезнут и рано или поздно они могут снова… вспыхнуть. Что мы будем делать в таком варианте развития событий? Сомневаюсь, что на корабле есть столько места, чтобы подготовить все подручные средства. Или предлагаешь везти уже готовое лекарство? Но это тоже не самый лучший вариант. Рано или поздно ситуация может стать более серьёзной, чем на данный момент, ведь к тому моменту ты можешь действительно осознать всю их глубину. Сенку теперь казался несколько нерешительным, тарабаня пальцами по коленке. Ген внезапно почувствовал, как сильно в спину впивается край стола, на который он всего пять минут назад облокотился. Ноги одеревенели, так что он переместил вес несколько раз, чтобы хоть как-то их размять, при этом не привлекая внимание. — Как насчёт встречаться со мной? — раздался голос со стороны учёного. Ген моргнул, резко подымая голову со стороны своих босых ног и встречаясь с красным. Он неловко улыбнулся: — Сенку-чан, встречаются только пары. А пара — это просто ярлык, которые вешают на себя люди. Это как называться друзьями вслух. То есть: были бы вы с Тайджу друзьями, если бы не говорили этого вслух? — Были бы, — легко согласился тот. — Ты намекаешь на тот факт, что мы можем с тобой встречаться, не встречаясь? Или, что даже если станем называть отношения не дружбой, а парой, то ничего не изменится? — Нет, я намекаю тебе на тот факт, что как бы мы ни пытались назвать отношения между нами, но только лишь с твоей стороны на данный момент есть тот смысл, который ты в эти отношения вкладываешь. Ничего из этого не будет работать до тех пор, пока я не буду отвечать тебе взаимностью. — Но сейчас ты не испытываешь ко мне ответных чувств? — уточнил Сенку. — Да. — согласился Ген, внимательно наблюдая за парнем. Тот был несколько бледнее обычного, но кашля не последовало, что хорошо. Однако именно отсутствие кашля подсказало ему совершенно другую мысль. — Сенку-чан, а что ты видишь со стороны пар? Ну, когда они встречаются? Ишигами моргнул, после чего подозрительно сузил глаза. Асагири только прикрыл свои, на данный момент не отвечая, а дожидаясь ответа — Доверие, понимание… помощь? — более неуверенно спросил он, после чего на щеках появился румянец. — Говори всё, что у тебя в голове, — почти приказал он. — Даже если это пошло. — Пошло? — удивился Сенку в ответ. — Это просто смущает говорить о такой теме именно с тобой. — То есть ничего именно пошлого ты не думал? — Конечно нет. Секс — это ведь другое. Так. Стоп. — А ты никогда не задумывался над термином «платонические отношения», Сенку-чан? — воодушевился Ген. — Ведь, если так подумать, ты совершенно не видишь во мне объекта сексуальной привлекательности. — Как это связано? — вздохнул тот. — Смотри, как я уже говорил раннее, любовная пара — то, что вешают на себя люди. Однако, если так подумать, то это просто два человека, у которых есть две составляющие. Как это принято, чаще всего именно платонические отношения и сексуальная притягательность. Однако есть много людей, которые не заинтересованы в последнем, прямо как ты, верно? — Да. — В таком случае было бы неправильно называть пары, в которых преобладают именно платонические отношения, не романтичной. Потому что они есть. Они сами решили сделать их именно такими. Однако, в то же время, если сексуальной составляющей у них нет, а напор идёт на взаимоотношение между людьми, то чем это отличается от дружбы? — Только тем, какой именно смысл они вкладывают в обозначение своих отношений. — Верно! — хлопнул он руками. — Однако есть ли другая разница? — Нет. Но к чему ты клонишь? — Сенку-чан, как мы уже установили, ты совершенно не заинтересован в сексе со мной. Точно также, как и я не вижу в тебе никого, кроме друга. Однако же, почему мы не можем повысить уровень наших платонических отношений? Даже не повысить, а просто называть их иначе — именно парой? Это совершенно никак не повлияет на нашу дружбу. С одним лишь исключением. — То есть ты намекаешь на тот факт, что, согласно размышлениям, ты уже отвечаешь на мои чувства в том плане, который я хочу получить от тебя, просто до этого момента мы оба это не понимали, так как всё зависело именно от того, как именно мы обозначили наши отношения? Так, что ли? — Ты действительно самый близкий мне человек в этом мире, — игриво вздохнул Ген, решив прибавить драматизма. — Что это, если не ответ на твои чувства? Сенку, помедлив, кивнул. — Ты говорил что-то об исключении. — Верно. Итак, исключение… так как я уже отвечаю на твои платонические чувства целиком и полностью, они просто приобретут иной окрас, но их сущность не изменится. Но, Сенку… если дружеские отношения с другими для меня выглядят точно также, то где гарантия, что в какой-то момент ты не захочешь большего, просто чтобы чувствовать себя единственным? Даже если я не дам повода, даже если ничего другого не будет. Цветы снова зацветут. — Всё упирается в мою веру в тебя и твои слова, — понял Сенку. — Ты отвечаешь на мои платонические чувства, как ты их называл, однако в то же самое время ты совершенно открыт со стороны сексуальных отношений, так как во мне этого объекта ты не видишь. — Верно. — И ты хочешь найти его. Сексуальный объект. — Верно. — И я не подхожу. Да и не хочу. — Опять же — верно. Честно говоря, сомневаюсь, что когда-либо смогу. Ты не в моём вкусе. Сенк постучал по колену. — Но ты сказал, что романтические отношения — это две составляющие, одна из которых уже есть между нами, так? — Верно, — несколько медленнее повторил Ген. — Но я совершенно не против, чтобы ты занимался сексом с кем-то другим. — Что? — Асагири крякнул пропавшим голосом. — До тех пор пока наши платонические отношения между друг другом сильнее всех тех, которые ты можешь построить с кем-то ещё, причём именно на платоническом уровне, мне совершенно плевать, есть ли кто-то в твоей постели, и кто этот человек. Или даже несколько — помнится, ты хотел себе гарем устроить. Асагири уставился, рассматривая лицо Ишигами Сенку со всех сторон. Тот выглядел более чем довольным собой, да и здоровье его явно подводить на данном этапе совершенно не собиралось — он прямо-таки светился от своей гениальной идеи. — То есть это примерно так: трахайся, Ген, сколько твоему телу угодно, но разум принадлежит именно Ишигами Сенку? — спросил он, стараясь лучиться оптимизмом. — Совершенно верно, — ухмыльнулся и Сенку. Ген подумал. Потом ещё подумал. — Но у тебя нет совершенно никакой гарантии, что я не завяжу с этим неким объектом более сильных платонических отношений, чем с тобой. — Но ты ведь сам сказал, что романтические отношения строятся из двух основ. Одну я тебе дам, вторую ты сам возьмёшь. Ты просто строишь их сразу с двумя людьми, разве нет? В этом было так много логики от Сенку и при этом так мало обычной человеческой логики. — Да, — протянул он, намекая, что есть небольшой такой, размером с Эверест, просчёт. — Ведь люди так властны над своими чувствами, Сенку-чан. Тот нахмурился. — Когда вступаешь в сексуальные отношения, часто можно перепутать искренние чувства с тем, к чему стремится тело, — подсказал он. — Типа: люблю его, потому что трахаюсь с ним? — скривился тот. Ген тоже скривился. Он никогда не понимал таких людей на своём жизненном пути. Однако отрицать вариант того, что это может произойти… Ну, он очень сомневался в том, что с ним такое случится, потому что он прекрасно контролировал себя и свои чувства. С другой стороны, посмотрите на данную ситуацию — Ген не мог даже рискнуть с обманом Сенку, потому что тот был ему слишком близким человеком. Он не мог дать гарантии, что не выберет себе человека для секса без мозгов — он как раз таки имел противоположный типаж. Следовательно, если этот человек достаточно заинтересует его на начальном этапе, а к Сенку он испытывает больше дружеские отношения, то где гарантия, что он не влюбится в другого человека? Ведь тот будет иметь сразу две составляющие, а не одну! — Ты же менталист, — сказал Сенку. Ген подавил порыв закатить глаза, вспомнив, что, вообще-то, Ишигами болен. С другой стороны, такая вера в него… Ладно. Но всё же. — Даже мы иногда ошибаемся, — нежно сказал он. Сенку снова скривился. — Наши отношения могут претерпеть изменения, но в таком случае будем подстраиваться тогда, когда это произойдёт, — отмахнулся тот. Впрочем, Асагири это более чем устраивало — в ближайшее столетие влюбляться в объект сексуального влечения он не планировал.