Accidentally in Love

Шикамару уже и не помнил, когда в его голову впервые пришла мысль о том, что эта женщина ему нравится. Как-то легко и гармонично она, регулярно появляющаяся по делам своей деревни, стала привычным фоном его жизни. Он уже мог без труда узнать ее по звуку шагов за дверью. Даже не имея носа Кибы, он чуял едва уловимый её аромат в коридорах резиденции хокаге, идя утром на работу. И ему нравилось. Ему нравилась ее скрупулезность и внимательность к деталям. Ее острый ум и сарказм. Командирский тон, контроль и то, как сосредоточенно сведены ее брови, когда она занята бумагами. И совместные вечера, проведенные за работой, когда в единственном окне во всей резиденции горит свет, тоже нравились, хоть он и привычно нудил о переработках. Но это скорее для поддержания имиджа. Это лето выдалось жарким. Лишь к вечеру Коноха смогла немного выдохнуть под легким ветерком, приятно ласкающим кожу, нагретую солнцем. Близился очередной экзамен на чунина, в котором на сей раз пожелало участвовать рекордное количество деревень. Практика разделения этапов экзамена с Песком оказалась удачной, иначе Шикамару закопался бы в приготовлениях окончательно. Сплошной геморрой. – Десять минут перерыва, – наконец объявила Темари, разрезав тишину, нарушаемую лишь шелестом бумаги, скрипом карандаша и стрекотом цикад, доносившимся с улицы. Безапелляционно, как всегда. Шикамару на лишнюю секунду задержал взгляд на ее уставшем лице. Она потерла глаза костяшками пальцев и потянулась к затылку – развязать протектор, а затем вздохнула с облегчением. Короткие волоски на ее висках немного завивались от выступившей на лбу испарины. Красиво, – констатировал про себя Нара и поднялся на ноги, чтоб затем размяться. – Я курить, – бросил он через плечо и привычным жестом достал из пачки сигарету. Вредная привычка, которая прочно вошла в его жизнь после смерти учителя. Им выделили кабинет с небольшой террасой, как раз для Шикамару и его сигарет, чтобы не ходить каждый раз далеко. Опершись локтями о перила, он чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся густым сигаретным дымом, окидывая взглядом деревню. Этот пейзаж он мог воспроизвести в памяти и с закрытыми глазами, но каждый раз находил в нем что-то новое. Где-то открылась лавка или появился детский рисунок мелом. Жаль, проживет картинка недолго – до первого дождя, но в этом и его неуловимая прелесть. Шикамару нравилось отмечать такие моменты в памяти. В этих мелочах и была сама жизнь, трепетно оберегаемая им из этого большого и важного здания. То, ради чего стоило жить и сражаться. Неподалеку на крышу приземлился отряд анбу и спустя секунду короткой вспышкой на пост отправилась следующая смена – до утра. Снизу доносился отголосок веселья на центральной улице. Чей-то задорный смех, споры подвыпивших товарищей, детский плач. Простые человеческие заботы, горести и радости на закате жаркого дня. Надежды на то, что завтра будет еще один день, похожий на ушедший. Из задумчивости его вырвали тихие шаги за спиной. В следующий момент Темари уже стояла рядом, так же опершись локтями о перила и подперев ладонями лицо. Обычно эта женщина ворчала на него за вредные привычки и читала лекции о здоровом образе жизни. О том, что ниндзя не должен иметь слабостей и зависимостей, о силе воли и о чем-то еще, что Шикамару благополучно пропускал мимо ушей, лишь согласно кивая и улыбаясь самым уголком рта. Это была забота, настолько хорошо замаскированная под раздражение, что с первого взгляда и не заметишь. В этом вся Темари. Она была самим воплощением правил. Не позволяла себе вредной еды, ругательств, регулярно тренировалась, даже воду пила по часам и работала по какой-то методике с чередованием фаз напряженного труда и отдыха. Единственным, что портило эту идеальную картину, было отсутствие сна. –М? – вопросительно поднял бровь Нара, и Темари отрицательно качнула головой. Они частенько так общались, без слов. Не то слишком уставшие для членораздельной речи, не то пренебрегающие друг другом. На лице Шикамару появляется искреннее удивление, когда он краем глаза видит ее руку, что тянется к его лицу. В следующий момент длинные тонкие пальцы, случайно мазнув по щеке, забирают из его губ тлеющую сигарету. Этой женщине неведомо про личные границы. Он только хотел возмутиться, ответить колкостью, но ей удалось удивить его еще сильнее: элегантно сжимая дымящуюся палочку меж пальцев, она поднесла ее к пухлым губам и обхватила ими фильтр, неумело затягиваясь, словно подражая самому Шикамару до этого. Закашлялась, скривилась, прикрывая второй ладонью рот. – Ну и гадость, – наконец проговаривает Темари немного хрипло после кашля и возвращает сигарету назад к его губам, неловко коснувшись их. И хмыкает с полуулыбкой, но мягко. – Ты ничего не видел. Шикамару мысленно отмечает, что ему было приятно это невесомое прикосновение. На ее запястье едва уловимые следы парфюма – для ниндзя на задании вообще-то фатальный просчет, но он промолчит, ведь хочет и впредь чувствовать этот запах с горьковатыми нотками. Видеть эту неуловимую слабость в ней, такой нарочито сильной и неприступной. – Ну и ну, даже Темари подвластна маленьким людским слабостям… – усмехается в ответ Шикамару. А затем, сделав еще одну затяжку, решает идти ва-банк: – Может, мне заодно с курением научить тебя и пить? – Это приглашение? Шикамару пожимает плечами и тушит недокуренную сигарету. Он ни на что не надеется, однако ей удается в который раз за этот вечер удивить его. – А давай. К черту эту работу, завтра закончим.