Citrus Boy

      Когда Крэйг входит в, казалось, пустующий дом, то сразу ощущает весь спектр чужеродного запаха, примесь чего-то цитрусового. К лицу тут же приливает кровь, и щеки становятся красные-красные. Он на ватных ногах обходит первый этаж и понимает, что этот чертов запах, блин, повсюду. Нет ни уголочка, где бы сводящий с ума аромат не побывал. Капелька пота уже скатывается по лицу Крэйга, когда тот, кое-как перебирающий ногами и умудряющийся не терять рассудок, медленными шагами поднимается по лестнице на второй этаж, прямо к комнате Твика.       Такер с горем пополам, но все-таки добирается до заветной двери, но легче не становится — наоборот, здесь запах будто стал сильнее, и ощущается в разы острее. Лицо горит, но Крэйг старается держаться; он топчется у двери, не решаясь зайти внутрь. Может, эта дверь — единственное препятствие, удерживающее его от чего-то непоправимого? Крэйг, конечно, весьма серьезный и сдержанный, но природу, в чьи скользкие лапы он попал, не остановишь ни при каких обстоятельствах.       Собрав волю в кулак, сделав глубокий вдох и, на всякий случай, зажав нос воротником футболки, Крэйг одним движением распахивает дверь и делает шаг вперед.       И тут же останавливается.       Как вкопанный.       Зрение у Крэйга отличное, он никогда не жаловался, но сейчас собственным глазам верится с огромным трудом: перед ним стоял красный Твик, в одной гребанной футболке, оттягиваемой длинными пальчиками до самых коленок. Волосы его растрепаны до немыслимых масштабов, а в глазах — полнейший ужас. По ногам течет что-то белое, наверняка липкое, наверняка инородное, наверняка, блять, это естественная смазка. Ведь Твик омега.       Лучший друг Крэйга — омега.       И как давно это началось?..

***

      Старшая школа принесла в жизнь Крэйга Такера не только ворох домашней работы, дополнительные занятия, совершеннолетие и подростковые вечеринки, но и блондинистого невротика из Денвера.       Твик переехал в Южный парк в конце лета, прямо перед последним, двенадцатым, учебным годом. Черт знает, зачем его родителям понадобилось именно в это время переезжать из Денвера в Южный парк, но те, как потом выяснилось, мнение Твика вовсе не спрашивали. Просто продали дом в Денвере и купили новый в Южном парке, заодно и помещение арендовали для своей кофейни. Ну, и сына в старшую школу пристроили, все дела.       Твик был аутсайдером — в этом ни у кого не было сомнений с того момента, когда он только-только переступил порог школьного класса. Крэйг тогда лишь обвел его взглядом, лишенным хоть толики интереса, и продолжил залипать в телефоне. Однако, все же подумал о том, как блондинистому хлюпику придется тяжко в их учебном заведении.       Но Твик оказался не таким, каким ему пророчили быть. На первый же выпад Картмана в свою сторону он незамедлительно и резко ответил, а на приглашение Трента Бойетта подраться на школьном стадионе и вовсе согласился, даже пришел вовремя. И почти не отставал от зачинщика, бился со всей яростью и отдачей, хоть и получил в итоге пару синяков и фингал под глазом. В общем, уважать Твика начали уже совсем скоро.       Крэйг, как настоящий похуист, знающий свое дело, оставался в стороне. Он лишь изредка наблюдал за растущей, с позволения сказать, популярности денверского новенького. До тех пор, пока они случайно не столкнулись возле одного из запасных выходов школы, оба с сигаретами во ртах.       Из их короткого разговора Крэйг узнал, что Твик играет на пианино, читает антиутопическую литературу, раньше посещал драмкружок и в детстве очень хотел завести домашнего питомца, но родители не позволяли. И, пусть их первый диалог вышел не столь насыщенным, зато в дальнейшем получилось так, что, не сговариваясь, они стали каждый день встречаться на том же месте и разговаривать обо всем, о самом разном.       Крэйг начинал где-то на периферии сознания понимать, что разговоры ни с Клайдом, ни с Токеном, ни с Джимми не приносят ему такие удовольствие и эмоции. Твик не просто казался другим, особенным, он им действительно был.       А еще Твик совершенно ничем не пах.       Было, честно говоря, даже обидно. Твик был красивым: мягкие волосы, бледное личико, ярко-выраженные скулы, тонкая шея, узкие плечи, длинные и худые пальцы, как у аристократа, — все было так во вкусе Крэйга, что иногда становилось жутко. Но Твик, к большому огорчению, был бетой, а не омегой, хоть и это порой становилось несомненным плюсом: Такер мог вполне спокойно держать себя в руках, а член — в штанах, ведь незамысловатые запахи омег были куда более дурманящими, чем парфюм Твика, которым он ежедневно брызгался.       Короче, свою заинтересованность бетой-Твиком альфа-Крэйг вполне сдерживал, и жили они не тужили: ночевали друг у друга, ходили вместе в школу, на уроках сидели всегда в непосредственной близости, рубились в приставку по выходным, а еще Крэйг часто помогал Твику в кофейне, когда тому родители ставили дополнительные смены, а тот уже с ног валился. Были они, в общем, самыми лучшими друзьями.       До этого дня.       Крэйг почуял неладное сразу, как только Твик пришел и увалился на соседнюю парту. От него чем-то воняло (позже Крэйг заменит это на «пахло»), а сам он выглядел весьма плоховато, даже для человека, страдающего СДВГ, поэтому весь первый урок Крэйг нервно тряс ногой, поглядывая на Твика.       Как только прозвенел звонок, Твик соскочил с насиженного места и улетел из кабинета, не обращая внимание на гневный вой учителя. Крэйг, ловя на себе вопросительные взгляды одноклассников, пожал плечами. Не только он один заметил, что с Твиком что-то не так. И факт того, что он, как и все остальные, не знает, что именно, бил по самолюбию.       Твик вернулся к началу второго урока, и Такер принялся со всей настырностью испепелять его взглядом. Однако, ожидаемой реакции его выходка не получила: Твик совсем не обращал на него внимания. Зато на Твика обращали внимания все.       Запах в классе стоял невыносимый. Твик был красным, как рак, остальные — бледными, как мел. Крэйг сглотнул вязкую слюну ровно в тот момент, когда Картман, жирный дермоед, облизнулся, а Твик — вскочил и ринулся прочь. Крэйг — за ним.       Вот так они оказались здесь.       И Крэйг, видя перед собой картину, о которой грезил несколько месяцев, понимает, что не сдержится ведь. Не сможет. Перед ним Твик — краснеющий, желающий, взглядом, блин, просящий. О каком воздержании идет речь вообще, когда перед глазами такое?..       — Твик, — Крэйг с трудом произносит имя омеги и тут же замолкает. Тот вопросительно поглядывает из-под опущенных ресниц.       Крэйг не продолжает. Просто стоит и смотрит на Твика, который уже натурально мнется и с ноги на ногу переступает. А ведь правда: что «Твик»? «Твик, какого хуя ты омега?», «Твик, от тебя воняет апельсинами, лимонами и хер знает чем еще, а еще по ляжкам течет смазка, ты в курсе, нет?», «Твик, кстати, у меня прямо сейчас встанет на все вышеперечисленное, прикинь, дружище!».       Вместо того, чтобы сказать хотя бы что-то из этого, Крэйг делает уверенный шаг к Твику.       — Крэйг, — мямлит Твик и делает шаг назад, выставляя руки вперед. Чуть ли не жмурится впридачу.       — Твик, почему… — голос Крэйга уже совсем хриплый, а глаза черные-черные. В штанах узко. Дышать невозможно.       — Я… Я начал принимать подавители сразу после первой течки… уже два года, — шепчет, смотрит со всей болью, и Крэйг из последних остатков здравомыслия сдерживается, чтобы не накинуться на хрупкого омегу, не утешить, не приласкать, не хорошенько оттрахать. — А их… их же, понимаешь, нельзя так долго и много, а я… родители не знали… я вот, принимал, ничем не пахло ведь, правда? Бета как бета… обычный такой, как все. Но сегодня… сегодня, как только проснулся, сразу ощутил приближение течки, как тогда, два года назад… страшно очень стало… пошел, принял подавители, потом еще раз в школе, но только хуже стало… Крэйг, я не знаю, блять, что за хуйня и почему так… видимо, организм все, не выдержал такого. И прорвало, как суку. Из очка хуйня течет, это ж пиздец. Крэйг, я не знаю, что делать, мне страшно, очень страшно, Крэйг, сука…       Крэйг как с цепи сорвался: налетел на Твика, прижал к себе, почти что вжал, принялся целовать там, до куда мог добраться: нос, лоб, щеки, губы, шея, участки плеч, с которых сползала слишком большая футболка.       — Твик, все хорошо, — шептал Крэйг, сжимая в объятьях дрожащее тело. Твик, кажется, уже тихо плакал и скулил. — Тише, тише, детка, не плачь, мой хороший… Ты молодец, ты сильный, ты справишься… Я помогу… Помогу, если захочешь…       — Хочу, Крэйг, хочу, пожалуйста, я так сильно хочу… — тут же захныкал Твик, и он был так не похож на того отважного парнишку, который не лезет за словом в карман и дерется не хуже отсидевших в детской колонии. Сейчас Твик совсем другой: хрупкий, податливый, боязливый, открытый… И он такой только для Крэйга.       — Хорошо, малыш, пошли на кровать, пойдем-пойдем.       Крэйг, не дожидаясь, когда Твик осмыслит сказанное и доковыляет на подкошенных ногах до пункта назначения, подхватывает того за задницу и несет сам, аккуратно опускает необычно легкое тело на кровать. Твик тут же стягивает с себя футболку и предстает перед Крэйгом абсолютно нагим.       Крышу сносит окончательно, и Такер набрасывается на хныкающего омегу, как собака Стэна на кость, разводит его ноги в стороны и в одночасье добирается до заветной дырочки, из которой, казалось, уже литрами сочится смазка, вставляет один палец. Твика прошибает: он стонет, просит еще-еще-еще, едва ли не бьет руками по поверхности кровати, как ребенок. И Крэйг дает ему то, чего он хочет: вставляет второй и третий пальцы, двигает ими и так, и сяк, ориентируясь на стоны Твика, чтобы понять, как тому нравится.       Крэйг откровенно Твика трахает: пальцы с хлюпающими звуками таранят вход, стенки растягиваются, внутри становится просторнее. Крэйг сходит с ума от стонов, обилия смазки, чужой дырочки, такой открытой, готовой принять его в себя… А когда Твик издает последний, гортанный, стон и кончает, спуская на собственный живот, даже не притронувшись к члену, Крэйг совсем теряет рассудок и тоже кончает, чем черт не шутит, прямо в джинсы.       Выходит, они оба не трогали свои члены. В случае Твика: его хотя бы ласкали в другом месте, а Крэйг просто позорно наспускал в штаны от того, что ебал пальцами своего друга. Друга-омегу, на минуточку.       — Твик, — позвал Крэйг этого самого друга спустя несколько минут, когда оба уже более-менее пришли в себя. — Сколько там течка идет по времени?       — Несколько дней. И, знаешь, — Крэйг не видит, но чувствует, как игривая улыбка начинает красоваться на чужом лице. — Одной такой практики в день недостаточно.       Крэйг тоже улыбается. Намек понят.