***
Статуя По с громким стуком камня вернулась на место. Удивительно, что находясь практически в шаге от внутреннего двора, из посторонних студентов или учителей ещё никто не заметил наличие тайного прохода. А, возможно, заметили и просто делают вид. Смотря прямо перед собой Уэнсдей, казалось, готова было убить взглядом первого, кто попадётся. — Уэнсдей! — окликнул её Ксавье, кое-как поспевавший за ней. — Да остановись же ты! — Он хватает её за плечо и разворачивает к себе. Аддамс замерла, с широко распахнутыми глазами, смотря в лицо художника, а затем медленно перевела взгляд на его руку, на своём плече. Торп тут же её отдёрнул. — Прости-прости, я просто не понимаю, что только что произошло? Ты так резко начала убегать… — Я никогда не убегаю. — Нахмурив брови, возразила ясновидящая. — Хорошо. Капитулировалась спортивной ходьбой, — чуть ли не закатил глаза Ксавье. — И всё же. Писательница мялась, то смотря в лицо парня, то за его спину. — Уэнсдей, — мягко окликнул её. — Ты можешь мне доверять, — как бы напоминает. — Когда в ту ночь всё закончилось, Вещь вернулся в склеп за книгой Гуди. — Гуди — это же твоя дальняя родственница, что жила в период Крекстоуна? — Верно. У неё была книга заклинаний. И по одному из них Лорел и воскресила любителя панталонов. Я решила, что если хочешь что-то спрятать — нужно оставить это на виду. — Но на виду только у членов Белладонны. Да ещё и в том месте, где никто не додумается искать стаканы для коктейлей — кивает художник. — Значит её кто-то украл. Это может быть сталкер? — Тогда причём здесь особняк Гейтсов? Что-то не сходится, — шепчет недовольно Аддамс, устремляя взгляд в пустоту. В этот момент минутной тишины, послышались знакомые голоса, что шли вдоль пятиугольного коридора. — Уэнсдей! — довольно прискакала Энид, стоило ей лишь заметить силуэт соседки. Йоко, поправив очки, спрятала руки в карманы и расслабленным шагом пошла вслед за волчицей. — Всё гуд? Как прошла встреча с мистером Рембрандтом? — поинтересовалась Синклер, метая глазками то на художника, то на писательницу. — Ничего особенного. — Холодно отвечает Аддамс. — Я пойду разбирать у себя груду коробок. До скорого. — Парень расслабленно поворачивается в направлении общежития, напоследок кидая на ясновидящую взгляд, что словно говорил: «Ты знаешь, где меня найти». И уходит под вниманием трёх пар глаз. — Не знала, что на каникулах вы стали так близки, — спрятала руки за спиной Энид, невинно усмехаясь. — Просто встретились по дороге. — Я тут хотела устроить посиделки с девочками у нас в комнате, ты не против? — Сминаясь с ноги на ногу, спросила Синклер, строя щенячьи глазки. Ясновидящая уже хотела отмахнуться и сказать что-то из разряда: «делайте, что хотите, но не лезьте на мою половину», но тут чёрные глаза цепляются за силуэт, всё это время стоявший около Энид — её подружки-вампирши. Йоко словно и не слушала совсем этих диалогов, но ощутив на себе взгляд Уэнсдей обратила внимание. Писательница взглянула на соседку, что всё ещё ждала ответа.Я точно об этом пожалею
— А можно с вами?***
И она пожалела. Ещё никогда в комнате не было столько шума, голосов и смеха. Аддамс казалось, что ещё немного и она забудет собственное имя, зато будет осведомлена о новом горячем актёре из очередного сериала. Но ситуация всё-таки могла быть и хуже — людей могло бы быть и больше. А так их компания состояла из самой Аддамс, Энид, Йоко и Дивины. Кроме того, время от времени, в их разговорах проблёскивали интересные моменты. — Что-нибудь известно о Торнхилл? — Вдруг заговорила сирена. — А ведь действительно. Кто-то её видел после той ночи? — задумчиво прошептала Энид. Писательница отвела взгляд и припала губами к трубочке сока. Будь это кино от той самой компании «Disney», сейчас девушки дружно обернулись бы в тягучем молчании на Аддамс, а ей бы оставалось только драматично молчать, будто бы ничего и не происходит. Но, к счастью, компания, что терроризировала образы принцесс не имеет никакого отношения к их реальности. — В любом случае, обсуждать ту ночь нам запрещено. — Пожала плечами Синклер. — Это запретили учителя. — Поправила её Йоко. — А их здесь нет. — Как и нового директора, — усмехнулась Дивина, переводя светлый взор на готку. Та посмотрела со всей серьезностью на Энид, а волчица нервно поправила выпавшую прядь за ухо. Впрочем, новость, что только-только вступивший на пост директора Рембрандт вызвал Аддамс на ковёр рано или поздно должна была стать известной всей школе. Но, чтобы в такие короткие сроки? Похоже блог Энид популярен, как никогда. — Ну, проехали. — Замельтешила волчица, подбирая колени под себя. — Это же был приватный разговор и мы не должны лезть. — И это ты говоришь? — подметила Йоко, усмехнувшись. Атмосфера поутихла, девушки вновь заговорили на безумно волнующие темы по типу: кто ушёл из Академии, кто пришёл и какие у кого планы на выходные. — Вы в свою компанию Бьянку не пускаете? — Как-то само вырвалось из губ. Изгойки дружно посмотрели на Уэнсдей, с лёгким флёром удивления и непонимания. — Она сказала, что у неё были дела по учёбе. Видимо, готовится. — Пожала плечами Дивина. — В начале года? Ещё даже учёба не началась. Звучит подозрительно. — В шутливой манере сказала Синклер. — Может у неё кто-то появился, и она просто отнекивается? — добавила она, глянув в сторону ровно сидящей на стуле соседки. — Она ходила в Белладонну. — Вдруг заговорила Йоко, поправляя очки. — Видела, как она подходила к статуе. Аддамс нахмурилась, а затем переключила внимание. Словно её укусили смертельные пауки из террариума Пагсли. — Почему ты их носишь? — Строго нахмурилась ясновидящая, смотря на Танаку. Такого вопроса девушки точно не ожидали. Подобные вопросы, по типу: почему вампиры одевают солнцезащитные очки, почему сирены носят медальоны или почему каждый оборотень носит с собой дезодорант и духи, задавать было не принято и даже оскорбительно. Это считалось чем-то личным, чаще всего очевидным и потому, если задать подобный вопрос, то это можно посчитать оскорблением или нарушением личных границ. Но так, как это Уэнсдей, с ней было по-другому — Я ведь вампир и у нас чувствительные к дневному свету глаза. — А что насчёт Рембрандта? Он сказал, что он «превращённый». Что это значит? Йоко присела в более удобную позу и заговорила. — Вампиры делятся на две группы: «рождённые» и «превращённые». Рождённые — понятно по названию, такие, как я или любой ученик академии. Превращённые — это те, которые раньше были нормисами, но потом их укусили и они стали вампирами. Со временем их становилось всё меньше и меньше, по причине гонений, заболеваний и каких-то психологических проблем. Сейчас их практически не осталось, поэтому к ним приковано огромное внимание. — Я где-то слышала, что между вами есть различия, кроме происхождения, — спросила Энид. — Верно. — Задумчиво отвела взгляд вампирша. В это время. По мрачным асфальтированным дорогам ехал одинокий велосипед. Тихий шум колеса разносился по округе, разбиваясь об высокие и голые столбы деревьяв. — Во-первых, отношение к солнцу. С самого появления на свет у рождённых проблемы с витамином D. Раньше с этим было сложнее, вампирам буквально приходилось прятаться по тёмным углам днём, сейчас же есть разные лекарства и витамины, но даже так, долго находиться под прямыми лучами может быть болезненно, как при температуре. Мелкие кудряшки развиваются на ветру, вместе с ними и красное пальто. На горизонте, сквозь высокие столбы деревьев, показались удлинённые каменные пики академии. Велосипед замедлился в тот момент, когда девушка подъехала к воротам. И только успела она разобрать извилистую надпись «Невермор Академия», как ворота отворились с громким скрипом. Она замерла, будто бы сомневаясь в собственном решении. Впереди — тёмная аллея и неизвестность. Набрав в лёгкие побольше холодного воздуха, девушка двинула педали и велосипед медленно заехал на территорию школы. — Солнце может вас убить? — нахмурившись, спрашивает Аддамс. — В зависимости от того, как долго мы на солнце и сколько мы не принимали витаминов. А вот у превращённых всё намного легче — так, как они раньше были нормисами их тела уже приспособлены к солнцу и поэтому им всё это не нужно. — Почему сейчас не появляются превращённые? — Уэнсдей! — возмущённо крикнули волчица и сирена, за что получили нахмуренный недоуменный взгляд чёрных глаз. — Всё в порядке, — заверила Йоко. — Ты возможно не знаешь, но с тех пор, как изгои перестали прятаться, был принят закон: нам, вампирам, запрещено напрямую питаться, чтобы избежать лишних конфликтов. То есть, мы не пьём из людей, только заменители или пакеты крови. На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Энид и Дивина метались взглядами, то смотря на девушек, то рассматривая комнату и подсчитывая доски на потолке. — Я видела фотографию Рембрандта в Белладонне. Девушка и подумать не могла, что ещё совсем недавно, оказавшись здесь впервые, ей придётся приехать сюда снова по работе. Наверное по работе. Серый взгляд оглядел пространство и нашёл стоянку для велосипедов. Скрывая дрожь в пальцах, Марина поставила велосипед, ощущая всем телом взгляды на себе. Это было ожидаемо. — Мистер Рембрандт тоже Белладонец? Да вы что сговорились все?! Почему все в Белладоне, а я нет? — возмущённо зашипела Синклер. — Энид. — Стальным тоном сказала ясновидящая, переведя на нее взгляд, в этот момент волчица чуть ли уши не поджала и стихла. Внимание Аддамс вернулось на Йоко. Было видно, что вампирша мялась и чувствовала себя некомфортно. Единственное было непонятно — из-за темы разговора или из-за весьма угрожающего взгляда готки? — Когда вампир рождается, сначала он развивается как обычный ребёнок, но после полового созревания мы замедляемся. В человеческих годах нам может быть под 60, а чувствуем и выглядим мы на 20. Но превращённые… Впиваясь ногтями одной руки в ободок сумки, а другую пряча в карман, игнорируя взгляды учеников она смотрит прямо перед собой и поднимается по лестнице, входя в главные двери. Войдя в главный холл, взгляд Марины цеплялся за каждую деталь — она рассматривала антураж, картины, мраморные колонны, извилистый декор, фотографии на стенах. — Превращённые не меняются. Они остаются в том же возрасте, в котором стали вампирами, не только внешние, но и ментально. Они будто застряли во времени. Она доходит до середины комнаты и останавливается. Драч словно оказалась совершенно в новом ей мире. Девушка оглядывается, буквально оборачивается вокруг своей оси. Замирает и вздрагивает. Напротив неё, словно из-под земли, появился мистер Рембрандт. — Добрый день. — Рефлекторно выпаливает Марина. — Здравствуй. — отвечает и мягко улыбается. Они стояли в таком положении с полминуты, и словно очнувшись от транса, Рембрандт вновь заговорил. — Ты нормально доехала? Надеюсь моя просьба тебя не обременила?. — Всё хорошо, — кивнула Марина. — Иногда полезно выбираться из груды книжной пыли. Из губ мужчины послышался тихий смешок, он отошёл в сторону, вновь открывая обзор девушке. — Не против небольшой экскурсии? — он наклоняет голову и выжидающе смотрит на Марину, она смотрит на директора из-под ресниц. — Если я не отвлекаю, — пожимает плечами и игнорируя жар на завитках ушей. Поравнявшись плечами, но не ростом, они медленным шагом двинулись вдоль холла. Взгляд Марины по-прежнему гулял по дорогому убранству комнат, только теперь рядом с ней был хозяин всей этой роскоши. — Академия была основана более 200 лет назад, и устои школы практически не изменились за то время, даже самые глупые правила. — Например? Они идут вдоль тёмных коридоров, игнорируя взгляды. — К примеру: у вампиров, по крайней мере за время моей учёбы, был отдельный график чистки клыков и при этом, изгоев других видов рядом быть не должно. — мистер Рембрандт расплылся в улыбке, в тот момент, когда девушка прыснула от смеха. — И это на уровне правил? Зачем?! — Чтобы не появилось неконтролируемое желание кого-то укусить. Чистка клыков — это, конечно же, достойный возбудитель жажды крови. — С ноткой театральности рассказывал изгой, чем вызвал неконтролируемую, широкую улыбку у Драч. Они вышли в пятиугольный двор и серые глаза девушки метались из стороны в сторону, не зная за что зацепиться. Изысканные колоны, изогнутые арки, высокие своды на потолке, вырезанные порталы, ученики всё ещё не одетые в школьную форму, чуть ли не бегали в разные стороны, разбиваясь группами по углам двора, общались и громко смеялись, слушая музыку из колонок. Марина думала, что оказалась в совершенно другом мире, он был наполнен всеми оттенками тех странных снов и сказок, что снились ей по ночам. Пока девушка находилась в неком трансе, что был соткан из всевозможных эмоций, за её переменами в лице внимательно наблюдал Нил. На его лице больше не было улыбки, но оно приобрело необычайную мягкость, начиная от взгляда и заканчивая приоткрытыми губами. Вмиг, Марину словно облили холодной водой и она осознала, что уже добрые несколько минут тупо смотрит чуть ли не в одну точку, и всё это под пристальным надзором мистера Рембрандта. Рассмотрев на лице девушки вновь вернувшееся сознание, мужчина мягко заговорил. — Пойдём, проведу тебя в библиотеку. — Он плавно провёл ладонью в воздухе, одновременно указывая направление и уступая дорогу. Серые глаза цепляются за блеск на запястье мужчины. Браслет из белого камня, аккуратный, красивый, и абсолютно не вяжется с тем образом мистера Рембрандта, что уже потихоньку вырисовывался в голове девушки. Отогнав из головы лишние мысли, Марина не спеша делает шаг, с каменного паркета ступает на податливую землю и идёт прямо, вместе с директором. — Я хотела спросить, — говорит Марина, посмотрев на Рембрандта. — А откуда вы узнали моё имя? Мужчина уже раскрыл уста и собирался ответить. Как тут. Его взгляд метнулся за спину девушки. Не успевает Драч среагировать, как рука Рембрандта оказывается не в её поле зрения, а затем она слышит удар и дуновение ветра. Всего на мгновение, Марина считывает на лице Нила непривычно жестокое и холодное выражение, но оно исчезает прежде, чем кто-то другой успевает его увидеть. — Ребятки, давайте вы будете играть в другом месте, — мягко, но настойчиво говорит Рембрандт, отдавая бейсбольный мяч, что ранее чуть ли не влетел прямо в голову Марины, одному из учеников. Студенты тут же принялись извиняться и капитулировались из внутреннего двора. Вампир провёл их внимательным взглядом из-под лба и когда его внимание вновь вернулась к девушке, он мягко спросил: — Испугалась? — Просто удивилась, — заверила иностранка, отведя взгляд. Ничего больше не сказав, они вышли из внутреннего двора и оказались в очередном тёмном коридоре. Мистер Рембрандт подошёл к самым большим и внешне тяжёлым дверям, и без особых усилий приоткрыл их. Отойдя в сторону он впустил внутрь Марину, а затем вошёл и сам. Шум улицы затихает ровно в тот момент, когда деревянные двери закрываются за их спинами. Дыхание Марины замирает и с каждой секундой она всё больше начинает верить, что это всё ей снится. Огромная библиотека, словно сошедшая из сказки «Красавица и Чудовище», только в палитре «Трупа невесты», высокие лакированные чёрные шкафы, лабиринты из книжных полок и даже отведённый второй этаж, а на потолке высоченный свод . — Это главная библиотека Невермора. — Плечи Марины дрогнули — ей показалось, что шёпот вампира прозвучал совсем близко к уху, а его дыхание опалило её кожу. Хотя вампир не дышит. И на самом же деле, мистер Рембрандт удерживал допустимое расстояние. — Вход сюда доступен только старшим курсам. По крайней мере, так было раньше. Бессмысленное правило. Серые глаза девушки внимательно следят за силуэтом мужчины, что разрезал пространство и эхом собственных шагов сгущал воздух вокруг своей персоны. Драч молча последовала за директором. — Здесь содержится всевозможная литература. Начиная от привычного тебе эпоса и заканчивая научными диссертациями о жизни изгоев в пресноводных водоемах. Многие знания были утеряны, и за счёт безжалостного бытия и из-за людей. — От них всегда одни проблемы? — её голос звучит тихо и с лёгкой зимней хрипотцой. Это было странно, словно её не принадлежность этому месту можно было ощутить на уровне звуков. Рембрандт поворачивает к ней голову, замедляя шаг. Он выглядит задумчивым, но при этом уголки губ мягко приподнимаются. — Необычно это слышать от тебя. При другой ситуации, она могла бы ощутить себя… некомфортно. У этого человека, вернее изгоя, была странная способность обострять на себе внимание. Стоило новому директору появиться в поле зрения, как всеобщий интерес привлекался к нему — вампир умудрялся заполнять собой пространство, и это было связано не только с внешностью, но и аурой, что ощущала даже обычная Марина. Девушка отвела взгляд и продолжила следовать за директором. Они вышли в зону для чтения, что на данный момент полностью пустовала. — К слову, ты не замёрзла? Сейчас в столовой раздают горячее какао, можешь… — В другой раз, — мягко отрезает Марина, приподнимая подбородок и заглядывая в лицо Рембрандта. — У вас должно быть много обязанностей, более важных, не хочу отвлекать, да и мне бы хотелось побыстрее вернуться к работе. Мужчина задерживает взгляд на её лице и вновь улыбается. — Конечно. Дженнифер тебе объяснила, зачем ты здесь? Марина молча отрицательно качает головой. — Я новый директор Невермора, и хоть в этой должности я буду недолго, мне всё-таки хотелось бы повлиять на отношения между нормисами и изгоями. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит на данный момент. Девушка задумывается и образы сами появляются в голове, все диалоги, предупреждения, ругательства, высказывания недовольства к академии и к её учащимся, промелькнули за мгновение в памяти. Драч вновь смотрит в лицо мистера Рембрандта. — Как это связано со мной? — Большие изменения начинаются с маленьких, — он подходит к одной из полок и аккуратно достаёт книгу. — Чувство ненависти базируется на страхе — люди опасаются того, чего не понимают, потому я планирую начинать с самого начала. Мужчина отдает книгу в тёмно-зелёной обложке Марине. И серые глаза тут же цепляются за название: «Анатомия всех живых и неживых». Девушка хмурится и раскрывает книгу на середине. Это оказывается параграф об анатомических особенностях горгон, в частности — змеиных волос. — Нам известно о людях всё — так, как информация о них доступна всем и везде, — говорит вампир. Девушка вновь возвращается к мужчине. — В отличие от изгоев. — Дополняет она и директор вновь наклоняет голову. — Твоя задача — изучить здешнюю литературу, разумеется не всю, только ту, которую ты посчитаешь полезной для «познания изгоев», составить список, а об остальном я позабочусь. Марина кивает, ощущая, как расслабление мягко обволакивает — ей было необходимо наконец-то узнать причину её присутствия. — С чего начнём? — спрашивает вампир. — Думаю, прежде всего, что-то подобно этой книге. Биология разных видов изгоев, да вот только, если люди узнают о слабостях, то это не будет идти во вред вам? — У всех есть слабости, и только глупые их отрицают. — Бархатно проговаривает директор, вновь идя вдоль книжных рядов. — Думаю, с этой полки лучше всего начать. Мужчина показывает литературное издание, а девушка мельком поглядывает на его профиль. В мгновение, кажется на всю библиотеку послышалась вибрация. Рембрандт быстро достаёт телефон и отходя чуть в сторону, отвечает на звонок. Это дало Марине фору хотя бы на несколько мгновений, чтоб расслабиться, без тревожного давления и волнения. — Меня срочно вызывают… Драч еле заметно удивилась, ведь явно ощущает в его голосе чувство вины, и это ей кажется абсурдным. — Да, конечно идите, я с книжными лабиринтами на «ты», — впервые уголки губ Марины приподнимаются, в надежде, что это придаст её словам большей уверенности. Затем она отворачивается к книжным рядам. Директор мягко кивает, подол его пальто плавно развивается при резком повороте мужчины. Периферийным зрением Марина наблюдала, как силуэт вампира отдаляется. — Вы не ответили, — вырвалось из губ девушки. Она поворачивает голову и встречается взглядом с Рембрандтом, что замер в нескольких шагах от неё. — Откуда вы тогда узнали моё имя? Директор выжидает секундную паузу, словно ожидая, что книги прошепчут ему ответ. — Ты уже не впервые в Неверморе, — лицо мистера Рембрандта отображало абсолютное спокойствие, словно он контролирует ситуацию от начала и до конца. — Мало кому удаётся найти общий язык с Уэнсдей Аддамс, тем более, когда этот кто-то из нормальных. Марина ощущает, как собственный пульс звучит у неё на затылке. И в отличие от неё, вампир оставался неизменно спокойным. Рембрандт снова отворачивается и уходит из ряда книжных шкафов. Драч смотрит ему вслед и как только силуэт изгоя исчезает из поля зрения, она снова замечает, что не слышит его шаги. И только скрип входной двери разносится вдоль книжных полок***
По другую сторону мутных стеклянных окошек двери, холодные ветры играли свой духовой оркестр. Свет солнца блёкло проникал сквозь старые щели, и всё же главным освещением были старые лампы, что висели над потолком, самолично сделанные Ксавье. Его взгляд был погружен в глубины своего собственного творчества. Он сосредоточено делал мазки на холсте, словно от этого зависела его жизнь. Краска брызгами летела в разные стороны, измазывая красителем всё вокруг, включая и самого художника. Наконец-то, Торп ощутил внутреннее понимание, что работа завершена и отложив материалы он сделал шаг назад, чтобы лучше рассмотреть работу. Она вышла непривычно яркой и контрастной, он уже и забыл, когда в последний раз рисовал цветные картины, или хотя бы не в одной цветовой гамме. Последний такой раз был ещё до встречи с Уэнс… Ксавье прикусил губу и отвёл взгляд в сторону. Ситуация, произошедшая в Беладонне, не давала ему покоя. Мало того, что исчезла книга в которой находились заклинания, что чуть не погубили всю Академию исчезла. Так ещё и Сталкер объявился именно в тот момент, когда он подарил Аддамс телефон, и о чудо, скорее всего единственным контактом в её телефоне на тот момент, был только его. К счастью, обстоятельства сложились так, что он оказался вне подозрений у готки с косичками. Можно сказать, даже единственным в своём роде. От этой мысли на лице парня тут же расплылась улыбка. От такой мелочи. С такими светлыми мыслями художник сел за заваленный рабочий стол и начал рисовать уже на листках бумаги, усердно и быстро — всё ради того, чтобы перестать себя чувствовать беспомощным. Дверь мастерской с громким скрипом открылась, впуская внутрь прохладный воздух и холод. Ксавье поёжился, а затем глянул на неожиданного гостя. — Прости-прости, не хотел. — виновато закивал головой Аякс. Горгон вошёл в мастерскую друга и прикрыл за собой дверь, при этом неся что-то в бумажном пакете. — Принёс тебе перекус из столовой, ты ведь так и не пришёл. — Да, прости, дела были. — А эти «дела», случайно, не зовут Уэнсдей Аддамс? — Энид? — Энид, — утвердительно кивнул Петрополус. — Полезно встречаться с главной сплетницей школы. — Готов поспорить — лучше, чем с самопровозглашенной Королевой. —выдохнул художник и продолжил творить. Горгон заинтересовано подходит ближе и заглядывает в работу Торпа через плечо друга. На листке чёрным карандашом была нарисована небольшая мышка с длинным хвостом. Ксавье приподнимает руку и возносит её над рисунком. Постепенно изображение начинает оживать, двигаться и звучать, как настоящее живое существо. — 6:13. — Шепчет Ксавье и записывает что-то в телефоне. — Так чем ты занимаешься? — Пытаюсь обуздать непредсказуемость бытия, — задумчиво отвечает парень, а затем ловит непонимающий взгляд друга. — Я пытаюсь улучшить свои способности, научиться их контролировать и использовать, когда необходимо. — Я думал, ты воспринимаешь «оживление» как забаву, достойную лишь шоу на телеке. — Воспринимал. Сейчас по-другому. — И я догадываюсь почему. — улыбнулся Аякс, за что получил локтем в бок. — Ты сегодня слишком много думаешь, для тебя не свойственно. — Садист! — вскрикнул горгон, потирая больной бок, — Но согласись, глупо отрицать, что это не связано с Аддамс. — Разумеется связано. — грустно и устало выдыхает художник, откладывая блокнот в сторону. — Иногда мне снятся кошмары о той ночи. Я вспоминаю полицейскую машину, тёмный лес, как горит внутренний двор и как стрела, что я пустил в Крекстоуна летит в Уэнсдей. — художник прикрывает глаза и пожимает пальцами переносицу. — Я даже не знаю, что хуже. Не иметь способностей, или иметь их, но они настолько скудные, что ими даже нельзя защитить. — Ты хотя бы не живёшь свою жизнь со змеями, вместо волос — в шапке 24/7. — пожимает плечами Петрополус. — Опять-таки, при всех неудобствах, но ты можешь их использовать для защиты. Снял шапку и всё — окаменел твой противник. — Ксавье ощутил, как внутри вскипает кровь, а комок вины подступает горлу, и он выдавливает: — Прости. На лице Акса появляется спокойная улыбка. — Всё нормально. Я понимаю. — горгон прячет руки в карманы и вновь заговаривает: — Когда Энид обратилась в ту ночь, я как трус мог только искать её среди толпы и надеяться, что с ней всё в порядке. А когда она пришла, она была вся окровавлена, в земле и листьях. Я мог только представить, что ей пришлось тогда пережить. И единственное, чем я мог помочь — это быть рядом. Тишина воцарилась и единственным источником звука была жужжащая лампочка. — Так что я понимаю и помогу, чем смогу. Атмосфера расслабилась. Разговор перетекал на спокойные и привычные темы. Новые предметы, школьный график, как они провели Рождество и какие планы на выходные. Чёрные глаза Петрополуса мельком окинули привычную мастерскую друга. Больше здесь не висели портреты хайда, то бишь, Тайлера, да и вообще картин стало меньше с последнего раза, как Аякс здесь был. Видимо Торп решил устроить уборку и возможно забрал несколько работ домой. Но тут взор горгона зацепился за холст, что стоял на мольберте. — Новая работа? — Петрополус расслабленно развернулся и двинулся в сторону картины. — Аякс, стой! — Подорвался с места Ксавье, но его друг увидел изображение раньше, чем художник успел с этим что-то сделать. Стоило горгону увидеть изображение, как он замер с непониманием на лице. Вероятно, он предполагал, что на холсте мог быть очередной портрет Аддамс, во всех позах и ракурсах. Но увиденное его действительно удивило. На картине были изображены привычные антуражи внутреннего двора академии, а конкретно — около картины ворона. И среди каминных колон, виднелся силуэт девушки. — Это просто очередное бредовое видение. Уже несколько дней покоя не даёт. — Рассеянно затрепетал художник, словно его застали за чем-то личным. — Я видел её. — сказал Аякс — Что? — Я видел её сегодня. Рембрандт привёл её в академию.***
Тяжёлые деревянные двери со скрипом открываются и в щели появляется кудрявая макушка. Девушка быстро выбирается из библиотеки и прикрывает за собой дверь. Холод улицы вновь обдувает щёки, но Марина этого словно не замечает, сосредотачиваясь только на окружающей среде. Академия Невермор. Удивительно, как место может восприниматься по-другому в зависимости от того с кем ты находишься в этот момент. Девушка не спеша делает круг вдоль пятиугольного двора, разглядывая таблицы на дверях, униформу студентов и их поведение. Она сосредоточена на собственном стуке каблуков и на дороге перед ней. Но тут боковое зрение замечает изменение, визуальный раздражитель. Девушка резко мотает головой и взгляд упирается в стену. А вернее на то, что там было. Синее небо, приглушённые холодные оттенки и чёрные вороны. Девушка ощущает, как холод пробегает по коже, а кончики пальцев дубеют и не слушаются. Глаза истерично вглядываются в картину, рассматривая каждый мазок, перелив, тень. Ей понадобилась минута, чтобы осознать, что картина не одна, а их целых две. Словно с опаской, Марина подходит ближе и опускает взгляд в нижний правый угол, губы растягиваются в улыбке, а рука словно сама тянется и жаждет прикоснуться. — Ты ещё кто? Иностранка тут же оборачивает голову на голос и видит перед собой студентов Невермора с ярко-голубыми глазами. Сирены. — А кто спрашивает? — Ты не слишком наглая, нормик? — Могу предложить заняться чем-то более продуктивным, чем задавать глупые вопросы. Например, попробуйте посчитать до десяти. Я даже подожду. — девушка с удовольствием наблюдала, как лица студентов искажаются в недовольстве. — Тебе здесь не место. — Ну, увы, я уже тут. — губы девушки расплываются в улыбке. Один из студентов подошёл ближе и прямо в лицо девушки прошипел: — Ты чего ржёшь? У нас тут свои законы. И нормики по умолчанию в них не входят, это наша академия, и, таким как ты здесь не место. Проваливай по-хорошему. Марина, не теряя своего спокойствия, оглядывает его с усмешкой: — Как странно, сколько здесь хожу нигде не могу найти табличку: «Нормисам вход запрещён». Но и как же я смогла попасть сюда? Видимо, законы Академии всё-таки не такие строгие. Может, вам стоит написать письмо директору и пожаловаться на нарушение порядка? Интересно, что же произойдёт? Улыбка и огонь в глазах не пропадали с лица Марины, она смотрела на собеседника свысока. Сирена хотели что-то сказать, но раздался голос сзади девушки. — Оставьте её. — спокойно и равномерно говорит парень. Драч оборачивается, и видит высокого юношу, с русыми длинными волосами. — Не лезь, Торп. — Ты меня не услышал? — продолжил Ксавье. Парни как-то не уверенно помялись. Но внимание того, что практически вплотную подошёл к Марине, переключилось на экстрасенса. — Чего это ты вдруг начал защищать нормиков? — Она гостья Рембрандта, и пришла вместе с ним. — говорит Ксавье, подходя ближе. — Хотите получить нагоняй от нового директора в первую же неделю? Несколько мгновений экстрасенс и сирены молчали, словно между ними происходил бессловесный диалог, но в конце концов студенты отстали и ушли. — Не нужно было, — мягко говорит Марина, обращаясь к парню. — Пусть они бы и дальше тебя доставали? — Я сама бы справилась. От последний фразы на лице художника появилась улыбка. — Кое-кого напоминаешь. Марина хмурится, а затем полностью поворачивается к студенту, и внимательно смотрит в лицо, вглядывается в черты и глаза. — Ты «К.Т»? Экстрасенс недоуменно хмурится, скрещивает руки на груди и не понимая значение слов, а затем до него доходит, и Марина это понимает. — У меня было свидание с твоим муралом. Непонимание ещё ярче отобразилось на лице художника. — Шериф может быть весьма скучным в выборе общественных работ. 15 часов очистки белой краски от кирпича на долго мне запомнятся. Ксавье смягчается, и более внимательно оглядывает черты лица новой знакомой. — За что тебя наказали? — наклоняет голову Торп. — За интеллектуальные беседы с местными неандертальцами, — улыбается девушка, а затем протягивает руку. — Марина. — Ксавье. — мягко улыбается Торп и пожимает её руку. — Но как ты узнала, что это мои картины? — Между творениями и творцами всегда есть сходство, такие ненавязчивые черты. Но и ещё пятна на твоём рукаве так ненавязчиво намекают. Из экстрасенса слышится тихий смешок и он старательно пытается смыть краску с рукава, но делает только хуже. — А ты Шерлок Холмс, значит? — Только, если это Камбербэтч. А ты, значит, фанат Алана По? — С чего ты взяла? — Эта картина. — указала девушка на изображение на стене. — Очень похоже на обложку издания 2015 года. — Вдохновлялся. Как и первооткрыватели академии. — Рефрен. «Nevermore» — never и more, соединение двух слов создало значение «Никогда больше». Необычное решение для названия школы. — Какая школа, такое и название. — пожимает плечами парень, улыбнувшись. — Я тебя раньше не видел. — Переехала с семьёй в ноябре. — Вам похоже весело. — Раздался женский голос из-за спины. Девушка и парень обернулись и увидели ровно стоящую перед ними Аддамс. — Уэнсдей. — на выдохе говорит Ксавье. — Ты давно здесь стоишь? — Достаточно. — отвечает. Чёрные глаза девушки взглянули на парня. Когда они встретились взглядами в пространстве вокруг, кажется, стало совсем тихо, словно весь мир замер. Их глаза стали молчаливыми свидетелями невербального обмена, полного невысказанных слов. И за этим молчанием с интересом наблюдала Марина, метая серыми глазами то в сторону писательница, то в сторону художника. — Ладно. Мне уже пора, ещё нужно найти кабинет директора. — мягко говорит иностранка. — Я провожу. — говорит Ксавье, оборачиваясь на новую знакомую. — Лучше я, у меня как раз к нему дело. — Говорит Аддамс, делая шаг вперёд. — Это какое у тебя дело к директору? — Изогнул бровь художник. — То, которое тебя не касается, Торп. — Ты опять за своё? Расстояние между этими тремя стремительно уменьшалось, но Драч настойчиво пыталась его восстановить. — Ладно, вы продолжайте, а я пойду. — прошептала девушка, отворачиваясь и пытаясь поспешно удрать. — Стой. — приказным тоном говорит Аддамс, и хватает её за руку. Удар током. Голова Уэнсдей резко откидывается вверх, и на ровном месте она теряет равновесие, падая на спину. — Уэнсдей! — вскрикивают Ксавье и Марина, кидаясь в сторону писательницы и ловя её прежде, чем она успеет упасть на землю.