***
История циклична. То, что произошло один раз обязательно произойдёт и второй. Возможно, именно поэтому новая тайна привела меня к особняку Гейцев. Действия Сталкера остаются мне непонятны, с какой целью он привёл меня к дому семейки психопатов? И главное: если он жаждет моей смерти, то почему лишает меня такого удовольствия? Звук печатной машинки остановился. Бледные пальцы замерли в миллиметрах от клавиатуры, а сосредоточенный взгляд Уэнсдей метнулся в сторону блокнота, рука сама потянулась к кожаной обложке, и девушка вновь принялась изучать записи Энсела Гейтса. Исходя из прочитанного Аддамс пришла к трём выводам. Энсел был настоящим идиотом и козлом, что манипулировал собственными детьми, дабы исполнить свои амбиции. Он так же, как и все потомки Крэкстоуна люто ненавидел изгоев. Ну и третье — Энсел Гейтс был занят поисками. Исходя из написанного, он узнал легенду о книге, в которой содержались могущественные заклинания, способные воскресить человека. — Яблоко от яблони. — Нахмурилась Аддамс, отложив блокнот. Ситуация начала конкретно подбешивать, вдобавок Вещь раздражал своими попытками успокоить подопечную. Впервые за долгое время в голове писательницы была каша. Как жаль, что в расследованиях нельзя разрезать так же, как и человеческие артерии. — Ты сейчас обалдеешь! — С громким стуком двери об стену Энид влетела в комнату. — Аякс подстригся? — Нет, фу. Нам надо срочно идти. Всех собирают во внутреннем дворе. Скорее! Я не хочу ничего упустить. — Скачет на месте волчица, хватая Вещь и поторапливает соседку.***
Уэнсдей искренне не понимала, почему школьные собрания всегда должны проходить именно во внутреннем дворе. И ладно ещё в тёплое время года, но зимой. Когда небо утопает в сером пухе облаков, а в атмосфере застывает мороз, что пробирает до самых нервов, словно сотни маленьких иголок ежесекундно покалывают кожу щёк. Хотя признаться, наблюдать, как кучка подростков стучат зубами и синеют прямо на глазах, было особенно приятно. Чернильные глаза безынтересно осматривают толпу студентов. Учеников стало меньше, что было ожидаемо, однако даже так девушка замечала знакомые лица, в виде Бьянки и её прихвостней, Юджина, Аякса и… Боковым зрением Аддамс замечает знакомый силуэт. Ксавье с привычными распущенными волосами стоял чуть вдали. Казалось, он почувствовал на себе взгляд и повернулся в сторону Уэнсдей. Уголки его губ лишь на миллиметр двинулись вверх и парень кинул, писательница одарила его ненадолго задержанным взглядом. Всё пространство было заполнено шёпотом, смехом и бесконечным движением подростков, но и всё это исчезло в тот миг, когда у главного входа появилась фигура. Тишина наступила мгновенно, словно в один миг кислород расщепился на атомы. — Моё имя Нил Рембрандт, я член главного совета изгоев Аконит. Прежде всего, мне хочется поприветствовать вас и поздравить с новым семестром обучения в академии Невермор. — Мужчина стоял прямо, словно под линейку, его руки были скрещены за спиной, но казалось бы — при такой скованной и строгой позе, в голосе Рембрандта прослеживалась расслабленность, словно всё происходящее было для него привычное. — Все мы знаем, чем закончился прошлый, все мы будем помнить сколько боли и страданий принесли эти долгие месяца непонимания и страха. Каждый из вас проделал огромный путь и вы уже не те, что прежде. Вы стали взрослее и отважнее, чем когда-либо. Официоз в атмосфере превышал нормы и забирал даже большее пространство, чем углекислый газ. Но от чего-то и за собой, и за остальными учениками Уэнсдей замечала максимальную сосредоточенность, она ловила каждое слово, каждое ударение и речевой оборот мужчины, словно под гипнозом или ядом. — И от лица всего Аконита я хочу поблагодарить вас и ваших родителей за смелость вернуться в стены Невермора. А также, я хочу уделить минуту памяти покинувшей нас директрисе Уимс, что отдала свою жизнь во служении этой школы. В это мгновение, во всей школе воцарилась тишина, гнетущая и ужасающе глубокая, похожая на глубину океана, что утопает и не выпускает до самого конца. В это время чернильные глаза были прикованы к мужчине у микрофона. Высокий, бледный, с тёмно-каштановыми волосами и с абсолютно неподходящей внешностью для главного совета. Слишком молод, черты лица его заострённые и в то же время мягкие, точные очертания скул, вздёрнутого носа, полных губ и взгляд точно напоминающий лезвие заточенного ножа, что поражает наповал, мгновенно и без сожалений. — Благодарю, — мягко и бархатно сказал Рембрандт в микрофон после минуты молчания. — Я понимаю, что у всех вас много вопросов по поводу обучения, расписания и, когда наконец-то эта организаторская нудятина закончится и мы сможем разойтись в отопляемые комнаты. Вслед за его голосом вдоль дворика прошлось сдавленное хихиканье, Уэнсдей замечает, как Энид в окружении других учениц что-то активно щебечет между собой. — Этот семестр будет отличаться от предыдущих — будут введены новые правила, а также некоторые изменения в процессе обучения. Все детали вы узнаете позже. Ну, а сейчас хочу объявить, что с этого момента я являюсь официальным новым директором академии Невермор. В этот момент весь внутренний двор зашумел с такой яростью, что кажется по стенам могли пойти трещины. Ясновидящая заметила, что в отличии от учеников, учителя обошлись краткими аплодисментами и явно не особо довольными лицами. Сосредотачивая внимание на деталях, девушка и не заметила, как официальная часть завершилась и школа вновь зашумела, словно улей. — О, Господи, Боже мой! — чётко проговаривая каждое слово, прискакала Энид. — Это же сколько сплетен! Только представь: «Новый директор школы покоряет Невермор!» или «Адское расписание уже известно». Господи! А что, если нам запретят ездить в город?! — не успокаивалась волчица, чьи эмоции мотали её из крайности в крайность. — По крайней мере, деньги поэкономишь. — Чёрные глаза писательницы тут же зацепились за подходящие силуэты парней. — Ой, не так уж много… — Мисс Аддамс, — отозвался спокойным голос одного из помощников школы. — Мистер Рембрандт ждёт вас в кабинете директора. Прежде, чем молча удалиться, Уэнсдей окинула взглядом друзей и зацепилась за напряжённое, но не удивлённое лицо художника.***
На окраине города, где-то между унылых стволов деревьев спрятался небольшой двухэтажный домик. И несмотря на то, что, по сравнению с другими, он выглядел скромно, сумасшествию, которое там происходило мог позавидовал даже Льюис Кэрролл. Женщина средних лет с прямыми чёрными волосами и светло-серыми глазами спокойно сидела на кухне, читая книгу и выпивая утренний кофе. Казалось, что эту неторопливую атмосферу уюта ничего не могло испортить. — Марина! — раздался на всю округу женский голос. — Господи, дай мне терпения. — Прошептала женщина, массируя переносицу. — Мама! Она опять забрала мой фен! — перебегая через лестницу, кричала крашеная блондинка с зелёными глазами. — Я всего на пару минут! — доносился голос девушки со второго этажа. — Она всего на пару минут, — повторила женщина. — Насть, иди лучше помоги брату спуститься. Девушка закатила глаза и быстро поднялась на второй этаж, как раз в этот момент навстречу ей побежала младшая сестра. — Коза. — прошептала, усмехнувшись Марина, показывая язык. — Ведьма! — Настя! — Крикнула женщина с кухни, встревожено переводя взгляд на младшую дочь. — Доброе утро, мама. — Девушка вошла в кухню и поцеловала миссис Драч в щёку. — Сядь, поешь. — Я опаздываю, возьму с собой батончик. — Прощебетала девушка, открывая холодильник и доставая бутылку воды. Их дом внутри мало чем отличался от других, гостиная и кухня были визуально разделены лишь барными стойками. Весь интерьер был скромен и минимализирован, светло пастельные тона переливались из одного в другой, а большая часть мебели была из тёмного дерева. Уют перемешан с бардаком — так, как большинство коробок с переезда до сих пор остались не разобраны, а некоторые уголки дома до сих пор пустовали, лишний раз напоминая владельцам, что они здесь чужие. — Я просила тебя вечером повесить бельё. — Я это помню. — И? — Я его помиловала. — Как ни в чём не бывало, ответила Марина, выпивая залпом стакан воды. Женщина устало закатила глаза, делая глоток кофе и наблюдая за девушкой: как та поправляет волосы, убирая выпавшую пружинку за ухо. — Не катайся к той школе больше, — вдруг выдаёт женщина, за что получает непонимающий взгляд дочери. — Сегодня их первый учебный день. — А ты откуда знаешь? — На работе только об этом и болтают. Держись оттуда подальше — неизвестно, какие там чудища учатся. — Мам! Так нельзя говорить. — возмущенно нахмурила лоб девушка, в её голосе прослеживались ноты обиды и злости, которые Марина с трудом могла скрыть, как и насупленный взгляд. — Это констатация факта, — спокойно ответила миссис Драч. — И не смей брать мой мотоцикл! — прозвучал голос парня, что медленно спускался на лестничном подъёмнике, а около него спускалась Настя. — Да почему?! — Потому что это мой мотоцикл, ещё сломаешь. — Он тебе всё равно не нужен, ты без 5 минут инвалид. — Марина! — крикнула миссис Драч. — Что? Это просто констатация факта. — Наигранно ответила девушка, идя в сторону выхода, а затем громко хлопнула дверью.***
Ещё несколько часов назад каменные коридоры, украшенные дорогими занавесками, картинами, колоннами из мрамора и позолоты, стояли в тишине и спокойствии. Но, как только за порогом академии вновь оказались студенты, слово «спокойствие» не предстояло услышать в ближайшие учебные месяцы. Миниатюрная фигура передвигалась сквозь коридоры строгим и ровным шагом, стреляя взглядом исподлобья на поражение всех, кто попадётся. Ситуация была откровенно отвратительная, и не в хорошем смысле. Одно дело, когда вызывают к директору, а ты знаешь причину, и уже не терпится вступить в контратаку аргументов из саркастичных высказываний. Но сейчас волновало только одно: «Что понадобилось новому директору в первый же день от ни в чём не повинной Аддамс?». Если такие вообще были в истории её семейства. Подойдя к самым большим и роскошным дверям, строгим взглядом девушка заметила золотую таблицу, на которой безупречным шрифтом выведены слова: директор Мр. Н. Рембрандт. Уэнсдей и не заметила, как мезоскопические мышцы губы дёрнулись.Не успел стать директором, а уже наводит свои порядки.
К несчастью Рембрандта, он ещё не знает, против кого ему предстоит противостоять. Уэнсдей даже не успевает постучать в дверь, как раздаётся голос по ту сторону дерева: — Входите. Словно готовясь к будущему сражению, дева замирает всего на секунду, прежде, чем открыть дверь нараспашку, войдя в комнату. Чернильные глаза метаются по кабинету, будто пытаясь уловить малейшие изменения в интерьере. Кроваво-красные обои, персидский ковёр на всю комнату и герб академии прямо над рабочим столом. С учётом того, как долго Аддамс здесь не было, сложно сразу заметить перемены, однако всё же возможно. К примеру, два кресла, что обычно стоят напротив директорского стола, теперь расположились возле камина друг напротив друга. — Мисс Аддамс, рад наконец-то встретиться лично, — голос мужчины мягко обволакивал комнату, словно туман ранним утром. Рембрандт вышел из тени книжного шкафа и подошёл ближе — так, что пламя камина освещало его силуэт в деталях. К своему раздражению, новый директор оказался высоким. Очень. Возможно, даже чуть выше Уимс — около двух метров. Мистер Рембрандт убрал руки за спину и удерживал идеальную осанку. Буквально вся атмосфера, что летала вокруг этого изгоя, говорила о высоком статусе и воспитании, даже простая классическая одежда в виде синих брюк и в тон джемпера с рубашкой, как ничто показывали — мужчина, стоящий перед Уэнсдей, отнюдь не обычный студент академии, даже несмотря на весьма молодой и, как бы сказала Мартиша, «обманчиво миловидный вид». — Зачем я здесь? — без желания ходить вокруг да около, спрашивает прямо девушка. Кому-то такой ответ мог бы показаться грубым и не уважительным. Но вместо этого ясновидящая с удивлением замечает, как пухлые губы мужчины расплываются в улыбке, словно посмеиваясь над попыткой готки быстрее закончить разговор, по крайней мере, именно так показалось Уэнсдей. — Присядь, — хоть сама фраза звучала мягко, Аддамс кожей ощущает напряжение. И, к своему стыду, не выдержав, девушка без упрёков садится на край кресла, с раздражением сжав челюсть плотнее. — Чаю? — Нет, спасибо. — А я не откажусь. — Рембрандт, взяв на поднос чашки с заварником, ставит на столик возле кресла и сам присаживается напротив писательницы. — Ваши похождения уже известны чуть ли не всему совету. Однако, «правда» при передаче из уст в уста имеет свойство искажаться, потому хотелось бы узнать: как всё было на самом деле. — Разве в главный совет не входит четверо изгоев, включая вас? — слегка наклонив голову, спрашивает девушка, сложив руки на коленях. — Аконит — это лишь, скажем так, вершина айсберга. Как в странах есть парламент, но саму страну всегда представляет президент или премьер-министр. Сам же совет представляет собой огромное количество министерств, что занимаются разными делами изгоев. Однако, не в этом суть. — Налив в чашку чай, директор вновь выпрямился и взглянул на Аддамс. Уэнсдей смотрела вглубь светло-зелёных глаз мужчины — они напоминали ей вязкие болотные озёра, что поглощали в себя, стоит только сделать неверный шаг, как головоломка, где земля под ногами проседает, и где же твёрдая опора? — Мне импонируют твои стремления к справедливости, — говорит Рембрандт, мягко откидываясь на спинку кресла. — В особенности то, как ты сожгла статую Крекстоуна. — Я её не жгла. — Ну разумеется, особенно на фоне того факта, что ты самолично убила восставшего из мёртвых Крекстоуна, весьма очевидно, что это не ты. — Очаровательно улыбается мужчина, в то время, как Аддамс ощутимо прикусывает кончик языка. — Мисс Уимс без сомнения была хорошим директором, она внесла огромный вклад в развитие школы и в усовершенствование учебной программы. — Но? — Однако, наши взгляды в отношениях между изгоями и нормисами отличаются. Лариса была излишне мягкая и уступчивая, академия активно принимала участие в жизни города. Мероприятия, благотворительность, прощение всех выходок, вплоть до чуть ли не поклонения людям за то, что они нас хотя бы не зажигают на кострах. Ни о каком равенстве не может идти речь, когда одна сторона, вместо того, чтобы вести себя на равных и отстаивать свои права, постоянно играет роль всепрощающего унижения, — он затих, словно вернувшись в реальность и заглянул в глаза ясновидящей, — Мне кажется, что наши взгляды в этом вопросе схожи? Уэнсдей мягко отводит взгляд в сторону, словно обдумывая ответ. — Об этом вы говорили, когда в речи упомянули «изменения в обучении»? — директор снова усмехнулся. — Так зачем ты здесь, Уэнсдей? — спрашивает Рембрандт, понизив голос. На миллисекунду брови девушки дёргаются в хмурости от непонимания. — До академии ты сменила восемь школ за 5 лет, в Неверморе ты задержалась из-за расследования, сначала в виде Хайда, а потом и Крекстоуна. Отсюда следует вопрос. Что заставило тебя вернуться на второй семестр? Что на этот раз? В то время, как Уэнсдей слышит в ушах свист, словно от машины для промывки мозгов, перед глазами остаётся образ абсолютно спокойного, но в то же время удовлетворённо улыбающегося, мистера Рембрандта. Писательнице казалось, будто бы у неё голос отняли. — Впрочем, это не так важно. — Мужчина опускает руки на подлокотники и берёт чашку горячего чая. — Мне не привыкать к неприятностям Аддамсов. Готка вновь хмурится, сосредотачивая чёрные глаза на лице мужчины. — Мортиша всё так же отстригает бутоны у цветов? — Вы знаете маму? Директор, улыбаясь, поднимается на ноги и подходит к книжному шкафу, доставая оттуда журнал в твёрдом переплёте и передаёт его деве. Знакомый фиолетовый дизайн и золотые цифры — 1991. Писательница раскрывает альбом и, пролистав чуть дальше, натыкается на знакомые черты лица. Фотография парня, а внизу имя: Нил Рембрандт. — Вы учились вместе с моими родителями? — Перевёлся на последний год, — пожал плечами мужчина. — Прошло 32 года. — Да, время летит незаметно. — Вы не изменились. Совсем. Вы вампир? — Верно. — Мужчина мягко улыбается и вновь присаживается в кресло, оперевшись рукой об подлокотник. — Но, насколько я знаю, вампиры растут. — Я перевоплощённый, — поясняет Рембрандт, — Но поговорим о моей биографии как-нибудь в следующий раз. — Мягко продолжает, — Мисс Аддамс, я знаю, что есть причины, почему ты осталась на второй семестр здесь. Также знаю, что ты об этом рассказывать не собираешься, и я это понимаю. Однако, я прошу мне не врать, поскольку в случае чего я не смогу помочь. Ясновидящая вглядывается в глаза директора, словно не понимая смысла сказанного. — Я не хочу, чтобы снова кто-то пострадал. Потому что, если это произойдёт снова, академию закроют. — Разве не вы решаете это? — Одного голоса против трёх мало. К тому же, в мире и так слишком много опасностей для изгоев, незачем создавать ещё одно место. И вновь Рембрандт поднимается на ноги и уже проходит к столу директора. — Спасибо за беседу, — мягко говорит, присаживаясь за стол, словно он и был для него создан. Уэнсдей тут же поднимается на ноги и уверенным шагом собирается к выходу, как тут… — Давно вы возобновили общение с нормисами? Писательница замирает спиной к директору. На миг, готка услышала, как у неё забился пульс. Дева разворачивается всем корпусом к мистеру Рембрандту, а тот словно поняв ход мыслей добавляет. — С этого окна открывается потрясающий вид на входные двери академии, — указывая корпусом на окно за его спиной, изгой вновь вглядывается внимательно в силуэт писательницы. — Я вчера заходила в книжный, — придавая своему голосу холодное спокойствие, продолжает: — Её зовут Марина, она там работает. Губы Нила расплываются в широкой улыбке, мягкой и чувствительной. — А доставка покупателя входит в стоимость обслуживания или идет как процент к книгам? Аддамс вновь прикусывает кончик языка и уже не дожидаясь продолжения расспросов выходит из кабинета. А тем временем, с лица мужчины не пропадала довольная усмешка и, задумавшись о чём-то своём, он откидывается на спинку стула и рефлекторно начинает прокручивать браслет на запястье между пальцами.***
Девушка ощущает, как кожа покалывает. Словно изнутри кусают клещи. Этот разговор совершенно не вписывался в её представление, хотя сложно сказать, что у неё были хоть какие-то представления об этой встрече. Кроме абсолютного не владения ситуацией, Аддамс также раздражал тот факт, что она уже совершенно не помнит, о чём они разговаривали, и главное — причины до сих пор ей не понятны. Девушка металась вдоль коридоров, словно разъярённый призрак, сметающий всё на своём пути. Преодолев, весь этаж она подходит к лестнице и среди силуэтов учеников замечает тот, что поднимается ей навстречу. Будто ощутив на себе взгляд, юноша поднимает голову и встречается с писательницей, что замерла на одной из ступенек. Ксавье поднимается, останавливается на расстоянии трёх выступов и смотрит на неё снизу вверх. — Всё хорошо? Уэнсдей, словно не понимая смысла сказанного, слегка наклоняет голову. — Тебя вызвали к директору в первый же день, это вызывает беспокойство. — Ты волнуешься за меня? — Так делают друзья. — Пожимает плечами художник. Будто не зная, что ответить, взгляд Аддамс отрывается и гуляет по лестничной клетке, разглядывая украшенные золотом колонны, мраморные стены и мягко-желтоватое освещение от светильников. — Это была странно, — долго подбирая слова говорит писательница. — Что именно? — Разговор. Не могу понять, зачем он происходил. Это скорее было, неформально и без определённой темы. — Разговор по душам? Уэнсдей пронзила чернотой своих глаз Торпа. — Разговор на расслабленную тему, с целью узнать друг друга. — Бессмыслица. — Уэнсдей делает шаг в сторону и начинает спускаться. Словно этим, пытаясь, поставить в диалоге точку. Но её планы идут ко дну, ровно в тот момент, когда Ксавье нагоняет и идёт с ней в шаг. — Ты так и не рассказала. — О чём? — Во что ты на этот раз вляпалась. — Аддамс замирает в нескольких шагах от входа в пятиугольный двор. Она смотрит на Ксавье будто впервые. Вглядывается в его лицо с высоты своего роста, намеренно подавляя желание приподнять голову. Девушка словно вернулась в прошлое, быть может в их первую встречу, а возможно, в последнюю — на балконе. Обстоятельства изменились, и как бы Аддамс это не отрицала, но она чувствовала горечь в гортани, стоило ей лишь вспомнить его глаза, когда в мастерскую завалилась орда полицейских или его слова в камере участка. Уэнсдей сглатывает. Ясновидящая опускает взгляд, словно в последний раз обдумывая решение, а затем снова всматривается в лицо юноши. — Пообещай, что ни одна живая душа не узнает. — Мёртвые тоже — кивнул художник, несмотря на всю серьёзность в голосе, уголки губ дёргаются вверх и замирают.***
Небо медленно очищается от пасмурности, плюшевые облака не спеша протекают по небосводу. В небольшом магазине, где книжные стеллажи доставали прямо до потолка, тихо слышались меланхоличные голоса. — Разве вы забыли о моих бедных нервах?! — Моя дорогая, о них совершенно невозможно забыть. Вот уже 20 лет они постоянные мои спутники. За стойкой кассы беззаботно сидела женщина лет сорока, её взгляд был устремлён в экран монитора и она совершенно не замечала окружающую действительность. Дверной звонок зазвенел, расслабленным шагом фигура в красном пальто подошла к кассе. — По какому кругу уже смотрите, мисс Браун? — Сегодня вторник, а значит день «Гордости и предубеждения», — улыбнулась женщина, заметив пришедшую на работу девушку. — Это вам, — улыбаясь, Драч передала начальнице пачку вкусностей. — Марина, ты золото. — Знаю. — Ответила она перед тем, как исчезнуть за порогом рабочего помещения. Мисс Браун раскрыла пакетик и со всем аппетитом принялась наслаждаться вкусностями. Солнечные лучи проникали сквозь витринное стекло, создавая в книжном приятную атмосферу уюта и тепла, словно сейчас не середина зимы, а весна. — Тебе не холодно? На дворе минус, а ты в пальто ходишь осеннем. — Нет, не холодно. — Марина вновь появилась в зале параллельно поправляя клетчатую юбку, доходившую до середины бедра и горлышко чёрной водолазки. — Книги уже привезли? — Да, я их приняла и перенесла в кладовую. Девушку нахмурилась и со всей строгостью заговорила. — Мисс Браун, вы меня наняли, чтобы я выполняла тяжёлую работу. Нужно было мне сообщить, чтобы я раньше пришла, или заставить грузчиков занести. Нечего вам тяжести поднимать. — Поглядите на неё. Уже начальство отчитывает. На что ты надеешься? — На премию, естественно, —улыбнулась Драч, включая старенький стационарный компьютер. — Вы отметили книги? — Пока нет. Меня отвлекли мистер Бингли и мистер Дарси. — Влюблённо, совсем по девичьи, ответила женщина. Марина закатила глаза. Тихо стуча пальцами по клавиатуре, сама того не заметив, начала бубнить: — Не понимаю вашу любовь к мелодрамам. — А я не понимаю, как их можно не любить?! Эта атмосфера, эта съёмка, персонажи и эти мужчины. Мистер Дарси идеал многих поколений девушек. — Скорее, причина формирования нереалистичных стандартов, а затем и разочарование от действительности. — Марина отошла от компьютера и ушла в кладовую. Мисс Браун поднялась с места и удерживаясь за трость, пошагала вслед за подчинённой. — Ты думаешь слишком прагматично для своего возраста. — Скорее реалистично. — Драч раскрыла коробки и начала поочередно доставать новые экземпляры книг. — Ну, а как же любовь? Спиной Марина ощущала улыбку женщины, вперемешку с жалостью. — Любовь — это всего лишь выделение дофамина и эндорфина в мозг. — Девушка взяла в руки стопку книг и подошла к книжным рядам, расставляя новинки по жанрам, возрастному рейтингу и алфавитному порядку. — А как же мистер Дарси? — сказала мисс Браун, на что получила недоуменный взгляд Марины. — Ты ведь смотрела фильм. Хочешь сказать, что он тебя не зацепил? Разве после этих фильмов можно захотеть не любить? — Можно, да вот только, Дарси —выдуманный персонаж, таких мужчин нет, по крайней мере, не в наше время точно. — С таким мышлением, ты никогда никого не встретишь, — сказала женщина подойдя ближе, наблюдая за работой подчинённой. — Ну и пусть, буду сильной и независимой от мнения общества. — И с 30-ю кошками, — усмехнулась Мисс Браун, не скрывая издевку в голосе. — Мне больше нравятся большие собаки. А вообще, очень странно слышать такие нарративы от человека, что в свои 49 ни разу не была замужем. — Ой, всё! Работай давай. — Обиженно надулась женщина, возвращаясь к просмотру фильма.***
Дверной звонок зазвенел. Юноша, одетый в коричневый школьный бомбер, вошёл в книжный оглядываясь по сторонам. — Мистер Сэлинджер, снова прогуливаете уроки? — усмехнулась мисс Браун, глянув на растерянного паренька. — Да-нет, я на перемене решил сбегать. — Миловидный юноша почесал затылок, проходя ближе к кассе. — Понравилась книга? — Да, интересная, — карие глаза парня вглядывались в каждый мимо проходящий силуэт. И тут из тени книжных рядов вышла девушка, — Марина! — тут же окликнул её парень. — Итан, привет, подожди минутку, — доброжелательно улыбнулась иностранка, а затем тут же перевела внимание на покупателя, подходя к кассе. — Хорошего дня. — Улыбнулась девушка, пробивая книжное издание покупателю. Ответив взаимностью, клиент вышел и в тот момент, когда зазвенел дверной звонок Драч заговорила. — Как Пола Фокс? — Спросила Марина, обращаясь к юноше. — Я в восторге. Так легко читалось — я даже не успел осознать, как книга закончилась. — Восторженно отзывался Итан, следуя за девушкой, что вновь ушла вглубь книжного лабиринта. — Рада, что тебе понравилось, — улыбнулась Драч, глянув на парня, но затем снова вернула внимание к работе. — Я тут подумал. Может, нам как-нибудь сходить во Флюгер, выпить чаю, обсудить книги? — Сэлинджер спрятал руки в карманы, избегая взглядом фигуру иностранки. — Возможно, как-нибудь позже. Извини, мне нужно работать. — Я могу чем-то помочь? Может тяжести поносить или чем ещё занимаются в книжных? — Тебе пора в школу. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. — Примирительно говорит девушка. — Ладно, тогда до скорого. — Неловко улыбнувшись, он вяло пошёл к выходу. — Пока. И снова звонит колокольчик. Марина подошла к кассе, где её уже с многозначительной ухмылкой ждала мисс Браун. Девушка сосредоточено работала за компьютером, пока начальница загадочно на неё смотрела,’ улыбаясь. В этот момент меланхоличная мелодия, что доносилась из колонок с самого утра, сменилась на знакомые ноты и слова. — Ты вроде говорила, что не заинтересована. — Драч нахмурила брови и глянула на женщину. — Так юна, а уже крутишь парнями. — Никем я не кручу. — Ну-да, ну-да. Скажи ещё, что не видишь, как у Итана Сэлинджера дёргается хвост, словно у собачки, стоит тебе только на него взглянуть. — Не придумывайте. Как бы то ни было, мне это неинтересно. — А когда тебе станет интересно? — Когда появится тот самый «интересный». А то возникает ощущение, что мир состоит из одних высокомерных пустозвонов. — Бубнит девушка. Вмиг лицо мисс Браун становится непроницаемым, с него пропадает привычная улыбка и она со всей серьезностью смотрит на профиль девушки. — Когда-нибудь, придёт день: ты посмотришь на одного из них и никогда больше такого не скажешь. — Драч хмурит лоб и поворачивает голову к начальнице, но та поднимается и громко стуча тростью идёт в кладовку. С каждой минутой покупателей становится всё меньше, в какой-то момент Драч осознаёт, что осталась одна в пустом книжном, в окружении тишины, поглощающей и усыпляющей, а время от времени появляющиеся лучи солнца из витрин только добавляли атмосферы. Девушка подходит к лабиринту книжных шкафов, она внимательно рассматривает корешки твёрдых и мягких обложек, ощупывает их кончиками пальцев, вдыхает их аромат, словно в трансе. Звон. Марина резко оборачивает голову. И кажется, что музыка слышится прямо у неё в голове. Около окон, из которых лился солнечный свет, стоял одинокий, высокий человек, он создавал необъятную тень, что казалось, могла закрыть собой не только всю девушку, но и весь книжный. Солнце слепит, обволакивает тенью силуэт незнакомца. И только глаза — зелёные, светлые, как раннее лето. Звон. Шум дверных колокольчиков ощущается, как обливание ледяной водой, словно резкое пробуждение от падения во сне. — Могу чем-то помочь? — выкидывает она наизусть выученную фразу, продолжая поддерживать зрительный контакт. Облака снова временно заслонили собой солнце и наконец-то девушка смогла рассмотреть человека перед ней.А человек ли?
Плечи Марины мелко дрогнули от одной только мысли. Незнакомец спрятал руки в карманы тёмно-синего пальто и, несмотря на рост, сделал маленький шаг вперёд к Драч. — У вас есть Великий Гэтсби? — мягко заговорил мужчина, не сводя взора с девушки. — Модерн. Должно быть в пятом ряду. — Пробубнила Марина, задумавшись. — Прошу за мной. — Девушка обходит клиента и направляется к одному из книжных шкафов. Мысленно Марина отдёргивает себя, замечая, что она не слышит шаги незнакомца. Но это её совершенно не волновало. Разумеется. Подходя к нужному шкафу, она становится на лестницу с колёсиками и буквально подъезжает к нужной полке, периферийным зрением замечая, как покупатель продолжает следовать за ней. — Вам нужно что-то конкретное? Издание, год, обложка. — Кому-то важна обложка? — хмурится незнакомец, наклоняя голову. Будь этот вопрос задан по-другому, или даже другой персоной, Марина расценила бы это провокацией, возможно упрёком. Но она видит, чувствует, что это не тот случай. — Внешний вид книги — это детали, а детали составляют собой целостную картину. Читать книги — это словно заглядывать в голову другого человека. Никогда не знаешь, что там может оказаться, и от этого только интереснее. — Она силой вырвала себя из раздумий и глянула слегка расфокусированным взглядом на незнакомца. На удивление, Марина ясно видит, что мужчина её слушал, действительно слушал. — Выберите на свой вкус. Кажется, впервые девушка смогла нормально посмотреть в его лицо. Кожа, как молоко, большие глаза, курносый нос и пухлые губы. Последнее значительно зацепило девушку — так, как после сказанного уста его распылись в широкой, довольной улыбке, а огонёк в глазах, только дополнял картину. Как большой, довольный кот.Чешир
Девичьи пальцы быстро нашли твёрдый, чёрный корешок, украшенный золотыми геометрическими линиями. Одной рукой Марина держала книгу, а второй хотела найти опору в виде перил лестницы, но вместо этого, её ладонь подхватил мужчина. От прикосновения, по телу словно пошли разряды тока. Не задумываясь девушка начала медленно спускаться с лестницы, ощущая под пальцами мягкость и прохладу кожи. Даже слишком прохладную. Ощутив под ногами твёрдую опору, Марина наконец-то смогла выбраться из плена длинных пальцев. — Прошу. — Отдала книгу в руки клиента. — Что насчёт вас? — Вновь заговаривает незнакомец. — В чьи мысли вы любите заглядывать? Глаза девушки, в которых плавали грозовые тучи, взглянули в таинственную даль, что жила в лесных зарослях глаз незнакомца. — Рембрандт! Подлец ты мелкий! — зашумел голос мисс Браун на весь магазин. Марина отпустила книгу и сделала шаг назад, оглядываясь на хозяйку, что ковыляла к ним. — Как ты мог приехать и не сообщить?! — Я тоже рад тебя видеть, Дженнифер. — Беззаботно кивнул изгой. — Да, я вижу! Так рад, что даже не зашёл! Ты давно приехал? Пока громкая беседа продолжалась, Драч по-тихому вышла из книжных рядов. Словно не заметив на себе взгляд зелёных глаз. Марина убрала пряди мелких кудрей за ухо и подошла к кассе, принявшись обслуживать и помогать другим клиентам. Спустя время, погрузившись в работу, она даже почти забыла о недавнем инциденте, но затем этот самый «инцидент» появился, выйдя из тени книжных шкафов. — Я её беру. — Хороший выбор, дайте мне минутку. — Шепчет Марина, намеренно избегая взглядом фигуру мужчины, начиная печатать на компьютере, а затем пробивая книгу. Тишина словно натянутая тетива лука, служит шумом в голове, сгущает воздух и стоит в горле, как горечь. — Ренсом Риггз, — тихо говорит девушка поднимая глаза, и встречается со взглядом Рембрандта. — «Дом странных детей». Пока что, это лучшее, что я читала за последнее время. Губы мужчины вновь расплываются в улыбке. Несмотря на высоту собственного роста, он склоняет голову и смотрит исподлобья. — До свидания, Марина. — И он уходит из книжного. Охваченная странным нагнетанием, она продолжает стоять на месте, уставившись в стеклянную дверь. Серые глаза опускаются, замечая белый блеск на деревянной стойке. Белоснежная бусина. Девушка обхватывает её пальцами и рассматривает на солнце. — Жемчужина, — шепчет. В стенах магазина раздаются тяжёлые шаги, вместе с постукиванием трости. — Странный, не правда ли? — усмехается мисс Браун. — Я его раньше не видела. — Невермор начинает работу, так что тебе предстоит много с кем познакомиться. — Женщина подходит к кассе и присаживается в излюбленное кресло. — Значит, это был…? — Изгой. Верно. С этого семестра будет там работать. Как, однако, жизнь непредсказуема. Он учился в академии, когда я после уроков здесь подрабатывала. Как же сильно он ненавидел это место. — Переходя на шепот, мисс Браун словно погружалась воспоминания. — Учился, когда вы подрабатывали? Это же… — Было около 30 лет назад, — озвучивает мысли Драч женщина. Марина недоуменно хмурила брови, а в её глазах читались тысячи вопросов. Этому человеку с натяжкой можно было дать 25, а тут — события тридцатилетней давности… — Он вампир, — отвечает хозяйка, поворачиваясь к компьютеру. — И, кстати, съездишь сегодня в Невермор. — Зачем? — недоуменно уставилась взглядом на силуэт хозяйки девушка. — Рембрандт попросил, — вкрадчиво отвечает, словно такое происходит каждый день. — Там что-то связано с их библиотекой. Не помню. Иди давай, работай. Марина закатывает глаза и глубоко вздыхает. Мисс Браун делала так каждый раз, когда не хотела отвечать или просто хотела побыстрее закончить разговор. Драч уже хотела идти в кладовку, дальше разбирать книги, но тут, взгляд цепляется за одиноко лежащий бейджик с её именем на столике. Девушка надевала его только первое время, но потом уже и смысла не было — так, как Джерико небольшой городок, где все друг друга знают. И тут в голове возник вопрос. А откуда Рембрандт знал её имя?***
В Неверморе жизнь протекала в своем ритме. Учебный семестр впереди, но никто не спешит погружаться в знания или зимнюю депрессию. Во внутреннем дворе значительно меньше студентов, чем обычно — мало кто хотел выходить на холод, тем более, когда в столовой раздавали горячее какао. Новый директор завоёвывает сердца студентов с грандиозностью Наполеона. Фигура художника преодолела извилистые комнаты академии и вышла во внутренний двор. Он шёл размеренно, не привлекая внимание, но его взгляд то и дело гулял по пространству. Ксавье резко завернул и оказался в совсем тёмном, с полным отсутствием освещения, коридоре с одиноко стоящей статуей Алана По, что совсем потемнела и покрылась слоями плесени, оставаясь для большинства учеников безынтересной и незамеченной. Подойдя ближе к скульптуре, художник делает два щелчка пальцами и крылья ворона опускаются вниз, а вместе с ним и статуя отъезжает назад, открывая таинственный проход. Ксавье медлит, будто бы ожидает чего-то. — Идёшь? Плечи его вздрогнули и парень резко повернул голову в сторону, замечая прямо позади ровно стоящую Аддамс. Торп безмолвно отступает, давая девушке пройти первой. И только дёрнулась Уэнсдей начать тираду про патриархальные замашки Ксавье, как художник её опережает: — Если нас ждёт там опасность, разве ты не хочешь первой её встретить? — Спокойно заявляет Ксавье, без нотки сарказма. Писательница ощущает, как у неё сводит челюсть. Не ответив, она делает шаг в каменный проход. Вещь достаёт из портфеля готки телефон и начинает светить фонариком на ступеньки. В этот момент Торп заходит в потайной ход вслед за девушкой и статуя становится на место. Сделав несколько шагов по пыльным ступеням, резко слышится щелчок и всё вокруг освещается желтоватым светом ламп. Уэнсдей оглядывается и видит, как Ксавье отходит от выключателя. Вещь обратно спрятался в рюкзак, дабы лишний раз не мозолить глаза родственнице. Стены развешаны портретами выдающихся изгоев из разных временных периодов и стран. А паутина украшает собой практически каждый уголок клуба. — Почему мы здесь? — нарушает тишину беспристрастный голос художника. Писательница глянула на него из-за плеча, так если бы он задал преглупейшей вопрос из всех возможных. — Я имею в виду, что конкретно мы ищем? Это связано со Сталкером или Гейтсом? — Не исключено, что они могут быть связаны. — Холодно ответила дева, пройдя в клуб Белладонны. Здесь всё было так же, как и раньше. Шкафы с запрещённой литературой, фотографии членов клуба и фирменный знак, гравюрой выложенный на полу. Что-то здесь не давало девушке спокойствия, и если её догадка окажется правдой, то ситуация может стать значительно хуже. — Уэнсдей, — голос художника прозвучал настойчиво и, в какой-то степени, порицательно. Словно он пытался обратить на себя внимание ясновидящей. Чернильные глаза глянули в сторону парня, что расслабленно облокотился об стену. — Я всё ещё на тебя зол. Бровь девушки слегка дёргается вверх. — Тебе написал какой-то ненормальный, угрожал убить, затем прислал фотографию особняка нормисов, что также пытались истребить нас и ты тут же, без задней мысли, туда пошла. — Ксавье скрестил руки на груди, видимо пытаясь сделать так свой вид более суровым. Но на Уэнсдей это подействовало так же, как на мертвеца рыбки. — Хочешь получить звёздочку за то, что внимательно меня слушал? — Ты понимаешь, что это могла быть ловушка? Он мог сделать всё что угодно, даже убить. Он ведь угрожал тебе. — Действительно думаешь, что меня это могло напугать? Парень сжимает челюсть и смотрит на девушку не моргая, Аддамс делает то же самое. Атмосфера нагнетается и электричество начинает чувствоваться кожей. Словно прямые разряды тока пропускаются сквозь нервные окончания, разрушая мозг. — Ты могла хотя бы кого-то с собой позвать, а не идти в одиночку в дом психопатов. — В том-то и дело, что не могла, — она кидает суровый взгляд исподлобья. — Сталкер может быть кем угодно, я не намерена повторять ошибки прошлого и доверять кому попало. У меня все находятся под подозрением, кроме… — Меня. — Договаривает за неё Ксавье. — Я был на фотографиях. — И у тебя нет мотива. Уголок губы художника дёргается. — Приятно знавать, что я в кои-то веки не вхожу в круг подозреваемых, — парень замечает, как хмурятся брови девы и отступает. — Проехали. Так что мы ищем? — Скорее, проверяем наличие. — Бубнит девушка, подходя к портрету Итта. Вещь выбирается из портфеля и забирается на рабочий стол. — Нихрена себе. Уэнсдей, не привыкшая к таким выражениям, тем более от Торпа, резко поворачивает голову и видит профиль Ксавье. Находясь под влиянием любопытства, тихо подходит и смотрит в ту сторону, куда и художник. Это была чёрно-белая фотография, где был изображён новый директор академии. Нил Рембрандт, собственной персоной. — Он не стареет. — Шепчет Ксавье. — Сказал, что он превращённый вампир. Чтобы это не значило. Нужно будет узнать у Йоко. — Или у Энид, — девушка и парень глянули друг на друга, а затем снова вернули внимание на фото. И всё-таки, он был другой на фотографии. Рембрандт выглядел также: одежда в более расслабленном стиле, как полагается студенту Невермора. Но улыбка — широкая и лучезарная, искренняя. Разглядывая директора, Уэнсдей понадобилось мгновение, чтобы заметить: мистер Рембрандт был не один. Он приобнимал за плечи девушку, буквально всем корпусом тянулся к ней, даже Аддамс ощущала сколько нежности и каких-то личных чувств было запечатлено. — Как это парадоксально, — прошептал Ксавье и ясновидящая глянула на него. — Столько раз смотрел портреты членов Белладонны, но даже не смог узнать их.Член Белладонны. Это объясняет, почему мистер Рембрандт близко знал родителей.
— Но, что странно, — бубнит художник. — Такое чувство, будто бы что-то здесь не так. Писательница хмурится, а затем неторопливо прикасается к рамке. И ничего. Видения давно её не посещали, с тех пор, как Гуди… Но вдруг в помещении послышался металлический скрип. Подростки обернулись и увидели, как портрет Итта отъехал, а вместе с ним и дверка сейфа. Быстрым шагом, Уэнсдей преодолела расстояние и оказалась напротив сейфа. — Нас опередили. Ксавье быстро подходит к девушке, и заглядывает ей за плечо. Сейф оказался пустым.