Искренность

— Послушайте, вы — самое дорогое, что было в моей пропащей жизни... — Костя, спасибо, мне очень... — Дослушайте до конца, умоляю. — Ромин еле стоит на ногах, опираясь на таксофон. Он только что был в шаге оттого, чтобы чисто случайно разбить голову о телефонный аппарат — как это, должно быть, неловко! Но на улицах всё равно пусто, и всем плевать на то, в каком состоянии сейчас пребывает бедный кандидат исторических наук, опять пропивший все свои деньги. — Вы были всегда так искренне и добры ко мне. Отныне я ваш поэт, ваш принц, танцующий джигу, пока вы пьёте своё терпкое вино. Ему хватило денег на то, чтобы пить уже третий день, не просыхая. В этот раз он принял решение отказаться от таблеток и порошков хотя бы на какое-то время. Его так часто просила об этом Рита и, может быть, будет просить прямо сейчас, но Ромин честно держится уже неделю. Не употреблять эфедрин? Не употреблять промедол? Раз плюнуть! А алкоголь, как известно, не наркотик. Все пьют. Велюров порой неделями не просыхает — разве это делает его конченым алкоголиком? Вот и Костя не алкоголик, никогда им не был и никогда не станет. Это всего лишь способ продолжать чувствовать. Чувствовать хорошее и делать вид, что плохого не существует. — Костя, пожалуйста, успокойся. Мне очень тепло от твоих слов, но тебе лучше лечь спать. Ты опять что-то употребляешь? — Взволнованный голос Риты в трубке звучит как смутный отблеск сна. Костя не отдаёт себе отчёт в том, происходит ли это на самом деле, или это белая горячка, сон, иллюзия? В любом случае, он слишком здоров, чтобы испытывать что-то подобное. У него нет проблем — только бутылка первоклассного коньяка, которая затуманивает его мозг и заставляет едва держаться на ногаэ. — Нет, я выпил. — Он честно признаётся, зная, что Рита не расстроится — она сама пьёт вино и иногда даже джин, который её отец-профессор порой привозит из-за рубежа. Порой она пьёт много, и в этом точно нет ничего плохого. Всем надо как-то снимать стресс. Костя слишком хорошо это понимает. Честно? Он бы и таблетки не бросал, если бы не Рита. — Вот иди отдохни, — её голос как никогда заботлив. Аж непривычно! Костя слишком привык к сдержанному холоду даже в её признаниях в любви. — Я тебя тоже очень люблю. — Спасибо, — отвечает Костик, чувствуя себя в кои-то веки понятым и принятым, хотя Рита даже не успела сказать ещё достаточно важных слов. — И ты мне действительно дорог. Только, пожалуйста, доберись до дома в целости и сохранности. Я переживаю. — Хорошо, конечно, — произносит Костя и машинально вешает трубку. Дальше говорить с Ритой ему слишком больно. Он опирается спиной на стену, запрокидывает голову и начинает плакать. Над Москвой горят редкие проблески звёзд. Луны сегодня не видно, она прячутся где-то за чёрным куполом, отвернувшись от невыносимого мира. К тротуару подъезжает чёрная машина, блестящая в свете фонарей. Косте вытирает слёзы. Ему открывает дверь очередной богатый партийный деятель и притягивает к себе, по-хозяйки целуя в щёку. — Вам как обычно? — Костя улыбается, идеально скрывая своё опьянение. Реальность всё ещё кажется мутной, но от того веселее. Так намного легче зарабатывать деньги! Как только старик кивает, Ромин расстёгивает его брюки и наклоняется, приступая к своей работе. Он не чувствует перед Ритой вины. Он любит её больше, чем когда-либо. Сейчас Костя получит свои деньги, вернётся в свою комнату внутри ветшающей коммуналки и ляжет спать. Что будет когда он проснётся? Неважно. Важно, что он сказал Рите всё, что хотел. Важно, что он получит сегодня приличные деньги. А звёзды над Покровским бульваром всегда прекрасны.