Юэ, Тайян и Ки

Минхао просыпается неожиданно. Первой его мыслью было то, что он находится в аду, где его сковали всеми возможными цепями и поместили в лед. Вторая мысль более здравая, но такая же сумасшедшая: ему показалось, что он умер и оказался заперт в гробнице из собственного тела. С третьей мыслью его разум, наконец-то, вернулся в реальный мир, когда глаза зацепились за лицо Цзюньхуэя и обстановку вокруг. Минхао был у него дома, где они смотрели Гарри Поттера, а потом уснули. Теперь все встало на свои места. Джун до сих пор мило сопит, уложив свои руки на колени Фэнцзюня. Тот, к слову, тоже еще спал. Минхао не видел его лица, но все равно сделал такой вывод потому, что тело Цзюнь-Цзюня было тяжелым — бессознательным. Он смотрит несколько минут на них с улыбкой на лице и любовью в глазах, когда пугается шороха, доносящегося из коридора. Напрягается всем телом, пока не видит выходящую из угла маму Джуна. — Мальчики, — зовет она ласковым озорным голосом и хочет сказать что-то еще, но резко замолкает. Видит, как Минхао прижимает свой палец к губам, призывая быть тише, и обводит ладонью ее сыновей, показывая жестами, что те спят. Юнхуа только улыбается и уходит на кухню с сумками, не забыв перед этим завернуть за угол к входной двери и что-то пробормотать. Когда в гостиную входит статный мужчина, Минхао хочет встать, чтобы поклониться и познакомиться, как ему думается, с отцом семейства, но тот только выставляет руку перед собой, улыбается и жестом показывает, чтобы он садился на место, а потом уходит следом за Юнхуа на кухню. Их — Джуна и Цзюнь-Цзюня — родители такие хорошие. Они волнуются о своих детях, не пытаются их разбудить только потому, что пришли в дом, не нарушают их собственный покой. Это достойно уважения. Минхао, честно, завидует, но совсем немного и с хорошими чувствами. Ему никогда не доводилось испытывать подобное отношение от собственных родителей. Если те приходили откуда-то, то сразу в доме царил шум, повышенный тон в голосе, перепалки и ругань. Счастливых моментов можно пересчитать по пальцам, когда Линли с его отцом не препирались друг с другом и существовали в гармонии. Здесь же все по-другому, будто параллельная вселенная. Тишина, взаимопонимание, улыбки, любовь – в этой семье собрались все самые наилучшие качества, которые Минхао когда-либо хотел ощутить. Если и были какие-то ссоры, то они сразу же обговаривались, прекращались, заглаживались встречными поцелуями и теплыми объятиями. Ему хотелось бы родиться в этой семье, быть сыном для этих людей и просто чувствовать себя защищенным, нужным и любимым с полным пониманием родных и близких. Он медленно, почти невесомо проводит пальцем по лицу Цзюньхуэя: щекам, носу, глазам и губам. Пытается разбудить. Тот хмурится, мычит и не хочет открывать глаза, но берет ладонь Минхао в свою и целует косточки его фаланг. — Дурак! — шепчет он. — А если твои родители увидят? — Их же нет, — тоже шепотом проговаривает Джун. — Они как раз дома. Пришли недавно, — своей рукой тянется и захватывает между указательным и средним пальцем мягкую щеку Цзюнхуэя, нежно поглаживая ту, соединяя фаланги на манер ножниц. А потом оба слышат тихий разговор на кухне и улыбаются. Родители видимо спорят насчет приготовления какого-то блюда, но это не чувствуется чем-то тяжелым и грузным. Наоборот. Атмосфера, которая исходит из-за угла, где находятся Юнхуа и ее муж, ощущается неподдельным весельем, озорством и тихим смехом. Минхао грустно улыбается, а потом переводит взгляд на Джуна. — Что будем делать с Цзюнь-Цзюнем? — В смысле? — не понимает тот. — Я не познакомился нормально с твоим отцом, и может быть им надо помочь с готовкой? — он хочет быть полезным. — Не придумывай всякого. Успеешь познакомиться. И поверь, им там и без нас весело. Слышишь? — в тишине гостиной яркие голоса родителей Джуна из кухни, хоть те и шепчутся, звучат поистине радостно. Минхао кивает и демонстративно целует свои пальцы, чтобы потом прикоснуться ими к щеке напротив. Цзюньхуэй сначала удивленно раскрывает глаза, а затем поворачивает голову в сторону, открывая вид на другую щеку, которую надувает. Безмолвно просит повторить такой прием еще раз. Минхао только тихо смеется и снова целует пальцы своей второй руки и прикладывает к подставленной щеке. Когда Джун поворачивается лицом к нему, то берет свой указательный палец и целует, а потом прикладывает к его носу. Минхао жмурится и улыбается, а потом видит сложенные в уточку губы напротив. Он усмехается и снова целует свои фаланги, чтобы прикоснуться ими к таким красивым губам своего любимого человека. Вообще, хочется его поцеловать по-настоящему, а не пытаться это сделать, но ситуация не позволяет. Переплетая свои ладони и с нежностью смотря друг на друга, они ласково играются друг с другом, пока не чувствуют шевеления на своих ногах. Оба смотрят вниз, где открывает глаза Фэнцзюнь. — Выспался? — тихо спрашивает Цзюньхуэй — после сна слух обычно чувствителен, поэтому разговаривать в полный голос сейчас будет не очень комфортно для него. — Ага, — проговаривает тот и пытается встать. — Я, наверное, вас отлежал, пока спал. Простите, Цзюнь-гэ, Хао-гэ. — Ничего страшного, — проговаривает Минхао. — Главное, чтобы ты хорошо отдохнул, — улыбается. — Пойди, посмотри, что там делают мама с папой на кухне, — подталкивает его Джун и смотрит, как тот уходит туда, где теперь слышны голоса на полную громкость. Минхао следом встает и потягивается, открывая вид на нижнюю часть своего живота — серое худи со звездами подводит его. Цзюньхуэй подходит близко и пальцем легонько проводит по открытому участку кожи, а потом слышит возмущенное «Эй!» и целует его. — Наконец-то, я это сделал. Целый день хотел провернуть такое дома. — Каков засранец, а… — и смеется. — Ты специально выпроводил Цзюнь-Цзюня отсюда, чтобы поцеловать меня? — Ага, — самодовольно проговаривает он и с неприкрытой радостью смеется. — Дурак… — тихо проговаривает Минхао и уже сам поддается вперед, чтобы поцеловать в губы. Его руки обхватывают шею Джуна, а потом медленно ползут вверх, сжимая волосы. Мозг услужливо подкидывает картинки того, как родители выходят из кухни с тарелками еды и роняют те, увидев их целующимися. Поэтому, Минхао с громким выдохом отстраняет от себя Цзюньхуэя и видит на его лице смесь наслаждения и недоумения с единственным вопросом «Почему?». — Твои родители и брат. Они не должны нас увидеть. — Хорошо, — веская причина. — Но мы продолжим. Потом, — говорит так, будто Минхао будет спорить. Потом, когда-нибудь. Джун аккуратно тянется к нему и легонько целует в нос, а потом с улыбкой отстраняется. Проходит несколько секунд, когда они видят, что Фэнцзюнь выходит из кухни и зовет их на ужин. Минхао чувствует уверенную хватку в своей ладони и понимает, что бояться нечего. Если отец Цзюньхуэя до сих пор ничего не сказал и даже улыбался, то, наверняка, тоже принял его. Он выдыхает и с новым вдохом проходит на кухню. — Здравствуйте, господин. Меня зовут Сюй Минхао, — проговаривает и кланяется, складывая ладони вместе. — Здравствуй, Минхао. Я Вэнь Чжэхао, отец семейства, — довольно улыбается. — И называй меня дядя Чжэхао. Господин — это для работы. — Давайте ужинать, — вклинивается Юнхуа. — Рассаживайтесь. На столе снова пиршество: горячее, рис, много закусок, и все ещё запеченая утка, так вкусно пахнущая вишнёвой косточкой. Он благодарит маму Джуна, когда та наливает ему суп и передает тарелку. — Чем ты занимаешься? — спрашивает Чжэхао и Минхао приходится положить обратно ложку в тарелку с горячим, чтобы ответить. — Сейчас отдыхаю, своеобразный отпуск. А вообще я айдол, — проговаривает и видит на лице напротив усмешку. — Два сапога — пара, — на что сам и смеётся. Его смех заразительный и хочется вместе с ним посмеяться, что и делают все за столом, кроме Фэнцзюня, который не понимает, что происходит и сидит с вопросительным лицом. Минхао больше не тревожат — не пытаются разузнать о семье, увлечениях, мыслях; не нагнетают с общественным мнением, не спрашивают, как он и Цзюньхуэй познакомились. Такое чувство, будто им уже все известно. Ему хочется сказать, чтобы поспрашивали ещё, но понимает, что родителям это не нужно. Они видят, что их сын счастлив, а остальное, кажется, неважным. За столом оживлённо ведётся беседа о чем-то. Минхао не вникает особо. Он только ощущает ладонь Джуна на своей ноге, чуть выше колена, видит широкую улыбку у него на лице и чувствует себя счастливым, растягивая губы. Давно такое не ощущал: в кругу семьи, казалось бы, чужой, но которая становится родной с каждой проходящей минутой. После ужина внезапно пошел дождь. Минхао не смотрел на прогноз погоды, когда выходил в худи и пальто. И тогда его привез Джун, а сейчас... Сейчас ему нужно как-то добраться до дома, не утонув в лужах, потому что осенний дождь — это всегда надолго. — Оставайся у нас, — добродушно говорит Юнхуа. Чжэхао поддакивает ей, а Фэнцзюнь радостными глазами смотрит на Минхао в ожидании положительного ответа. — Простите, я не могу, — вежливо отказывается. — У меня бабушка одна дома. Нужно за ней присматривать. — Мы понимаем, — проговаривает отец Джуна, смотря на него с родительской улыбкой. И Минхао впервые видит эту «родительскую» улыбку. Никогда он ее не видел. Никогда не ощущал ласковых слов, сказанных с такой улыбкой. Его бьёт током, мурашки проходятся по всему телу, тело содрогается — хочется заплакать. Очень сильно зарыдать. Но он себя сдерживает. Нельзя, чтобы эти люди, которые так тепло приняли его, переживали о нем. Никак нельзя. — Я тогда тебя отвезу, — говорит Цзюньхуэй и уходит на улицу, чтобы завести мотор машины и прогреть ее. — А как же я? — расстроенно спрашивает Фэнцзюнь. — Мы с тобой ещё не раз увидимся, — Минхао треплет его по волосам, делая своеобразное «гнездо». — Хочешь сходить в парк аттракционов на этой неделе? — с улыбкой спрашивает. — Да! Да-да-да! — восклицает тот, прыгает на месте и хлопает в ладоши. — Урааа! — У родителей спроси сначала, разрешат ли они тебе, — на что видит, как Фэнцзюнь разворачивается к Юнхуа и Чжэхао с щенячими глазами. Он пытается не засмеяться. — Вы же отпустите меня? — Отпустим, только пообещай, что будешь слушаться Минхао и своего брата, хорошо? — с пониманием говорит отец семейства. — Да! Обязательно, — и протягивает свои мизинчики родителям, чтобы закрепить обещание. Это мило. Очень мило. Эта семья слишком милая. Традиции милые. Все милые, приветливые и счастливые. У Минхао на душе расцветает букет из разных чувств, и все они дают ему стимул продолжать бороться: находить несоответствия и пытаться исправить их, чтобы дальнейшая собственная жизнь была не такой ужасной. — Хорошо, тогда я пойду, — говорит он и начинает обуваться. — Спасибо вам большое за такой радушный прием, — кланяется родителям. — Было очень приятно с вами познакомиться. — Нам тоже, — счастливо произносит Юнхуа и мягко обнимает его. — Позаботься о моем сыне, — шепотом на ухо говорит она и отстраняется. — Можете не беспокоиться, тетя Юнхуа, — и вторит улыбку. — Ай! — цокает она. — «Мама», не «тетя». — Хорошо, — дрожащим голосом соглашается он. Его мозг до сути доходит через какое-то мгновение. — Мама Юнхуа. — Вот так уже лучше, — ещё шире улыбается и отходит в сторону. — Спасибо вам, дяд... — Папа, — перебивает его. Минхао задыхается. — Спасибо вам, папа Чжэхао, — он кланяется, складывая ладошки вместе перед собой. — Вы приняли меня, ничего не зная обо мне. Я постараюсь оправдать ваши ожидания. — Почему не знаем? Цзюньхуэй все уши про тебя прожжужал нам. Ты теперь и наш сын тоже, так что... Добро пожаловать в семью, Минхао, — говорит Юнхуа и видит слезы на его глазах. Он уже и задыхаться не может. Все его мысли покинули голову, и осталась только искренняя благодарность за такие слова. Родители просто не представляют, что они сейчас сделали с ним. Его разрывает от чувств. Ему хочется сейчас очень сильно их обнять. — Я могу вас обнять? — что и спрашивает. — О, милый, — проговаривает Юнхуа, — конечно. Оба родителя подходят к нему и очень крепко обнимают одновременно с двух сторон. Это ощущение. Это чувство. Оно покалывает все тело Минхао, и он не может перестать содрогаться в слёзных спазмах. — Ну-ну, — гладит она его по голове. — Ты сейчас выйдешь к Цзюньхуэю, а потом он с нас спросит, почему ты плакал. Переставай давай. Все хорошо, — улыбается. Оба отходят от него. Минхао пытается успокоиться: глубоко и размеренно дышит, чтобы привести дыхание в норму. — Спасибо вам ещё раз, — последний раз кланяется и выходит за двери. Его провожают три счастливых взгляда и три улыбки. Он доходит до машины Джуна за несколько секунд и садится внутрь, ежась от холода. Ветер завывает, делая погоду ещё более капризной и сумасшедшей. — Что с твоими глазами? — спрашивает Цзюньхуэй, когда внимательно осматривает Минхао. — Ничего, все хорошо, — поворачивается к нему и улыбается. — Закрой их на несколько секунд, — просит. А потом Минхао чувствует на своих веках мягкие губы Джуна, что поочередно их целуют несколько раз. Тихий смех вырывается из него, и он становится самым счастливым человеком на планете. По крайней мере, именно сейчас. Цзюньхуэй отстраняется на пару сантиметров и влюбленно смотрит на него. Минхао ничего не может с собой поделать, поэтому сам приближается и захватывает своими губами чужие, сладко целуя. — Я люблю тебя, — шепотом проговаривает он и с нежностью прикасается к джуновым губам своими, чтобы выразить свое счастье от этого момента, этого дня, этой семьи. — Ты... Я тоже тебя люблю, — шепчет Цзюньхуэй и очень медленно целует поочередно губы Минхао: то верхнюю, то нижнюю. А затем отстраняется. — Если мы сейчас продолжим, я не буду уверен, что смогу водить машину. Так что, пристегиваемся, милый. Мы взлетаем! — тараторит и восклицает он, начиная потихоньку ехать, а потом набирает скорость. Минхао только смеётся. Безмерное счастье теплится в груди. Этот день самый счастливый в его жизни. Он подключает телефон по блютузу и включает песню Coldplay — My Universe, сразу мыча мелодию, а когда текст доходит до нужных ему слов, то пропевает их: — You make my world. You make my world light up inside. Make my world light up inside. Они дослушивают песню, и Минхао ставит ещё одну, но только делает тише, наслаждаясь и музыкальным произведением, и видом, который открывается ему, когда поворачивает голову в сторону Джуна. Тот хмыкает, когда на несколько секунд поворачивается к нему. — На что смотришь? — тихо спрашивает он. — На тебя. — Почему? — не понимает Минхао. Тому бы за дорогой следить, а не на него пялиться. — Красивый потому что, — отвечает Джун и улыбается сам себе. — Да ну тебя, — смущается и поворачивает голову в другую сторону, смотря через окно на местность. — А, кстати, забыл сказать. Завтра будет пресс-конференция по случаю выхода фильма, — Цзюньхуэй подъезжает к дому бабушки Минхао. — Так что, нам надо поговорить и обсудить, как мы будем действовать. — А что обсуждать? Ты едешь сам, я приеду сам. — Вот видишь? Надо прийти к компромиссу. Потому что я хочу тебя забрать и довезти туда. — Зачем? — не понимает Минхао. — Зачем тебе тратить время, приезжать сюда, забирать меня и отвозить туда, если я и сам могу добраться. Не маленький же, — настаивает. — Потому, что я хочу как можно больше времени проводить с тобой каждый день и просто быть рядом. Мне нельзя? — Можно. Конечно, можно. Но завтра важный для тебя день, а ты... — аргументы, кажется, закончились. — Ладно, хорошо. Уговорил, — сдается и тянется к нему, чтобы обнять. — Раз ты настаиваешь и уверен в этом, так тому и быть, — а потом целует. Дождь стучит по машине, создавая им волшебную атмосферу. В такие моменты хочется нежности и любви. Поцелуи медленные, насыщенные невысказанными словами, горящие пожаром внутри и снаружи. Они переплетают пальцы и отрываются, чтобы в момент приблизиться снова и чмокнуть несколько раз друг друга в губы, выбивая из своих лёгких тихие смешки.