Безотцовщина и ее последствия

      — Алло?              — Да, солнце?              — Рыжий? Звучишь с бодуна. Ну да ладно. Вы далеко сейчас?              — Мы? Черт знает. Снейк! Снейк, золото мое, мы где? Где-где?              — Рыжий, не вопи в трубку, я же оглохну.              — Извини. Говорю… А когда это мы успели? Да я не мог столько выпить, чтобы мы погружались в Рьюго. Понял. Понял-понял, все. Солнце?              — Да, я тут.              — Мы в Новом мире. У черта на куличиках. Торчим где-то за Дресс розой, дрейфуем к Калм белту.              — И ты совершенно точно не успеешь прибыть на Гранд лайн за три дня?              — Не успею. Не планировал. Что там такого интересного, что ты звонить решила?              — Интересного? Ну, свадьба тут одна будет. Одна девочка выходит замуж.              — Из твоих подруг?              — Вроде того. Я слышала, ты охотник до свадеб. Вот и звоню. Но на нет и суда нет.              — Когда будет твоя свадьба, будь добра, предупреди пораньше, ладно?              — Какая-такая моя свадьба, Рыжий?              — Ну твоя. Не говори мне, что за тобой никто не ухлестывает. Во-первых, напоминаю, посмотри на себя в зеркало.              — Я смотрю. У меня вообще нарциссизм.              — Во-вторых, последний раз отплывали, у тебя живого места на шее не было.              — Куда ты смотришь, Рыжий?              — Куда я смотрю? Это куда ты смотришь. Да я из-за этого так и не опьянел в ту ночь. Я между прочим, просил Бекмана разузнать, кому губы-то оторвать.              — А он что?              — Он отказался. Зараза.              — Бекман из вас — самый порядочный человек. Передай ему от меня спасибо.              — Ты просто у него в карты не выигрывала. А кроме того, какое у него право отказываться? И он меня после этого не стесняется называть капитаном. Смешно тебе? Это не смешно.              — Немного все-таки смешно, Рыжий. А у меня чего не спросил?              — Да как ж тебя спросишь. Пошлешь лесом же.              — Морем.              — Далеко и надолго, в общем. К тому же у тебя должно быть право на тайну. Вот эти ваши секреты женские, любовь девичью, все дела. А я так, просто чтобы прикрыть тебе спину, тихонько узнал бы и держал бы руку на пульсе, его висок на мушке и палец на курке.              — Ты всерьез решил разборки устраивать с моим ухажером?              — Так ухажер все-таки имеется?              — С моим гипотетическим ухажером.              — Ну, можно не сразу разборки устраивать. Подпоить его маленько. Поговорить, как мужчина с мужчиной. Ну знаешь. Исключительно о твоих интересах. Ну что ты смеешься?              — Такую ерунду порешь. Вот и смеюсь. Нельзя?              — Можно. Смейся. Солнце, только смейся.              — Да, спасибо.              — Так что там за свадьба? Мы давно на свадьбе не гуляли.              — Ну, одна девочка выходит за одного человека. Ты ее плохо знаешь. И его тоже плохо знаешь, наверное.              — Тебе нельзя в Дозор. Одна девочка, один человек? У меня юнга яснее изъясняется. А ему, на секунду, двенадцать… А, пятнадцать?… Давай начнем с главного. Девичник будет?              — Не сомневайся. Будет.              — Помнишь, чему я тебя учил?              — Не пить ром носом?              — Нет, не этому. Не оказаться в больнице, в газете или в тюрьме. Но если все же загребут, то заложить основу доминирования. Но пить ром носом — это тоже можно, конечно. Я думал, правда, ты была слишком пьяна, чтобы это вспомнить.              — Был бы ты со мной с самого начала, знал бы, что дети — …              — … Цветы жизни. А мальчишник?              — Да вроде. Я не знаю. Я, по правде сказать, кроме жениха, никого и не знаю в лицо. Какие у них там планы — никогда не угадаешь. Они слегка на своей свободе тоже повернуты.              — И как ты с таким раскладом собираешься спать с его свидетелем?              — Не планировала я ни с кем спать. Мы сошлись на том, что у меня есть ухажер, и это вроде как неправильно.              — Да?              — Гипотетический.              — Ты не выполнишь священных традиций всех свадеб ради воображаемого ухажера?              — А еще будет очень хороший повар.              — Подожди, не спеши, солнце. Давай-ка помедленнее и еще раз. Насчет ухажера.              — Ну что?              — Начистоту. У вас все серьезно? Ну что ты молчишь? Давай, говори, я ругаться не буду.              — Еще бы ты ругаться стал. Я улитку выброшу. Слушай, Рыжий, тут все непросто.              — Ну, в Калм белте мало что происходит, я готов тебя выслушать, пусть это займет хоть всю ночь.              — Нет, ночь не надо, у меня куча дел до свадьбы. Если коротко, да, ухажер есть. Я не знаю, что еще тебе рассказать.              — Давно вы с ним?              — Вместе больше года. А знаю я его сто лет.              — Это он тебе…              — Да. По губам, будь спокоен, я ему и сама надавала.              — Кто такой?              — Ну, он врач. Хирург.              — Какой кошмар. Душный?              — Ну с чего ты взял? Обычный. Нормальный. Немного эгоист. Немного интроверт. Но вообще-то он по типажу тебе ближе. Наверное, все-таки то, что ты пират, на мне отразилось.              — Это каким образом? Как то, что я пират, вылилось в то, что ты на духоту в халате западаешь?              — Сам ты духота. В плаще только. Пафоса больше, а суть та же. Так вот. Готовимся. К свадьбе.              — Так вы вдвоем на свадьбу идете?              — Ну да.              — Слушай, это дело дохлое, он не даст тебе отдохнуть. Скажи ему, чтобы остался дома. Найди беременную кошку. Займи его чем-нибудь, а сама иди погуляй без надзора пай-мальчика хирурга.              — Рыжий, ты сейчас мне насоветуешь.              — Ну в самом деле. Ты только начинаешь о нем говорить, меня уже клонит ко сну. Давай я найду кого-нибудь из союзников, кто ляжет ему под нож аккурат в ту ночь с аппендицитом. Острым. Хочешь?              — Нет, Рыжий, мы точно пойдем на свадьбу вдвоем.              — Ты от него этой духоты нахваталась.              — Рыжий, это моя свадьба, мне там без моего ухажера делать маленько нечего. Рыжий? Ну что ты молчишь?              — Связь прервалась. Что ты сказала?              — Это моя свадьба. Я выхожу замуж, Рыжий. За моего хирурга. Врача. И он не пай-мальчик. И еще он чертовски хорош в постели, чтоб ты знал. И я люблю его. Понятно? И вообще, я звонила предложить тебе вести меня под венец.              — Снейк!              — Рыжий, не вопи же ты в трубку!              — Снейк! Ебанный в рот, полный курс на Гранд лайн, мы должны быть там послезавтра.              — Рыжий, ты не сможешь от Дресс розы добарться до Гранд лайна, до наших безветренных стоячих вод — подавно. Что за суета? Ты не успеешь.              — Ты во мне сомневаешься?              — Ты не успеешь. Физически.              — Солнце, давай не так сделаем. Давай сначала. Ты сейчас говоришь, когда там эта свадьба и говоришь, что ты меня ждешь.              — А дальше что?              — А дальше я говорю, что конечно я буду, и мы встречаемся на месте. Давай.              — Это просто нелепо. Но ладно. Свадьба запланирована на субботу. Рыжий, я — вопреки здравому смыслу — хотела бы, чтобы ты вел меня к алтарю. Ты сможешь?              — Я буду.              — Зачем ты заставил меня это сказать? Ты не успеешь.              — Я тебе пообещал.              — И?              — Солнце, я не только успею. Я успею на мальчишник. Я успею надраться с твоим пай-хирургом, Бекман о нем вытащит всю поднаготную, и на свадьбе я буду первый вопить горько. Громче всех.              — Поцелуешь меня перед алтарем?              — Дьявол.              — Ну что ты ругаешься?              — Видела бы тебя твоя мать. За хирурга. Боги.              — Да. Видела бы она. Мы с ней, кажется, обе того. Одинаково пришибленные.              — О чем ты?              — Я думаю, ты поймешь, когда прибудешь. Я так поняла, вы виделись.              — Постой, ты что, за пирата? …