Чернильные линии

      Уджу проверяет в духовке круассаны, осматривает натёртое до блеска стекло витрины и прилавок, поправляет рукава белоснежной рубашки и смотрит, нет ли на фартуке следов муки, но он оказывается идеально чистым, будто его только надели. Пекарь грустно улыбается, разглаживая несуществующие складки, окидывает взглядом полностью отстроенное светлое помещение и до сих пор не может приучить себя радоваться тому, что межрасовая эпопея закончилась.       Пекарь снова смотрит вниз и думает о том, что если бы здесь был Раон, то он бы уже сто раз уделал мукой всё: столы, пол, себя и Уджу, решившего проверить, как у него идут дела. И если первое время тотальная неуклюжесть инопланетного принца раздражала и выводила из себя, то чуть привыкнув к этому, парень заметил, что ему становится очень весело и легко на душе, даже если потом приходится вылизывать до блеска всю пекарню. Раон был таким простым, прямолинейным и забавным, как совёнок, он не понимал, почему Уджу так бурно на что-то реагирует, почему проявляет так много эмоций и для чего делает некоторые вещи, но зато обладал способностью учиться практически моментально чему-то новому. Поэтому Раон очень быстро освоил навыки по выпеканию кексов и круассанов, умел создать любую выпечку из ассортимента пекарни и с закрытыми глазами смешивал ингредиенты для хлеба (да, превращая всё вокруг в хаос и беспорядок, но это уже были издержки). А ещё после той оплошности, которую позволил себе Уджу и которая по-прежнему заставляла его краснеть, инопланетянин постоянно хотел целоваться. И совсем не понимал, почему пекарь ему отказывает.       – Раон, что ты делаешь? – пекарь прижимается поясницей к столешнице и упирается руками в широкие плечи, удерживая принца на расстоянии.       – Я хотел тебя поцеловать, – Раон смотрит внимательно в чужое лицо, обхватывает пальцами тонкие запястья и опускает их руки вниз, подходя ближе, – мне тогда понравилось, я хочу ещё.       – Тогда я сделал глупость, я не знаю, что на меня нашло, – Уджу отводит взгляд в сторону, и не может придумать, куда себя деть, потому что до этого ему хватало простого «нет», чтобы принц отошёл, но сегодня кто-то был настроен, кажется, крайне решительно.       – То есть на самом деле я тебе не нравлюсь? – инопланетянин наклоняет голову вбок и подходит настолько близко, чтобы не двоилось перед глазами, но на лице можно было ощутить дыхание друг друга.       – Нет, ты... Раон, просто у нас, на Земле, целуются только с особенными людьми, – Уджу смотрит на красивого принца, поясняет мягко и аккуратно, а сам думает о том, что до сих пор помнит вкус и нежность чужих губ. Хоть и не хочет это помнить.       – Извини, я не понимаю. Ты сам меня поцеловал, значит посчитал особенным, а потом передумал?       – Да не передумал я, просто изначально мне захотелось это сделать, я поддался моменту и... – пекарь едва краснеет ушами и мысленно стонет, пытаясь понять, что с ним не так, раз он вляпался в такие проблемы. Проблемы с глазами цвета горького шоколада, тёмными волосами и губами, которые невольно привлекают внимание.       – Так что тебе мешает снова поддаться этому самому моменту? – для Раона всё намного проще и прозаичнее, он привык, что на его планете каждый день мог стать последним, поэтому никто из её обитателей не в жил в сомнениях и раздумьях, тратя на это драгоценное время. Наверное поэтому он не понимает, почему нужно отказывать себе в чём-то. Если хочется целоваться, то почему бы не поцеловаться, тем более это так приятно, ему лично очень понравилось. И когда он был в целебном сне своей капсулы, его голову посещали видения, которые люди называют снами, и в этих снах он снова обнимал и целовал Уджу, прижимая к себе. И всё казалось настолько ярким и реалистичным, что у него было ощущение, будто он сейчас откроет глаза и увидит перед собой угольно-чёрные, длинные ресницы, яркий румянец, окрасивший щёки, и чувственные, блестящие от слюны губы.       Уджу смотрит в глаза напротив, в которых горит ярким светом непонимание, сглатывает и сдаётся, потому что у него не повернётся язык сказать, что инопланетянин ему НЕ нравится. И даже если бы это была всего лишь ложь во чьё-то благо, в ней не было бы смысла. Для Раона было всё невероятно просто, не существовало каких-то противоречий, которые не позволяли совершить то, что хочется. Не нравится – не целуй, вопросов больше нет, но если нравится, тогда чего увиливать и уворачиваться, просто действуй.       Уджу тяжело выдыхает, облизывая губы, проводит по столу ладонью, свободной от хватки принца, и нащупывает кое-что.       Раон придвигается совсем близко, прикасается к бокам парня, обтянутым белым кителем, и прикрывает глаза. Проходят всего пара секунд, прежде чем его губ касается что-то... шершавое и пахнущее шоколадом. Инопланетянин невольно приоткрывает рот и держит зубами печенье, когда Уджу с другой стороны откусывает кусочек и ретируется, краснея всеми частями тела. Он не сказал, что Раон ему не нравится, а просто отвлёк, шокировал и улизнул. Идеальный план побега.       Пекарь вспоминает эту историю с нежной улыбкой на губах, достаёт из духовки горячие круассаны и даёт им немного остыть, чтобы их можно было наполнить кремом, и он не растаял и не потёк.       Раон тогда выглядел таким задумчивым и забавным, жевал печенье с шоколадной крошкой, пытался стряхнуть с волос муку и со вздохом пошёл вымешивать тесто для хлеба. Ему снова не дали поцелуй, отказали по какой-то причине, которая была известна только человеку. А Уджу наблюдал за ним и не знал, почему сбежал. Ведь сам хотел этого поцелуя, помнил на ощупь гладкую, чуть прохладную кожу и вид чернильных узоров татуировок, украшавших всё тело инопланетянина. Просто пекарь безумно боялся привязаться, влюбиться в этого невозможного чудика, потому что он знал, что придёт время, когда Раону нужно будет улетать, а парень не хотел, чтобы ему было потом больно.       Вот только загвоздка состояла в том, что ему в любом случае было бы больно, ведь он уже привык к постоянному хаосу, чужому присутствию и теплу, разливающемуся под рёбрами. Не просто привык, а, кажется, уже влюбился.       Наверное поэтому, когда на следующей день принц снова в прямом смысле прижал его к стене, он больше не отталкивал и не сбегал, подался вперёд сам, обнимая за шею и вплетая пальцы в волосы.       А Раон, похоже, ждал именно этого, обнял в ответ крепко и сильно, запоминая, что делает человек, и вспоминая их прошлый поцелуй, когда почувствовал соприкосновение их губ.       Уджу не понимал, сколько они так простояли, в голове был просто туман, сквозь который прорывались звуки влажного поцелуя, ощущение прохладных ладоней на спине и скольжение языка принца по его собственному. И пекарю даже было немного интересно, откуда такие навыки были у инопланетного существа, но ощущений было слишком много, и они очень быстро вытеснили из головы и мысли, и вопросы, оставив там только желание никогда не прекращать этот поцелуй.       Последующие дни Уджу чувствовал себя как в сказке (или в научной фантастике), потому что у него было ощущение, словно инопланетянин дорвался. Каждое приготовление чего бы то ни было начинались с продолжительного, горячего поцелуя и заканчивалось им же.       Парню казалось, что его разрушенная пекарня и жизнь строятся заново руками одного и того же нечеловека, а баланс в его мире, наконец, приходит в норму.       Но потом за Раоном пришли. Явились под покровом ночи. Уджу не знает, как их обнаружили, помнит только, что проснулся от шума и грохота внизу. Гостиная была раскуроченной и разломанной, повсюду валялись обломки мебели и куски обоев, а в центре всей этой вакханалии стояли трое чужаков и запыхавшийся, тяжело дышащий Раон.       – Уджу, не подходи, они за мной, – и хоть принц был далёк от всех земных чувств и понятий, не мог объяснить даже себе, что было такого особенного в этом человеке, но он готов был сделать что угодно, лишь бы сердце Уджу продолжало биться и никто не прикоснулся к нему и не причинил вреда.       – Ваше Космическое Величество, мы не тронем этого землянина, если Вы пойдёте с нами, – ровно, безжизненно произнёс один из чужаков, сжимая в руке заряженное оружие.       И парень ожидал, что Раон сейчас воспротивится, встанет и продолжит с ними драться, а он поможет, чем-нибудь обязательно поможет. Вот только вместо этого инопланетянин оглянулся назад на Уджу, посмотрел так, что душа сжалась от боли, а потом опустился на колени и выставил вперёд руки, позволяя надеть на них наручники. И в этот момент в груди парня всё оборвалось.       Такими же наручниками сковали и его ноги в лодыжках, а потом, по взмаху руки захватчиков, тело инопланетянина поднялось вверх.       Пекарь резко вышел из оцепенения и бросился к инопланетному принцу, когда на него направили прицелы бластеров. Но ему было всё равно, абсолютно всё равно, потому что Раона... его Раона забирают и заставят там взойти на трон и жениться. Заставят его быть несчастным.       Он подошёл вплотную к принцу, который смотрел на перевёрнутый мир, дрожащими пальцами погладит по шее, в последний раз проследил линии татуировок и поцеловал, запоминая их последний поцелуй таким: перевёрнутым, неловким, отчаянным, с привкусом соли на губах.       – Я всегда буду тебя помнить, Уджу, – Раон не знает, почему в груди было так больно в этот момент, не понимает, в чём дело, но едва ли не начинает плакать сам, когда слышит тихое, горькое:       – Ты мне нравишься, Раон.       С того времени прошел уже целый год, а единственная информация, которая была у пекаря: Раон был жив. И это по-настоящему грело душу, потому что он бы не смог дышать и знать, что его инопланетянина убили.       Уджу вздыхает в сотый раз за это утро, смотрит на дождливое небо, затянутое тучами, и думает, что в такую погоду вряд ли кто-то к нему заглянёт.       Он протирает последний столик, когда его привлекает какой-то шум с улицы. Пекарь вскидывает голову да так и замирает, не веря своим глазам.       Там, за стеклом в своём неизменном пальто и под зонтом стоит тот, кто забрал его сердце на другую планету.       Уджу не помнит ничего между тем, как полотенце выпало из его рук, и как он налетел на Раона, выбивая зонт из его рук и буквально сдавливая шею.       – Ты не мираж... Ты не мираж... Ты вернулся... – бормочет он, не обращая внимания на то, что его рубашка мгновенно становится мокрой из-за крупных капель дождя, барабанящих по спине, потому что единственно важными сейчас были руки его инопланетянина, которые обвились вокруг талии и прижали парня к широкой груди.       – Ты сказал, что я тебе нравлюсь, как я мог не вернуться, – Раон говорит тихо, вымеряет каждое слово, боясь сказать что-то не так, – тем более я узнал, что для людей такие слова многое значат, – добавляет он с яркой улыбкой, которую секундой позже буквально сцеловывают с его губ.       Они целуются под холодным проливным дождём, не замечая ничего вокруг, жмутся сильнее друг к другу и всем своим естеством и существованием доказывают, что такое чувство, как любовь, придумали не люди, а сама вселенная. И эта самая любовь была способна объединить двух влюблённых существ с разных концов галактики, и против неё не мог пойти даже король целой планеты, когда сын сказал ему: «Я нашел свою звезду», потому что для них звезда сродни соулмейтам, и те, кто её нашли, никогда от своей звезды не откажутся.