Это называется сет

Шастун выжат. Не стереотипно, не как лимон. А как курага настоящая. Сморщенная такая, сухая. Он выбрасывает сигарету — не с балкона, как хотелось бы, а в урну в самом уголке, у двери, и трет лицо. Сидеть ещё неизвестно сколько. Да, покер — одна из его любимых игр, но усталость диктует собственные правила. Тяжелым грузом на плечи ложится и тянет вниз. На первый этаж, из душного темного заведения и в отель. А в идеале еще ниже — в уже почти родную Москву. Только вот из реалистичного «пониже» у Шастуна стул за покерным столом. Антон возвращается за него, осторожно прикрывая за собой дверь. Ищет хоть какой-нибудь напиток — в горле пересохло до того, что и сглотнуть больно. Но на небольшом столике лишь пустая посуда. Небольшая, аккуратная, белая кружка, бессовестно испачканная кофе и внутри и снаружи. А рядом прозрачный стакан из-под энергетика, простой на первый взгляд, но отбрасывающий блики, от которых взгляд не оторвать. И Антон улыбается из последних сил, когда ассоциация приходит во второй раз за вечер. Первый был после замечания Макара. «Энергетик с кофе — это опасно может быть» — и ответ почти незамедлительный — «Да знаю я, но спать что-то уже все…» А после осознание. Короткой быстрой мыслью, оборотом к пустому столику и возвратом к игре. Но уже в следующей раздаче, сбросив неудачные карты, Антон позволяет себе обмозговать сказанное более тщательно. Энергетик с кофе — действительно комбо убийственное. Но именно они в последнее время поднимают с ног лучше всего. И нет, Шастун до сих пор не помер. Правда только потому, что речь не совсем о напитках. Удивительно, как похоже получается — энергетики Антона физически бодрят не слишком. Больше эмоциональный фон правят, помогают согнать кислое выражение лица и искренне посмеяться с какой-нибудь хуйни. Ну или разозлиться. Главное, что по-настоящему, не выдавливая из себя. А его личный энергетик и сам на этих напитках сидит плотно. Иначе бы вообще до шести вечера его хуй кто где увидел. Шаст бы тоже на такой образ жизни согласился с удовольствием, если бы не кофе. Тут совпадений больше даже — в школе попробовал, не понравилось, но со временем любовь пришла. Горький, терпкий, но вот что-то есть… А после всегда хочется поднять наконец жопу с дивана, брать и делать. Потому что греет, изнутри теплыми словами и бесконечной поддержкой, а снаружи взглядами и быстрыми улыбками, кофе. Как Антон вообще доезжает до таких метафор? Он и сам в ахуе, если честно. Может восьмой час, проведенный в казино сказывается, а может и проснулась «внезапная гениальность». Что точно — это не алкоголь говорит в нем. Плавали, знаем, завязали. Вот и спустя пару часов, вернувшись мыслями к метафоре, Шастун отмечает всю ее крутость. И поделиться хочет как можно скорее. Только вот… Только после этого приходит осознание, зачем он вообще докупался. Комбо все-таки убийственное. С иронией, порой переходящей в настоящие оскорбления, с повышением голоса, нередко до криков, и с бесконечным стебом конечно. Несовместимое. А в центре Шастун. И выбор. Постоянный выбор, чем же бодриться сегодня. Только вот казино помогло истину увидеть. Оказывается, несовместимость была всего лишь иллюзией. Хочешь все — бери все. Подряд друг за другом, или одновременно даже, не важно. Со стороны осудят, да. И не факт, что сердечко выдержит. Но вот запрета нет никакого. И Шастун намерен прервать череду выборов. Тяжелые мысли все сильнее клонят голову к столу. Мысли путаются и глупые ходы случаются все чаще. По крайней мере до озарения. После него Антон готов отпустить игру окончательно. Рискует уже осознанно, улыбается искренне и смеется даже, о вылете говорить не боится. Казалось бы, выбор снова — стол второго шанса с одним, или финал со вторым. Но Шастун действует от другого. Он себя выбирает наконец, собственные сиюминутные желания. А находятся они уже далеко не в этом зале. Оба. Сделав последнюю ставку, прикрываясь тем, что она для других, чтобы прекратить наконец этот бесконечно длинный покер-день, Шастун встает. Он ходит из стороны в сторону, и от волнения, и от того, что уже не может находиться в душном помещении. А от проигрыша будто груз с плеч. Улыбка на лице появляется, а очки наконец пропадают. Вот он, живой и настоящий Шастун. Позволяющий снимать с себя аппаратуру и сразу после спешащий вниз. Не к слотам, как шутят вдогонку, а всего лишь в отель, перед фактом ставить и отказываться от всех дальнейших выборов. Мартовский, еще не прогретый сочинский воздух не приводит мысли в порядок. Наоборот, заставляет сильнее кутаться в куртку и подгоняет. До отеля семь минут пешком, так что такси вызывать — совсем глупо. И Шастун топает своими гигантскими шагами вдоль узкой улочки. Закуривает прямо на пороге отеля, потому что приспичило, а отходить куда-то уже западло. И знает, что будут ругаться. И улыбается от этого только шире. Придумывать тактику Шастун начинает только поднимаясь на этаж. И это, наверное, слишком поздно, потому что он на пару секунд зависает перед дверьми собственного номера. Касается пальцами светлой поверхности, закусывает губу. А потом посылает все куда подальше и идет к следующему, Сережиному. Сразу берется за ручку и чуть толкает. Дверь тут же поддается. — Шаст? — звучит вопрос из глубины номера. Жопу поднять даже не удосужился, козел. — Шаст, Шаст. Антон проходит дальше, прямо в обуви, чтобы наконец с Сережей взглядами встретиться. Тот — в самом уголке еще даже неразобранной кровати. С телефоном. И с энергетиком. Казалось бы, куда… — Хорошо, что одет еще, — замечает Антон вслух. И до того, как ему успевают ответить чем-то вроде «что, так нравится меня раздевать?», продолжает: — пойдем. — Куда? — искренне удивляется Матвиенко, — я устал, ты вообще еле на ногах стоишь… — Тут недалеко. И Шастун не врет. Действительно, между номерами несколько шагов. Но выдавать намерения заранее он не хочет. Спасует Сережа, испугается и он сам. А упускать пришедшее озарение не хочется и того сильнее. Сейчас или никогда, или как там? — Бля, Шаст, — начинает ворчать Матвиенко, уже натягивая кроссовки, — вот не сидится тебе на жопе ровно. — Куртку можешь не брать, — комментирует Антон, когда Сережа тянется за предметом одежды. И вопросительный взгляд игнорирует очень умело. Таких еще много впереди, не стоит на каждый размениваться. Шаст не ошибается конечно. Когда они подходят к номеру Позова, брови Сережи сперва высоко поднимаются, а после он хмурится. Успевает даже пригрозить, что развернется и назад пойдет, но его за руку удерживают. И очень вовремя кстати, потому что дверь открывается наконец. Поз за ней — олицетворение усталости. Даже привычная легкая полуулыбка на губах отсутствует. — Чёт случилось? — интересуется Дима вместо приветствия, отступая внутрь номера, как бы приглашая за собой. — Хуй знает, — отвечает Матвиенко, которого Антон конечно пропускает вперед себя. Слишком юркий, может под шумок и свалить. — Шаст? — все продолжает требовать объяснений Позов. Антон не отвечает. Заходит следом, дверь за собой запирает, скидывает кроссы и куртку. Двое только переглядываются. Беззлобно сегодня, скорее взволнованно. Разуться и пройти Матвиенко все же приходится тоже. — Блять, вы молчать приперлись, или как? — Я заебался, — наконец начинает Антон. Он вытирает потные ладошки об джинсы, садится на небольшой диванчик и наконец снимает кепку. Смотрит сначала на Диму, а потом на Сережу. Оба ощутимо напряжены. Ждут, готовы слушать дальше. И Шаст нервничает, слова не идут совсем. — Выбирать, — добавляет он. — Какого хуя? Все всё знают, все молчат и делают вид, что не замечают, самим-то не надоело? — роли в комнате переворачиваются слишком быстро. Раньше ответов ждали от Антона, а теперь он сам выкатывает претензии, да еще какие! И молчат теперь в ответ ему. То ли обидеть боятся, то ли… — Короче, — продолжает Шастун, пока остатки уверенности еще с ним, — мне прикольно с вами. Я там сидел за столом и думал… Ну метафора ко мне пришла гениальная. Или тупая, не знаю. В любом случае понял, что не хочу больше метаться там, или улыбаться мило на ваши скандалы. Нахуй недосказанности, я с вами сплю, мне нравится, планирую продолжать. Вы чё? — Ох, Антоша… — выдыхает Поз. Шаст тут же глаза отводит, стараясь не встретиться взглядами, не прочитать в чужом тотальное разочарование, — ситуация пиздец. Но я устал так, что разборки какие-то устраивать не хочу. Ты, Матвиенко, сука конечно. — Взаимно, — встревает Сережа, — но прав же Тоха, все всё знали. — Ну знать это одно, а осознать… — начинает Дима, но тут же признается: — У меня сил нет это все мусолить. Обещать ничего не могу и не буду, так что давайте, или спать, или рассос. И Антон не может поверить своим ушам. Поднимает взгляд наконец на Позова, присевшего на край кровати. Тот смотрит тяжело, устало, но явно без негатива. Кажется, Шастун выбрал лучший момент для своего микро признания. — Это мое слово вообще-то, — возникает Матвиенко, перетягивая внимание на себя. — Вот тебя реально это сейчас беспокоит? — спрашивает Позов. — Ну да, — просто отвечает Сережа, — ты мусолить не хочешь, Антону… «прикольно». — Я неправильно выразился, — Шаст пользуется короткой паузой, чтобы поправить себя, — мне нравится с вами. Вы разные, очень. Но как-то… Как-то и день не очень, если не с вами. Хотя бы с одним. — Про ночь не упоминает, смотри, — подмечает Матвиенко с ухмылкой. — Сереж, блять, ну я серьезно пытаюсь, а ты… И как продолжить Антон не знает. Потому что нервы уже на пределе, а ответа четкого ему так никто и не дал. В целом, наверное и вопрос можно было поставить как-то получше, чем «Вы чё?» Но момент упущен, и остается только в очередной раз вытирать потные ладошки, вздыхать тяжело и смотреть то на одного, то на другого. — А я чё? Я с Позовым согласен. Проблемы по мере поступления решать будем. Шастун не понимает, ждет дальнейших пояснений. Потому, что проблема, так-то, образовалась. А решать ее никто не стремится. Но вот озвучить мысль он не решается. — Чай будете? — Спрашивает Сережа, уже держа чайник в руке, — тут ромашковый. — Да, с Антоном только такой и помогает, — соглашается Дима. Оба посмеиваются. Устало как-то, вымученно. А Шастун зависает на мысли о чае. Вот кем он в напитковой метафоре оказывается. Недурно. Порывается озвучить даже, но внутри как-то слишком легко, чтобы возвращаться к теме. В итоге не выходит ни спать, ни рассос. Вместо этого завязывается медленная беседа с воспоминаниями моментов покерного дня. Сережа свою похвалу принимает, пусть и списывает все на чистое везение. А Шастун пропускает мимо ушей всю критику Позова относительно собственных неудачных заходов в раздачи. Вместо этого ловит момент невероятный. Тихий, мирный, в который его даже не послали нахуй. Это бы сильно по Антону ударило, как ни крути. Он позволяет себе залипать на Димку, уже с ногами забравшегося на кровать, и через секунду отпивать из Сережиной чашки, потому что сам от чая отказался. Пользуется ли Антон усталостью мужчин? Еще как. Осознает это полностью и не винит себя. Пробует, примеряет на себя иной порядок вещей. И наслаждается им абсолютно неприкрыто. А разговор перетекает постепенно на предстоящие проекты, и именно на этом моменте Шаст начинает зевать. Улыбается на чужие смешки и потягивается. Время — почти два часа ночи, и график у всех троих сбит окончательно. — Поз, я сгоняю у тебя в душ? Обуваться и к себе тащиться вообще не хочется, — просит Антон. Он замечает быстрое переглядывание двух мужчин и понимает, насколько отмазка тупо звучит. Но все же на положительный ответ продолжает надеяться. — Валяй, — тянет Поз. А Шаст чуть ли не пулей подрывается в ванную комнату. Он знает, что без него уровень неловкости в номере возрастет многократно. Но старается не думать о том, что там происходит. Приводит наконец себя в порядок после такого длинного дня, так быстро, как только позволяет уставшее тело. Прислушивается правда иногда — не орут ли за стенкой. Но не слышит ничего, кроме шума воды. Может, оно и к лучшему. Затык у Антона снова возле двери. Страх холодком пробегает по позвоночнику, но ручка под влажными пальцами все-таки поддается. А после первого же шага в номер тело мурашками покрывается. Балконная дверь распахнута настежь, а за ней Позов. В одном халате, курит и смотрит куда-то вдаль. То ли на участок соседей, то ли на гору — не понятно. А Сережа все так же на диванчике, который до этого они облюбовали вместе с Антоном. — Пиздец, че за морозилка? — возмущается Шаст, вздрагивая. — Душность твою проветриваем, — ухмыляется Матвиенко, — давай под одеяло. — А ты? — моментально спрашивает Антон. Не столько из большой заботы о Сереже, сколько убедиться, что валить тот не собирается. — А я — освежиться. Шаст кивает в ответ и действительно лезет под одеяло. Сомневается до сих пор, не уйдет ли Матвиенко. А потом, когда закрывается дверь ванной, наконец выдыхает. И не замечает даже, как сквозняк в комнате прекращается. Но вот когда кровать рядом чуть проминается, Шастун оборачивается. Рядом Позов — пахнет весной и сигаретами. Не понятно, какой именно из двух запахов заставляет Антона чуть наклониться, а какой — коснуться чужих губ. Тем не менее, они целуются. Медленно, осторожно почти. Шаст ведет рукой по колючей щеке Димы, быстро улыбается в поцелуй, и притягивает еще ближе к себе. Он бы с удовольствием и ногу перекинул, чтобы на бедра к Позову усесться, но то ли здравый смысл, то ли звук двери ванной останавливают. Но Антон и не думает отстраняться. Он медленно проводит языком по нижней губе Димы и толкается языком. — Ну вы охуели! — Возмущается Матвиенко. Непонятно, в шутку, или нет. Но Шастун все же отпускает Позова и оборачивается. У Сережи лицо не читаемое, а потому остается только ждать. Не слишком долго конечно, потому что тот делает еще пару шагов навстречу, приподнимает голову Антона за подбородок и целует. Шастун поддается, а в мыслях лишь одно — через него только что произошел непрямой поцелуй. Мягкий и нежный перетек в жаркий и резкий. — Не увлекайтесь там слишком, — ворчит Позов, обвивая талию Антона одной рукой и чуть оттягивая к себе. От этого Шаст плавится еще сильнее, пытаясь податься сразу в обе стороны. — Двигайте тогда жопы, — отзывается Сережа, все-таки отпуская Шастуна. Устраиваться втроем на кровати — дело непростое. Даже если она размером кинг-сайз. Даже если один из трех не против быть зажатым между двумя другими. И даже если эти двое — ростом по метр семьдесят. Лечь удобно они и правда пытаются долго. Больше, конечно, Сережа с Димой. Ищут удобные позы рядом с растянувшимся в центре Антоном. А тот даже не скрывает кайфа от того, что то одна, то другая рука случайно или специально задевает какие-нибудь части тела. Видит, что партнерам неловко. Особенно когда взгляды встречаются, или пальцы задевают чужие. Но это ведь дело привычки, так? — Как же ты умандил ворочаться там, — тянет Позов, когда Сережа так и не находит идеальное положение даже спустя пару десятков минут. И претензию понять можно. Антон знает, насколько Дима трепетно относится к условиям сна. Пожалуй, именно ему уснуть всегда тяжелее всех. И, по-хорошему, после стольких лет знакомства, такое и Матвиенко знать положено. — Правда, Сереж, чего ты там? — спрашивает Шастун, осторожно касаясь чужого плеча. — Ничего, — чуть раздраженно бросает в ответ Матвиенко, — неудобно мне. — Бля, Шаст, подрочи ему уже и давайте спать, — предлагает Позов. — Схуяли я? Тебе он спать мешает, — отвечает Антон. Больше в шутку конечно. Потому что уверен, что Димка не готов к такому. Слишком он рациональный, слишком держится за принципы свои… — Мне тянуться далеко. Видимо, ко дням, когда проводятся покерные турниры, это не относится ну совсем. Шастун с Матвиенко переглядываются — оба удивлены примерно одинаково. — Серег, ну перелезай, получается, — ухмыляется Антон. Но предложение оказывается воспринято всерьез. Шасту кажется, что он выкурил не то, что планировал, перебрал таки с кофе и энергетиками, или, на худой конец, уснул прямо за столом казино. Потому что происходящее возможно только при трипе, в раю или во сне. Сережа переваливается через Антона совсем не элегантно. Он смотрит на Позова с вызовом, и напряжение повисает в воздухе. Вот тут-то принципы Димы и вступают в игру. Он поджимает губы и задирает футболку, которую Матвиенко зачем-то оставил на себе. — Охуеть, — комментирует Антон, когда и белье Матвиенко оказывается сдвинутым вниз. Тот даже бедра приподнимает, позволяя стянуть элемент одежды с себя полностью, — охуеть. Он знал конечно, что Сережа на любые ласки падок. Но чтобы вестись настолько легко… Даже нотка сомнений закрадывается, что два чертенка без него затеяли что-то. Но в это верится очень слабо. А потому Шасту только и остается, что наблюдать за тем, как пальцы Поза обхватывают член Сережи, проходятся вверх-вниз ну уж преувеличенно медленно, чуть сжимаются у основания. Матвиенко возбуждается почти мгновенно. Это Антона не удивляет совсем — ему давно известно, насколько быстро распаляется тот. Только вот обычно он в процессе участвует непосредственно, а сейчас… Впрочем, сильно дольше Шастун ждать не собирается. Рука тянется к члену тоже, обхватывает с другой стороны. В ответ на это Сережа только довольно улыбается и ёрзает, выпрашивая еще больше ласк. Антон задает темп. Потому что знает — остро, быстро и горячо — то, что больше всего Матвиенко нравится. Его длинные пальцы сталкиваются с Димиными, который только пытается подстроиться под ритм. Взгляды встречаются снова, и они целуются. Прямо над Сережей, не прекращая размазывать естественную смазку того, и только ускоряя движения. Матвиенко простанывает и не выдерживает тоже — врывается в поцелуй сбоку, внимание обоих на себя перетягивает. Поз отступает, и это понять можно. И пока губы Антона уверенно сминают и прикусывают, ритмы двух рук наконец синхронизируются, а пальцы переплетаются. Происходящее горячо настолько, что Шастун и сам возбужден почти до предела. Он потирается об бедро Матвиенко уж совсем бесстыдно, и позволяет себе тихий стон в поцелуй. Убеждается в том, что вокруг все не сон Антон только тогда, когда его губу прикусывают особенно сильно. Он стонет громче — то ли от неожиданности, то ли от кайфа, и чувствует, как содрогается чужой член под пальцами. Поцелуй наконец прекращается, и Шаст смотрит на Диму. Тот, раскрасневшийся, явно возбужденный, но все так же старается держать лицо. Спрашивается — нахуя? Они ведь совсем не в покер играют. Только вот немой вопрос остается без ответа. Вместо этого Димка поднимает испачканную руку и демонстративно вытирает прямо о футболку Матвиенко. — Эй! — моментально возмущается тот. — Че эй, — возбуждение Поза выдает и добавившаяся в голос хрипотца, — не хочу окончательно постель уговнить. — У нас еще два номера в запасе, — напоминает Антон. Оба поворачиваются к нему. Лица — будто наконец озарило чем-то. Чтобы заполнить повисшую паузу, Шастун продолжает: — и вообще, пустите обратно в центр. Они меняются местами снова. Антон оказывается на спине, вплотную к Позову. И чувствует, как теперь в его бедро упирается член. Собственное возбуждение тоже дает о себе знать ну слишком явно. И они, даже не перекинувшись взглядами, тянутся друг к другу. Сережа замечает, конечно, и не удерживает комментарий: — А у вас какой-то ритуал привычный? — Ой, — Поз не ответить просто не может, — ты давай там, либо помогай, либо не язви. Шаст ухмыляется, но прекращать поглаживать Диму прямо через тонкую ткань белья и не думает. В это время резинка его собственного уже опускается вниз, высвобождая наконец жаждущий ласк член. Руки двигаются почти синхронно, и Антон жалеет даже, что шутка про годы тренировок Матвиенко в голову не приходит. Как минимум потому, что она очень смешная. Да и чего уж греха таить — правдивая. А мозг Сережи занят, видимо, чем-то другим. Он, светя голой жопой, опускается вниз по кровати. Решил присоединиться все-таки. И Шаст улыбается, наконец запуская собственную руку под белье Позова. Ускоряется специально, надеясь на то же и в свой адрес. Но член наоборот остается без внимания, а снизу слышатся возмущенные звуки. Антон приподнимает голову и тут же рассыпается тихим смехом — Димины пальцы, как прищепка, зажимают нос Сережи. Наверняка Поз силу рассчитывает, чтобы не осталось никакой сливы. После тихого скулежа все равно отпускает моментально, тут же расплачиваясь за собственную слабость укушенным указательным. И шипит, то ли из-за этого, то-ли из-за того, что пальцы Антона кольцом сжимаются в чувствительном месте — прямо под головкой. Рука Димы все же возвращается на место, теперь, правда, обхватывая у самого основания. В ту же секунду головка члена Антона оказывается меж горячих губ. — Блять… — выдает Шастун, снова начиная водить собственной рукой, — вы такие, я долго не… И хорошо, что рот одного занят членом, а второй затягивает в поцелуй. Потому что знаменитое «не больше минуты» буквально повисает в воздухе. Антон в поцелуй стонет, уже совершенно не стесняясь. Рука Позова чувствует, как член напрягается сильнее. Он отпускает и пытается отстранить Матвиенко, утягивая того вверх за подбородок. Тот, однако, отстраняться и не думает. Все так же не вбирая глубже, он оглаживает языком головку и быстро-быстро ласкает уздечку. Шаст кончает, сжимая пальцы на члене Позова, неожиданно для последнего доводя и его до оргазма. Очередной долгий поцелуй разрывается наконец, а Антон в сладком блаженстве откидывается на подушку и прикрывает глаза. Он чувствует, как его белье возвращается на былое место, забив на какую-либо чистоплотность, вытирает руку прямо об него и почти проваливается в сон. Останавливает только какое-то движение сверху. Шаст разлепляет глаза из последних сил. Не зря. Когда еще можно увидеть Диму, держащего Сережу за затылок и целующего — жадно и властно. — Ну и как это называется? — чуть лениво уточняет Шастун. Поз отстраняется тут же, будто ошпаренный. — Это называется сет, — отвечает Сережа, касаясь собственных губ в недоумении, — я выучил комбинации. — Я курить, — объявляет Поз, пытаясь игнорировать смех Антона. Выдает лишь вернувшаяся привычная улыбка. — А может прям здесь? — Не вздумайте! — Ну и кто после этого душный…