Мурчачо

Принесет ли черный кот несчастье, главным образом, зависит от того, человек ты или мышь. Я. Л. Вишневский

      Все началось, как обычно, когда не ждали и не просили. Оленька Федорова, простая студентка двадцати двух лет от роду, возвращалась в свое уютное гнездышко на окраине города, где она томилась в бренном одиночестве, если не считать общество хвостатого, когда ближний свет ее старой шевролешки вдруг выбил на мокрой дороге тощий силуэтик с двумя круглыми от ужаса глазами.       «Не-е-ет!» — только и успела подумать Оля, резко выворачивая руль вбок, чтобы не задавить дурного беспризорного кота, благо дорога в роковой момент оказалась совсем не загружена. Вечерний час пик давно миновал, сегодня она припозднилась, так как долго и изнурительно выбирала подарок в зоомагазине своему Котейшеству, которому ныне исполнилось два года. По паспорту юбиляра звали ни больше ни меньше — Маурисио Мигель Мартин. Чистокровный мейн-кун. Офигенно породистый и дорогой. И уже в столь юном возрасте призер нескольких выставок. Умный, ловкий, идеально сложенный от ушей и до кончика хвоста. Оленька очень им гордилась, будто лично родила и кормила с титьки. Впрочем, она таки и правда немало посодействовала возвышению Марика на призовой престол — холила его и лелеяла с первых месяцев жизни, спуская последние гроши на регулярные поездки к ветеринару и по соревнованиям в другие города, чтобы каждый знал: ее Маурисио — лучший. Подбирала правильный и сбалансированный корм, тщательно следила за питанием, нагрузками, здоровьем и настроением. Даже устроила мини-конкурс, чтобы выбрать идеальную партнершу для первой случки, когда пришло время. В общем, Оля была той еще зооманьячкой.       Знавшие Федорову чуть получше догадывались, что такая одержимость в ней проснулась пару лет назад не от хорошей жизни. Шли слушки, будто её бросил парень, которого она очень любила, и с тех пор она и превратилась из молодой веселой девушки… в начинающую кошатницу-затворницу. Якобы латает увлечением личное горе. Но точно никто не знал, что именно произошло — Оленька избегала заводить друзей в новом городе, из которого планировала свалить после окончания учебы, и ни с кем в группе по душам не трепалась, в гости не звала и, конечно, не предлагала развеяться, отдохнуть и выпить на выходных. Хотя, когда ее приглашали — не отказывалась, но всегда первой ретировалась домой с групповых сборищ. Пить и гробить лишний раз здоровье она не любила и вела правильный образ жизни.       Вот и сегодня Оля первой улизнула с вечеринки в честь Хэллоуина, которая только-только успела разгуляться, чтобы купить презент для любимого Марика. Нет, она не вспомнила о грядущем дне рождения в последний момент. На самом деле Федорова уже целую неделю терзалась муками выбора, не зная, чем порадовать любимого кисулио, у которого все было, и продолжила мучиться в магазе, отчего успела собрать вокруг себя целый консилиум из теток-продавщиц. В итоге остановилась лишь на недорогом, но элегантном черном ошейнике с серебряной медалькой, вызвав всеобщее разочарование и немое осуждение. В соседней ювелирке с одной стороны выгравировала на ней свой адрес, а с другой — имя. И сразу решила, что нужно красиво пофоткать именинника с подарком для инсты. У Маурисио имелась там страничка, более популярная даже, чем у самой Оли, судя по количеству подписоты, перевалившей безо всякой рекламы уже за пару тысяч. Котиков любили все, а шыкар-р-рных котиков — все и каждый.       И Оленька как раз таки не выделялась ничем из этой многоликой массы котоманов, поэтому, когда наступил ключевой момент выбора, она без раздумий пожертвовала жизнью, чтобы спасти несчастного кота, перебегающего трассу в неположенном месте, и резко влепила по тормозам на скорости под семьдесят. А еще потому, что дура и просто испугалась — это она уже потом осознала, чуть позже…       Шевролешка вильнула, шины взвизгнули, оставив дымящийся черный след на мокром асфальте, кот шарахнулся в сторону, все вокруг завертелось-закружилось-замелькало. Оля вдруг ощутила, как ее зад ненадолго подлетел над сидением, а затем резко впечатался обратно, в нос больно ударила подушка безопасности. Финита…       Федорова пришла в себя, уже сидя на мокрой траве и глубоко выдыхая. Покоцанная тачка стояла рядом и мигала аварийными огнями. Когда она резко затормозила, ее с разворота вынесло в кювет и по инерции протащило через кусты вниз по насыпи. Оси ходовой части наверняка пришла пизда после такого приземления, но на крышу не перевернулась — и то хорошо, иначе бы и ей могла прийти небезызвестная, а так лишь отделалась легким испугом. Хотя сумма предполагаемого ремонта пугала уже побольше, до нервной икоты. Скорее всего старой шевролюхе теперь хана: отправится из мастерской прямиком на склад запчастей.       Гаишников Оля вызывать не стала. Никто рядом не проезжал, свидетелей ее позора, к счастью, тоже не было. Сама себе виноватая и сама себе пострадавшая. Такая вот самодостаточная, сильная и независимая женщина. Удивляло одно — главный зачинщик происшествия за это время не убежал куда подальше, поджав хвост. Напротив, подошел поближе, словно вежливо хотел извиниться и справиться о самочувствии своей спасительницы. Точнее Оленька слегка наивно надеялась, что черный кот именно поэтому сейчас сидит в паре метров от нее и таинственно мерцает своими желтыми гляделками. Крипота-то какая, крипота! На миг даже холодная дрожь пробрала, стоило ей взглянуть в янтарные очи с вертикальными зрачками, блестящие во мраке вечерних сумерек, как в стремном фильме ужасов. Впрочем, сил пугаться на сегодня уже не осталось. Олю от спадающего стресса внезапно пробило на слезы.       Вот подохла бы сейчас, а никто бы до утра и не узнал. Никто ее не ждет, никто о ней не беспокоится, никому она не нужна. Разве что Марик бы заметил, да и то лишь потому, что жрать Его Котейшеству бы вовремя не подали.       — Эй, Чернуш, иди сюда! — утирая глупые слезы, позвала Оля, решив, что это — судьба, значица, надо заморыша себе домой забрать. Накормить, помыть, проглистогонить, сделать из него приличного, так сказать, человека. И будет у нее целых два кота. Один — серый, другой — черный. Ну, круто же! Прям как два гуся у той бабуси. Правда, там один белый… Неважно.       — Кыс-кыс-кыс-кыс-кыс…       Чернуш, разумеется, не ответил, да и вообще не сдвинулся с места. Даже не моргнул и хвостом не пошевелил. Но Оля не отчаялась завоевать дружбу дикаря — нашарила у себя в бардачке кусочек недоеденного с утра бургера. Хлебушек, лишь пахнущий мяском, но в качестве жеста доброй воли скромное подношение вполне годилось.       — Кыс-кыс, — снова позвала она, поманив кота едой. Черный уловку не оценил — зашухерился и отполз в придорожные дебри еще дальше, хотя не ушел, а продолжил пялиться. Жуткий любитель играть в гляделки. Бр-р-р!       — Ну, не хочешь ко мне — тебе же хуже, — обиделась Оля, отмахнувшись от бредовых мыслей, будто её хотят сожрать. — Я к тебе тут с душой, понимаешь ли, хотя ты меня на деньги подставил! Тачке-то моей кабздец, видишь? Теперь придется на сраной маршрутке ездить, где все вечно толкаются, кашляют и бензином воняет. А еще я из-за тебя опоздала домой. Марик мой сейчас сидит там один, голодный и грустный, а ведь у него сегодня день рождения. Я бы и тебя к себе жить забрала, но ты же выкобениваешься, дурина! А я не в настроении сейчас по кустам лазить. И так чуть не скопытилась из-за тебя.       Кот по-прежнему лишь смотрел и смотрел и смотрел… А потом наконец моргнул, развернулся и, вальяжно вильнув тощей задницей напоследок, скрылся во тьме.       — Ну и иди, — вдогонку кинула ему Оля. — Живи свой жизнь… Снова захотелось глупо зарыдать, хотя до степени отчаяния «Борат» она пока не докатилась. Но была-таки уже близка, фатально близка, что отрезвляло. Несколько раз глубоко вздохнув и выдохнув, Оля решила взять себя в руки и заняться делом, а то совершенно башкой поехала. Дрожащими пальцами вытащила телефон, вызвала эвакуатор, дождалась его, доплатила мужикам за срочность, а потом набрала такси. Вернулась домой уже за полночь, желая только одного — упасть лбом в подушку. Увы, так просто не вышло…       С порога стало яснее ясного, что в её отсутствие Маурисио Мигель Мартин кутил, веселился и отрывался по полной кошачьей. Перевернул табуреты на кухне, скинул книги с полки и размотал целый рулон туалетной бумаги, играючи раскидав ту по всем плоскостям в квартире, будто в качестве праздничного украшения ко дню рождения. А сам, как обычно, спрятался в дальнем углу под кроватью и не выходил до последнего, скотофей эдакий! Напыжился, что хозяйки долго не было. Смертельная обида, ожидаемо, длилась недолго. Оля выманила капризулю едой, а потом ласково потрепала за ушком, почесала спинку и, дождавшись, когда Марик утробно заурчит, разомлеет и окончательно потеряет бдительность, нарядила его в свой подарок. Тонкий черный кожаный ошейник смотрелся отлично и подошел по размеру идеально. Именинник пофыркал раздраженно и сразу же попытался его стянуть, побарахтался с минуту на полу, пытаясь закусить медальку, но вскоре смирился, показательно умылся и вновь изобразил воплощенный образец непоколебимости, горделивости и грациозности. Маря вообще отлично делал вид, что все, что с ним ни происходит — свершается исключительно с его дозволения, а не иначе. То есть это не ошейник не снимается, это он сам смилостивился и решил его оставить, да.       — С днем рождения, наглая серая морда, — Оля улыбнулась, потискала Марика еще чуть-чуть и чмокнула напоследок в пушистую макушку. — Расти большой, не будь лапшой. Ты — все, что у меня есть хорошего.       Широко зевнув и потянувшись, Оля выключила свет и рухнула на подушку без сил. День выдался длинный и тяжкий. Как же хорошо, что он наконец закончился.