Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

Понадобилось некоторое время и переговоры с Морияма, но Эндрю с Нилом все-таки получили разрешение взять на воспитание ребенка. Договориться с Морияма оказалось не так уж и трудно, как Нилу казалось. В конце концов, Кевину и Тее уже позволили завести детей, которые не будут обременены долгами перед Морияма, да и Жан с Джереми успели усыновить двоих. Переговоры выглядели скорее вот так: Мужчина в синем костюме, — Нил имени не знал, — хохотал так, что его чуть не вывернуло. — Если они дадут добро вам с Эндрю Миньярдом взять ребенка, я свою левую ногу сожру. Нил пожал плечами: — Нет ни единой причины, чтобы бо́льшая часть нашего прошлого угодила в официальные отчеты. А потом смех мужчины стих. Нарисовалась проблема: а сколько информации об их деятельности, связанной с Морияма, содержится в архивах? Ответ такой: совсем, совсем немного. Ответ такой: парочка запросов будут направлены в ФБР. Нил об этом и не волновался. Какие-то запросы направят людям, которых Морияма подкупили. Господи, даже что-то из прошлого Эндрю пройдет через Морияма, — они не хотят, чтобы кто-нибудь задался вопросом о Дрейке или причине переезда Эндрю в Южную Каролину. Если бы Морияма имели настоящий контроль над своими приспешниками, трудностей бы не возникло. Если бы контроль был чуть менее идеальным, то проблемы бы уже нарисовались. Но никаких проблем не было. И вот теперь Эндрю с Нилом ждут, чтобы забрать своего ребенка в Колорадо; Нил подозревает, что такое расстояние как-то связано с Морияма, каким-то образом связано с мелкими оплошностями, мизерными промахами, чтобы, пока не стало слишком поздно, помешать кому-либо заметить: они далеко не идеальные приемные родители. Что-то, чтобы не дать кому угодно копнуть поглубже и разузнать, в какие там конкретно благотворительные организации делает пожертвования Нил. Ее зовут Натали, и ей четырнадцать. Конкретно ее имя — Натали — и сыграло решающую роль. Они просили предоставить список детей, которым сложнее всего найти дом; Натали, четырнадцатилетняя беглянка, была печально известна своей трудностью: месяцами пропадала, лезла в драки в школе. Ей было четырнадцать; кто берет детей такого возраста? Кого заботят такие взрослые дети? Никого. Вообще никого. Она не была единственной в том списке, но была единственной, кого звали Натали. Прежнее имя Рене и женская версия имени «Натан». Нил в судьбу не верил, но бывало, время от времени, вселенная пыталась привлечь его внимание, и — вот оно, прямо сейчас. Они сидят в кабинке, и помощник официанта подводит к ним женщину и ребенка. Они в «Эпплби». Тут не шикарно, но они здесь и ненадолго; рейс через два часа, а аэропорт в двух милях отсюда. — Здравствуйте, — приветствует женщина, протягивая руку. — Я Хармони, социальная работница, приставленная к Натали. Счастлива, что вы принимаете ее в семью! Нил жмет ей руку. — Мы и сами счастливы взять ее на воспитание, — неуклюже тараторит он. Хармони ему улыбается. Сегодня Нил намеренно нанес макияж, чтобы избежать пристальных взглядов, которыми, он знает, любой служащий прожжет в нем дыру и откажет отдавать ребенка на попечение, — хотя ей, может, было бы побоку. В любом случае у Эндрю сегодня плохой день, потому что «два-перелета-за-сутки», и в сравнении с ним Нил особо-то и не выделяется. Эндрю тычет на чемоданчик рядом со своей ногой. — Для твоих вещей, — говорит он Натали. Хоть Нил, может, и ценит отсутствие пристального внимания к ним с Эндрю как к будущим приемным родителям, от необходимости летать он не в восторге. Эндрю все это на дух не переносит, и заставлять его забирать ребенка посреди двух перелетов — жестоко. Разве Морияма не могли отправить их в Северную Каролину? Куда-нибудь, откуда можно добираться на машине? Натали расстегивает молнию чемоданчика, закидывает туда свой пакет с пожитками и застегивает обратно. Вот, получается, и все вещи. Ничего хрупкого. Эндрю сказал, что смысла тащить с собой громадный чемодан нет. Нил все тревожился — с одной стороны, а что, если бы у нее была куча вещей? И плевать, что ни у него самого, ни у приемных детей никогда не было особо много имущества, — что, если бы у нее было? А с другой стороны, сам он терпеть не мог расставаться со своими пожитками. Проверка сумки бы вызвала у него сепарационную тревожность, будь он подростком. Если все ее вещички умостятся в ручной клади, то оно и к лучшему. И, конечно же, Эндрю оказался прав. — Тогда нам пора, — сообщает Нил, скользнув взглядом по часам. — Нужно еще на самолет успеть. Если не возражаешь, Натали? Мы сможем перекусить, как только приедем в аэропорт. Она пожимает плечами. — Я уверена, все отлично, — улыбается Хармони еще шире, отчаянно пытаясь наверстать нежелание Натали проявлять эмоции. Нил жмет плечами. — Сообщите нам, если что-то будет не так, — отсутствие у Натали улыбки Нила не шибко волнует и не отталкивает — он скорее беспокоится о ней. Но он и ожидал увидеть несчастного ребенка. Эндрю встает, позволяя Нилу выскользнуть из кабинки, и берет карточку, которую Хармони вынимает из кошелька. Бегло оглядывает, а затем бросает на стол и направляется к двери. — Мы вам позвоним, если нам что-нибудь понадобится, — уверяет Нил, снова пожимая Хармони руку. Привет-пока, на все про все две секунды. Они теряют Натали за тридцать минут. Добираются до аэропорта, проходят через таможенный контроль, а потом она пропадает. Нил смотрит на Эндрю. Эндрю смотрит в ответ. Они знали, на что подписываются. Они переговариваются с парочкой агентов транспортной безопасности, которые находят Натали в вип-зоне для пассажиров Американских Авиалиний. — Я не сяду в самолет, — заявляет Натали. Громко. Ясно. Решительно. На глазах у агентов. — Почему нет? — спрашивает Нил. — Вам я не нужна. Я сбегу. У меня это ой как хорошо получается, и, когда мы выйдем из аэропорта, найти меня уже не получится. Я уйду. — Почему? — переспрашивает Нил. — Из Колорадо я не уеду. Последние две семьи пытались меня увезти. Я нашла дорогу обратно, и они запросили других детей на усыновление. — Почему? — Да потому что! Нил смотрит на Эндрю. Эндрю вздыхает. — Это потому, что ты не хочешь уезжать с нами, или потому, что не хочешь покидать этот штат? Натали пожимает плечами. — Дело в погоде? В виде транспорта? Школьной системе? У тебя тут есть друзья, которых ты не хочешь терять? Если скажешь нам, мы сможем помочь. Если не скажешь, то и помочь мы не сможем. Натали с каменным лицом буравит взглядом пол. Нил смотрит на агентов. — Не могли бы вы на минутку выйти? Вот… — он протягивает документы, уточняя, что они являются законными опекунами Натали. — Это личное. Агенты смотрят на четырнадцатилетнюю девочку, а затем на двух взрослых мужчин. Возвращают документы обратно. — Мы отвернемся. И отворачиваются. Но из помещения не выходят. Эндрю жмет плечами. Достает телефон и набирает номер Хармони. — Говорит Хармони Андерсон, — звучит бодрым голосом на другом конце провода. Эндрю держит мобильный между собой и Нилом, пытаясь вовлечь Нила в разговор так, чтобы не вступили агенты. — Эндрю Миньярд. Приемный отец Натали Грей. Почему она не хочет покидать Колорадо? Где-то на фоне раздаются указания джипиэс. Нил слышит звук поворотника. Они с Эндрю терпеливо ждут. — Думается мне, — наконец отвечает Хармони, уже не так бодро, — дело в ее сестре. Сестре? — И что с ней? — спрашивает Эндрю. — Обычно братьев и сестер в приемных семьях мы стараемся селить вместе. Двойняшек — особенно. Но стоит Натали и Пейдж оказаться в одном доме, все идет крахом. Один мужчина даже в больницу загремел. — А когда они не в одном доме? — спрашивает Нил. — Люди, для начала, как правило в больницы не попадают. Нил хмурится. Бросает взгляд на Натали. Непослушная, несчастная, разъяренная, перепуганная — да. Готовая отправить в больничку взрослого мужчину? Нет. Может, ее подначивает сестра? Нил с Эндрю пожимают друг другу плечами — им не впервой оказываться госпитализированными. — Пейдж готова к удочерению? — уточняет Эндрю. — Не думаю, что это хорошая мысль. — А я думаю, — начинает Нил, — что завтра у нас тренировка, и в Колорадо мы переехать не можем. Пейдж готова к удочерению? — если уж они собираются взять ребенка, то должны сделать все правильно. Родных сестер они разделять не будут. — Я могу разузнать, — нерешительно предлагает Хармони. — Вперед, — чеканит Эндрю и вешает трубку. Они, все трое, сидят в тишине. Двое из трех агентов транспортной безопасности уходят — наверное, у них есть работенка и поважнее. Когда двадцать минут спустя телефон Эндрю звенит, Натали подпрыгивает. Нил замечает. Эндрю отвечает: — Ну так? — Плохая это идея, мистер Миньярд, — сетует Хармони. — Учли. — Нынешняя приемная семья от нее с радостью откажется. Где мы можем встретиться? Они опаздывают на самолет. Нил только счастлив пропустить рейс. Семья от нее с радостью откажется. Ну, что ж, славно. Она что, психопатка? Насколько с ней все сложно? Они ее приютят. Нил не уверен, насколько уже ее оберегает. Обычно его тяга к защите проявляется спустя хотя бы неделю после знакомства с человеком. Стареет, видимо. Они встречаются с Хармони у входа в аэропорт, где она передает им четырнадцатилетнюю девочку — миниатюрную, на фоне крупной сестры-брюнетки, блондинку. Они обе выше Нила. — А теперь ты готова уехать из Колорадо? — спрашивает Эндрю. Натали таращится на него сверху вниз. Она держит Пейдж за руку, и в ней есть стремление защищать ее, — ничего хорошего тому, кто хотя бы криво в сторону Пейдж покосится, не светит. Нил пересматривает свои прежние выводы: речь не о том, что одна подначивает вторую. Речь о том, что кто-то причинил одной из них боль. Мешок Пейдж вмещается в чемоданчик Натали. Нил замечает. Он помнит, как сам так жил. Смотрит на Эндрю. Эндрю смотрит на него. — Я не знаю, как помочь им почувствовать себя в безопасности, — говорит Нил по-русски. Эндрю пожимает плечами. — Пока не вернемся домой, ничего не поделать, — он разворачивается и плетется обратно в аэропорт, а Нил жестом подзывает детей идти за ними. Они вылетают следующим рейсом — через два часа. Вчетвером садятся в трех разных рядах; приходится лететь стыковочным, и это эконом, вместо первого класса, но помогает то, что чемодан Натали достаточно маленький, чтобы считаться ручной кладью, а Эндрю с Нилом с собой никакого багажа не брали. На рейсе после пересадки их снова разделяют — на этот раз в четыре ряда. Нил посылает Эндрю извиняющийся взгляд, а Эндрю в ответ смотрит безучастно: никакой уязвимости, только не в самолете с двумя детьми. Вот только Эндрю тоже может практически исчезнуть, и Нил начинает тревожиться. А потом они приземляются. — Может, заедем поужинать куда-нибудь? — спрашивает Нил. — Или дома поедим? Кругом молчание. Эндрю поворачивается и выходит из аэропорта — за багажом останавливаться не нужно, — дети идут следом, и Нил семенит рядом, все волнуясь и волнуясь. С последнего такого срыва Эндрю прошло очень много времени, и сейчас самый неподходящий для этого момент. Это именно то, о чем Нил переживал, когда Эндрю предложил усыновить ребенка. До самостоятельно припаркованной Мазерати идти недолго, — парковщики — это не для Эндрю, — и машина подает звуковой сигнал, когда они приближаются. — Хотите взять вещи с собой на заднее сиденье? — спрашивает Нил. — Или хотите, чтобы я оставил чемодан в багажнике? Две пары глаз смотрят на него сверху вниз. Ну, он знал, на что подписывается. — Оставлю у вас на заднем сиденье, — решает он. Это именно то, чего бы хотел он сам в те времена, когда все, что у него было, умещалось в спортивной сумке. Багажник открывается сам по себе. — Дрю, здесь все, что у них есть, — просит Нил. Ничего. Он переходит на русский: — Помнишь, как ты подобрал меня? В самый первый раз? Ты заставил меня положить сумку в багажник. Я не был готов спорить. И тоже не особо-то этому обрадовался. Эндрю выходит из машины и смотрит на Нила. — Это Мазерати. — Ну, здорово. Купи другую. Для дней «без детей». — Пустая трата. — Там на колесиках даже грязи нет. Чемодан совершенно новый. Дрю. Эндрю обходит Нила, чтобы захлопнуть багажник, и возвращается на водительское сиденье. Нил машет, и Пейдж садится в машину. Он ставит чемодан, а Натали залезает следом за чемоданом. Нил закрывает за ней дверцу и садится в авто. Эндрю ждет. Нил бросает взгляд назад. — Пристегнитесь, — говорит он, и Натали пристегивается. Это нехорошо. Для начала: Нил в одиночку со всем справиться не может. А в заключение: он помнит, как встречали люди, ненавидящие его. Это было пиздецки отстойно, когда он был восемнадцатилетним; еще отстойнее стало бы, будь ему четырнадцать. Эндрю сдает назад и выезжает с парковки. — Поедим дома, — решает Нил. Такое ощущение, что он болтает сам с собой. Он подумывает разговорить Эндрю — единственное, что получается сообразить прямо сейчас, чтобы вытащить Эндрю из этой спирали, — но в машине дети. Он смотрит в зеркало заднего вида. Они обе глядят в одну точку, и никто не улыбается. Внезапно Нил чувствует себя ужасающе неготовым. Нет никаких руководств по воспитанию двух приемных детей. Руководством был Эндрю, и руководство это гласило: гляди, блять, в оба. Может, будь Нил психологом, знал бы побольше. Впрочем, возможно, эти дети против психологов. Он вот точно был. Да и сейчас против. Он просовывает руку между их с Эндрю сиденьями ладонью вниз и протягивает мизинец. Эндрю соединяет их мизинцы. Нил улыбается. У них все будет хорошо.