Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

Подъехать к дому — как бальзам на душу. Сейчас девять вечера; их не было дома — все это время в перелетах — почти целые сутки. Нил отмыкает входную дверь, оставляя чемодан на Эндрю, и впервые за три дня вдыхает полной грудью. Дети здесь, в безопасности, и это, хотя бы, уже что-то. — Блять, Дрю, мы подготовили только одну комнату, — цокает он скорее собственным мыслям. — Мы должны записать Пейдж в школу. Мы купили всего один ранец. Эндрю запирает за ними дверь и похлопывает Нила по руке, когда идет мимо него в сторону кухни. — Кондей, — все, что он говорит. — Термостат вот тут, — сообщает Нил Натали и Пейдж. — Если вам холодно, душно или вообще что-то не так, спокойно меняйте температуру — это мы себе позволить можем. Они глазеют на него. Нил смотрит в ответ. Слышит, как включается плита, и хмурится. — Что ты… сюда, простите, кухня в этой стороне, я все вам покажу через секундочку; что ты готовишь? — спрашивает он, заходя на кухню. — У нас только заморозка. Просто кинь чего-нибудь в мультиварку. — Пасту. — Протеиновую? — Гороховую. Нил умеет находить компромисс, когда нужно. — Пойду покажу детям дом. Эндрю салютует двумя пальцами. Ладненько, с этим Нил разберется попозже. Если с этим вообще можно разобраться. Если нет, — он все силы приложит, чтобы оградить от этого детей. Он ведет их по дому — через гостиную, обеденную комнату, — показывает ванную, а затем отводит наверх. — Комната Натали, — он открывает дверь. Тут односпальная кровать, письменный стол, комод, книжный стеллажик — все пустое и ждет, чтобы поскорее заполниться вещичками, — кроме, разве что, кровати с серыми простынями и желтым, стеганым ватным одеялом. — Ванная вот здесь. А это комната Пейдж, — Нил толкает дверь в гостевую спальню. Там даже не открыты вентиляционные отверстия. Кровать — раскладной диван. Ну, есть хотя бы стол и шкаф; они с Эндрю прибрались тут до того, как решили, что Натали лучше занять другую спальню — поменьше, ту, куда лучше проникает солнечный свет. — Мы… все исправим. Извините. Мы не ожидали, что вас будет двое. Они молчат. Дверь в спальню Нила и Эндрю скрипит; оттуда пулей вылетает рыжий кот и несется вниз по лестнице. — Это котейки, — бестолково подсказывает Нил. — Рыженький — Король Пушочек, сокращенно — просто Король. Коричневая — Сэр Пампушка МакКошечка, отзывается на Сэр. Король — ужасный мальчик, просто подлюга. Сэр — ангелочек, а Король ее задирает. Они стесняются незнакомых людей, но пообвыкнут. О, эта дверь — в нашу с Эндрю спальню. Если мы там, постучите перед входом. Они ничего не отвечают, и это позорище, потому что Нил в самом деле рассчитывал, что коты вызовут хоть какую-нибудь реакцию. Нил заходит в спальню Пейдж и открывает вентиляционные отверстия. Пока он тут, как раз можно этим заняться. Он оборачивается, и они наблюдают за ним. — Пойду помогу Эндрю с ужином. Можете пока устроиться поудобнее, если хотите? Нил чувствует себя так, словно находится в фильме «Сияние». Разве что кругом абсолютная тишина — все молчат. — Здорово, — выпаливает он. Они отступают, чтобы пропустить его, и Нил сбегает вниз по лестнице — прячется на кухне. — Вы трое что, один человек? — спрашивает он Эндрю, доставая сковороду. Помидоры — это фрукт, поэтому томатный соус — здоровая пища. И горошек. В глубине холодильника Нил находит нарезанную морковку и пол-луковицы. Эндрю ничего не говорит. Нил прислоняется к стойке. — Хэй. Дрю. Ничего. — Эндрю. Эндрю. Эндрю. Дрю. Дрю. Дрю. Эндрю смеряет его взглядом. — Эндрю Джозеф Миньярд, ты не можешь так со мной поступать. — Я могу делать все, что хочу. Нил ухмыляется. Ой, чудно. Раздражительность. — Ну, так начни хотеть, чтобы я не стоял здесь и не болтал сам с собой. — Я все думаю, что он сделал. — Кто? — «Один мужчина даже в больницу загремел». Что он сделал? — Дрю. — Я не ожидал, что будут двойняшки. — Знаю. — Я не заставлю тебя разговаривать с самим собой до конца вечера. — Спасибо. — Нарежешь лук? Нил берет нож и режет лук. Двадцать минут спустя они собирают ужин, вполне себе домашний, и Нил как-то странновато этим гордится. Одно дело, если бы ужин был только на них двоих — так они готовят очень, очень часто, — но еда на столе именно для детей. Это кажется взрослее всего, что Нил когда-либо только делал. — Я их приведу, — говорит Эндрю. Нил расставляет тарелки и вилки, а потом по лестнице спускается Эндрю, ведя за собой Натали с Пейдж. Они усаживаются, и Нил что-то не очень понимает, как себя вести. Подать? Предложить? Миновало немало времени с тех пор, как он сидел за одним столом с людьми, которых не знает, — людьми, которым некомфортно просто взять треклятую еду. Эндрю поднимается, чтобы перегнуться через стол, и накладывает пасту. Нил подумывает: может, стареет? Теряет связь с молодежью. — Вы пойдете в подготовительную школу Джорджа Вестингауза, — сообщает Нил, пока девочки глядят в тарелки. — Это частная школа. Там здо́рово. Утром я запишу Пейдж. — Мы не какие-то там детишки для частной школы, — возражает Натали. Нил давит усмешку. Успех. Они разговаривают. — Ну и отлично. — Я дерусь. — Держи большой палец снаружи кулака, если собираешься кому-то прописать, — вмешивается Эндрю. — Перелом большого пальца — болючий. — Я буду бить людей. Натали дергается, когда Пейдж пинает ее под столом. — Смотри только, не попадись, — веселится Нил. — А у них там есть политика нулевой терпимости? Я ее пробью. — Вы не хотите туда ходить? — спрашивает Нил. — Потому, что школа — частная? Или потому, что это в принципе именно школа? — У нас не складывается с людьми. — Вы не хотите ходить? — Ты оставишь нас дома, если я отвечу «нет»? Нил жмет плечами. — Зависит от того, почему вы не хотите. — А-а. Так ты такой типок, — хмыкает Натали. — Собираешься обращаться с нами как со взрослыми. — А это целая категория людей? Натали накалывает пасту на вилку. Нил смотрит на Эндрю. Эндрю вздыхает. — Касс. — Меня зовут Натали, спасибо, — ледяным тоном чеканит Натали. — Я говорил не о тебе. Натали жует, разъяренная. — Это что-то плохое? — спрашивает Нил. — Поживем — увидим. Нил трет глаза. — Дрю. — Они просто считают, что ты достаточно взрослая, чтобы иметь свои мысли? Или… просто достаточно созрела? Рука Эндрю вздрагивает; он тянется за ножом — бесполезно. Ножей нет. Летать с ними нельзя. — Оу, — тушуется Нил. — Знаешь, гостевая кровать не застелена. Эндрю бросает вилку и исчезает наверху — за своими ножами, за безопасностью. Натали и Пейдж — взвинченные, застывшие, маленькие — глядят ему вслед, выслеживая случайные движения. Нил замечает. Сказать, что они в безопасности, — это поможет? Маловероятно. Проигнорировать — поможет? Столь же маловероятно. Он вздыхает: — Эндрю был в приемной семье, пока ему не исполнилось примерно столько же, сколько вам сейчас, — объясняет Нил. — Он… — Нил подбирает правильные слова, такие, чтобы сработало, не выдав при этом секреты Эндрю. Хотя, если девочки что-нибудь раскопают, то все поймут. Множество секретов Эндрю не очень-то и секретные, — …он на вас не злится. И не причинит вам вреда. Девочки просто смотрят на него. Нил пожимает плечами. Доедает порцию — почему-то куда медленнее девочек; они набрасываются на еду и уплетают так, будто боятся, что у них отберут. Ладно. Может, в прошлом такое случалось. И все равно, они сидят на месте, ждут, пока Нил доест, и это кажется странным — они молчат, а он слишком занят попыткой дожевать поскорее, чтобы им не пришлось его дожидаться. — Нам надо выдвигаться завтра в семь, — сообщает Нил, покончив с едой. — Мы отвезем вас в школу; потом вы будете добираться на автобусе сами, но мне нужно записать Пейдж. Сейчас куплен только один ранец, но у меня есть сумка, можно пока воспользоваться ей. Завтра съездим в магазин. Хотите что-нибудь, девчонки? Сходить куда-то? Пейдж качает головой. Натали дергается, — Пейдж, видимо, снова ее лягнула, — и тоже качает головой. — У нас есть школьная форма для Натали, Пейдж, тебе ее вещи подойдут по размеру? Пока мы не получим для тебя парочку комплектов? Пейдж кивает. Они хотя бы похожего роста; Натали крупнее Пейдж, — утянуть брюки ремнем легко, а мешковатая рубашка — не худшая вещь на свете. Нил моет сковороду. Девочки ставят тарелки в посудомоечную машину. Он не особо понимает, как себя с ними вести. Он не знает, что говорить, чтобы они отвечали. Не знает, о чем они хотят поболтать, или как подтолкнуть их рассказать — о чем же они все-таки хотят поболтать, или как доказать, что тут они в безопасности, или как помочь им не так бояться и злиться. Им по четырнадцать лет. Когда Нилу было четырнадцать, у него была мать. К тому времени, когда осиротел, он уже знал, как убегать, знал, как все устроено — хотя, быть может, они тоже знают; Натали казалась очень уверенной в своих навыках побега из Южной Каролины до Колорадо полностью без помощи взрослых, если уж ситуация вынудит. Нил прекрасно знает, что это возможно, — сам добирался из Северной Калифорнии в Миллпорт в Аризоне, и мог бы бежать дальше, если бы захотел. В целом, тогда он был уже взрослым, а они — просто дети, дети, кажущиеся еще такими юными, и все-таки. Он гасит свет на крылечке, проверяет замки и… — Это что? — спрашивает Пейдж. Нил поворачивается. Она указывает на медали в рамочках, висящие на стене в гостиной. Нил усмехается. — Олимпийские медали. — Как вы их получили? — Экси. — Вы играете в экси? — уточняет Пейдж, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него. — Да. На профессиональном уровне, за Сборную США. Мы брали золото на последних двух Олимпийских играх, — он идет через гостиную, по пути щелкая выключателем, и снимает рамочку с липучек, которыми она крепится к стенке, — как знал, что использовать липучки на текстильных застежках — это хорошая инвестиция. Нил протягивает ей рамку, снимая задник, чтобы Пейдж могла получше рассмотреть и ей не мешало стекло. Она таращится на медали. — А вы каким-нибудь спортом занимаетесь? — спрашивает Нил. — Натали умеет бегать. — Я люблю бегать, — улыбается Нил Натали; она же за проявленный интерес яростно сверкает на него глазами. — Однажды она может даже поехать на Олимпиаду, — тараторит Пейдж. — Захлопнись, — шипит Натали. — В школе Джорджа Вестингауза есть беговая команда, — кивает Нил. — Можешь к ним присоединиться, если хочешь. — Нет, — решительно отвечает Натали. Нил пожимает плечами. — Предложение в силе, если тебе захочется. — Год уже начался, меня в любом случае не возьмут, — хмыкает Натали так, словно выиграла спор. — Я могу тебя записать. Думаю, ты отлично бегаешь. — Ты не можешь просто делать все, что приспичит, — восклицает она, демонстративно игнорируя умоляющие взгляды, которыми смеряет ее Пейдж. — Не-а, но могу сделать многое. — Я вас не понимаю. И вы мне не нравитесь. Вы не можете просто… взять и завести ребенка. Не можете просто взять и вот так сказать, типа, эй, привезите-ка мне Пейдж, а потом проходит час — и вот, она тут. Вы не можете просто делать так. — Но мы это сделали. Натали тычет в него пальцем. — Мне это не нравится. Понятия не имею, кто вы вообще такие, но мне кажется, кто-то нехорошие. Нил чуть не говорит ей прогуглить его; очевидно, никто из них этого не сделал — они бы не удивились олимпийским медалям, если бы прогуглили, — да, может, оно и к лучшему. Любое копание в этом всем вытянуло бы наружу откровенно ужасающее прошлое. — Не знаю, зачем я вам вообще нужна, — продолжает Натали, — но я — ничто. Так что не парься. — Зачем… ты нам нужна? — Со мной сплошная морока, — выплевывает она с такой уверенностью, на которую способен только злющий подросток. — С самого начала от меня были одни неприятности. Не понимаю, с чего вы так заморочились, чтобы забрать и Пейдж тоже. Вам надо было просто бросить меня там. Мы все равно убежим. Ты что, не слышал? Я — беглянка. — Ты хотела, чтобы мы бросили тебя? — Да суть не в этом! Суть в том, что вы должны избавиться от нас двоих. Вы ж тоже можете, с тем же успехом. Мы опасны. Мы — заноза в заднице. Пустая трата времени. Нил кладет медали обратно в рамочку и вешает ее на стену. — Я и раньше сталкивался с опасностью, — произносит он, немного поразмыслив. Почему она так настаивает, чтобы он их бросил? — И все еще живой. Беглецы мне хорошо знакомы, — он щелкает выключателем. — Пора ложиться, давайте. Они идут по лестнице впереди: Натали бушует, Пейдж старается съежиться и уменьшиться. Они расходятся по комнатам. — Не забудьте почистить зубы, — громко напоминает Нил, чтобы звук дошел до комнат. — Под раковиной паста и щетки, если понадобятся. Ни одна из дверей не открывается. Может, надо оставить это на следующий раз. Нил заходит в их с Эндрю комнату и видит: Эндрю бросает ножи в мишень для дартса. Выходит у него не очень. Он целится с расстояния в пять футов и попадает только в самое широкое кольцо. Ну, вот, именно поэтому их доска для дартса реально громадная. — Чувствуешь себя получше? — спрашивает Нил, останавливая себя, чтобы не протянуть руку. Он видит внутреннюю битву Эндрю — битву, ставшую неизбежной совсем недавно. Одна часть Эндрю, более стойкая, отделилась. Исчезла. Кричит: я опасен, мертв, я ничего не чувствую, ни в чем не нуждаюсь и ничего не хочу. Другая часть кричит: мне нужно содрать с себя кожу и погрузиться в бак с кислотой. А третья кричит: Нил. У Эндрю бывали плохие дни, когда Нил только встретил его; он ярко помнит спарринги с Рене, разбитое окно и окровавленные костяшки. Но плохие дни смягчались способностью Эндрю не чувствовать, способностью, которую Нил и терапия постепенно свели на нет. И за этой способностью стоит Эндрю — разъяренный, беснующийся, напуганный. Иногда его рвет. Иногда ему приходится спать на диване, потому что находиться в постели в принципе — не говоря уже о том, чтобы быть наедине с другим человеком, — невыносимо. Это заставляло Нила нервничать по поводу прихода в дом ребенка, но Эндрю оставался еще более непреклонен в убеждении, что это необходимо. «Они дети, Нил, — говорил он, — в такой же ситуации, в какой был я. Я не могу просто бросить их там». И ему становилось намного лучше — семимильными шагами и всеми словечками, которые люди используют, говоря о чьем-то прогрессе. Нил не видел его в подобном состоянии уже год, иначе не согласился бы взять опеку над детьми. Не помогает и то, что в такие дни Эндрю беспокоится, как бы не задеть и не разозлить Нила. Нил не обижается и не злится. Эндрю мало что может поделать со своими проблемами, и Нил прекрасно знает: он старается изо всех сил. Поэтому жмет плечами в ответ на отсутствие у Эндрю реакции и шаркает в ванную — чистить зубы. Этой ночью они с Эндрю спят на разных сторонах кровати, — только Нил не уверен, сколько на самом деле Эндрю спит. Он лежит неподвижно, настолько неподвижно, чтобы не будить даже Нила, — это может значить, что любое ощущение прикосновения просто слишком сильное, включая ощущения от переворачивания в постели. И он не встает, когда у Нила звенит будильник. Не встает, когда Нил выходит из ванной, с макияжем, готовый к новому дню. Не встает, когда Нил одевается, когда стоит у выхода из спальни. Так что Нил спускается, неся свою старую спортивную сумку, и обнаруживает, что Натали с Пейдж уже ждут его внизу с ранцем. Они одеты в одинаковую униформу; на Пейдж, как и ожидалось, сидит чуток мешковато, но ничего такого, с чем нельзя помириться пару деньков. — Хлопья пойдут? Или хотите яйца, девчата? Могу сварганить вам омлет или яичницу. — Нормально, давай хлопья, — отвечает Пейдж, когда Натали отказывается что-то говорить. Поэтому Нил готовит на троих, всем по тарелке хлопьев, и трапезничают они в тишине; девочки доедают и ставят тарелки в посудомоечную машину в рекордно короткое время. Нил помнит, как тоже ел вот так, но в его воспоминаниях это всегда был единственный за двадцать четыре или тридцать шесть часов прием пищи — еда, купленная на заправке, пока мать заливала бак во время езды через всю страну, еда, которую они перехватывали, лишь когда Мэри была уверена: получилось оторваться от преследователей хотя бы на десять миль, и они заслужили парочку минут свободы. Он никогда не ел спокойно дома — в месте, которое обычно считается достаточно безопасным или, по крайней мере, безопасным в течение приемлемого, чтобы успеть поесть, времени. Он смотрит на часы. Сейчас без двух минут восемь. — Не уходите, — просит Нил и взбегает по лестнице. Стучит в дверь спальни, не получает ответа и приоткрывает ее. — Эндрю? — Я не пойду, — сипит Эндрю. — Хочешь, я оставлю Мазерати? Эндрю машет рукой и молчит. Нил закрывает дверь. — Похоже, сегодня только мы с вами, — сообщает Нил, подбадривая, и хватает ключи. Натали и Пейдж, кажется, не слишком-то и волнуются, не говоря уже о том, чтобы радоваться, но Нила это не трогает. Они выходят за дверь. Девочки останавливаются, когда Нил замирает, — взять Мазерати — все равно что сдаться. Он переводит взгляд на гараж, где стоит его вполне удобная Хонда. Мазерати загораживает вид; Нил ездит на Хонде только в случаях, когда собирается куда-то без Эндрю, что бывает нечасто и с чем они сегодня столкнуться не ожидали. Эндрю водить Хонду отказывается, — заслужила его ненависть сразу, как Нил пригнал ее домой, потому что стоимость была не шестизначной. Если он возьмет Мазерати, Эндрю застрянет дома на целый день. Он вздыхает. — Поедем на Мазерати, — решает он и садится на водительское сиденье, пока девочки забираются назад. Он ждет. Натали пристегивается ремнем. Пейдж уже пристегнулась. Это бессмысленно, думает Нил, выезжая с подъездной дорожки. В молчании бывает хоть какой-то смысл — никто не сможет ударить тебя за неверные слова, если ты ничего и не скажешь. Злость, конечно, он понимает. И отчаянное смирение Пейдж тоже. Но так активно пытаться спровоцировать своего же опекуна? То, что Нил отказывается поддаваться на провокации — бессмысленно; но Натали-то этого не знает. И нет смысла просить приемных родителей вышвырнуть их с сестрой на улицу; в конце концов их просто удочерит другая семья. Если бы хотели сбежать — могли просто так и сделать, но не похоже, что они планируют побег. Хармони назвала Натали беглянкой, но ни слова о Пейдж. Бегство, похоже, не особо их конек, пока они вместе, по крайней мере. Хотя Натали все равно продолжает угрожать этим. — Есть какая-нибудь радиостанция, которую вы хотели бы послушать, девчат? — спрашивает Нил. Сзади тишина. Он включает ту, которую Эндрю слушал два дня назад — с металлом, — а затем сбавляет оглушительную громкость. Так что, да, не убегать… ну, конечно, если они так поступят, то могут снова оказаться в разлуке. Определенно дерганые, определенно нервничающие; они думают, что их побьют, или они попадут в неприятности, или у них отберут еду. Это заставляет Нила хотеть отыскать каждого предыдущего приемного родителя и покромсать на сотни кусочков, но и это поведению Натали смысла не придает. Чего она хочет в конце? Чего добивается? Может, никакой цели и нет. Может, она просто… как Эндрю, угрожавший ножом Кевину, когда он ляпал что-то не то, хотя Кевин — один из немногих, кто поддерживал Эндрю. Может, она просто защищается от неотвратимого разочарования. Он паркуется на школьной стоянке для посетителей. Найти место непросто; сюда ходят автобусы, но это дорогая школа, и многие родители возят детей сами. Нил чувствует странный болючий укол, когда Пейдж, в этой своей одежде на вырост, перекидывает его сумку через плечо. Он ведет их в школу. — Родителям можно находиться только в фойе, — предупреждает скучающая школьная сотрудница, когда Нил входит. — Мы понимаем, что… — Мне нужно записать подопечную, — перебивает Нил. Она моргает, глядя на него. — Сегодня первый школьный день. Нил пристально смотрит на нее. — Вы не можете просто… сегодня первый день учебы. Нил ждет. — Офис вон там, слева, — отмахивается она, — но они вам скажут то же самое. — Благодарен, — отвечает Нил и ведет своих подопечных мимо сотрудницы к двери слева. — Мне нужно записать подопечную, — говорит он первому, кого видит. — Все занято. Нил уставляется на него. — Все места заполнены, — повторяет мужчина. — Я должен записать ее, — медленно тянет Нил, будто этот человек — глупец, и нет ничего, что люди ненавидели бы сильнее, — в школу. — Ладно, — раздражается мужчина, — давайте-ка откроем программку, и, упс, в этом году — не вариант. — Ее сестра уже записана. Одним ребенком больше. — Если ее сестра записана, то почему ее не записали? Нил таращится на него. Опускает температуру взгляда на пару градусов — чуть холоднее, чуть безжизненнее. Эндрю не единственный, кто умеет смотреть на людей свысока. — Послушайте, вам накрутят штрафы за просрочку платежа, и перерасход будет, — выпаливает мужчина совершенно бестолковые для Нила слова. Нил ждет. Мужчина берет телефон и набирает внутренний номер. — Джордж, — приветствует он, — тут мужчина, и он хочет записать своего ребенка. Другой ребенок уже записан, — пауза. — Я сказал ему, — еще пауза. — Это я ему тоже говорил, — третья пауза. — Ну, может, он хоть тебя послушает. Его имя… Как вас зовут? — Нил Джостен, — отвечает Нил. — Натали Грей записана. Пейдж Грей присоединится к ней. — Его зовут Нил Джостен… ой. Да. Вы можете вернуться прямо сейчас, — ойкает мужчина, — направо. Вам в офис Джорджа. — Спасибо, — кивает Нил и идет мимо мужчины вправо. Находит кабинет Джорджа, открывает дверь, придерживает для девочек и закрывает за собой. — Привет, Джордж. Джордж вскакивает и протягивает руку. — Привет, Нил. Приятно вновь тебя видеть. Чем могу помочь? — Мы думали, у нас будет один ребенок, — начинает Нил, расплываясь в гордой широкой улыбке, — но оказалось, что будет двое! Они двойняшки, — продолжает он, — и мы просто не могли их разлучить, было бы слишком грустно. — Что ж, приложу все усилия, чтобы устроить их в один класс, но ничего не обещаю, — Джордж улыбается девочкам. — Но, возможно, им пойдет на пользу немножко времени порознь! Помню, как сам в их возрасте терпеть не мог гонять на одни и те же уроки с братьями и сестрами. Как считаете, а, девочки? Кто из вас Натали? Натали поднимает руку. — Приятно познакомиться, Натали, — кивает Джордж, протягивая руку, и Натали жмет ее так, словно в жизни никому руки не жала. — А ты у нас, значит? — уточняет Джордж, протягивая ладонь Пейдж. — Пейдж, — здоровается она, отвечая на рукопожатие и слабо улыбаясь. — Мы все равно не против. Натали свирепо сверкает на нее глазами, и Нил читает ее взгляд так же просто, как если бы она говорила на немецком или французском: мы не против? Пейдж прячет глаза. Этот жест Нил тоже считывает: мы не можем. Джордж усаживается, жестом приглашает их тоже присесть; стула всего два, так что Нил предлагает места девочкам, а сам стоит. Джордж щелкает клавиатурой и быстро-быстро печатает. — У тебя с собой документы, подтверждающие, что ты опекун Пейдж? Нил протягивает. Им пришлось поторопить события, но на документах стоит подпись Хармони — это главное. Пять минут спустя Джордж произносит: — А кредитка? Мне ну очень жаль, но придется доплатить, потому что год уже начался. — Порядок, — отвечает Нил. — Я понимаю. Джордж сияет в благодарности — притворной, скорее всего, — но это не имеет значения. Благодарность тоже не имеет значения. Но она есть. Джордж распечатывает штрих-код. — Твое студенческое удостоверение будет готово только завтра, — обращается он к Пейдж, — но на сегодня хватит штрих-кода. Сможешь отсканировать его в очереди в столовой. И вот ваше расписание. Натали, твое удостоверение у входа — прошу прощения, что под рукой не оказалось. Но вам бы поторопиться, девочки! Учебный день вот-вот начнется! — он лыбится; от него исходит радостное предвкушение первого учебного дня, и Нил жмет ему руку. — Спасибо, Джордж. Я очень благодарен. — Если понадобится еще что-нибудь, дай знать, — говорит Джордж. — Обещать ничего не стану, но кое-что подсуетить смогу. — Так и сделаю, — уверяет Нил, а затем ведет девочек из офиса обратно ко входу, где они забирают удостоверение Натали. Ее расписание уже составлено, и у них с Пейдж, кажется, первым уроком один и тот же предмет, поэтому они уходят вместе, не оборачиваясь на Нила. Ну, с одним тяжелым разговором решено. Другой тяжелый разговор случается, когда Нил добирается до стадиона «Ягуаров» Южной Каролины; он опаздывает на пять минут и приезжает без Эндрю. — Нил, че за херня? — с порога кидается Кевин. Кларк — капитан команды, вскидывает руки в жесте «завались» для Кевина и «ага, а чего так?» для Нила. — Пришлось регистрировать Пейдж в школу, — объясняет Нил все с той же гордой лыбой, как бы сообщающей: в Джостен-Лэнде полный порядок. — Оказывается, Натали — двойняшка! — Двойняшка? — Райли ахает, хлопая в ладони. — У вас двойняшки? — Я так и сказал. Было неожиданно, но мы не жалуемся, — улыбается Нил, направляясь к своему шкафчику. — Но мне в самом деле нужно было записать ее сегодня, поэтому опоздал. Такого больше не повторится. — А Эндрю? — уточняет Кларк. — Ему нездоровится, — отмахивается Нил, встречаясь взглядом с Кларком. — Решил нас всех пощадить и взял отгул. — Нездоровится, — вторит Кевин. Нил идет в душ, чтобы переодеться. — Нездоровится? Нил. — Кевин. — Джостен. — Дэй. Слушай, мы можем продолжить, но я и так уже опоздал. — Я ему позвоню. — Я тебе шею как веточку хрясну. — Слушайте, — перебивает Кларк. — Хорош. Эндрю имеет полное право взять больничный. Нил, переодевайся. Нил закрывает дверь в душевые, не говоря больше ни слова. После тренировки он едет домой. И обнаруживает, что девочки уже двадцать минут как вернулись и сидят в гостиной. Когда он входит, возникает такое ощущение, что он чему-то помешал, — их головы были наклонены друг к другу, а потом раз — и уже нет. Король тыгыдыкает между ними. Нил ухмыляется: — Вы понравились Королю. Хороший знак. Он любит лишь тех, кто заслуживает. Пейдж улыбается — совсем немножко. Натали — нет. — Как в школе? Как думаете, у вас там все будет нормально? Учителя хорошие попались? Натали пожимает плечами. — Все было в порядке, — отвечает Пейдж, переводя взгляд на Натали. — С нами все будет хорошо. Спасибо, что записал меня. Я думала, будет какой-нибудь тест? — Вступительных тестов там нет, но если твои оценки упадут, тебя отчислят. Но это не проблема. Джордж — экси-фанатик. — Ой, ну какая крутота, — язвит Натали. — Славненько, что на нашей стороне суперзвезда от мира экси — сам Нил Джостен. Дергает за ниточки. Отправляет нас в дорогущие школы. Нил падает на стул. — Мы хотели дать вам все самое лучшее. — Государственные школы — кошмарное место. Жаль только, что мы всю жизнь ходили в эти государственные школы и такие тупые. Здорово, что вступительных для зачисления в частную школу нет. Нам всего-то нужны деньги. Слава богу, мы живем с богачами! — Я не говорил, что государственные школы выпускают тупых, — отмечает Нил. Не стоит тратить время и убеждать, что он сам ходил в государственную школу, когда вообще ходил, и что Эндрю тоже ходил в государственную, пока не угодил в колонию для несовершеннолетних. — Я просто не знаю, чем вы хотите заниматься. Если увлекаетесь спортом, вот, есть парочка программ. Если больше склоняетесь к академическим наукам, вам будет легче поступить в хороший колледж с замысловатым названием для ваших резюме. — Мы не собираемся в колледж, — заявляет Натали. Нил пожимает плечами. — Да без проблем. Присмотрели какую профессию? Мы можем поискать профессиональные училища. — Мы так и останемся бездомышами. Нил приподнимает бровь. — Это вряд ли. Вы вообще знаете, чем хотите заниматься в принципе? Если нет — мы обеспечим вам наилучшие возможности для обучения, а потом вы сможете решить, хотите ли ими воспользоваться. — Ты все продолжаешь мыкать. Где Эндрю? Ему на нас насрать. Он вообще не участвует. — Эндрю сам выбирал школу Джорджа Вестингауза. Он очень, очень заботится. У него просто… плохой день. Он был здесь, когда вы вернулись? — Нет. Потому что наше присутствие так его расстраивает, что он даже из собственной спальни носа не показывает. Нил склоняет голову набок. — Что заставляет тебя считать, словно это имеет какое-то отношение к вам? — Он ни слова не проронил, когда мы ехали из аэропорта. Он не хотел быть тут, чтобы показать нам дом. Он почти ничего не сказал за ужином, а потом взял и смылся, не доев. Он весь день не спускался вниз. Мы были в приемных семьях, где нам не рады. Вы не обязаны нас оставлять. Вы не особенные. Нил считает до десяти. Они не ошибаются; это действительно имеет к ним кое-какое отношение. — Дело не в том, что вы не нужны Эндрю, — осторожно начинает он, подыскивая слова, которые могут их успокоить. — Причина скорее в том, что… Эндрю… он сейчас переживает… некоторые штуки. И он делает все возможное. Но чье-то «все возможное» не всегда «идеально». Дайте ему пару дней. — А почему это мы обязаны давать ему пару дней? — спрашивает Натали, повышая голос, игнорируя хватку Пейдж у себя на запястье. — Мы — никто! Просто вышвырни нас взашей! Тогда ему больше не придется нас терпеть! — Мы вас не выгоним, — отрезает Нил. — Эндрю… придет в себя. У вас есть домашнее задание? — Немножко, — Пейдж перебивает Натали. — Просто почитать. Нам выдали книжки. — Хотите начать сейчас или попозже? — Прям сейчас не хочу, — хмурится Натали. — Хотите тогда поглядеть телевизор? — А что именно? — уточняет Пейдж. Он передает ей пульт. — Все, что душе угодно. Я пойду пока проведаю Эндрю, а потом вернусь к вам. Она включает телевизор, а Нил поднимается по лестнице. Стучит в дверь спальни. Ответа не следует. Он открывает дверь. Эндрю лежит в постели. Нил идет в ванную. Там стоит стакан, — оставленный два дня назад, но чистый. Он споласкивает его, наполняет и приносит Эндрю. — Попей, Дрю, — ласково просит Нил. — Надо. Ты что-нибудь ел? Эндрю приоткрывает один глаз, и Нил понимает, что это один из таких дней. Дней, когда прикосновение одежды — сущий ад, но мысль о том, чтобы остаться голым — еще ужаснее. Нил ставит воду на прикроватный столик и отходит, садясь у стены. — Я записал Пейдж в школу, — тихонько рассказывает он. — Пришлось «поглядеть» на нескольких человек, но дело сделано. Взяли дополнительную плату, потому что мы записали ее позже, но ничего неподъемного, — хотя, откровенно, понятие неподъемной суммы — просто чокнутое безумие с точки зрения их зарплат, даже учитывая, что Морияма берут долю с гонораров Нила. — Мне надо свозить их по магазинам, чуть не забыл. Пейдж нужна кровать. Ранец. Ты бы видел ее с моей сумкой. Я почти не знал, что делать. Она такая маленькая. Тренировка сегодня выдалась пустяковая. Кевин заистерил, что ты не пришел, но он выжил, — Нилу больше нечего сказать. Нечего, кроме того, что Натали с Пейдж решили, словно они никому не нужны, а это не самое продуктивное начало разговора. Он вздыхает и поднимается. — Отвезу их по магазинам прямо сейчас, пока они не слишком растеклись по дивану. Хотя телевизора не слышно. Ну, может, они понизили звук? Не знаю. Им нужно… время. Время и терпение. Натали продолжает настаивать, чтобы мы их отдали. Вообще понятия не имею, как с этим быть. И с ними вообще. Не поэтому ли Ваймак решил стать тренером именно в колледже? Потому что со взрослыми куда проще? Я не должен был так говорить. Ваймак многое сделал. Все еще делает. — Мобильные, — произносит Эндрю, и это так неожиданно, что Нил чуть не решает, что ему почудилось. — Достань им мобильники. Нил улыбается. — Так и сделаю. Я люблю тебя. — Нил. Нил смотрит на Эндрю, а Эндрю смотрит в ответ. Вечность спустя Эндрю отводит взгляд, и Нил выходит.