Красный шёлк

Эсвет не могла поверить в то, что сейчас произошло. — Это неправильно! Смысл слов Пейами с трудом доходил до её сознания, зато его голос словно отдавался многократным эхом в черепной коробке. — Это неправильно! Неправильно… Неправильно… Медленно застëгивая кофточку, Эсвет даже не пыталась сдерживать слезы разочарования, что брызнули из глаз и ручьями потекли по щекам. Для кого неправильно? Для Эсвет? Для Димитрия? Нет! Это было неправильно для Пейами! Из-за его долбанных принципов! И дело даже не в дружбе с Димитрием, которого он презирал в глубине души, а в том, что Пейами не мог переступить черту, что сам для себя прочертил. Он не мог бы жить, ощущая себя предателем. Ещë недавно Эсвет кричала ему в лицо, что он трус. Ещë недавно, она и правда так думала! Но нет! Пейами не был трусом, не был слабым, хоть и опускался, если не сказать, катился по наклонной плоскости прямиком в пропасть, забросив работу и всë, что любил, чем дорожил и гордился, что создавал долгим и кропотливым трудом. Но тех, кого он любил, он не забыл. Пытался забыть, затуманивая разум выпивкой и наркотиками. Смог ли? Для Эсвет всё было по другому. Её никогда, ни за что не будет мучить совесть из-за навязанного супруга. Она ничего не должна Димитрию! Ничего! У неё нет долга и обязанностей перед ним. Он же согласился на то, чтобы взять в жены бесчувственную куклу, плюнув и растоптав её живую душу. Наоборот! Больше всего на свете Эсвет хотела принадлежать Пейами. Это было для неё самое верное, самое естественное, самое настоящее. Потому что она уже принадлежала ему целиком и полностью — мыслями, чувствами, сердцем, душой и телом, которое рвалось в его крепкие и тёплые объятия. Эсвет поняла это не тогда, когда спускала курок револьвера, а намного раньше. Прогремевший выстрел лишь разделил жизнь на «до» и «после». На то время, когда она сопротивлялась, бежала, дралась с судьбой, пытаясь вырваться из замкнутого круга и то, когда сдалась, опустив дрожащую руку с дымящимся пистолетом. В груди горело так, словно еë прижгли калëным железом. Эсвет не могла собраться с мыслями, она чувствовала ужасное опустошение. Увидев прямо перед собой Димитрия, она вздрогнула от неожиданности. Когда-то она безумно боялась его, потом ненавидела, потом презирала, а сейчас ничего этого не осталось. Ей стало все равно, что он делает или будет делать с ней. Она умирала уже несколько раз. Есть ли теперь разница, умрëт ли она снова. — Поедем! Сегодня мы будем праздновать! Какая разница куда они едут и что собирается праздновать её муж! Эсвет словно тень пошла туда, куда он её звал. Эсвет сидела за столиком кафе напротив Пейами и его подруги — этой Джемре. Праздновать, так праздновать! Она тоже сегодня выпьет! Может быть, вино поможет ей хоть немного унять боль, распирающую грудь и затуманить закипевший разум? Эсвет взяла протянутый ей бокал и выпила до дна. Потом ещё и ещё… Димитрий не изменял себе, пытаясь вылить свои обиды на окружающих и наслаждаясь созерцанием того, как мучаются другие. Будучи слабой натурой и прекрасно сознавая это, он обожал смотреть на чужие слабости. Вот в чем ему было не отказать, так это в остром уме. Димитрия не обмануть и не провести. Он всё видел. Впрочем, Эсвет никогда и не обманывала его. Незачем! Димитрий с воодушевлением рассказывал Джемре историю с выстрелом, наблюдая как Эсвет сидит с бледным лицом, словно каменное изваяние и как всё больше мрачнеет и пьёт Пейами. Джемре пыталась его остановить, перевести тему, но тщетно. Димитрий уже закусил удила и несётся по свежим ранам напролом. Но он не может сделать Эсвет ещë больнее. — Что ты сказала перед выстрелом, дорогая? Ты помнишь? — Да. Я сказала: «да». — отчеканила она, глядя на Пейами. Да, она всё ещё любит его и будет любить. Пейами закрыл перед ней свою дверь сегодня. И теперь, даже если Эсвет будет кричать до хрипоты и стучать до разбитых в кровь кулаков — это не поможет. Неправильно! Вот та самая стена, через которую не пробиться. Эсвет чувствовала невероятную усталость. Люди врут, когда говорят, что боль можно утопить в вине. Нельзя! До невозможности хотелось плакать в голос. Растерзанное сердце не перестало болеть, но эмоции, которые Эсвет изо всех сил пыталась держать под контролем, рвались наружу. Эсвет встала. Ноги сделались как ватные, а голова слегка кружилась. — Спасибо, Пейами, что не позволял мне делать ничего неправильного… Склонившись над ним, Эсвет взяла его за подбородок. Смотря прямо в глаза Пейами, она прижалась губами к его губам. Сделала! Ей плевать на то, что подумают другие, на людей вокруг, на Джемре, на Димитрия… Эсвет хотела почувствовать вкус любимых губ. Она украла этот поцелуй у судьбы. На какой-то миг время остановилось. Ничего не важно, кроме этого неправильного поцелуя. И плевать на то, что будет потом. Отсрочки больше не будет. Эсвет это знала. Димитрий выместит на ней обиду, возьмёт то, что против её желания сделал своим. Пусть! Она давно готова! Эсвет сознавала, что это случится рано или поздно. Пусть насладится своей победой, если сможет. Но снотворное ей сегодня не нужно. Наоборот, боль, причиняемая телу отвлечёт её от той невыносимой боли, что терзает душу. И только плотно сжатые губы всё ещё хранят вкус украденного поцелуя.