Научимся.

Пританцовывая на стуле и светя оголённым пупком, Хан Шинву, в завязанной под несуществующей грудью рубашке, обеими руками держал микрофон и самозабвенно навывал: – Упс, ай дид ит эге-е-ейн! Ай плэй вис ё хат! ГОТ ЛОСТ ИН ЗЭ ГЕ-Е-Е-ЕЙМ! О-о-оу бэйби, бэйби… На всю гостиную грянул дружный хохот. Опустив банан-микрофон, Шинву с удовольствием раскланялся и легко соскочил со стула, на ходу развязывая рубашечный узел и плюхаясь на диван между Юной и Ик-Ханом. – Это было феерично! – Ик-Хан, давясь смехом, хлопнул его по плечу. – Чувак, не знал, что ты настолько крут! Старушка Бритни тебе бы позавидовала… – Да, я такой, – самодовольно заулыбался Шин и принялся очищать банан. – Меня хоть на телевиденье отправляй! – А я засняла, – улыбнувшись, сообщила Суйи. – О! Да я стану звездой! – Разве что Ю Тьюба… – с усмешкой разочаровал друга Ик-Хан. Шинву вгрызся в банан. – Это фсо мевочи! Мывовая ыввефнофть вдёт мыня! К Рею и директору ребята пришли не с пустыми руками: Шинву принёс новокупленную настольную игру, в которой требовалось выполнять различные задания. К радости школьников, участие в игре приняли все – не только хёны с аджосси, но и даже директор. (На самом деле из последних искреннее желание поиграть было только у Тао, но тяжёлый взгляд домовладельца сыграл свою роль – и Такео с М-21, тяжко вздохнув, тоже уселись за общий стол. Впрочем, они довольно быстро осознали, что чем больше человек участвует в игре, тем реже Рейзелу приходится выполнять эти странные задания, поэтому прониклись важностью своей миссии как членов РК-5 и смирились.) – Ну, кто следующий? Шинву, возложивший на себя обязанности ведущего, был доволен. Все вокруг веселились и улыбались; в гостиной, наполненной мощным всеобщим смехом, почти не становилось тихо: вечно что-то брякало, звенело, восклицало, гоготало, возмущалось. Шинву невероятно нравились такие моменты. Когда вокруг него радовались люди, он и сам приходил в восторг, чувствовал себя счастливым от одного лишь осознания радости других. С другого края стола послышался тяжкий вздох: настала очередь Такео. Шинву внимательно проследил, чтобы кубики были брошены честно, фигурка – передвинута на нужное место. С довольным видом вручил охраннику карточку с заданием и в конце концов неприлично захохотал, когда последнее зачитали. После этого его внимание ему изменило и переключилось на сидящую рядом Юну. – Я бы предпочёл, чтобы это задание досталось директору… – понизив голос, заговорщически признался он ей. – Вот умора была бы, правда? – Думаю, даже это задание наш директор выполнил бы безупречно… – простодушно ответила девушка. Шинву усмехнулся, открыл было рот, но вдруг повернул голову, присмотрелся и заголосил: – Нет-нет-нет, Такео-хён, это ни капельки не ламбада! Охранник, похоже, и так чувствовавший себя безумно неловко, застыл, в смущении опустил голову и вздохнул. – Где страсть, где эмоции?! – продолжал Шин, театрально прикладывая ладонь ко лбу. – Да я как-то и… и не умею… – пробормотал Такео. – Так попросите Тао-хёна! Уж он-то вас научит! Такео страдальчески взглянул на рыжего парня. – А по-моему, у Такео-оппы замечательно получилось, – с нажимом сказала Наита, удерживая за свитер с готовностью подорвавшегося с места Тао. – Но ведь ламбаду танцуют совершенно не так! – Шинву, не желавший отступать, повернулся к ней и с обидой поджал губы. – Знаешь… Скажу тебе по огромному секрету: пел ты тоже фальшиво. – Как?! – парень вознегодовал и вскочил, опрокидывая коробочку с карточками. – Ты называешь моё супер-пупер гениальное пение фальшивым?! – Давай у Суйи спросим? – насмешливо предложила девушка. – А давай! Шинву повернулся к однокласснице и смешно вытаращил глаза. – А, Суйи? Как, по-твоему?! Фальшиво я пел? Корейский айдол виновато улыбнулась. – Ну… Если честно, ты скорее орал… – Но орал-то я очень музыкально! Пользуясь тем, что все засмеялись, Такео тихонько уселся на своё место. Зоркий Шинву, конечно же, усмотрел его передвижение, но благородно сделал вид, что всё ещё негодует и поэтому ничего не заметил. Карточки с пола собрала и аккуратно сложила обратно в коробочку Юна, ведь «ведущему», виноватому в их падении, было не до того. – Нет, если вы хотите, я могу и повторить! Где мой микрофон?! – Ты его съел… – тихонько подсказал другу Ик-Хан. – Да? – парень немного растерялся, но тут же сориентировался: – Ничего, я могу и без него! Настоящим гениям микрофоны не нужны! Так что, мне начинать? – Не надо, – послышался хрипловатый голос директора Е Ран. – Мы тебе верим, Шинву. – Да? – разочарованно переспросил Шин. – Ну и ладно… Чья там дальше очередь? Сошлись на том, что очередь всё-таки Региса. Надо сказать, свою нелёгкую долю юный Ландегре принял как подобает настоящему аристократу. Проглядев карточку (она была многообещающе окрашена синим – что означало: «Вслух не читать!»), он только вспыхнул, едва заметно, розоватыми пятнами на бледных щеках. Дёрнул бровью, другой. Смирился. Затем степенно поднялся с места и направился к директору Е Ран. Остановился. Откашлялся. Игроки заинтересованно притихли. – Достопочтимый хозяин дома сего, хранитель очага, защитник обез…доленных! – ровно и заунывно, запнувшись на последнем слове, протянул Регис. Похоже, он на память зачитывал текст с карточки. – Да не оставь в беде, да не отвернись от… нуждающегося! Видно, ему приходилось нелегко: голос звучал мрачновато, будто через силу; Регис смотрел волком, стараясь лишний раз не оглядываться по сторонам. Тем смешнее всё это выглядело для других. – Да воздай ты мне великую почесть, о могущественнейший, да одари меня… милостью своей, о хозяин дома! Присутствующие затаив дыхание ожидали развязки столь захватывающего действа. На смех кого-то пробивало то тут, то там, но все сдерживались, чтобы не сбить бедолагу. Впрочем, Регис довольно быстро приспособился, вошёл, так сказать, в роль и теперь стоял гордо подняв голову, будто говоря всем своим видом: «Каким бы ни было задание, я справлюсь! Мне плевать на ваши смешки!» Рыжий ведущий ощутил к товарищу невольное уважение. Что, однако, не мешало ему посмеиваться над Регисом и всей ситуацией в целом наравне с остальными. – Что хочешь ты, о благородный… проситель? – попытался подыграть директор. Он выглядел уставшим и, как казалось Шинву уже долгое время, сидел с гостями только из вежливости. – Я прошу о великом даре! – Регис, поколебавшись, всё-таки рухнул на коленки и выпрямился, даже в таком положении ухитрившись не потерять достоинства. – О хозяин крова моего, о луна моей жизни, молю тебя, не откажи в просьбе! Выдай с ноги своей господской ботинок драгоценный, ибо нужда в нём великая! После краткой тишины гостиная взорвалась хохотом. Шинву, как самый впечатлительный, завалился на Юну. – Ну даёт… Никогда бы не подумал! Прямо так… да ещё и… Вот умора! Юна, сдержанно смеясь, аккуратно высвободилась из-под парня, из-за чего тот сполз на диван за её спиной. На другом конце стола Тао что-то со смехом нашёптывал Наи на ухо. Его слов никто не слышал, но громкое фырканье Наиты вызвало у игроков новую волну смеха: – И как часто тебе приходилось выпрашивать у людей ботинки??? – Не ботинки, – хехекнув и добавив в голос таинственности, ответил Тао. Регис тем временем вернулся в гостиную: поскольку в данный момент ноги директора были облачены в тапочки, за предметом задания пришлось сходить в прихожую. Но вот все торжественные церемонии с ботинком были проведены, сам ботинок – водружён на диван рядом с Регисом, на салфеточку (ставить его на стол, как требовало того задание, наотрез отказались и сам Регис, и хозяин дома, поэтому ботинку пришлось ограничиться диваном, что тоже неплохо), и Шинву сощурился, выискивая следующую жертву. Собственно, долго искать ему не пришлось, ведь аджосси сидел рядом с Регисом… Свою карточку мужчина буравил взглядом минуты две. – Ну, аджосси, что у вас там? – ведущий нетерпеливо потянулся к карточке, но охранник уже сам её откинул и встал с дивана. – Что-то сложное? – сочувственно спросил Ик-Хан. – Да погоди ты… – отмахнулся Шинву, вчитываясь. – «Поднять представителя (-льницу) противопо…» Но не успел он дочитать, как аджосси шагнул в сторону и наклонился к Суйи. – Мисс Суйи, позвольте… – пробормотал он и легко подхватил девушку на руки. – «…жного пола...» – продолжал Шин, осёкся и радостно оскалился: – …Что аджосси и сделал! Охранник неловко покружил ойкнувшую Суйи на руках, после чего аккуратно ссадил её на место, а сам уселся рядом с Регисом. – Браво, аджосси, браво! – ехидно похлопал в ладоши ведущий. – Теперь мы можем доверить вам носить картошку. – Шинву! – возмутилась сконфуженная Суйи, но тот, получив тычок от Юны, уже и сам с извинением улыбнулся. – Ладно, у нас чай закончился… Я чайник поставлю. Наита выбралась из-за стола и ушла на кухню. – Нет, ну и задание… – Шин повертел в руках карточку. – А если бы оно выпало хрупкой беззащитной девушке?! Вот ты, Юна, – он хмыкнул. – Кого бы ты выбрала? – Я даже не знаю… – честно ответила Юна. Она покосилась на Ик-Хана, но смолчала: обижать друга, который и так страшно комплексовал по поводу своего роста, ей вовсе не хотелось. – Думаю, я попросила бы помощь зала, – девушка перевела взгляд на Шинву. – Это же не запрещено… – М-да, хорошо, что оно тебе не досталось, – подумав, усмехнулся парень. «Залу» тоже не особо хотелось носить на руках каких-то посторонних мужиков. Любимую девушку – другое дело, но парней… Хотя Шинву бы, наверное, в таком случае сильно не заморачивался и поднял всё-таки Ик-Хана. Лучший друг, он всё поймёт и простит. Да и грыжу заработать как-то не хотелось – Шинву же не железный. Тем временем игра временно приостановилась: Тао и Ик-Хан затеяли какой-то спор. Шин было прислушался к жаркому обсуждению, но из сказанного половины не понял, поэтому ему стало скучно. – Я… я пойду помогу, – вдруг вызвалась Суйи и отправилась в сторону кухни. – Сбежать решила??? – слишком поздно спохватился ведущий, когда от девушки уже и след простыл. – Ну и ладно… Кто после Суйи? – Может, перерыв сделаем? – предложила Юна. – А то подустали все… Предложение Юны было принято почти единогласно, и Шинву сдался. Он повертел головой в поисках кого-нибудь или чего-нибудь интересного. Особо интересного не обнаружил: Ик-Хан продолжал спорить с Тао, директор что-то говорил Рейзелу, Такео хвалил выпечку Сейры, Сейра смущённо розовела, Регис угрюмо косился на ботинок, а аджосси пристально смотрел куда-то в сторону кухни. Поскольку все занимались своими делами, парень повернулся к Юне. Девушка набирала сообщение, и Шин без зазрения совести исподтишка уставился на её телефон. Но и там не нашлось ничего увлекательного. Два отправленных сообщения («как вы там? всё нормально?» и «ты же не виновата:(») и одно принятое («позже придём.продышимся»). Непонятно ничего. Скукота… Нет чтобы про него, Шинву, написать! – Да блин… – парень откинулся на спинку дивана. Вновь огляделся, выискивая собеседника-слушателя. Вне людского внимания ему было некомфортно, и Шинву призадумался: что бы такое весёлое организовать… ______ – Не ругайся… – печально попросила Суйи. – Я не ругаюсь. – Наита бесстрастно смотрела перед собой. – Это маленький гном. Он сидит внутри меня и ругается. – Как сапожник… – поддакнула певица. Наи запрокинула голову назад. Стул опасно покачнулся, но она не упала. Вздох. – Почему всё… так? Суйи задумчиво склонила голову. Она, когда вышла за подругой, предполагала, что ту придётся успокаивать, утешать. В крайне тяжёлом случае – подставлять крепкое женское плечо под слёзы боевого товарища. Плечо подставлять не пришлось, но вот что делать со столь спокойным и отрешённым человеком, Суйи совсем не представляла. Лучше бы уж слёзы и метания, чем такое. – Как «так»? – давно поддавшись этой ленивой, бесцветной манере речи Наиты, переспросила она. Длиннокосая слабо пожала плечами. – Не как мы хотим… а иначе? Певица с жалостью взглянула на неё. – Так устроен мир. Наита задумалась над услышанным. Надолго задумалась. Потом села ровно, скрестила руки на груди. – Тогда где-то ошибка. Или в мире, или во мне. Суйи не нашлась с ответом. Шипение чайника, который она поставила первым делом, когда пришла, сменилось бульканьем, и после звучного щелчка по кухне разлилась тишина. – Знаешь, – вдруг сказала Наи, – меня, бывает, преследует ощущение, будто я живу уже очень, очень долго. Безнадёжно долго. Такая тяжесть… Лень шевелиться. Ничего не хочется. Будто всё, что было мне положено, уже случилось… а впереди ничего нет. Суйи покачала головой. – Осенний депрессняк накатил, да? – Может… Разницы особой… – Наита уперлась руками в сиденье, и неожиданно её прорвало на длинный отстранённый монолог: – Хотя, вообще, я понимаю, что это и почему со мной… так… – Она покачнулась, и её голос обрёл звук, выражение, а глаза ожили и как-то лихорадочно заблестели. – Когда человек… зацикливается на чём-то, придаёт какой-то области своей жизни слишком большую значимость… Будто… будто бы собирает свою жизнь в этой одной точке, как… как фокусировка, знаешь… Приравнивает целое – целую жизнь – к одной его части. Так вот… А если эта часть… рушится? Суйи чуть сдвинула тонкие брови, внимательно слушая. – Если что-то в этой части, сфере, которая стала равна всей жизни, сломается, пойдёт не так, вкривь, вкось? Что тогда? Это ведь получается, что и жизнь разрушена! Рассыпалась, развалилась, а всё остальное вдруг становится бессмысленным, незначимым – ведь разве может быть что-то более значимое, чем жизнь? Вот и вешаются бедные завалившие экзамены школьники, вот и прыгают с крыши глупые девчонки, страдающие от невзаимной любви… Наита осеклась: последний пример был явно неудачным. – И ты хочешь сказать, что у тебя тоже что-то разрушилось? – спросила Суйи, немного сердясь. Ей не нравилось, когда Наи становилась такой. Суйи была оптимистом, и любые проявления пессимизма вызывали у неё раздражение и желание закатывать глаза. – Нет… наверно, – пожала плечами Наита, успокаиваясь и теряя своё лихорадочное оживление. – Я… я не знаю, – она сморщилась. – Умом я понимаю: у меня всё нормально, мир не рухнул и тому подобное… Но чувствую почему-то, что всё… всё ПЛОХО. Хочется растечься по полу. И чтобы никто не трогал. – Я понимаю тебя. – Суйи хотела коснуться Наиного плеча, но вспомнила последнюю её фразу и опустила руку. – Наверное, это чувство знакомо многим. Так бывает. Апатия какая-то… Уныние. Я понимаю. Так часто бывает, если перед тобой нет определённой, чёткой цели. Когда не знаешь, к чему тебе стремиться, очень скоро накатит хандра. – Да, пожалуй… Если не видишь будущего, до него и ползти не хочется. Суйи нахмурилась. Она имела в виду немного другое, и слова о будущем её встревожили. Но Наита, похоже, уловила недовольство подруги и потому попыталась изобразить улыбку: – Ты меня не слушай. Наговорю сейчас такого… – Вот-вот. – Настроения просто нет, – девушка вздохнула и повернулась к Суйи. – На тебя весь свой негатив вылила… Извини. – Ничего, – усмехнулась певица, – я всегда к твоим услугам. Ты… ты перетерпи. Всё пройдёт. Правда. – Я знаю… – Подерись с кем-нибудь. Помогает, пробовала. Наи тихо засмеялась. – Подерусь ведь… – Вот. – Суйи перевела дух. – Шинву попроси. Он не откажет. – Шинву не откажет, Шинву добрый… – с улыбкой повторила Наита. – И крепкий – что тоже немаловажно. Рыжий парень, видимо, каким-то шестым чувством уловил, что речь идёт о нём. Из гостиной донёсся его голос: – …Дамы, у вас всё в порядке? Супер-Шин готов лететь вам на помощь! Я спасу вас от монстра из холодильника! В гостиной засмеялись. – Мы сами с ним справимся! – повысила голос Суйи. – …Ну смотрите! Если что, я!.. – …То он первым делом будет спасать холодильник, – раздался голос Ик-Хана. Суйи, посмеиваясь, поднялась со стула и подошла к чайнику. – Заждались нас, – заметила она, поднимая его с подставки. – Я не хочу туда идти, – призналась Наита. – Это ещё почему??? – Не знаю… Шумно там. Людей много. Ну их… Будем считать, что меня сразил приступ интровертности. Суйи покачала головой. – Это ты зря. В тишине и одиночестве голову забивают всякие вредные мысли. – Уверяю тебя: в присутствии других они менее вредными не становятся. Даже наоборот… Певица с сомнением покосилась в сторону гостиной – в той и правда стало шумновато. – И что, домой пойдёшь? Наи подумала. – Нет. Посижу еще… – И правильно. А то представь, как это со стороны выглядит… – Честно, – девушка с грустью посмотрела на подругу с чайником, – мне сейчас абсолютно всё равно, что подумают другие. Но я знаю, что потом мне… потом мне не будет всё равно. И что я буду очень огорчаться, если заставлю кого-то за меня переживать. – Ты уже заставляешь, – Суйи тяжело вздохнула. – Ладно, Бог с тобой… Пойдём? – Пойдём, – согласилась Наита, вставая. И добавила, чуть погодя: – Спасибо. Когда девушки вошли в гостиную, Шинву бесновался. Как оказалось, кто-то под шумок стащил карточки с заданиями, из-за чего продолжать игру стало невозможно. Понегодовав, погневавшись, в конце концов ведущий перестал взывать к совести других, расстроился и даже приобиделся. – Если не хотели играть, так бы сразу и сказали… – проворчал он, грустно разворачивая подсунутую Юной конфетку. – Может, она просто упала, коробка эта, – предположил Ик-Хан. – Ты же тут так крутился, мог ненароком и задеть… Шинву фыркнул и нахохлился, мрачно жуя конфету. – Точно-точно! – вдруг поддержал Ик-Хана Тао. – Наверняка под диван закатилась… – Потом отыщем, – поспешно перебила открывшего рот Шина Юна. – Нам ведь и так весело! – Угу… – пробурчал тот. – Безудержное веселье! Через какое-то, впрочем, этот досадный инцидент потихоньку забылся, и никто уже не обратил внимания на то, как два сидящих рядом охранника удовлетворённо хлопнули друг друга по рукам. Их миссия была выполнена. _______ – …Дело даже не в том, что они едва не протащили на территорию Южной Кореи этот чёртов ядерный комплекс! Вестар, заложив руки за спину, стоял перед окном. Не сказать, что вид наружу доставлял ему эстетическое удовольствие – блёклый пустырь, редкие сторожевые будочки на котором казались будто выросшими прямо из земли, не вызывал абсолютно никаких эмоций – однако командир А-7 в своём нервном хождении по комнате неизменно к этому окну возвращался. – Откуда вообще могли взяться подобные технологии в КНДР – вот в чём дело! Они же там дальше высекания огня не продвинулись! Рем легонько пожала плечами. – Северная Корея предоставила убежище и возможность заниматься научной деятельностью многим учёным, которых предали анафеме в Южной… – тихо напомнила она. – Там учёных-то этих… – отмахнулся Вестар. – По пальцам пересчитать. И все замешаны в каких-то махинациях с Союзом… – Не так уж и мало, – возразила Рем. – Старейшин Союза тоже не сто. – Это другое. – Командир повернулся к женщине. – По большому счёту, не важно, сколько этих учёных перелезло на ту сторону забора. В КНДР в принципе не было условий для создания таких технологий. – Тогда откуда у них взялся этот «Кузнечик»? – Вот и я гадаю, – мрачно ответил Вестар. – Тут вариантов особых и нет: либо КНДР уже долгое время ведёт глухую подпольную работу, скрываясь так тщательно, что даже наши ничего не заподозрили, либо… Либо у неё есть влиятельный союзник. Или Китай, если это Азия, или, возможно, США. Не знаю. В любом случае это очень, очень серьёзно. Мужчина тряхнул головой и сменил тему. – Ладно. От Ренара есть новости? Рем (в мыслях у неё ещё вертелся ядерный передвижной комплекс – «Кузнечик», – чудом обнаруженный и перехваченный почти прямо на границе) медленно покачала головой. – Особо никаких. Изображает приличного туриста. Посещает все музеи, которые только можно себе вообразить. Со стороны М-21 никаких подозрительных действий или телодвижений совершено не было. Исчезать он пока не собирается. О Кромбеле ничего не слышно: то ли доктор залёг на дно, то ли что-то замышляет… Женщина-хакер помолчала немного и спросила: – Вестар, вы говорили с Девятым? Командир «Атропос» поскрёб жёсткую поросль на щеке. – Говорил, – не сразу признал он. – Пока ничего нового он не сказал. Мы сперва должны уладить все вопросы здесь, на границе, а только потом разбираться с детищами Кромбела. – Это само собой. – Тем не менее, Девятый ясно дал понять, что в последнее время доктор стал слишком часто нарываться и лезть куда не следует. Его, мол, надо поставить на место. И видимо, в ближайшем будущем Девятому понадобится повод спустить на Кромбела собак. Если не появится ничего другого, неплохим поводом может стать вся эта история с Лаэром и Брэйком. Можно потребовать от доктора выдачи М-21, и, если тот откажется, с чистой совестью выказывать своё недовольство. Так что у нас ещё будет возможность завершить начатое… Рем провела пальцами по клавиатуре. – Это… хорошо, – пожевав губу, вымолвила она. Вестар взглянул на неё и усмехнулся. – Брось, я же знаю, как ты расстраивалась, когда нам не дали закрыть почти завершённое дело. Зато теперь ты можешь быть спокойна. – Могу, – с вызовом вскинув голову, согласилась Рем и тут же покраснела и стушевалась из-за раскатистого хохота командира. – Ох… – отсмеявшись, выдохнул Вестар. – Чудо ты лохматое… Ладно. Закончим с этим. Собирай ребят через полчаса. Будем выяснять, что же за напасть рвётся к нам из-за границы… Рем кивнула и попыталась незаметно пригладить стоящие торчком короткие волосы. Вестар углядел – и смеялся вдвое дольше. _______ – …Ну как же! – возмущался Шинву. – Она не могла просто так взять и исчезнуть! М-21 аккуратно и неприметно затолкнул злосчастную коробочку пяткой под диван. Стащить ту со стола было непросто, но Такео превосходно справился с этой миссией, и сейчас модифицированные, довольные совместной работой, вежливо наблюдали за возмущённым и расстроенным школьником. С кухни пришли девушки с двумя чайниками и тут же устремились разливать всем чай. М-21 исподтишка присмотрелся к Наите. Глаза не заплаканные, лицо ясное – значит, показалось. Чувство вины пошло на убыль. М-21 выдохнул, расслабился, а когда Наи подошла к нему с чайником, заёрзал с плохо скрываемой радостью, осмелел и даже как бы невзначай дотронулся до её руки, потянувшись за чашкой. Увы, на прикосновение Наита не обратила внимания. Не поднимая глаз, она шагнула к Такео, который протягивал кружку с неловкой улыбкой. М-21 с досадой проводил девушку взглядом, отпил ароматного чая и, откинувшись на спинку дивана, нырнул в свои мысли. Спор по поводу карточек постепенно утих; Шинву всё ещё дулся, но школьникам удалось отвлечь его разговорами. Игру со стола убрали, чтобы не мешалась, и вечер вернулся к своему привычному, консервативному течению. Стоит сказать, что вместе с игрой таинственным образом исчез и ботинок, хотя М-21 не видел, чтобы Регис убирал его или вообще куда-либо отлучался. Вот она, магия ноблесс… М-21 почти никто не трогал, и он самозабвенно плескался в своих мыслях, изредка просыпаясь и реагируя на обращённый к нему вопрос или оклик. Какие-то обсуждения, шутки, споры – всё это проходило мимо него. Он был словно большим китом, мимо которого скользили стайки мелкой серебристой рыбёшки. Вот пелену голосов прорвала тишина: это значило, что кто-то обратился к Рейзелу. Истинный Ноблесс никогда не отвечал на вопросы сразу, он будто бы задумывался – то ли над вопросом, то ли над ответом. А может – кто знает? – в такие моменты Рей пытался установить связь со Вселенной и, если же не получал от неё ответа, попросту отмалчивался, многозначительно делая глоток чая… В любом случае перебивать Рейзела и его размышления мало кто решался, и тишина порой затягивалась. …Лёгкое замешательство, смех, звонкий возглас Шинву – и приглушённый ответ. У Франкенштейна даже голос казался усталым. Это, впрочем, неудивительно: учёный то засиживался в школе допоздна, улаживая навалившиеся в связи с глобальной проверкой проблемы, то до рассвета в лаборатории, стал нервным, дёрганым, измученным. М-21 искренне ему сочувствовал. Что, однако, не мешало ему поминать босса недобрым словом, когда тот нагружал подчинённых какой-нибудь примитивной физической работой в наказание за «праздношатающийся вид». Спору нет, Франкенштейну каким-то немыслимым образом удавалось застать модифицированных именно в тот момент, когда они не были заняты делом – но, ради всего святого, что дурного в том, чтобы трём подзамёрзшим охранникам выпить по стаканчику кофе? Да и перерыв никто не отменял, в конце концов… Вдруг где-то что-то брякнуло – наверное, уронили. Как всегда. Ни одно сборище, в котором принимали участие школьники, а в особенности Шинву, не обходилось без разбрасывания по полу каких-либо мелких и не очень предметов. Не обошлось и это. Неловкий извиняющийся смех, но и только: видимо, ничего не разбилось. Разрозненная беседа продолжилась. М-21 не вслушивался, пребывая в каком-то странном состоянии. Он и был, и не был; то появлялся в этой гостиной, на этом диване, по соседству с Такео и Регисом, то вновь исчезал, ухая внутрь себя. Не так давно он поймал на себе взгляд Наиты, сидящей напротив. Взгляд неотрывный и долгий, но какой-то бесцветный, рассеянный, вдумчивый. Девушка одновременно смотрела и на него, и сквозь него. Чем больше времени проходило, тем более неловко М-21 себя чувствовал. Он неуверенно переминался на месте, бегал глазами по столу, иногда – лишь бы что-нибудь делать – съедал какую-нибудь вкусность или отпивал чая. Взгляд сковывал его, вынуждал следить за каждым движением, жестом. В какой-то момент мужчина расстегнул ворот рубашки: ему стало жарко. Как назло, оба его соседа молчали и почти не шевелились. Двадцать Первому совершенно точно было бы намного проще морально, если бы хоть один из них подавал какие-то признаки жизни. Но требовать того с немногословного Региса, к тому же до сих пор не отошедшего от столь оскорбительного задания, было глупо, а Такео… Что ж, Такео, очевидно, тоже пребывал в нирване и облегчить участь товарища никак не мог. М-21 вспомнил, как позавчера вечером заметил укрывшуюся в закутке между домами парочку, и мстительно хмыкнул. Судя по всему, раньше непросвещённому и наивному снайперу на самом деле не было известно о суровой скромности корейских девушек – недаром с воскресенья он был такой притихший… Как бы то ни было, бедолаге стоило посочувствовать. Если бы свидетелем столь интимного действа был только М-21 – а он, из солидарности и привычки уважать чужие тайны, держал бы язык за зубами, – всё было бы намного проще. Но разве можно рассчитывать на конфиденциальность в этом крошечном многомиллионном мегаполисе? Разумеется, Тао, с его доступом к городской системе видеонаблюдения, тоже что надо увидел. И, в отличие от М-21, не постеснялся ехидно поддеть товарища. Так что теперь Такео предстояло долго терпеть колкости хакера. Но на что, как известно, ни пойдёшь ради женщины?.. Двадцать Первый невольно взглянул на сидящих напротив. Интересно, а ему попало бы? Он попытался представить. Картинка вышла столь правдоподобной и впечатляющей, что ему пришлось опустить голову и под видом кашля просмеяться в кулак. К его удаче, в этот момент все тоже из-за чего-то развеселились, так что тихонько пофыркивающий от смеха охранник недоумения не вызвал. Но только он успокоился и выпрямился, как его вновь обожгло неотрывным вниманием. М-21 сглотнул и поспешно уставился на вазочку с конфетами. Наита всё смотрела. Когда их взгляды встречались, модифицированный не выдерживал и отворачивался, чувствуя, как щёки и лоб наливаются предательским жаром. Справиться с собой ему удавалось, но смотреть Наите в глаза было крайне тяжело. То ли из-за того, что настолько неловко, то ли потому, что так раздражающе радостно – в этом он разобраться не мог. Ему даже не казалось странным, что застенчивая Наи глядит на него столь открыто и прямо… собственно, он об этом и не думал. Его грел и волновал сам факт. …Как хорошо, а то он всерьёз испугался, что обидел её – когда выполнял это дурацкое задание. Конечно, М-21 мог взять на руки и Наиту, как ему того навязчиво хотелось, но, признаться, постеснялся. Подойти к мисс Сейре он не осмелился, до Юны было далеко, и Суйи оказалась лучшим вариантом. Ему и в голову бы не пришло, что этот его выбор может как-то огорчить Наи! Он-то, наоборот, не хотел её смущать… Оставалось надеяться, что она действительно не огорчилась. А то вроде бы такой пустяк – подумаешь, задание в игре!.. – но кто их, этих женщин, поймёт? Во всяком случае, сейчас девушка выглядела совершенно спокойной и почти неотрывно смотрела своими замечательными синими глазами именно на него. Всё случилось внезапно. М-21, пребывающий в своём оживлённо-рассеянном, немного лихорадочном состоянии, думал, как лучше попросить Тао уйти и оставить их вдвоём (и при этом избежать слежки), когда они пойдут всех провожать; представлял, что потом скажет и как скажет, что услышит в ответ… Вдруг заверещал телефон. Общей беседы он не прервал, но поскольку встала и отошла в сторону именно Наи, М-21 чутко прислушался. «Да, привет… Нет, всё… всё нормально, мы с друзьями сидим… Что-то?.. А. М-м… Да? Ого… Что, совсем? Кошмар какой… Нет, конечно, я приду… Минут через пятнадцать буду, ладно? Нет, не беспокойся, всё в порядке. Жди». Девушка подошла к столу. – Ребят, я пойду. Мне… нужно, – тихо сказала она. М-21 смотрел, как из-за стола неуклюже выбирается Тао, подходит к ней, как они о чём-то говорят, как Наи отрицательно качает головой. Он смотрел и не понимал. И понимал. Голоса телефонного собеседника он не услышал. Нет, его не сразила внезапная глухота – звонившего не было в принципе. Наита просто сбегала под глупым выдуманным предлогом. Видимо, М-21 впал в какое-то оцепенение, потому что опомнился только когда хлопнула входная дверь и на своё место вернулись Франкенштейн с Тао. Общая беседа продолжилась как ни в чем не бывало. Модифицированный растерянно взглянул на Тао. Хакер этого не заметил. Мужчина вздрогнул и поднялся с места. До него вдруг дошло, что если он упустит её сейчас, то больше ни за что не решится. Или решится, но когда уже будет поздно. – Аджосси, а вы куда? – донеслось до него, когда он выходил из гостиной. – Курить, – бросил М-21 первое, что пришло на ум. «Аджосси курит?» – удивлённо спросил кто-то из ребят. Ступни вдруг стали огромными и неуклюжими и никак не желали влезать в ботинки. Двадцать Первый, чертыхаясь, затянул узлы на шнурках, подобрался, и тут его окликнули. Позади него стоял Тао и протягивал ему что-то оранжевое, вроде бы зонт. – Она забыла. М-21 замер, взявшись за зонт и глядя Тао в глаза. Кивнул, сдёрнул с вешалки пальто и вышел. – Долго думал, – пожаловался закрытой двери хакер. Пригладил чёлку, натянул улыбку и вернулся в гостиную. ________ – Твои командировки меня убивают. Хьюго придержал рукой крышку чемодана, вытаскивая объёмистый пакет с вещами. Его супруга, с хмурым видом скрестив руки на груди, стояла рядом. Вот, опять за своё. После каждого его возвращения домой – эта сцена, повторяющаяся раз за разом. Одни женщины встречают мужей, вернувшихся из командировки, горячим ужином и набранной ванной, а Лэль Пак потчует супруга обидой и упрёками в вынужденном одиночестве. Хью любил свою жену и многое ей прощал, но в такие моменты она дико его раздражала. – Мы уже много раз это обсуждали. Следом за пакетом на пол опустилась толстая папка с распечатками. Хьюго очень хотелось в душ, но Лэль не отпустит его так легко. Ей нужно получить свою маленькую ссору, почувствовать себя несправедливо обиженной, и она своего добьётся, как бы Хью ни старался этого избежать. – Обсуждали, а что толку? – В голосе супруги промелькнули знакомые истеричные нотки. – Ты всё равно опять нас бросаешь и уезжаешь непонятно куда! Она говорила «нас», но на самом деле это было – «меня». Четырнадцатилетний Те-Ву не особо страдал от разлук с отцом – по крайней мере, не настолько, чтобы закатывать истерики. Обычно ему хватало звонков Хьюго по скайпу раз в три дня. – Это моя работа, – с бесконечным терпением в миллионный раз повторил Хью Пак, аккуратно вытаскивая из-под подкладки крышки чемодана тоненькую папочку с договорами. Её на пол он кидать не стал, а, поднявшись с колен, тут же сложил в ящик стола. – Работа… – ядовито, с нескрываемой ненавистью протянула Лэль. – Из-за твоей работы мы тебя месяцами не видим! – Четыре с половиной недели, – задумавшись, не запереть ли ящик стола на ключ, механически поправил её Хьюго. – Вот! Четыре. С половиной. Недели! – чеканя каждое слово, воскликнула супруга. Хью вздохнул и решил не запирать. По крайней мере, пока, на глазах у жены. – Да, согласен, в этот раз действительно долговато. Но это же арабы, они не терпят суеты. Пока со всем разобрались, пока всё согласовали… Лэль только фыркнула. Ей не была особо интересна деловая сфера командировок мужа. Если уж на то пошло, её куда больше волновало, не было ли среди деловых партнёров Хьюго женщин и не вышло ли обсуждение деталей договора куда-то за пределы офиса или ресторана. Хьюго видел свою супругу насквозь. Знал, что и на какие его слова она ответит, каким тоном – догадывался даже, что она в этот момент подумает. И всё же он понимал, что она волнуется, что ей действительно одиноко без него. Лэль его любила, она была его женой, матерью его сына, и он не мог по-настоящему на неё злиться. Раздражаться – да, но не злиться. Что бы она ни сказала. Хьюго, увидев, что Лэль открыла рот и, по всей вероятности, приготовилась говорить ему ещё что-то обвинительно-язвительное, поспешно зевнул и, сняв очки и положив их на стол, нарочито устало потер глаза. Как он и надеялся, от супруги это не укрылось. Она так и остановилась, набрав воздуха в лёгкие, потом выдохнула и покачала головой. – Иди в душ, – коротко и тихо бросила она Хьюго. – На ногах не стоишь. Хью понял, что победа временно осталась за ним. По крайней мере, душ ему уже разрешили. Лэль вышла из его кабинета. Хьюго остался один. Он поленился идти в спальню и снял рубашку прямо здесь. Расстегнул ремень, скинул брюки и вдруг кое-что вспомнил. – Как там Наита? – повысив голос, чтобы Лэль в другой комнате услышала, спросил он. Супруга ответила не сразу. – Я ей звонила, говорит, у неё всё хорошо, – спустя несколько секунд чересчур беспечно и спокойно откликнулась Лэль. – А когда ты ей звонила? – Хью подобрал рубашку и брюки с пола и, поколебавшись, повесил на спинку стула. – Я помню, что ли? Недели две назад. Хьюго медленно закатил глаза. – Один раз звонила? – Он знал, что Лэль уже начала раздражаться, и поэтому с расспросом лучше бы закончить. В конце концов, с Наитой он сам поговорит. Молчание. – …Нет. Врёт, устало вздохнув, понял Хьюго. Один раз. За четыре с половиной недели. Что ж, и то хорошо. Собственно, Лэль не была обязана любить Наиту – в конце концов, это ведь было решение Хьюго взять над девочкой опекунство. В те первые пару лет семья Пак, только переехавшая в этот город, не была особо богата, и конечно, лишний человек на содержании особого энтузиазма у супруги не вызвал. Другое дело, что содержать-то осиротевшую девочку не приходилось: вместе с ней Пакам переходила определённая денежная сумма – но об этом Лэль почему-то не вспоминала. Причиной её негодования стала также принадлежавшая Тари квартира, которую можно было бы сдавать или даже продать, но в которой почему-то осталась жить – слишком жирно для тринадцатилетней девчонки! – Наита. По этому поводу Лэль возмущалась долго, хотя Хьюго не мог себе представить, как бы она уживалась с Наи под одной крышей. Но в конце концов супруга смирилась, хотя и сводя общение с нежданно свалившейся на голову падчерицей к минимуму. Что ж, Лэль и с покойной Тари, двоюродной тёткой Хьюго, не особо ладила. А Наита всегда была девочкой самостоятельной и к тому же проницательной, поэтому не расстраивалась и не навязывалась. – Ладно, – уводя разговор от опасной темы, произнёс Хью. – Что у нас покушать? Я ужасно голоден… ________ Это было удивительно, невероятно и до смешного нелепо, но он её не догнал. Наи выскочила парой минут раньше него, однако он умудрился упустить её из виду. Вполне возможно, правда, что она ушла совсем не туда, куда М-21 так опрометчиво бросился, или же вовсе никуда не уходила и стояла сейчас где-нибудь за углом, но подумал он об этом лишь потом, когда замер посреди дороги, запыхавшийся, растерянный, оглушённый вечерней тишиной спального квартала. Вокруг не было ни души. Ничто не могло подсказать, в какую сторону ушла девушка. М-21 прислушался, повертел головой, но даже интуитивно ничего не почувствовал. Нет, здесь Наита точно не проходила. Но тогда… куда? Из дома Франкенштейна до главной улицы, а потом и до школы все почти всегда ходили по этой дороге – мимо маленького парка и минуя пару-тройку спальных кварталов. Этот путь был привычным и наиболее удобным… Впрочем, как запоздало понял М-21, вряд ли ищущий уединения человек пойдёт обычной дорогой – напротив, он куда-нибудь свернёт, осознанно или помимо своей воли. Двадцать Первому прекрасно было знакомо это чувство, и оттого, что нечто подобное – как он догадывался – испытывала сейчас Наита, ему было ещё досаднее. С неба мелкой моросящей пылью сыпался дождь. Зонт, в спешке накинутый петлёй на запястье, тяжелил руку, но о нём не вспоминали. На город опустились сумерки, и в груди неожиданно всколыхнулось беспокойство: девушка была сейчас одна, неизвестно где. Может, конечно, М-21 всё придумал, и Наита не была в том состоянии, чтобы забрести в тёмную и опасную подворотню, однако теперь модифицированный за то, что не догнал, корил себя ещё больше. В какой-то момент его вдруг охватило удивительное бессилие, и он всё стоял, не в силах сдвинуться с места, и только тяжело дышал. Голова опустела. М-21 смотрел на безлюдную улицу, вновь и вновь пытаясь отыскать взглядом знакомый силуэт и почти впадая в отчаяние от тщетности этих попыток, пока внезапная мысль не погасила тлеющее внутри волнение: «Наверное, пошла домой… Да, точно». Успокоенный и даже будто бы обрадованный этим простым решением, М-21 тронулся в путь. Идти было минут двадцать, но он шагал быстро, надеясь опередить Наи и встретить её у подъезда – или хотя бы застать дома. Как только он выбрался на главную улицу, тишина спальной зоны сменилась обычным городским гомоном: загудели, завизжали, заплескались машины, загремела музыка, загоготали и забубнили люди. Прохожие, после пустоты спальных кварталов казавшиеся непроходимым потоком, бодро обходили лужи и даже не задевали друг друга зонтами. Впрочем, Двадцать Первому, чтобы не быть задетым, пришлось постараться – зонты будто бросались на него, безоружного, отовсюду, – однако это немного помогло отвлечься. М-21 не думал почти ни о чём, пока шёл. Мысли словно его покинули. Он больше не думал, как и что будет говорить, не думал, сможет ли вообще что-либо сказать или сделать. Он просто знал, что должен обязательно до неё добраться – а потом… всё будет. Потом случится что-то важное, правильное. То, что уже давно должно было произойти, но, по каким-то глупым и смехотворным причинам, не произошло. Улицы сменяли одна другую; мигали светофоры, вспыхивали вывески и окна. М-21 шёл, и чем ближе подходил он к дому Наиты, тем сильнее пульсировало в висках и шире становилось что-то горячее в груди, под горлом. Дождь притих, но не прекратился полностью и бестелесно морщил лужи. Поток прохожих значительно поредел: модифицированный свернул с торговых улиц в жилые кварталы, а вскоре добрался до нужного двора. Ему как-то случилось вместе с Тао и Такео провожать Наиту до дома, и он хорошо запомнил, где она живёт. Удовлетворённый и обманчиво успокоенный знакомым видом, совпавшим с картинкой в голове, М-21 пересёк крохотную детскую площадку, обошёл гигантскую по сравнению с той автостоянку и, с каждым шагом быстрее, двинулся вдоль длинного невысокого дома, даже подбежал… И лишь дойдя до нужного подъезда, остановившись и тупо уставившись на домофон, он понял, что не знает номера квартиры. Внутри всё вымерзло. М-21 смотрел на хлипкую преграду – да он бы выбил эту железную дверь с одного удара! – которая, тем не менее, была преградой вполне реальной и неумолимой, и чувствовал себя идиотом. Потом, когда сообразил, что можно позвонить Тао, – забывчивым идиотом, а когда полез в карман, телефона не нашёл и понял, что в спешке оставил его дома, – идиотом очень и очень невезучим. Мужественно приняв этот факт, М-21 следующие десять минут топтался возле крыльца, понадеявшись, что Наита ещё не пришла. Или – если пришла – что выглянет в окно и его увидит. Он посматривал на горящие и тёмные окна (почему-то одно, на третьем этаже, со светлыми шторками в цветочек, представлялось ему особенно похожим на Наитино) и, чтобы не сойти с ума от бешеного роя собственных мыслей, вертел на запястье зонт. Раскрыть его и закрыться им от мелкого противного дождя он пока не додумался. Время шло, а Наиты всё не было. Что-то внутри затихало, холодело, серело… Последней каплей для М-21 стал грузный мужчина, в одной майке высунувшийся из окна со шторками в цветочек и закуривший. Модифицированный криво и слабо ухмыльнулся, механически развернулся на пятках и, более не оборачиваясь, побрёл прочь. Он шёл по улицам упрямо уставившись себе под ноги – чтобы не видеть эти магазины, дома, офисы, мимо которых он проходил треть часа назад и которые резко опротивели ему до невозможности. Вскоре оказалось, что и в ботинках хлюпает, и рубашка под распахнутым пальто вымокла насквозь. Притихший было дождь вновь набирал силу, и вода стекала по лицу, по шее, скапывая с волос и ныряя за ворот. О зонте, болтавшемся на его запястье, М-21 вспомнил лишь когда зонт перед его носом распахнул какой-то выходящий из магазина человек. Пытаться сохранить сухость было уже бессмысленно, но модифицированному невероятно осточертел этот затяжной холодный дождь, собравший – как можно было не заметить этого раньше? – из воздуха всю городскую пыль и грязь. М-21 дёрнул липучку, пошарил большим пальцем по ручке, отыскивая кнопку, и, вытянув руку перед собой, раскрыл зонт. Последний оказался неожиданно большим, добротным и удобным. По оранжевой ткани меленько зацокали дождевые капли. Суше или хоть сколько-нибудь теплее не стало, но спокойнее – да. Почти стемнело. М-21, как выяснилось, порядком замёрзший, таранил поток встречных, обеими руками сжимая ручку зонта и разглядывая блики луж. Он и злился, и страшно досадовал. Злился на себя – с одной стороны, за свой глупый порыв («Побежал, как с-с-собачка… Идиот»), за внутреннее волнение и наивное ожидание… чего-то. А с другой – за то, что всё-таки… не догнал. М-21 и досадовал по этой же причине: он-то полагал, что справится, что всё получится как надо! Что он поймал именно тот, нужный, момент, действовал правильно и уместно – и после этого всё как по волшебству устроится! Несчастный глупец. Злость, однако, скоро перегорела. Оставшуюся дорогу М-21 думал не о себе, а о Наите. Что-то в груди сжималось, печально и болезненно. Модифицированному казалось, что он невозможно опоздал. Не успел, из-за собственной непроходимой глупости лишился последнего шанса… на что-то. И это «что-то» уже не удастся осуществить – всё потому, что он так позорно и обидно опоздал! Нет, девушка никуда не исчезла, не уехала, и умом М-21 это понимал, но какая-то маленькая и напуганная – совершенно для него не характерно – его часть упрямо твердила: потерял. Потерял – и не исправить. Ничего уже не исправить… К парку вблизи дома Франкенштейна М-21 подходил удручённый, мрачный и уставший. Проклиная свою склонность к рефлексии, он остановился посреди тротуара, не зная, что ему делать и куда идти. Домой страшно не хотелось, но и желания мёрзнуть под дождём, обманчиво поубавившимся, тоже не было. Подумав, не вернуться ли в торговые кварталы, и почувствовав отвращение от одной только этой мысли, М-21 повернул в парк. Тот был небольшим: несколько коротких аллей, обилие деревьев, правда, сейчас голых и мрачных, десяток скамеек и фонари, фонари… По вечерам в этом парке можно было наткнуться на какую-нибудь мамочку с коляской или на пожилую пару, но обычно этим дело и заканчивалось: для молодых компаний здесь было слишком скучно. М-21 бездумно попетлял по тропинкам, приводя мысли в порядок и прикидывая, через какое время его хватятся – и хватятся ли. В парке было пусто и тихо: дождь не выпускал местных любителей свежего воздуха из дома. По правде говоря, мокрая рубашка и хлюпающие ботинки мало располагают к прогулкам, даже успокоительным, но модифицированный представил, как вернётся домой, где на него, скорее всего, будут странно смотреть, о чём-то его спрашивать, наверняка подкалывать… А если ещё и дети не ушли!.. Он решил, что лучше помёрзнет. Капало всё реже. Непостоянный и непредсказуемый дождь заканчивался – а может, уже закончился, и это капало с деревьев. Двадцать Первый поднял глаза, разглядывая зонт, в сумерках кажущийся каким-то бурым. Нужно ведь возвращать его хозяйке. Можно даже лично. Сначала М-21 подумал, что так и поступит, но потом вдруг понял: нет, не сможет. Трусливо отдаст Тао. И в этом было самое печальное: неужели его решимости хватило так ненадолго? – Нашёл о чём беспокоиться… – тихо и печально усмехнулся он и, повернув голову, остановился. Наита сидела на скамейке под навесом – наверное, единственной хоть немного сухой в парке. Девушка смотрела перед собой и не замечала его, а М-21 боялся шелохнуться. Он так бы и простоял, скованный внезапной немотой, но в какой-то момент Наи тихо вздохнула, пошевелилась и совершенно случайно, будто просто осматриваясь, повернула голову. Они смотрели друг на друга долго. М-21 сжимал в ладонях ручку зонта, не моргая и, кажется, едва дыша. У него по-странному немели ноги; всё, что было в его теле, будто стянулось к груди и животу. Он не мог вспомнить ни слова – или же их было так много, что ни одно из них не сумело обрести форму звука. М-21 стоял и смотрел, и в нём словно разливался целый космос, необъятный и непостижимый. И Наита смотрела. И тоже не могла шевельнуться. – Ты… здесь? – это был самый глупый, идиотский вопрос из всех, которые можно было задать, но М-21 не смог сказать ничего другого. – А где мне ещё быть? – так же тихо и медлительно спросила Наи. Модифицированный моргнул. – Я… – Он вдруг вспомнил про зонт. – А, это, это… – засуетился, неловко закрывая его, протянул девушке. – Это твой. – …Спасибо. – Я просто… ты забыла, а тут… – Наита так пристально и со скрываемым удивлением смотрела на него, что он вконец сконфузился, оставил попытки сказать что-либо внятное и опустился на скамейку. Они помолчали. – Ребята… – нарушила тишину Наи, – уже ушли? – Я не знаю, – признался М-21, заслужил ещё один недоумённый взгляд и окончательно окрестил себя идиотом. – Я давно вышел. Над этими его словами Наита думала долго. Ничего не поняла, отвела глаза и, теребя пальцами петлю на ручке зонта, медленно проговорила: – Зонт можно было принести завтра. Ничего страшного, у меня дома ещё один есть. – Мне его Тао дал, – честно ответил М-21. Девушка опять подумала, моргая, похоже, совсем запуталась и вновь на него уставилась – беспомощно и выжидательно. – Да, я… в общем, я хотел… – от немоты М-21 излечился и теперь даже нуждался в том, чтобы что-то говорить, но от неловкости говорить членораздельно и внятно у него не получалось. – Я не знаю, всё это так… Ты не подумай, я просто… Ах ты ж… чёрт. Он с силой выдохнул, ненадолго запрокинув голову, попытался успокоиться и снова повернулся к Наите. Она слушала его внимательно, не смеясь. Непонимание и волнение так явно читались на её лице, что у М-21 дрогнули губы. Проведя по ним ладонью, чтобы спрятать усмешку, он вздохнул. – Давно здесь? – спросил он, лишь бы только не молчать и не нервничать. – Как ушла, так и сидишь? Наи пожала плечами, как-то вдруг поскучнев, и отвернулась. – Не хочу домой. М-21 посмотрел на её нос, смешно поджатые губы, усмехнулся. – Долго… Замёрзла? – Нет, – соврала девушка. Как-то не строился диалог. – Тао звонил? – зачем-то поинтересовался седовласый, словно тощий болтливый парень был единственной темой для разговора между ними. – Не-а… – покачала головой Наита. Помолчав, вдруг добавила: – Я телефон отключила. – Ты думаешь, это поможет? – засомневался М-21. – Нет, конечно… – девушка фыркнула. – Если надо, он меня и без телефона найдёт. Поэтому, раз ещё не нашёл, значит, не волнуется. – Волнуется… – тихо возразил мужчина. Наита опустила глаза. – Я знаю. Но… он всё равно не сможет уберечь меня от всего. М-21 шмыгнул носом. Похоже, даже пышущему здоровьем оборотню не стоило так долго мокнуть под дождём. – Не сможет, – тихо и хрипловато согласился он. – Но есть и другие… рядом. Они смогут. Наита не решилась посмотреть на него после этих его слов. М-21 и сам отвёл взгляд. Под навесом было по-своему уютно. Воздух был свеж, вкусен, прохладен, и дышать хотелось полной грудью. Фонарь неподалёку рассеивал сумрак; от его неяркого желтоватого света силуэты голых чёрнеющих деревьев казались жутковатыми. Вечером в пустынном парке в принципе становилось не по себе, но это были не те люди и не тот момент, чтобы бояться. Тем более каких-то деревьев… Молчать М-21 мог много, но вдруг что-то его кольнуло, какая-то мысль, и он без подготовки и логики спросил: – Расстроилась? Девушка с непониманием взглянула на него, и ему пришлось пояснить: – Ты ушла так внезапно… Расстроилась? – Из-за чего? – удивлённо подняла брови Наита, натянуто улыбнувшись. – Вот и мне интересно. – Я… Я не расстроилась, – не слишком убедительно заявила она. М-21 не ответил и пожал плечами, показывая, что не будет расспрашивать. Но Наита, подумав и покусав губу, всё-таки заговорила: – Настроение просто сегодня… паршивое. Сижу у директора, а самой так и хочется сорваться на ком-нибудь, что-нибудь… гадостное сказать. Все такие весёлые были… – она грустно вздохнула. – Мне очень не хотелось кому-нибудь вечер испортить. Вот я и… М-21 подумал, что это всё-таки лишь часть правды. Он помолчал, подбирая слова, но не удержался и хмыкнул: – Ну да… Смотреть на довольные физиономии, когда у самого кошки на душе скребут, – в этом мало приятного, правда? Наита поморгала и робко заулыбалась. От её улыбки решимость М-21 окрепла настолько, чтобы уже приступить к действиям, и он, быстро глянув на девушку, откашлялся, сглотнул и начал заново, вроде бы даже бодро и почти складно: – Ты не спрашивай, почему именно сейчас и почему вообще… Я думал… долго. Правда. Я думал, и… Знаешь, у меня никогда не было ничего подобного. Это… Чёрт, всё это так сложно… Мне… в общем… Не получилось. Язык опять стал заплетаться. М-21 путался в словах, с жутким стыдом осознавая, что несёт какую-то чушь, чувствовал, как предательски горят щёки и почему-то шея, злился и всё более отчаивался. – И это… Я решил… м-м-м… М-21 задохнулся, глотнул воздуха… и понял, что больше не может сказать ни слова. Несколько секунд он честно боролся с собой, всё сильнее и сильнее желая провалиться под землю (Наита обеспокоенно и недоумённо на него глядела), багровел, бледнел, но в конце концов не выдержал своего позора и, не совладав с эмоциями, вскочил со скамейки. Провёл по лицу ладонью и вдруг криво и не совсем адекватно рассмеялся. У него появилось навязчивое желание уйти. Сбежать, как хотел тогда, на балконе. И он уже даже напружинил ноги, судорожно подыскивая предлог – а хотя чёрт с ним, с предлогом! Но Наита, напуганная его резким движением и странным смехом, поднялась с места, приблизилась к нему и аккуратно взяла его за руку. – Аджосси, успокойтесь… – в непонимании и волнении тихо попросила она. – Что случилось? Странно, но это подействовало. М-21 будто бы очнулся. Глубоко вдохнул и проморгался, ощущая, как от простого бережного прикосновения смерчи внутри него утихают. «Магия у неё такая, что ли?..» Они постояли так немного. Наита с беспокойством смотрела на М-21, но когда он кивнул ей, показывая, что уже пришёл в себя, её лицо разгладилось и просветлело. М-21 поймал себя на мысли, что вот уже сколько времени глядит девушке в глаза, но при этом спрятаться ему не хочется. Как будто последний рубеж был оставлен позади, и больше границ, прежде разделявших двух близких людей, не существовало. Наверное, поэтому смотреть в глаза друг другу стало так привычно и естественно, и в то же время казалось, будто на свете нет и быть не может ничего интимнее. М-21 сделал ещё пару глубоких вдохов. Медленно и осторожно сжал ладони девушки своими. Наита улыбнулась ему с плохо скрываемой нежностью. И М-21 пропал. – Знаешь… – теперь он понял, почему у людей, у неё, так дрожит голос. – Не важно, что будет. Кто что думает или не думает. Кто что скажет… С каждым словом становилось легче и теплее. М-21 почему-то точно знал: теперь… всё будет хорошо. – Что бы ни случилось… Чтобы ни произошло… Метеориты, концы света, войны… Это всё неважно. Он почувствовал, что улыбается – а ещё, что Наита, кажется, обо всём догадалась и теперь почти не дышит. И, наверное, заплачет. – Я хочу быть с тобой. Наи закрыла глаза, шумно вдыхая. Высвободила руки, спрятала лицо в ладонях. – Я вряд ли смогу сказать это как-то иначе… – тихо проговорил М-21. – Но я правда хочу быть с тобой. И… – он не удержался и дотронулся до её волос. – Будь рядом. Пожалуйста. Так и не отнимая от лица ладоней, Наита качнулась к нему, уткнулась в его плечо и лишь после этого убрала руки. М-21 обнял девушку. Умиротворение накрыло его с головой. Он напрочь забыл, что стоит весь промокший, замёрзший – уж холодно-то теперь ему точно не было, – что на улице уже глубокий вечер, темно, дождливо и ветрено. Рубашка его была мокрой насквозь, и он не знал, плакала Наита, доверчиво жавшаяся к нему, или смеялась. М-21 подождал, пока она перестанет подрагивать. Зачем-то подул на её волосы, не утерпел и коснулся губами – давно хотел… – Это значит «да»? – спросил он, когда Наи успокоилась. Девушка подумала. Легонько боднула его в плечо, потом сдвинулась, не показывая лица, и прижалась уже к его груди. – С самого начала было «да», – просто ответила она. М-21 улыбался. – А ведь я, – вдруг признался он, – до твоего дома дошёл… Тебя искал. А номера квартиры… не знаю. – Зачем? – удивлённо спросила Наита. – Я же была здесь. – Но я этого не знал. Вот дурак, правда? Девушка засмеялась, и ему стало ещё теплее. Дурак и есть. Искал где-то далеко-далеко, будто полмира оббежал, а она с самого начала была рядом. Видимо, стоило побегать, чтобы это понять. – Я тебя провожу до дома… как пойдём. – Обязательно, – подтвердила Наита. – Заодно и номер квартиры узнаете. – Запишу и вызубрю, – пообещал М-21. – И это… Давай на «ты»? Наи немного отстранилась и подняла лицо. Глаза всё-таки были влажными. – Я не сразу привыкну, – серьёзным голосом предупредила она. Модифицированный усмехнулся. – Я – тем более. Девушка широко и радостно улыбнулась. М-21 закрыл глаза и прижал её к себе, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.