Fragile heart

Никто не должен страдать Майлс Фэйрчайлд «Няня»

Россыпь вычурных золотистых узоров скользила по поверхности стола, настойчиво пробираясь сквозь зашторенные окна в спальню Офелии; тонкое кружево, сплетенное из кусочков неба и кроны листвы, то и дело покачивалось на ветру, а сырая земля все еще хранила приятные воспоминания о ночном дожде. За окном во всей своей чистоте и безмятежности, засияло утро. Девушка неохотно поднялась с кровати, поймав на себе пристальный «взгляд» печатной машинки, словно последняя всю ночь боролась с бессонницей и из последних сил сдерживала порывы возмущения. Лия улыбнулась этой мысли и приступила к работе.

*** «…То был ни дождь, и даже не ливень, а необыкновенной красоты стихийное бедствие. Все пространство от неба до садовой дорожки представляло собой стену тяжелых капель и тонких струек воды, стремившихся во что бы то ни стало попасть на землю. Бутон пурпурно-белой розы склонился в молитвенной позе от груза усеявших его дождинок, а тонкие стебли виноградной лозы, точно поданные из сказки о спящей красавице, погрузились в глубокий, беспробудный сон. Под широким листом одной из разросшихся хост краснело яблоко – несчастное свалилось с дерева раньше времени. В такую погоду – неудивительно» - конец строки. Рождение рассказа ничем не уступает появлению на свет ребенка. Есть в этом явлении нечто магическое и непостижимое, а тем, возможно, и более прекрасное. Вдохновленная Офелия прикрыла глаза и распласталась на спинке кресла. Девушка подумала: «Все-таки Кейт была права, здесь красиво и спокойно. Даже пишется лучше. Не понятно только…» Тихий стук в дверь на полуслове прервал шепот ее внутреннего голоса. И Лия скучающе отозвалась: «Войдите». Она не пошевелилась, заслышав приближающиеся шаги, не обернулась и, почувствовав на своем плече руку. Разве что по обыкновению ответила: «Кейт, ты же знаешь я еще работаю в это время». Девушка опомнилась, только услышав отдаленно знакомый голос: «Можно присесть?» Вопрос Майлса звучал ненавязчиво и звонко, подобно эху, раздавшемуся в каменном ущелье; странным образом он навевал приятные воспоминания и вселял в сердце мелодию давно забытой грусти. Лия сдержанно улыбнулась и кивнула. Опустившись на соседнее кресло, юноша сказал: «Я пришел извиниться за вчерашнее. Глупо было вот так появляться у тебя в спальне ночью и пугать. Вечером я вернулся из школы и решил прогуляться по поместью, поверь, здесь это может превратиться в хобби, - у него в глазах сверкнули искорки задора (тот еще, видно, шутник), - А потом я заметил включенный свет и подумал, что Флора баловалась. Я забыл о вашем приезде. Еще и нагрубил тебе. Прости». «Вообще-то ты не виноват, - коротко отозвалась девушка, - просто я со своими приколами, - она слегка замялась, - со странностями. Так что и ты меня прости». «Со странностями, - смеясь, подхватил Майлс, - да мы все здесь такие. Флора может бросить русалочку в туалете, а мисс Гроуз закрывает варенье из одуванчиков. А я…в общем ты не одинока. Пусть это звучит заезжено, но, если ты захочешь рассказать свою историю – я всегда готов ее услышать». - Спасибо тебе, Майлс. Верно? - Да, а ты… - Не представилась. Я Офелия. Юноша протянул руку, и Лия смущенно ее пожала. На этот раз она сумела сдержать слезы, но Майлс заметил легкую дрожь в ее голосе: «Офелия, пообещай, что расскажешь мне». «Обещаю» - ответила девушка, почти веря в это.