Карантин

— Я ценю, что ты пошел мне на уступки, — Нил отошел от окна, у которого стоял долгое время, смотря на ночное небо. Время давно перевалило за полночь, и они еще не отошли от карантина, но на их этаже уже давно никого не было, кроме дежурных. И вроде бы вот он — стимул идти домой. Выспаться. Отдохнуть. Но он медлил. Потому что Маркус, зайдя в кабинет час назад, отказывался его покидать, расслабленно раскинувшись на диване, явно изучая статную фигуру издалека. — Я подредактировал твой план, Нил.       Мелендес усмехнулся, медленно приближаясь к дивану, гипнотизируя своими тягучими движениями. Маркус очень редко называл его по имени таким низким и завораживающим голосом. Но это всегда означало одно. — И что ты делаешь? — Эндрюс с улыбкой наблюдал, как колено Нила упирается в диван между его раздвинутых ног, а потом и как наклоняется, сокращая расстояние между их лицами. — Огласки не боишься? — А я думал, что это ты — мой начальник, и бояться я должен тебя, — он повел плечами, обхватывая ладонями лицо партнера, наконец сократив расстояние до поцелуя.       Как им иногда не хватало этих неспешных моментов: поцелуев, объятий, просто молчания наедине. Работа никогда не прощала таких вольностей, и наедине остаться — было тем еще испытанием.       Маркус иногда задавался вопросом, как безумно тактильный Нил сдерживает себя в клинике, отдаваясь ему наедине настолько пылко, что крышу сносило у обоих.       Вот и сейчас, расстегнув последнюю пуговицу на рубашке, он льнет к нему. Но, однако, не позволяет перехватить лидирующую позицию. Его поцелуй больше похож на голод. Голод хищника, который дорвался до сочного мяса.       И он сдается. Помогает стянуть пиджак, жилет, даже брюки. Нил довольно урчит, покрывая его чувствительную кожу рваными поцелуями. — Нил… Не вздумай на мне оставлять засосы, — Маркус морщится, когда зубы проходятся по его соску и тянет партнера за волосы, заглядывая ему в глаза, ища там хоть намек на раскаяние. — Да ты издеваешься… — Издеваюсь, — согласный кивок в ответ и украденный поцелуй, а следом за этим движением он опрокидывает его на диван, нависая сверху. — Еще скажи, что тебе это не нравится. — Не скажу, — зеркальная ухмылка в ответ, а затем Маркус вжимает Нила в себя, наконец имея доступ к его ягодицам, в которые он может сжать.       Им никогда не требовалось особого подхода к тому, чтобы просто переспать. Не нужно было ходить вокруг да около, одаривая знаками внимания, ухаживать, или, чего хуже, ходить на свидания.       Они все еще опасались огласки, ведь Маркус все же был в браке. Да и работе это могло повредить. Но, сказав откровенно, сейчас они бы не вспомнили ни о чем, что обычно раздражало на подкорке сознания. Слишком нервный выдался день.       Кто-то скажет, что секс — это нелепо. Что ж. Они прекрасно об этом были осведомлены. Но это совсем не мешало Маркусу иногда втрахивать Нила в матрас до полного изнеможения последнего. Ровно также Нилу сейчас совершенно не мешали мысли о том, что он трахает своего начальника со всем знанием дела, отдавая и получая в разы больше, чем предполагалось намного ранее. И если Эндрюс запрещал оставлять на своем теле отметины, то сам таким — не страдал. На особенно ярких толчках и сбитом дыхании Нила, он прикусил его плечо, глуша стоны, наконец получая долгожданную разрядку. — А мне помочь нет желания? — язвительно, но безумно устало, уточнил Мелендес.       Маркус осознал, что внушительное достоинство все еще упирается в его бедро, и, лениво приобнимая торс партнера под рубашкой, скользнул ладонью вдоль бедра, сжимая ее вокруг члена Нила.       Нил, мгновенно расслабляясь, задышал чаще и глубже, закусывая губу до крови, подавляя свои стоны, утыкаясь взмокшим лбом в ключицу, достигая разрядки в считанные минуты. — Ты был сегодня весьма неплох, — усмехается Маркус, видя в глазах напротив упрямство и наигранную обиду. — Не забудь мне это завтра повторить, — Нил сжимает его в объятиях и пылко, но нежно целует.       Они оба знают, что это лишь способ разрядить обстановку.       Все же, пять лет для них даром точно не прошли.