***
Семнадцать долгих лет ждал он, призрачно присутствуя каждую секунду рядом, навязчиво наблюдая и внимая каждому слову, которое было музыкой для ушей и разума.<i> Когда же Тан вернулся и основал школу перевода, Инк был одним из первых учеников и стал, таким образом, одним из самых близких к главе этой школы - Тан Санцзану. Сердце ликовало от каждого прикосновения и слова, обращённого только к нему, только к демону из всей этой толпы. . . и вот, стоило им однажды остаться в кабинете наедине, демон, находясь в образе юноши, начал разговор. - Мастер, как вы считаете, - ненавязчиво начал Инк, убрав руки за спину. - каждый ли демон может стать на путь верный, как ваши спутники? - Дорогой ученик, - Внутри Чернилки всё затрепетало, а в животе начали порхать бабочки. Его учитель говорил плавно, доверительным тоном, а это обращение. . . только к нему. <i>Он уже был зависим от этой ласки и учительской заботы, даже заснуть не мог, не услышав пленительную песнь голоса мастера. - каждый может встать на истинный путь, от самого низкого и непослушного демона, до обычного смертного, как ты и я. - Обычного смертного, как вы и я. . . - Шёпотом повторил тот, но после удивлённо, даже немного возмущённо произнёс. - Но как же так, учитель! Вы же не обычный смертный, так почему же принижаете себя? - Мы все равны, ученик мой. - Мягко отвечал тот. - Вздор. - Чернильный демон фыркнул. Он больше не мог надевать на себя эту маску послушного юноши, коим был долгое время. - Повтори. - С надлежавшей строгостью произнёс Трипитака, медленно подходя к своему ученику. - Ты осмелился критиковать учение Будды? Непонимание и зачатки гнева опьяняли разум. Чувствовать негатив было также приятно, как и обжигающую ласку, а приказной тон ничуть не уступал заботливым просвещающим речам. Хотелось забрать его себе и не отпускать, чувствовать обжигающую страсть и жгучую ненависть от него одновременно, чтобы всё его внимание было приковано к одному демону, совратить его и сломать, заставить наслаждаться грехами! Да. . . ДА, ЧЁРТ ЕГО ВОЗЬМИ, ХА-ХА! - ХА-ХА! - Безумство появилось на его лице. Смех был леденящим, а оболочка начала медленно таять, словно воск. Бывшая кожа падала на пол огромными каплями, испаряясь за несколько секунд и уступая место чернильному обличию, необузданному и изменяющемуся каждое мгновенье. Трипитака опешил, делая несколько шагов назад. Было так приятно впитывать его ужас, видеть несобранность на идеальном личике, различать каждую мантру и сутру, которую он неслышно произносил, двигая губами. - Демон! - Промолвил Тан, отступая ещё. Его сердце бешено колотилось. - Как посмел ты притвориться моим учеником! И куда же ты дел его? - Он выдержал паузу в несколько секунд, а после добавил уже тише, но более отчаянно. - Ты поглотил его?. . - Ах, мой милый дурачок. . . - Его лицо доплавливается, кусками падая на пол. Демон аккуратно, оставляя за собой неаккуратный тёмный след, топая к остолбеневшему Трипитаке. Брызгаясь чернилами, он тушит всякие свечи в комнате, из-за чего его белые, хитро прищуренные глаза, единственный свет в тусклом полумраке помещения. Даже воздух вокруг, кажется, исчезает, когда демон приближается, кладя свою неряшливо сформированную руку на щёку святого. Чернила не оставляют и малюсенького пятнышка на его мягкой коже, но, тем не менее, грубо падают на белоснежную рясу. - Я изначально был твоим учеником! Ты был столь очарователен, что я не мог удержаться, прошу, прости меня за такой грубый поступок. У Золотой Цикады спёрло дыхание, а все слова дружно ретировались прочь отсюда. Его верный ученик, который всегда с таким интересом слушал его проповеди. . . оказался безумным демоном из чернил? Требовалось ещё пару секунд, чтобы осознать, что перед ним. . . страж и хранитель свитка воспоминаний, проклятье, которое славилось своим безумством и жестокостью. Холодные руки, тем временем, переходили на грудную клетку. . . а потом и ещё ниже. Трипитака с тихим взвизгом сделал несколько шагов назад, дальше уже отступать будет некуда, там стол. - Как же ты прекрасен, свет мой! - С упоением говорит демон, рывком продвигаясь вперёд. От резкого потока ветра, свитки падают вниз, а баночка с чернилами проливается на пол. Отмыть всё это будет так тяжко. . . - И отныне, будешь навсегда лишь моим. . . - Мастер! Мастер! - Разносится голос, и звучные шаги в коридоре стремительно несутся к кабинету. Чернильный демон закатывает глаза и недовольно рычит. Аккуратный свиток вываливается из его тела. - Это. . . - Шепчет Тан, глядя на могущественный артефакт всё ещё в шоковом состоянии. Тело смертного сжалось, а руки в защитном инстинкте прижались к грудной клетке. Инк усмехнулся этим странным смертным фишкам, забавно и глупо одновременно. - Ты же помнишь? Отныне ты. . . - Он двигает монаха, оказываясь сзади. У него нет дыхания, но чернильная оболочка настолько холодна, что заставляет дрожать, когда тот утыкается в шею, подозрительно облизываясь. Тело сковал шок и страх, а может и тёмное колдовство какое. Вдруг, острые клыки впиваются в ухоженную кожу, оставляя неприятные больные следы, как вообще чернила могу резать, подобно острейшему ножу? - только мой. Всё остальное, как в тумане. Влетает ученик, чьего лица или имени нельзя вспомнить, он вопит неприятным звонким голосом, который режет уши, а голос нечисти рядом наоборот, привлекателен и обаятелен, он заставляет расслабиться и провалиться в долгий чудный сон. . . Нет. Это всё не более, чем обманка, подстроенная этим проклятьем, которое решило не повиноваться воле Небесных Чертогов. За каждым проступком обязательно пойдёт наказание. Не мог Тан Санцзан так легко повестись на поддельные чувства, на неведомое демоническое колдовство. Надо мыслить здраво. От Чернильного Демона ты не дождёшься чего-либо хорошего, лишь боль и разочарование, которые буду переполнять твою душу за занавесом счастья и восторга, хотя все эти чувства не твои, они навязаны тебе этим монстром.***
Именно поэтому Трипитака понял, что ему ни в коем случае нельзя попадать под заклятия этой нечестивой твари перед ним, которая питала к нему безумную, в своей навязчивости, любовь. Но эта нечисть не собиралась отступать. - Любимый мой, ты не ел уже столь долгое время. . . - Чернильный демон разочарованно вздохнул, кладя голову на плечо монаха. Холодно. - Скажи, что ты хочешь, и тогда я создам тебе это в одно мгновение, ты же знаешь, мои силы тут не имеют предела. - Твоя еда ненастоящая, она из чернил. И пахнет она кровью и слезами узников. - Немного презрительно ответил Тан, чувствуя, как ноет укус на плече. Его желудок сворачивался в трубочку от голода. Но даже постная пища в этом треклятом месте пахла отвратительным смрадом смерти. - Я хочу пищу прямиком из реального мира. - Вот как? - Демон хитро ухмыляется и отстраняется, от облегчённо вздыхающего объекта воздыхания. Он гордо, в манере Укуна, чей облик заимствует в виде чернильного подобия, скрещивает руки на груди, а хвост по-озорному поднимается вверх. - Всё будет исполнено в лучшем виде! - Тот почтительно кланяется, словно не замечая негатива со стороны Святоши. - Подождите какое-то время, прошу вас, о благочестивый монах. Демон растворился в луже чернил, оставив Святошу в почти что гордом одиночестве. Взгляд карих, почти чёрных, глаз невольно упал на ползающих рядом насекомых, на поющих птиц и животных вдалеке. Даже могучие деревья и маленькие изящные цветки. . . все они слуги и помощники этого чудовища. Через них он мог слышать и видеть всё, что происходит в свитке, поэтому даже сказать что-то вслух было рискованно. Нигде нельзя было спрятаться от пристального взора. - Я пришёл, любовь моя! - Промурлыкал Демон, выпрыгивая сзади Трипитаки, очевидно, пугая его неожиданным появлением. В руках была тарелка аппетитных пельменей, что заставило святого поморщиться, ведь в них обязательно было мясо. Демон решил подразнить его? - Они же с мясом, ты решил меня одурачить? - с лёгким оттенком гнева спрашивал тот. - Как ты мог такое подумать! Ничего подобного! - Проклятье возмущённо вздохнуло, ставя блюдо рядом. Он, уже из себя, сделал обычного вида деревянные палочки, продолжая говорить голосом капризного ребёнка, которому не дали игрушку. - Вообще-то это равиоли! Это чужеземное блюдо, которое не содержит мяса! Мне прискорбно, что ты думаешь о мне в подобном ключе. Разве я сделал тебе столько плохого, чтобы думать обо мне в подобном тоне? Тан поднял брови, удивлённо моргая. Взгляд метался между хмурым Чернилкой рядом и собственными руками на коленях. И правда. . . демон ведь пока только заботился о монахе, не пытаясь его съесть, как другая нечисть, чтобы стать бессмертным. Нет, проклятье свитка лишь навязчиво лезло, словно кот, а раньше с радостью училось переводу и внимало мудрости, тот в принципе не может вспомнить, чтобы кто-то с таким же энтузиазмом слушал проповеди! Монах ошибся, считая Инка плохим всё это время? Взаправду? - Я. . .был неправ. Прошу простить мне мою ошибку. - Опустив голову, произнёс он, словно пойманный за проступком ребёнок. Кажется, на лице демона промелькнула довольная ухмылка на секунду, но он не может утверждать это наверняка. Чернилка аккуратно и плавно переместился за спину любимого, приобнимая его за плечи. Тепло? Разве раньше он не был холодным? - Я рад, что ты извинился, мой любимый. Но ты же знаешь, одними словами не загладить свою вину. . . - сладко шепчет голос на ухо, а хватка становится сильнее. Живот крутит, то ли от неприязни и страха, то ли от того, что в желудке бедняги не было еды уже как несколько дней. - но глянь же, как ты исхудал. Так что съешь всю тарелку и получишь моё прощение. - Хорошо, так тому и быть. . . -томно вздыхает. Тан неуверенно кивает и берёт миску с. . . равиоли, да? Аккуратно подцепляет палочками блюдо, походившее на вонтон и принюхивается. Пахнет сыром и творогом, с примесью зелёного лука, действительно, никакого мяса. Со странным чувством недосказанности и прожигающим взглядом со спины, монах начинает есть. Странно, он чувствует вкус чего-то ещё. . . особая иностранная приправа? Чтобы проверить это, следующий пельмешек монах аккуратно разделяет и с интересом прищуривает глаза, чтобы лучше разглядеть то, что давало незнакомый странный вкус. Мясо. Его мутит, он хочет выплюнуть то, что оставалось во рту и что уже успел проглотить. Но открыть рот ему не даёт хватка двух рук сзади, угрожающе держа рот монаха на замке. Этот Чернильный демон явно предугадал это. И к сожалению, его взяла, ведь бедному святоше приходится проглотить столь ненавистное мясо. Кашель раздаётся эхом, Трипитака хватается за живот и падает на землю, коленям холодно, но его не беспокоит сей факт. Ему противно от самого себя, от съеденного блюда, от этого чудовища рядом, которое ехидно ухмыляется. - Я не ожидал, что это вызовет такую реакцию! - Хихикает он. - Ты решил поесть на полу, любимый? Тебе подать палочки и миску? Или ты подавился и нужно похлопать тебя по спинке? - . . . не смей говорить со мной. - Откашлявшись, произнёс Тан. - Ты говорил, что там нет мяса! Так как же посмел ты подсунуть мне звериное мясо? - Что? Звериное? - Он шокировано похлопал глазами, а после разразился леденящим сердце хохотом. - Ты такой глупенький милашка! Это не было мясо ни зверя, ни человека, ведь это недостойно тебя, любимый! Это было мясо бога Небесного царства! Сердце замерло в груди, а после забилось так быстро, словно выпрыгнет из груди. Этот демон убил Божество! Взгляд медленно перешёл опять на блюдо. Взгляд плывёт, а живот грозит тошнотой. - А теперь доедай, ты обещал мне, помнишь? - Язвительно произносит демон. Но после, его тон становится серьёзным, даже угрожающим. - Или ты не хочешь больше есть? - Я. . . больше не съем и куска. . . - Прерывисто говорит монах. Тело смертного явно не реагирует хорошо на мясо Небесного существа. Жарко настолько, будто его сжигают заживо. Это ли наказание? Справедливо. - Не будешь значит. . . Неблагодарный. Разве ты не видишь, что я сделал ради тебя? Как я забочусь о тебе? Даже низший демон был бы благодарен, но не ты! Отвратительно! - Чернильный демон кричал и злился, топал ногами и стучал хвостом о камни, разрушая их таким образом. В приступе гнева, он повалил и без того слабого монаха на землю, не оставляя возможности для побега. Его лицо с гримасой ярости исказилось, превратившись в пугающую безумную маску, хотя. . . не была ли маской и прошлая эмоция? Что тут вообще было реальным? - Я знаю, что ты обязательно будешь есть с такой радостью, какой должен был есть принесённое мною блюдо! Что насчёт того, чтобы сожрать свои мантры, а? - Что ты. . ? - Начинает было удивлённо монах, но прерывается, когда в его глотку с особым усердием начинают запихивать бумагу, исписанную сутрами и мантрами, молитвами и учениями. Ему трудно дышать, горло раздирает от кашля, а этот демон смеётся, как ненормальный садист. Из тела проклятья вырастает ещё одна пара тёмных рук. Теперь монах не может двигаться ни по рукам, ни по ногам, а самое добивающее - осознание. Осознание того, что тот, кого он когда-то считал дорогим и верным учеником - демон, который сейчас носит облик другого, озорного, но хорошего ученика. Мозг плохо соображал, а в глазах темнело. - Ладно, достаточно с тебя. - Бумага во рту испарилась, а Чернилка, наконец встав с бедняги, отряхнулся. Но не кашля, не какой-либо реакции от того не последовало. Он поднял бровь. - . . . чего это ты? Святоша не отвечал. Демон обеспокоенно замахал хвостом и пулей подбежал к лежащему на земле смертному. Он проверял дыхание, сердцебиение в надежде, что всё будет хорошо, что демон не перегнул палку, не потерял того. . . Да. Всё нормально. Просто потеря сознания. Обошлось.- - -
- Я хочу выйти на улицу. В смысле, реальную улицу, а не этот муляж. - Неожиданно произносит монах, заставляя Инка подавиться буквально пустотой, ничем, воздухом. - Ты уверен в этом? Реальность неприглядна и опасна. Чем то, что создаю я, хуже, а? - Хвост негодующе стал биться о землю лесной полянки, где они были в данный момент. - У тебя всё искусственное. - Ну началось. - Он закатил глаза. Разговоры про то, что у него всё ненастоящее и вообще, за свитком воспоминаний намного лучше, раздражали. Пришлось идти на хитрость. - Тогда ты не будешь сопротивляться, когда я захочу от тебя близости. И тогда, я буду регулярно выпускать тебя погулять из свитка. Ну как, выгодно? - Ладно. - Демон удивлённо похлопал глазами, а его сердце затрепетало. Хвост быстро завилял, как у довольной собаки. - Но только после прогулки. . . пожалуйста. . . - Конечно, конечно! - Взволнованно ответил Инк. Он не собирался разрушить в пух и прах еле установившееся между ними доверие. Тот неуверенно протянул холодную чернильную руку Тану. Не прошло и получаса, как монах снова дышал свежим воздухом, как снова были слышны звуки реального леса, как снова он был свободен, и за ним не наблюдали из каждого уголка свитка. . . почти свободен. Демон всё ещё был рядом, но это ненадолго. Сегодня он выберется отсюда. Он убежит как можно дальше, вернётся в школу, запрётся, будет молиться несколько дней без остановки, лишь бы Небеса простили ему те грехи, на которые вынудил его пойти этот хитрый демон. - Хочешь я буду радовать тебя такими видами каждый день? - Чернильный демон присел на корточки, некоторое время глядя на прекрасный пейзаж, а после зачарованно глядя на любимого. Они находились на, видимо, горе или какой-то возвышенности. Если спускаться вниз, что было немного затруднительно, то можно попасть на прекрасный луг, где цвели самые необычные и разнообразные цветы, кои только можно было найти. Даже монах должен был признать, что место тут и правда живописное. Но, к сожалению, цель была сегодня не полюбоваться всей этой красотой. - Можешь принести мне те белые цветы с луга? - Святоша убрал руки в рукава и повернул голову вниз, в сторону чернильного собеседника, которой чуть ли не светился от счастья. Его любимый нуждался в нём! Даже не смотря на то, что произошло некоторое время назад. - Конечно, любимый! - промурлыкал Чернилка, стремительным рывком уходя на разноцветный луг. Трипитака ещё несколько секунд внимательно щурился, сделал несколько шагов назад. . . и побежал отсюда так быстро, как только могли унести его ноги. Дыхание сбивалось, из-за чего лёгкие будто бы сгорали изнутри. Ступни, казалось, сейчас и вовсе отпадут, но он продолжал бежать. Подальше из этого места. Подальше от этого безумца, чьё настроение менялось каждую чёртову секунду. - Свет мой, я принёс цветы, которые ты просил! - Звонко, с неприсущей радостью и лаской произнёс демон, забираясь на возвышенность, где они разговаривали, с помощью высокого нечеловеческого прыжка. Но там никого не было. Инк покрутился, помотал головой на все триста шестьдесят градусов, но даже так, не увидел монаха поблизости. - Свет мой? Где ты? В сердце начали закрадываться самые разные сомнения и страхи. Неужели кто-то из демонов обнаружил любимого? Или его ученики оказались тут по счастливой случайности? Да нет, они же даже не в Китае, откуда тут взяться даже последователям, не говоря уже и о воспитаннике! Тем более они же в глуши гор и полей. . . хотя сюда, кажется, всё время сбегаются монахи. И чем же их интересуют подобные места? Глубоко вздохнув, чуткий нюх демона почувствовал вялый запах монаха. Инк настороженно выпрямился, подняв хвост. Судя по запаху, его свет ушёл чуть ли не сразу после того, как тот пошёл приносить ему цветы. В чём же дело? - Он хочет поиграть в прятки? - Задумчиво наклонив голову спросил у себя он. Но после, его осенило и подпрыгнув на месте, он взволнованно побежал по тому следу, где чувствовал запах монаха. - Точно, он хочет подготовить мне ответный подарок! Как же я не догадался?- - -
Прошло уже некоторое время, а монаха до сих пор никто не остановил и, вроде, даже не преследовал. Успех. Можно было наконец отдохнуть, что Тан и сделал, упав на землю. Он, похоже, успел отвыкнуть от быстрого передвижения без коня на большие расстояния. Хотя привыкал ли вовсе когда-нибудь? Это определённо хороший вопрос для размышлений, которые буду определённо не тут, не сейчас. - Вот ты где! Ты так быстро бежал для смертного, не устал ли, свет мой? - Он чувствует его холодную руку на плече. Тело не в состоянии двигаться, то ли от усталости, накатывающей словно снежный ком, то ли от страха. Голос шепчет мягко, даже чарующе. - Ты слишком измотан, давай отправимся обратно домой? Не волнуйся, мы вернёмся сюда позже и. . . - ទទួលបានការចេញ,ទទួលបានការចេញ,អារក្សចូលទឹកថ្ន! - Чувства захватили рот раньше, чем разум, поэтому пространство вокруг разрезала мантра, точно отчеканенная. Пусть он был и без своего посоха, и без своей священной рясы, но это сработало, вокруг засверкали светло-жёлтые круги, состоящие, кажется, из символов и причудливых иероглифов. Теперь, монаха от демона отделяло хотя бы что-то, хотя бы священный барьер. . . а как он это вызвал? Он не учился даже чему-то отдалённо похожему на это. - . . . что? - Шокировано спросил Чернильный демон. Сорванные с особой нежностью белые цветки глухо упали на землю. - Свет мой, это же я! Не какой-то другой демон, видишь? Никто кроме меня не может так ловко изменять свою оболочку из чернил. Он демонстративно поднял руку, начав изменять её, образуя как будто бы затейливые представления на месте тёмной руки. Отступать уже нельзя было, поэтому с камнем на душе, монах прошептал новые слова. - កបខ្ញ, ទទួលបាននៅឆ្ងាយ. - Прошла волна непонятного свечения, заставляя демона поморщиться и отойти на несколько шагов назад. Почему-то на душе какое-то тяжёлое чувство, когда он произносит это, но это же не просто так. Демон должен был знать, с кем имеет дело. Тан Санцзан, собрав всю волю в кулак - បាត់។. រំលាយ។. - . . . Инк замирает, опустив голову. Он не подвижен. Не человечен. Тело течёт в прямом смысле этого слова. Капли чернил падают быстро и звонко, медленно, но верно затопляя всё вокруг, словно тёмный дождь. Монах, затаив дыхание, делает несколько шагов назад. Уже позабыв о своей усталости в приступе бешенного адреналина, он разворачивается и начинает бежать. Ступни жжёт, но сейчас ему надо убраться подальше отсюда. Назад дороги уже нет. - Глупец. . . អណ្តូន! - Он тоже был не промах. Из земли показались чёрные, как смоль, цепи, обхватившие ноги Тана так крепко, что он аж вскрикнул. Упав на землю, тот, весь в пыли и со сбитым дыханием, посмотрел на демона, который медленно шагал к нему. Проклятье было без лица, но всё ещё образе знакомого обезьяньего ученика. Оно медленно таяло, оставляя за собой вороную полосу чернил. - Я ведь пытался быть вежливым в с тобой! Ласковым! - Вежливым? Ласковым? Ты меня травил, чуть не убил! Какая же это ласка? - А ты никогда не задумывался почему я это сделал? - хмуро спрашивал он. - Откуда мне знать, что происходит в твоём безумном разуме? - Ну конечно вы, монахи, всегда не хотите брать ответственность на себя! - Он возмущённо фыркнул, продолжая идти в направлении того. - Ты сам и виноват в том, что с тобой происходит! - Что за чушь ты несёшь?. . - Уже не так уверенно произносил Тан Санцзан. - Чушь? Чушь?! - Демон рассмеялся. Наконец у него появилось подобие лица, а именно две белых, как снег, точки и жуткая длинная улыбка. Трипитака поёжился, опять. - Если бы ты был другим, то не заинтересовал бы меня! Если бы тыы не был столь святым, а грешником, может, того хуже, демоном, то ничего не произошло бы! - Я не мог выбрать, кем родиться. - Жёстко отрезал тот, но нечисть не унималась. - Но ты мог не верить мне. - Святоша замер, лишь моргая глазами. Он хотел сказать что-то, но всё, что вырывалось из его рта - лишь непонятные звуки и кряхтения, а не слова и связные предложения. Действительно? - Мог выгнать меня взашей, но не сделал этого. Так кто же виноват теперь, свет мой? Его ледяные руки прикасались, обнимали, причиняли боль. Голос же шептал воистину жестокие вещи мягким и заботливым тоном. Монах не мог пошевелиться, он лишь с широко раскрытыми глазами глядел на демона. Сопротивляться не было сил, да и воли тоже. Сейчас, святошу мучал только один вопрос, он действительно виноват. . . сам? Да, похоже, так оно и было.***
Он не знает сколько прошло времени. Ему было стыдно за свои поступки, за свой внешний вид, за тот гнев и ту ненависть, которые он испытывал. Он корил себя за свои желания и предпочтения и всё ещё, где-то в дальнем уголке своего сердца, таил надежду, что всё это плохой сон или его спасут, что это кончится! Но ничего подобного не происходило. С того дня побега, монах был в одной и той же тёмной комнате, в которой было одно единственное окно. Тут было душно и пыльно. Чернильный демон же регулярно как-то пробирался сюда, хотя деверей тут не было, только то самое окошко под потолком и не более. Страж свитка делал. . . не самые приятные вещи, он уже не спрашивал желания и предпочтения Тана, не спешил проявлять какую-никакую заботу или чувственность к нему. Было больно. Отчаяние переполняло душу. Но, в конце концов, он сам виноват, верно? - Ох, ты пришёл снова. . . - Бормочет Трипитака, когда чувствует горячее, немного обжигающее кожу, обволакивающее чувство. Это пришёл Чернильный демон. Святоша уже успел привыкнуть к этому ощущению. Ощущению огня и наблюдения за каждым твоим движением. - Ты рад моему приходу? - Конечно. - Безучастно отвечает он, наклонив голову. Самой ужасной и горестной деталью этого безумия было то, что Тан сам уже не мог ответить на этот вопрос, не сходя с ума. Одна часть его разума говорила, что то, что творит демон - плохо и отвратительно, что тот не заслуживает такого. А вторая даже не говорила, а кричала, вопила о том, что Тан виноват сам, что всё не так уж даже плохо, что ему придётся полюбить это. Что, возможно, он уже любит это. В своих мыслях, он метался словно кролик в лапах чернильного демонического волка, который успешно что-то сделал с его сознанием. - Отлично. - Инк ухмыляется, крепко сжимая в своих объятиях запутанного беднягу. Тёплый чернильный хвост плавно, с тихим бульканьем обматывается вокруг худых ног монаха. - У меня есть для тебя подарок за то, что ты столь покорен в последнее время. Трипитака чувствует что-то холодное и металлическое в своих руках. Он поднимает это нечто, чтобы рассмотреть на свету. . . Это длинная и изящная золотая шпилька, похожая на те, которые он видел в волосах знатных дам. - . . . зачем мне шпилька? У меня нет волос. - Растерянно спросил он. - Ну ты же не будешь показывать всем созданиям свитка своё прекрасное тело, верно? Ты же знаешь, что только мне дозволено смотреть и трогать прекрасного тебя. - Демон хитро усмехнулся, крепче сжав хвостом ногу, которая и так болела из-за периодичных утех и забав демона, имевших чаще всего довольно похабный характер. - Будешь закалывать этой прекрасной шпилькой свои одеяния. Я постарался и выкрал её у жены императора, так что носи с осторожностью и благоговением ко мне, ты понял, любимый? - . . . - Он опустил шпильку себе на колени. Прикрыв глаза, в его голову пришла ужасная, но дающая свободу и радость мысль. Тот, впервые за проведённое вместе время, слабо улыбнулся. - Да я прекрасно понял, спасибо за твой подарок, дорогой.***
- Это единственный выход. - шепчет он себе, держу в руках острую шпильку. Он принял это судьбоносное решение, как только увидел драгоценный подарок. Это станет его выходом из этого проклятого места, где он чувствовал лишь унижения и страдания. Где он и его тело были предметом заавы и любования, где он сходил с ума и терял себя, где зарождались самые разные мысли, и где он, сам того не желая, придался ненавистной ему греховности. Здесь и сейчас, это закончится. Навсегда. Острое лезвие шпильки прорезает воздух. Холодный металл вонзается в кожу. Он не чувствует ничего, ни радости, ни горя; не слышит чьих-то шагов и криков; не чувствует, как падает на твёрдый каменный пол, на котором спал всё это время; не чувствует ласкового тепла тёмных рук; не может прочувствовать отчаяние нечисти рядом; он не слышит криков, ведь всё, на чём сотредоточен он сейчас - это уходящая ниточка жизни, которая оборвётся через несколько секунд. Как из его тела вытекает алая кровь, и как звонко звенит золотая шпилька, когда падает на пол. Глаза закрываются. Теперь он не слышит ничего, кроме собственного сердцебиения, которое стремительно замедляется и утихает. Он. . . свободен. Наконец-то. - Н-нет. . . не смей умирать! Я з-запрещаю! - Его голос прерывист. Он не может остановить поток слёз из глаз. Они падают на мёртвое тело, на кровавую одежду, на пустое исхудавшее лицо. Он не хочет быть один. Не снова. Пожалуйста. Он не хочет быть один в этом жестоком мире, где души всех, от мала до велика безпросветны. Где его съедает собственный страх и эгоизм. Он хочет снова увидеть живым свой лучик света. Он сделает всё для него, просто. . . просто пусть он будет жить снов! Ругаться, читать заклинания, всё равно! Пусть просто живёт! - Я сделаю всё, что ты захочешь, я выпущу тебя из свитка! Я-я. . . пожалуйста, не оставляй меня одного. . . - Он ждёт ответа, думая, будто бы любимый даст ему ответ. Когда же такового не получает, то его крики отчаяния и сожаления перерастают в ор ярости и гнева. - ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ УМИРАТЬ, ТЫ ПОНЯЛ, ГЛУПЕЦ?! Я ЗАПРЕЩАЮ, И ЕСЛИ ТЫ НЕ ВОССТАНЕШЬ В ЭТУ ЧЁРТОВУ СЕКУНДУ, Я ВЫПОТРОШУ ТВОИ ОРГАНЫ И СОЖРУ, ТЫ ПОНЯЛ?! ОТКРОЙ СВОИ ЧЁРТОВЫ ГЛАЗА, НЕБЛАГОДАРНЫЙ! Ответа не последовало.***
- Учитель, учитель! - Маленький мальчик энергично скачет вокруг Тан Санцзана, который в этот момент заходил в здание. - А все могут встать на верный путь? Даже самый-самый плохой демон, да? - Мальчик мой, каждый может встать на истинный путь, от самого низкого и непослушного демона, до обычного смертного, как ты и я. - Он заботливо усмехается, шагая по длинному пустому коридору. Но дитя не унимается. - А почему тогда демоны не могут быть послушными? Не грабить деревни и не сжигать их? - задумчиво наклонил голову тот. - Потому что в каждом демоне есть врождённый эгоизм и алчность, но это совсем не значит, что те не могут встать на правильный путь. Им просто труднее к этому прийти, чем человеку. - Учитель, а где вы были весь прошлый год? Вы ведь так неожиданно пропали, одновременно с другим учеником, никому ничего не сказав и- - Стоп. - Твёрдо прервал монах, но после с мягкой улыбкой погладил юнца. - Мы уже пришли к моему кабинету. Мне нужно переводить священные писания. Встретимся немного позже, хорошо? - Конечно! - мальчик закивал, а после быстро убежал, кинув напоследок. - До свидания, учитель! Тан Санцзан зашёл в свой кабинет, который ничуть не изменился за время отсутствия, даже запахи жжёной травы и чернил всё ещё оставались тут. Лишь пыль немного налетела. Он садится за аккуратный стол и с некой ненавистью смотрит на то, что ему нужно переводить. - Брехня. Надоело. - Шипит он. - Как вообще мой любимый выполнял это нудную работу? Мучать узников куда веселее. Он не смог перенести потери своего любимого. Он рвал и метал внутри свитка памяти, делая и так ужасную жизнь узников, максимально похожей на ад. Но в один момент ему пришла идея. Раз его возлюбленный более не вздохнёт. . . почему бы самому не стать своим возлюбленным? Его тогда даже искать перестанут! И никто ведь не узнает, что его холодное тело томится в свитке. На его лице засияла довольная ухмылка. - Теперь Танский монах будет только моим и никто об этом не узнает, ведь теперь я притворяюсь им. - Фальшивка крутит в руках ещё незажжённую, но и так отдающую приятным запахом палочку благовоний. - Он теперь в моём свитке, всё также прекрасен, как и при жизни. Его прелестное тело украшено золотыми украшениями высочайшего качества, от кожи веет расслабляющим запахом масел, глаза глубоки. Он выглядит величественной статуей, даже когда мёртв. - Так скажите мне, те, кого я не знаю; те, кто всё это время наблюдал за всеми событиями; те, кто так хотели посмотреть на страдания мои и бедного смертного; те, кто превратили меня в это. Скажите, вы остались довольны представлением, Небесные Чертоги? Он усмехается, а после смотрит на вас. На стороннего наблюдателя, который следил и радовался этой безумной истории, полной слёз и ужасов, кому было столь приятно наблюдать за безысходностью, кому было приятно наблюдать за смертью и подавленной личностью.