(Не) смешные истории

— О’кей, Господи, я тут пришла к тебе исповедоваться. Стайлз Стилински сидела в исповедальной кабинке, прекрасно зная, что в другой ее части нет и не может быть священника. — Короче, знаешь, я — ужасная дочь. И наверное, отец и сейчас волнуется за меня, но я даже позвонить ему не могу. И да, телефона в церкви почему-то не предусмотрено, а в три часа ночи тут никого нет. Стайлз огляделась по сторонам, когда ей померещился какой-то шорох, и раздраженно передернула плечами. — И да, знаю, проще было бы сидеть у алтаря, но мне показалось, что на алтаре меня почему-то обязательно принесут в жертву. Да и окружить исповедальную кабинку рябиновым и осиновым пеплом как-то проще. Стайлз почесала нос и уставилась в потолок кабинки: — Кстати, а почему вампиры боятся осины? Оборотни — рябины и аконита. Вампиры — осины и чеснока. Это у Тебя было плохое настроение или в результате случайно скрещенных генов появилась такая мутация? Что-то где-то звучно упало, и Стилински содрогнулась всем телом. Когда она продолжила, голос ее чуть дрожал: — Ну, если вернуться к исповеди, я — хороший человек. Вроде. Вроде хороший и вроде человек. Вроде человек… Она нахмурилась, покусала губу, словно сомневаясь, стоит ли говорить, а потом выпалила единым смысловым потоком: — Господи, я не знаю, это Ты так предусмотрел, чтобы люди могли защищать от вампиров, или друидов можно считать отдельным генетическим видом, но я как-то малость прифигела, когда вбухала в Дерека магию, а он с какого-то перепуга посчитал меня парой и хвостом ходил две недели, и ухаживал так, что я бы соблазнилась, если бы не знала, что все это — магия!.. Голос Стайлз сорвался. Ее шепот, казалось, наполнил всю кабинку: — Господи, знал бы Ты, как сложно говорить ему «нет», когда любишь его уже два года. Как сложно отвечать на его «люблю» честным признанием «это случайный приворот». Я же понимала, что стоит ему очнуться от чар, и он поймет… Стилински шмыгнула носом и утерла набежавшие слезы. — Он очнулся. Голос совсем сел. — Посреди битвы с неизвестно откуда появившимися вампирами. До этого мы отражали атаку вместе, пока Дитон готовил магический ритуал для их уничтожения. То есть совсем полного. Стайлз хмыкнула. — Это было неожиданно больно. У него словно лицо потемнело, а потом он перекинулся и приказал мне не приближаться. Стайлз рассмеялась — опустошенно, устало, почти горько и слегка истерично. — Знаешь, Господи, мы тогда уничтожили всех вампиров. Почти. Скотт погнался за последним, а Дерек повернулся в мою сторону и с я-буду-убивать лицом процедил так, сквозь зубы, что нам надо поговорить… Стайлз рассмеялась — на этот раз без истерики, но горько. — Я сбежала. А за мной погнался тот вампир. Я раздолбала свой мобильник, сейчас сижу в кабинке для исповедования и говорю с Богом… Стайлз побилась затылком о стенку. — Знаешь, наверное, сейчас мне надо признаться в самом своем страшном грехе, да? Она покачала головой, протерла лицо ладонями и тихо, но внятно, проговаривая каждое слово, произнесла: — Я люблю Дерека Хейла. До такой степени, что мирила его с Брейдан, когда они поссорились. До такой степени, что бросаюсь за ним в каждую передрягу. До такой степени, что штопаю его после каждого сражения, а я ведь боюсь вида крови… Тем более — его крови. Стайлз тихо выдохнула. — И скорей всего, Господи, эта любовь окажется своеобразной формой привязанности и сестринской любви и тоски по старшему брату… Стилински перевела дыхание и пояснила: — Я много гуглю, да. Или мне надо банально потрахаться с ним и успокоиться, но… Стайлз снова побилась затылком о стенку исповедальни. — Господи, сделай так, чтобы не было этого серьезного разговора, а? Любая причина подойдет. Только бы он не сказал мне, что его влюбленность была последствием моей магии и между нами быть ничего не может. Я сама это знаю. Просто не могу слышать это от него. Господи… А в следующую секунду исповедальня упала, и Стилински выкатилась из нее, запутавшись в шторке и обрывая кольца карниза. Она поняла, что находится за пределами круга, когда увидела снесенную скамейкой кабинку для исповеди. — Господь услышал твои мольбы! — навис над Стилински вампир. Был он высок, силен, светловолос и жутко зол. — Так что, детка, можешь радоваться!.. Стайлз брыкнулась, пнула вампира в колено, вскочила на ноги, пытаясь выпутаться из шторы, бросилась к выходу из церкви, но ее сшиб с ног вампир. Они покатились по полу. Стилински орала, царапалась, кусалась и брыкалась, пытаясь сделать хоть что-то — сдаваться без боя она не собиралась. А в следующую секунду вампир просто исчез. Стайлз медленно села, чувствуя, как наливаются синяки по всему телу. В дверях застыли Лидия и довольно потрепанный Дитон. Мимо них пронесся к Стайлз Дерек. Он схватил ее за плечи, затряс: — Стайлз! Ответь, как ты? — Не тряси меня, — попросила девушка. — Меня и так трясет. — Прости, — прошептал Дерек, обнимая ее, — прости, целуя волосы, — прости, — прикасаясь губами к ее лбу и замирая так. — Никуда тебя больше не отпущу. Ты же, идиотка этакая, вляпываешься в приключения на ровном месте!.. — Д-дерек, — попыталась что-то сказать Стилински, но оборотень очень ловко заткнул ее. — О, церковь, — прокомментировал Питер, подходя к Лидии и обнимая ее за плечи. — Исповедаться, что ли? — От твоих грехов у священника сердечный приступ случится! — хмыкнула Мартин. — Особенно от тех, что мы с тобой разделили, — довольно мурлыкнул Хейл и добавил серьезней: — До моего племянника дошло, как нужно доказывать Стайлз искренность его чувств? — Мне кажется, он ее просто заткнул, чтобы она не ляпнула то, о чем бы потом пожалела, — пожала плечами Лидия. — Мистер Дитон, помочь вам добраться до машины? — Не отказался бы от помощи, — согласился Алан и бросил, уходя: — Дерек, доставь Стайлз домой. Поцелуи — это хорошо, но ей нужно тепло, хороший ужин и крепкий сон. Младший Хейл оторвался от Стайлз, бросил взгляд в спины уходящих, и обнял Стилински покрепче. — Господи, спасибо, что наказываешь меня так за мой грех, — пробормотала девчонка, утыкаясь лбом в плечо Дерека. — И да, буду грешить дальше, видимо. — Это ты о чем? — настороженно спросил Дерек, поднимаясь на ноги и помогая встать Стайлз. — Это я о том, — откликнулась она, — что нам с тобой надо поговорить. — Когда выспишься, — согласился Дерек, коротко целуя девушку в висок. Стайлз не ответила, широко улыбнувшись. Кажется, ее самый главный грех медленно, но верно трансформируется в главную награду ее жизни.