тупая блондинка

"i'll take your place behind the mask then i'll be first and you'll be last"

Сара любила лето за перерыв между футбольными сезонами. Этот перерыв от футбола был совершенно небольшой и практически ею не ощущался. А если еще и были соревнования в международном спорте, то Сара вообще не отдыхала от футбола. И ей было все равно, она бы не отдыхала вообще, потому что футбол - это было то, чем она жила. И даже если это было неправильно, даже если бы она по итогу слегла бы с травмой, ей было плевать. И сейчас, когда в клубе ее ждали лишь товарники, где ее точно поставят в оборону, надежда была только лишь на сборную. На прекрасную сборную Испании, на которую Эрнандес молилась днями и ночами. И, какова удача, летом ее ждал сам чемпионат Европы. Даже тренируясь в «Барселоне», девушка знала - в сборной ее ждут. Ее не будут ставить в оборону, чтобы не рисковать, голос Алексии там не имел такого влияния, а у нее самой есть закрепленное за ней место. Она жила с мыслью, что вот сейчас ей позвонит Хорхе, позвонит и скажет: ты в игре. Мы рассчитываем на тебя. Мы ждем тебя, Сара Эрнандес. Это бы спасло ее, правда. У Гави был чемпионат мира, которым он гордился безмерно, и девушка хотела в своей жизни хоть что-то, чем можно будет ответить этому мальчишке. Она сидела в своей комнате, когда ей действительно позвонил Хорхе. Девушка тут же прикрыла дверь, чтобы никто не услышал этого разговора, и упала на кровать. Тяжело смахнув кнопку «принять», Сара приложила телефон к уху. — Здравствуйте, Хорхе. — голос девушки подрагивал, как и всегда, когда она разговаривала с главным тренером. С другой стороны раздавалась лишь удручающая тишина, и Эрнандес сжала крепче смартфон. Ну же. Скажи это. Мы хотим видеть тебя в составе на чемпионат Европы. Скажи это, и Сара будет прыгать от радости целую вечность. Скажи это, и она, наконец-то, сможет снова утереть нос Пабло Гавире. Скажи это, и у ее родителей будет еще один повод гордиться своей дочерью. Скажи это, пожалуйста. — Здравствуй, Сара. Ну что, как настрой? — мужчина пытается звучать весело и расслабленно, но у него это довольно плохо выходит. Эрнандес практически сразу замечает, что что-то не так, но не подает виду. — Все в порядке, не жалуюсь. — уверенно отвечает девушка, стараясь придать собственному голосу радостные нотки. — Что-то случилось? — Слушай, мне надо бы с тобой серьезно поговорить. — начинает Хорхе, и Сара тут же чувствует, как все внутри нее медленно отпускается. Она аккуратно поднимается с кровати, стараясь не издавать шума старыми пружинами, подходит к двери, поворачивает ключ в скважине. На всякий случай, если вдруг что пойдет не так. — Конечно, я вся во внимании. — девушка сжимает кулак свободной рукой, чтобы хотя бы немножко отвлечься от того, что последуют следом. — Я вас внимательно слушаю. — Наверное, это лучше было сказать это лично, но времени толком нет, сама понимаешь. — ее до жути начал раздражать этот снисходительный тон, который выбрал мужчина, будто бы разговаривал с маленькой, ничего не смыслящей в этой жизни девчонкой. — Насчет чемпионата. Мы очень долго думали и пришли к выводу, что твоя помощь нам, скорее всего, не понадобится. Прости. Дальше все было как в тумане. Пролепетав неразборчивые прощания и сбросив звонок, обрушивший все ее надежды, девушка разразилась слезами, которые была не в силах остановить. Все было кончено, и сейчас речь вовсе об этом глупом соревновании между ней и Пабло, нет-нет. Даже если бы она очень сильно хотела списать все то разочарование, что с ней происходило, на Гавиру, у нее бы не вышло. Не он виноват в том, что ее не позвали в сборную на чемпионат. Не он виноват, что ее ставят в оборону. Никто в этом не виноват, но Эрнандес нужно было кого-то обвинить во всех своих бедах. И она очень быстро сделала виноватой себя. Но самобичеванием заниматься у нее не было времени, поэтому, прорыдав добрую половину дня, девушка надела спортивки и сбежала вниз по лестнице. На кухне сидела Альба, вероятно, слышавшая плач своей дочери, медленно поднимает голову и сидит, как она пролетает мимо нее. Сара не остановилась даже на секунду. Знала же, что мать начнет задавать слишком много вопросов, на которые у нее нет времени отвечать. Но Альба хотела спросить лишь одно: какого черта происходит с моей дочерью? Сара смогла вздохнуть спокойно, только когда оказалась на крыльце. Она быстро окидывает взглядом соседний дом. Дом семейства Паез Гавира. Свет горел лишь на втором этаже, в одной из комнат; Эрнандес зачем-то мысленно понадеялась, что это была комната Авроры. Снаружи было довольно тяжело определить расположение комнат, и девушка не хотела заострять сейчас на этом внимание. И даже когда она замечает, как раздвигаются светлые шторы и в окне появляется мужская фигура, явно принадлежащая младшему Гавире, у нее не хватает сил выдать хоть какую-то реакцию. Она просто начинает делать то, ради чего вышла из дома. Сара бежала. Один квартал за другим, не останавливаясь и на секунды, даже когда дышать становилось невероятно тяжело. Бег должен был хотя бы немного освежить голову и разложить все в голове по полочкам, по крайней мере, она надеялась на это. По окончании своей пробежки Эрнандес должна была понять, что делать ей дальше. Для этого она, собственно, и бежала, будто это единственное, что могло ей помочь. Девушка вернулась домой через пару часов с определенным планом действий в голове. На улице стало прохладнее; уже вечерело. Сара сразу стягивает с себя кофту и бросает в ведро для белья. Но проскочить мимо матери, сидящей на диване и смотрящей очередной эпизод какого-то глупого телешоу, уже не получится, да и Эрнандес сама не хотела. Она заваливается рядом с матерью и, выхватив из ее рук пульт, выключает телевизор. — Нам надо поговорить. Альба заинтересованно поднимает глаза на девушку и облокачивается на спинку. Эти слова обычно не предвещали ничего хорошего, и женщина это прекрасно понимала, поэтому сейчас она пыталась хотя бы морально быть готовой к любому, даже самому плохому исходу. — Это как-то связано с тем, что произошло пару часов назад? — женщина старается придать своему голосу более серьезный тон, чтобы соответствовать своей дочери, что сидела вся хмурая, с каменным лицом. — Я хотела спросить тебя, но ты даже не дала мне шанса. — Нет, не связано. — сразу же отрезает девушка и делает большой вздох, прежде чем сказать то, ради чего она здесь. — Я хочу взять академ на следующий год. Альба устало потирает глаза. Воспитывать такую дочь было необычайно тяжело, и нужно всегда быть готовой к таким выкрутасам с ее стороны. Мать Сары не любила разводить панику из ничего, и сейчас она лишь хотела разобраться, что опять произошло. — Почему же? — Альба печально улыбается, пытаясь скрыть внутреннее волнение. — Ты хорошо закончила первый курс, и у тебя прекрасно получалось все совмещать. Что случилось, Сара? И кто говорил, что говорить об этом с матерью будет легко, а, Сара? — Я хочу сконцентрироваться на футболе, мам. — девушка тяжело дышит. — У меня есть... цель, и универ может мне помешать, понимаешь? Но я не хочу забрасывать, потому что понимаю, насколько это важно. И все же мне нужен лишь один год. До следующего лета. Альба быстро складывает два и два и уже широко улыбается, понимая замысел своей дочери. — Моя хорошая, конечно, это полностью твое решение, — женщина треплет Сару по белокурым волосам. — но терять один год обучения, чтобы утереть нос этому несносному мальчишке - довольно плохая идея. И я думаю, что тебя точно возьмут следующим летом на этот чемпионат мира, будь он неладен. Младшая чувствует, как все внутри нее медленно содрогается. Как же быстро ее мать все поняла. Девушка тянет к ней свои руки, позволяя Альбе сгрести ее в крепкие объятия. — Дело не в Пабло, мам. — наконец, говорит Сара, и голос ее дрожит из-за наступающих слез. — Я хочу самой себе доказать, что я чего-то стою. Потому что пока все говорит об обратном. Альба не знала, почему про ее дочь были написаны те громкие заголовки. Не знала, почему ее дочь прорыдала весь день. Не знала, что она не поедет на чемпионат Европы. Не знала, что она хочет убивать себя на тренировках каждый божий день, чтобы все увидели, на что она способна на самом деле. Не только Альба, никто об этом не знал, и Сару это даже устраивало. Она справится со всем сама. После долгого разговора ее мать поняла, что она знает, что делает, и на следующий день Сара взяла академический отпуск. Тогда же в вечернем выпуске новостей сообщили состав женской сборной Испании на чемпионат Европы. Тогда у ее матери снова сложилась картинка, и она поняла, что приняла правильное решение. Сара не хотела, чтоб ее жалели. Эрик просидел с ней в комнате вечер, стараясь не упоминать об этом, а больше пытаясь отвлечь девушку от футбола в принципе. Белен принесла вишневый пирог, который так любила младшая Эрнандес; женщина лишь мягко улыбалась, ничего не говоря. Они собрались в гостиной, абсолютно все, кроме Пабло, у которого была назначена поздняя тренировка; все шутили и смеялись, создавая непринужденную обстановку, и в какой-то момент Сара поверила, что всего этого с ней не произошло. Что это все неправда, игра подсознания. Чуть позже ей пришло сообщение на ее личный аккаунт в инстаграме, и Сара неуверенно нажимает на всплывшее уведомление. Рядом кричит Эрик, требующий от Авроры возвращения долга в монополии, матери в это время весело смеялись, наблюдая за своими старшими чадами. Девушка откидывается на кресле и внимательно изучает экран телефона. Это был Пабло. Пабло сожалел о том, что произошло. И она, наконец, поняла, что это все было взаправду.