Чувства без разума

      Кимико с презрением провожает глазами захмелевшие голоса, плотной кучкой ввалившиеся в деревню и сетующие на свою долю. Да, сельские позволяли себе выдохнуть в конце каждой недели, а порой в конце каждого дня. Они по-обыкновению собирались под зелеными макушками бамбука и подолгу распивали лагун с противной жижей. Ее зловоние Синдзу уже слышала на ужине с Сукуной, и хотя пили одно и то же, от деревенских пахло куда отвратительнее. Магу пришлось отвернуть голову, когда мужчины проковыляли мимо, не обратив на девушек никакого внимания. От того ли, что все пятеро разделяли наболевшее друг друга, – ни одна из подруг вникать не стала.       — Мерзость, — пробурчала Синдзу и недоверчиво поглядела им вслед.       Плечи Младшей тряхнуло от мурашек.       — Повеситься мало.       — Напомни, что мы здесь делаем.       Кимико двинулась по песчаной дорожке. Синдзу пошла рядом, глубоко дыша теплым воздухом.       — Ты могла бы не идти со мной. Могла бы подождать у леса, например…       Сельчанка всю дорогу отнекивалась от компании Синдзу. Уверяла, что одно маленькое дельце займет время, а маг и так уже еле-еле стоит, после того как весь оставшийся день выжигала в Кимико дыру, пропуская мимо ушей практически все, что она ей говорила. Кимико как сейчас помнит: сначала у нее локоть на колене, потом два локтя на двух коленках, положение на левом боку, долгие гляделки с собственной ладонью и, наконец, руки за головой. В последнем положении нога лежала на другой и покачивала подвешенный над ирори котелок. Возможно, к тому моменту Синдзу уже просто скучала. Теперь она держала подбородок уверенно поднятым и не отставала от Кимико, обеспокоенная тем, от чего та так упорно настаивала подождать ее. Кимико одновременно надеялась на компанию и не желала ее, поэтому твердое «я иду с тобой» мгновением разрешило все колебания.       — Выражайся точнее. Или скажи, что не хочешь, чтобы я о чем-то узнала.       Кимико преодолела очередную минку, прикусив щеку. Не ожидая ответа, Синдзу пытливо осматривала открытую местность. Они уходили все глубже в деревню, ускорив шаг на протяженной насыпи вдоль поля плантаций, откуда к ним потихоньку выходили женщины в засученной одежде и выбегали дети с корзинками. С окраин минки располагались на большом расстоянии друг от друга, чтобы каждой семье хватило земли под наделы.       Синдзу не выпускала маленькие силуэты из наблюдения до тех пор, пока сама не вышла в сердце деревни. В глубинке строились поближе, по два домика через тропку, а то совсем близко. По этим дорожкам Кимико повела ее дальше, двигаясь по краю, ведь предпочитала бамбуковый прилесок больше лишних встреч с местными. Маг видела их ленивые силуэты за плотной листвой: люди погашали свечи снаружи и возвращались обратно готовиться ко сну. Единственными, кто с глубоким участием призирал на двух гостий, были каменные святилища с высокой пагодой.       Прошагав деревню насквозь, девушки снова вышли к полям. Здесь затемки уже не доставали до земли, когда как в обратной стороне несколько соломенных крыш застыли в их золотистом зареве. Из этого вечернего фона, пошатываясь в легкой дымке, разбрелась та самая группа мужчин.       — Говорить прямо – по твоей части, — запоздало ответила сельчанка, привлекая внимание, — Подожди тут… Я вон в ту минку, — она указала на большую хибару через тропу. Высокая кровля, прибранное парадное, видно огоньки внутри и две гуляющие тени внутри. Внешне минка выглядела несколько зажиточнее остальной деревни. Синдзу это доверия не внушило. С другой стороны, Кимико слишком боязливая, чтобы одной идти туда, где она не чувствует себя в безопасности. — Не смотри на меня такими хмурыми глазами. Я скоро.       Маг проводила ее до двери взглядом и потом ущипнула себя за переносицу, надавив на внутренние уголки глаз. Облокатившись о ближайшую стену, она стала ждать.       Что ж, Синдзу всегда предполагала, что в деревне остались жители, которым Кимико приходилось доверять. Пусть даже это один человек, помнящий ее ребенком на руках матери. Иначе откуда в ее завтраках браться редьке? Чаю в холодные дни? Кимико не успели научить трудиться в поле, у нее нет собственного надела. А если есть, она никогда бы не справилась с ним без помощи умелого крестьянина. Люди, к которым она отправилась, наверняка помогают ей на протяжении уже нескольких лет. Но почему она боится признаться в этом?       Синдзу не знала, сколько простояла в таком положении, обратив лицо к теплому свечению облаков. Из соседней стены послышался скрежет, затем сопутствующий глухой удар. Маг прислушалась. Кто-то вышел на улицу. Тяжелое дыхание коснулось слуха в первую очередь. Шаги медленно приблизились за угол. Синдзу не открывала глаз, но сконцентрировалась на источнике звука всеми органами чувств. Те были чуткими и без усиления проклятой энергией. Ураумэ давно говорил ей использовать силу разумно и сбалансированно. Упомянул предел, о котором недавно напомнил сам Сукуна. Она вняла со второго раза. Вернее, вкусила. Это действительно могло плохо для нее закончится. Разбиться и потерять все, к чему она шла с самого детства? Ни за что.       К ней завернул мужчина. Маг посмотрела на свою нынешнюю компанию, поморщившись. Легкое движение ветра донесло мерзкий запах. Еле передвигаясь, сельчанин с бледным лицом и средним телосложением оперся о стену и выплюнул из своего желудка все, чего только мог съесть и выпить перед тем, как прийти сюда. Синдзу с отвращением заметила, что в основном из человека вышла вода. Неразборчивое бормотание заставило отвернуться. Отдельно услышанные слова дали понять, что мужчина был не в лучшем расположении духа. Конечно, ведь он и его чуть не выпустил, пока откашливался в рукав одежды.       Синдзу не поворачивалась, удерживая незнакомца на периферии зрения. Заметив мага, мужчина выражает удивление какой-то хриплой фразой.       — О?.. А-Айри? — мужчина тщетно пытался сложить четкую картинку перед глазами. Удалось. — П-прошу прощения… Что вы тут делаете такая, одна?.. В-вечер прелестен…       Мужчина сокращает дистанцию, выдавливая самую кривую улыбку, которую Синдзу когда-либо видела. Она задумывается, что он едва ли заботится о своих желтых зубах.       — Он был прелестен до твоего появления.       Мужчина качает головой. Болезненно мычит что-то.       — Знаешь… К-когда-то неподалеку отсюда жила семья. Там была девушка. Сла-авная девушка, красивая. Из себя прямо… цветочный лепесток… О-о, с виду она была такой. А внутри настоящее!.. Лед! Пламя! Страсть! Она была живой. Настоящая женщина. Хе-хе, ее ненависть, она меня ненавидела!.. И себя, и меня, и всех вокруг. Ее кожа была жесткой. Липкой под моими руками. Отбивалась от меня, я не позволил. Такая слабая оказалась. Это был лучший вечер в моей жизни, красивые синяки от ее пят. А потом она исчезла. Я утопил себя в этой рисовой жидени, а… ты на нее похожа…       Синдзу наблюдала за мужчиной, не до конца понимая странные описания. Но от чего-то ей стало противно до мурашек. Незнакомец снова закашлился и шмыгнул. Исподлобья сверкнули зрачки.       — Не хочешь зайти ко мне?..       Синдзу отбила мозолистую руку. Волоски поднялись у нее на руках, но она не отпрянула. Мужчина вел себя непредсказумо: попытки оценить происходящее приводили ее к новым вопросам. Что-то явно странное творилось с этим сельчанином… Синдзу не знает, почему в его туманных глазах плескался блеск, почему каждую уходящую минуту он облизывает губы, неестественно напрягает тело и пытается приблизиться к ней. Она была чужой в деревне, никто до этого лета не видел ее здесь, люди боялись подойти. Они испытывали дурное предчувствие, когда маг просто проходила мимо. Но этот мужчина реагировал иначе. Такое радушие отталкивало сильнее, чем враждебность сельских за спиной.       — Нет, мы спешим.       Кимико наступила Синдзу на ногу, когда та успела лишь дико уставится на странного человека.       — Хэ-э?.. А ты еще…       Подруга схватила ее за руку и потянула подальше отсюда. Возгласы возмущения быстро стихли, но девочки остановились не сразу.       — Что такое они тут все пьют? — дернулась Синдзу. Только сейчас она заметила за спиной Младшей мягкую корзинку.       — Это сакэ. Не думаю, что тебе нужно знать, как делают эту дрянь.       — Ладно…       — Это из-за нее люди так себя ведут. Я думала, ты хотя бы отойдешь от него.       — Он сам ко мне подошел, сам мог и уйти. Наверное.       Кимико не впервые отметила наивную реакцию мага.       — Твое равнодушие иногда пугает, — Синдзу задала вопрос взглядом. — Молодым девушкам лучше не выходить из дома в такое время. Эти скоты… охочи до женщин, особенно когда выпьют.       — Я не понимаю.       — Пристают и делают не самые учтивые вещи. Так сестра мне сказала… С ней что-то случилось до того, как она и родители пропали. Она не рассказала подробности. И я не хочу узнавать их лично. Поэтому беги от таких! Хотя тебе и группа тех пьяниц ничего бы не сделала…       Синдзу посмотрела в сторону, откуда они пришли.       — Не будем об этом. Что у тебя там?       Кимико глянула за плечо.       — А-э-э… Это овощи. Сливы… Немного просо… М. Хорошо, я скажу! В том доме живет старейшина со своей женой… Они единственные, кто помогают мне после потери семьи. А все это, ну, почти все, мы выращиваем на моем поле, оставшемся от родителей.       — Понятно. Почему ты не хотела, чтобы я узнала об этом?       — Ну, я… еще давно сказала тебе, что отреклась ото всех в деревне… Но мне было очень тяжело. Я бы не стояла рядом с тобой сейчас… В общем, я не хотела лгать тебе.       Синдзу выдохнула и похлопала Кимико по плечу. Младшая удивленно проследила за ее ухмылкой.       — Я знала об этом. Не из воздуха же ты берешь еду? А в поле ты неумеха, это мы уже выяснили. Ну что, ты идешь?       — Ты… — девушка быстро-быстро заморгала, резко надулась и подбежала. — Хитрая! — она залепила по заднице Синдзу лодыжкой. Та не отреагировала, едва пошатнувшись. Сельчанка смутилась и с визгом отскочила, получив ответ посильнее. — Уф! У тебя сильные ноги!       Маг не удержалась от улыбки.       — Еще бы.       Всю дорогу над белыми макушками заревало небо. Синдзу на время проникнулась настроением леса и ничего не говорила. Голова опустела, что, несомненно, приносило удовольствие. Ноги сами вели ее по нужному маршруту. Так Сукуна обычно блуждает по своему сознанию: никогда не слушает никого, кроме собственных мыслей. Лишь Синдзу заметит, если присутствие Кимико испарится.       — …Ох, Дзу! — маг оборачивается. Подруга сидит у корней дерева и берет в руки какую-то вещицу. — Смотри! Как чудесно, а!       Синдзу подошла, сельчанка поднялась на ноги. Обе осторожно прикоснулись к целенькой чашечке.       «Похоже на бронзу» — отличила Синдзу.       Ее палец дрогнул, как только внутри чашечки что-то тихонько звякнуло. У Кимико загорелись глаза. Она вытянула вещицу перед собой, придерживая за подвеску. Под колокольчиком лениво заколебалась ниточка с бумажкой.       — «Совершенное Страдание неотделимо от совершенной Мудрости», — прочитала Синдзу и взяла колокольчик в руки. — Как он здесь оказался?       — Даже не запылился, — она покрутила вещицу на ниточке и наклонилась, заглядывая под чашечку. Кимико сжала подбородок: — Наверное, кто-то обронил.       Девочки напряженно обменялись взглядами.       — Идем.       Синдзу спрятала находку в корзине Кимико.       Пошли. Осторожно пробираясь через овраг, сельчанка сжимала рукав мага. Последняя была хмура и сосредоточена на своем подозрении. Вскоре показалась минка. Снаружи никого не было видно, но в сумерках проема ходили темные фигуры. Подруги притаились за стеной и услышали недовольные возгласы изнутри. За ними раздались шипение и ругань.       — …давайте уйдем… — сказал один голос. Другой шумно вдохнул и что-то рыкнул. — растопка еще теплая…       По шуму внутри Синдзу определила, что за стенами находилось человека три: пока двое спорили, другой, тот, от кого маг кожей чувствовала осторожность, чем-то шебуршал, с переодичностью позвякивая. Дзу вытянула руку, не разрешая Кимико двинуться вперед. Сельчанка нервно сдавила ладони.       — …По мелочи… Я говорил, что ничего путного здесь не найдется. Местные давно уже все расстащили.       — Слышь. А растопка и правда теплая.       Внутри все замерло. Кимико шагнула поближе, прислушиваясь. Под ногой с шелестом промялась трава.       — …иди… снаружи…       — Почему я?!..       — Готов поспорить, нет там никого! Просто убедись и постой там, пока не закончим…       Эмоциональные споры закончились так же быстро, как начались. Синдзу слушает приближающиеся шаги и ловит суетливость за спиной идущего. Профиль темноволосого юноши медленно высовывается из прохода. Неизвестный оглядывается: каждая дрогнувшая веточка дергает худощавые плечи за нити глубинного страха. Провожая стайку чирикнувших воробьев, юноша в облегчении оборачивается.       — Порядок, — бодро говорит он, — Здесь никого…       Раскрытая ладонь врезается в стену. Проносится в нескольких сунах от заканемевшего лица, от чего минка заходится мгновенной дрожью. Где-то что-то осыпается, падает мелочь внутри комнаты. И сам юноша непроизвольно вздрагивает и сужает зрачки до размера хрупкой букашки. Еще одно движение Синдзу и они наверняка расколятся.       — До чего вы нудные.       Юноша сглатывает. Маг двигает головой в сторону, отступая на шаг, и из-за спины прямо в нос чужака прилетает кулак. Юноша со стоном падает на пол. Синдзу входит в помещение в его жалобном мычании и внимательно изучает оставшихся. Перед ней двое сельских: на одном маг примечает старое хаори на голое тело. Другой то ли лысый, то ли стрижка под самый скальп, как еж. Косодэ без одного рукава, хакама в заплатках разных оттенков с кушаком на бедрах.       — В-вы… — Кимико выпрямляется рядом, прислушиваясь к чужому голосу: — Те долбанутые, которых подослали унизить моего отца! Кто вам заплатил?!       Тот, что с хаори нараспашку, выступает вперед, руки крепко стискивая в кулаки. Девочки переглядываются. Синдзу даже не имитирует свое удивление: великое стечение обстоятельств.       — Умерь пыл, придурок, у твоего отца хорошая фантазия!       Кимико налегает с таким тоном, словно вот-вот обернется хищником и вгрызется.       — Кто тут зубы стал показывать, а! Чудачка! — юноша замахивается. — Тебя давно уже гнать пора!..       Запястье сжимают до хруста. Юноша шипит и оглядывается на мага с выступившей на глаза солью.       — Продолжишь – и я не остановлюсь на этом.       Внутри Кимико вздрагивает. Кожу мурашит от зрелища.       — Ну-у ты!..       Синдзу берет юношу захватом: как только тот дергает кистью в свою сторону, она разворачивается по оси, выкручивая руку, ставит колено под спину и бьет локтем в грудь. Темноволосый с хрипом приземляется на лопатки. Зрение кружится, но он старательно вникает в сменяющиеся действия. Из слепой зоны на Кимико набрасывается пострадавший разведчик, но девушка замечает его и выставляет подножку. Тот летит на место некогда лежачего товарища.       Кимико выхватывает маленькие кунаи из одежды, зажимая металл между пальцев. Прицеливается, но ее в последний момент отдергивают назад. Выкрикивая Синдзу, она смело бросает кунаи. Маг уклоняется. Тонкие лезвия пролетают в считанном расстоянии от шеи Ежика и пригвождают к стене замахнувшуюся руку его напарника. Синдзу отбрасывает напавшего ударом по челюсти. Кимико поддерживает и нокаутирует несчастного ногой. Поворачиваясь к Старшей, она удивленно наблюдает, как та подходит к Ежику. Юноша сглатывает, выставляя руки. Слабое прикосновение к груди заставляет упасть в кучку своих и тут же отползти, страшно уставясь на девушку. От сильного толчка вибрации тело дрожит, будто от холода. Это вызывает у Синдзу ухмылку. Задавать количество выходящей энергии, чтобы не нанести обычному человеку серьезного вреда, – так просто. Ощущается таким же естественным, как дыхание.       Девушки с разным презрением смотрят на хулиганов. Хах, собрались иметь дело с магом, не имея при себе ни малейшей физической базы, ни проклятой энергии? Глава троицы пристыженно поднимает глаза.       — Ты же, — Синдзу хмыкает, ведь теперь обращаются к ней. — Ты та сумасшедшая. Бегаешь туда-сюда в лесу и болтаешь с п-пустотой, кх.       Синдзу удержала себя от пожатия пальцев.       «Нас с Гоку видели?»       — А вам метки поставить мало! — Кимико заступается, указывая в юношей пальцем. — Такие диковинки разбрасы-!.. Мм!..       Синдзу зажала ей рот ладонью. Девушка угрюмо скосилась на подругу. Маг стиснула зубы, в красках ощущая, но изо все сил игнорируя язык Кимико.       — Что вам нужно? — спросила она.       — Все ценное. По-моему, твоя подружка доходчиво намекнула на нашу деятельность, — ответил рыжеволосый глава.       — Тогда… — на лицо упала жуткая тень. — Чего накраденное по лесу разбрасываете?       Сельские напряглись. Один другому шепнул об Онрё, рыжий отмахнулся от бредовых догадок и продолжил давить косяка на чужачку. Кимико отцепила руку.       — Воры они! — все присутствующие, кроме Синдзу, разом вздрогнули от резкого приближения. — Что, храбрости не хватает ее угрожать мне, хм?!       — Жалуйся дальше!.. — заголосил тот, у кого струйки крови из носа запачкали полы юкаты.       — А ты заткнись!       — Значит, это из-за них, — понимает Синдзу.       Кимико огянулась на Старшую и потупила взгляд.       — Слушайте, давайте мы просто разойдемся?.. М-мы к вам больше не приблизимся и… будем следить за тем, чтобы из мешков ничего не выпало.       — А нечего набивать полную мешковину!       — Ты себя слышишь?! А кто нам сказал это делать?!       — С-слушайте, это я не успел зашить меш-…       — Вон, — все трое посмотрели на высокую девушку, — Глухие? Вон, пока мне не пришлось выпинывать вас отсюда.       Юноши мигом стали подниматься. Кимико забрала свои кунаи, проводив рыжего пламенным взором. Воришки по одному вышли и не забыли о двух мешках, оставленных у самой двери. Водрузив их на плечи, какой-то глухой стук отозвался с земли. Кимико взглянула под ноги и с напущенным недовольством черканула носком гэта.       — У тебя довольно мило, — сказали рядом.       Кимико подняла глаза на Ежика. Тот улыбнулся ей и вышел за товарищами. Помедлив с секунду, сельчанка фыркнула вслед.       — Раз решили довольствоваться грабежом, прежде убедитесь, у кого крадете, — продолжила Синдзу, — Вам же лучше, если не будете переступать окрестности этого дома. Это ясно?       — Да!       Сельские низко поклонились.       — Так просто врываются в чужие жизни, — проронила маг, когда фигуры окончательно померкли в лесных силуэтах. — Выживание.       — Дерьмо в жизни.       — Вероятно. Хм?.. — Синдзу посмотрела на пустое место рядом с собой. Обернувшись, она уставилась на вылетевшую к ней подругу. — Ты чего?       — Смотри!       Кимико покрутила серебрянным колечком и взглянула через него одним глазом. Так вот, что упало.       — Ага…       — Теперь у нас две побрякушки!       — Мне такой мелочи не нужно. Быстро потеряю.       — А я и… Тогда оставлю себе.       Девочки посмотрели друг на друга. Кимико прячет глаза с опаской и тянет Синдзу в дом.       — Но колокольчик заберешь ты! — вскрикивает Младшая.       Тянет с силой, так что маг почти спотыкается о порожек.       — Ладно, ладно, тише. Чего раскраснелась-то?..

* * *

      За окном давно мигнула зарница последних лучей. Зажёгши глиняные дийи по периметру комнаты, Кимико сидела рядом с Синдзу, на все время облокатившись на нее плечом. Маг не выглядела уставшей или сонной, но замечала это во Младшей: ее голова падала ей на плечо и подолгу оставалась там, пока сама Синдзу слушала ее тягучий голосок под щекой с закрытыми глазами. За веками двигались бесформленные тени от тусклого света, в кончиках пальцев пульсировало тепло.       — Дзу… давай я поделюсь с тобой песком?       Синдзу прыснула. Она разогнула спину, обхватив за поясницей, но перед этим поднялась и прошла к позаимстованной у Ураумэ корзине.       — Да, было бы неплохо.       Маг схватила со столика найденный колокольчик и опустилась на корточки. Было ли это признанием, что на нервах Кимико и правда переусердствовала с песком? Ну, Синдзу с удовольствием заберет его часть для хибати Ураумэ. Тот после их обеда действительно стоило обновить и почистить от копоти.       Девушка подняла соломенную крышку.       — Так сразу согласилась. М? Дзу.       — А.. Мы все десерты съели.       Синдзу захлопала глазами. В окружении деревянных коробочек на нее смотрели черные капельки глаз. Увидев перед собой мага, шерсть духа встала кольями от вытянутой морды, уши заострились и выгнулись в стороны, напоминая форму рогов. Опережая рычание, Синдзу закинула колокольчик внутрь и придавила крышку двумя руками. Кимико не поняла этой беспокойной полуулыбки. Что говорить о резкой ненависти к захрустевшему переплету.       — Черт. Мне хорошо прилетит, если Умэ узнает.       Кимико облегченно подняла уголок рта.       — Ты – сильнейшая из всех, кого я знаю, Синдзу-сан.       Синдзу хмыкнула.       «Как он здесь оказался?!»       — Уже поздно… Не будем проверять, кто из вас сильнее. Пойдем, отсыплю песок.       Пока Кимико пересыпала песок в другой мешок, маг держалась начеку. К счастью или нет, корзина оставалась неподвижной.       — Ну вот. Тяжелый… Я помогу.       — Не стоит.       — Дай хотя бы корзину поставлю!       Маг пожала пальцами в ладонях. Сможет ли Кимико увидеть его? Или почувствовать? Младшая с легкостью подняла корзину и поставила рядом. Синдзу помедлила, открывая содержимое.       — Что…       Кимико вопросительно промычала. Не дождавшись реакции, она присела, заглядывая Старшей в лицо. Зрачки в темных глазах стали меньше, но причиной не был испуг. Синдзу не поверила тому, что увидела.       — Все в порядке?       На бронзовой чашечке прорезалось веко. Глаз моргает на все вокруг черным белком, светящимся изнутри золотистыми нитями.       «Это… еще… что за…»       Замечая наблюдение за собой, глаз резко сужается; бегает, словно испугавшись, и полностью ровняется с колокольчиком. Кимико окончательно перекашивает от осознания, что Старшенькая, похоже, не просто резко встала, тут самое настоящее…       — Утомилась! Твои, м, умственные! нагрузки когда-нибудь тебя с ума сведут.       Маг посмотрела на нее под сильным впечатлением.       — Да. Да…       — М-да-да. Вставай.       Колокольчик опустился поверх уложенного мешка, крышка упала сверху. Синдзу подняла корзину на плечи, обернувшись на прощание. Кимико одарила ее недовольным выражением, проверила надежность веревок и с улыбкой помахала. Маг подняла ладонь во взаимном жесте. Спустя несколько минут она вышла на поляну с поваленным деревом и груз рухнул ей в ноги.       — Выбирайся.       Она должна была разобраться. Но она не могла задержаться здесь надолго. Постукивая пальцами по руке, Синдзу около трех минут следила за изменениями на вещице. На четвертой она начала ходить вокруг. На следующей ткнула корзину ногой, а потом резко села перед ней. Глаза горели. Раздражение черпало по лохани ее терпения. Оно быстро завладело руками, протягивая их к колокольчику. Вдруг у проклятий есть какое-то уязвимое место, когда они находятся в предмете? Все может быть. Раньше Синдзу подумать не могла о приручении духа, а теперь он вселяется в предмет практически у нее на глазах. В очень редких случаях обладателем проклятой энергии становился подобный предмет. Исключением были орудия Сукуны и магов, с которыми те время от времени навещали деревню. Сидят ли в их клинках проклятия, подобные этому? Их туда по согласию засовывают? «Прошу милости, славный дух. Подсобите в дельце». Бред.       Настрой лисицы в обеих встречах остановили Синдзу от импульсивных действий. Вместо колокольчика пальцы взъерошили волосы и свесили корзину с плечей.       «Разума ему не достает… Ладно. Единственное, о чем нужно задумываться – почувствуют ли его Сукуна и Ураумэ»       Перепутья тропинок с сетью корней повели Синдзу самой мудрёной дорогой. Все из-за того, что она побрезгала идти через деревню. Сельская жизнь впервые оставила такое жуткое впечатление, посему она сделала вывод, что люди просто отвратительно проводят свои вечера. Ведут себя… страшно. Шатаются по округе без цели. Сакэ раскрепощает их. Некоторых погружает в беспамятство на грани полубреда. Человек и без веселящей «поддержки» склонен воспринимать себя бóльшим, чем он есть на самом деле, а с ней ему вдвойне необходимо чувствовать вседозволенность. Хотя бы иллюзию той свободы, которая была у него когда-то.       Деревенские, конечно, чтили зубодробящую правду: они дарили резиденции лучшее из урожая, поклонялись Рёмену как равной божеству сущности, даже если думали иначе. А они думали. Просто страшились. В быту их жизнь текла по-другому. Это долгое наблюдение изнутри поразило Синдзу, ведь оказалось, что люди никогда не изменяли традициям. Сельчане почитали своих ками, отстраивали для них святилища, носили к ним хороший рис. Ни одного слова о Рёмене и о его влиянии до следующего празднества или урожая Синдзу не удалось услышать до сих пор. Люди жили как раньше, пусть еда стала хуже, пусть страх не проснуться скрипел из углов колыбельной, а детей учили уважать не только милостливых духов леса. Это было лучше служения против общей воли. Неудивительно, откуда в Синдзу столько упрямости.       С усилием вытоптав крюк, маг вышла на проселочную дорогу. Впереди виднелась постройка ворот с острыми концами крыши. На территории освещенного комплекса было как всегда тихо. Даже скрип деревянных дверц не разбавил покой в воздухе.       Синдзу сделала шаг и остановилась. Взор ушел к приглушенному плеску ручья. Оценив свое положение, она двинулась в его сторону. Не было никаких сомнений, что маги почуют от нее чужую энергию. Вопрос в том, когда это случится. Будет несладко, если они встретятся в таки́х обстоятельствах. А встреча очень вероятна: Ураумэ никогда не ложился, пока лично не убедится, что Синдзу в своей комнате.       С левой стороны заднего двора располагался флигель и второй внутренний сад, в который Синдзу подумала пробраться по крыше, но оценив вес корзины, отмела эту затею. Стянув с плечей жесткие веревки, кожа вспыхнула жжением. В ладонях появилось схожее ощущение. Цыкая, Синдзу задвинула корзину на энгаву и подтянулась.       Неторопливые шаги повернули за угол и стихли перед сёдзи. Створка шумно отъехала. Корзина осталась во тьме комнаты, отложенная в распаковке до завтра. Синдзу повременила, почесывая раздражение на руках, и спустилась в сад. С неба ее волосы осветила луна, сделав копну почти светящейся. Напротив комнат из под каменного колпака проглядывал рыжий огонек. Природа задремала в его свете и нигде не чувствовалось прежнего шевеления. Только запах жженного масла и сырой древесины охватывал сад.       Маг подняла голову только тогда, когда наступила на стройную тень в траве. Внутри разлапистого силуэта клёна проступил высокий столб. Он был усыпан старыми трещинами, по бокам небрежно торчал щепками. Маг пригляделась к грубым повреждениям и подошла ближе.       Закоричневевшие выбоины в разбитой коре росли вместе с ней все девять лет тренировок. Помнится, как Синдзу возненавидела этот сад, возненавидела это непробиваемое бревно и немного себя, пока закаляла свое тренированное тело. Прошло уже два года, и раздвигая сёдзи рано утром, Синдзу все еще думает избавиться от этого мусора, но без ненависти. Ее притупили месяцы после удовлетворенного кивка Рёмена, потому что навязанное ей обязательство стало личным желанием: желанием биться наравне с Сукуной, и если не достичь его мастерства, так познать предел собственного тела.       Подушечки опустились в сплошные углубления.       — Ум нуждается в тренировке еще больше, чем тело.       Со лба ручьями сбегает пот. Маг оборачивается, не в состоянии вытянуть звук. Прохладная ладонь ложится на ее макушку и большим пальцем проводит по прилипшим к виску волоскам. Из разбитых костяшек сочится пестрая смесь крови и сукровицы. Умэ скрипит зубами, заметив это. Девочка хватается за его рясу и тянет, углубляясь в ткань лицом.       Вздох. Он заставляет ее расслабить руки. Кровь сразу завилась вдоль сухожилий, только под ладошку Синдзу легла тыльная ладонь попечителя. Она сморгнула слезы и молчаливо сжала его руку.       Ураумэ отвел ее в павильон рыбалки. По дороге взял из трапезной какой-то лоскуток и уже на месте обмакнул его в пруду. Синдзу заинтересовано наблюдала, как Умэ опускается рядом с ней и подтаскивает к себе руку. Ожидание показалось сладким удовольствием в отличие от промывки: бодрость и пульсирующая боль пронзили все тело, вгрызаясь в руку.       — В-вы давно вернулись? — вытянул сиплый голосок.       — Несколько минут назад.       В носу защипало. Подав вторую руку, Синдзу отклонилась назад, но собиралась проследить за процессом от начала до конца.       — Промывай кожу каждый день, мазь я буду наносить тебе сам, — слуга взял обе ее руки. Синдзу вздрогнула, когда изо рта Ураумэ вырвалось холодное облако и прилипло к коже слабым инеем. Это же… морозный штиль, кажется… — Напомнишь о ней завтра утром. Сейчас иди во флигель. На сегодня ты закончила. В моей комнате возьмешь из укладки хлопковые лоскутки, обматаешь руки.       — Хорошо.       Слуга поднялся. Синдзу осталась сидеть одна и не сразу заметила, когда Ураумэ остановился. Короткие ноготки пытались вытащить из остатков кожи острую струшку щепок.       — Синдзу.       — М?..       — Уже скоро твоя жизнь начнет меняться. Стремительно. Ты здесь, а значит не сможешь повернуть назад. Впереди сложный путь, так что, — слуга посмотрел на резиденцию, — Иди. Поспи.       — Но.. солнце же еще не…       — Иди. К себе. Синдзу.       Маг моргнула несколько раз, после чего понятливо встала и поклонилась. Оставшееся время Ураумэ провел за готовкой, бросив в разожженый хибати красный лоскуток. Вязкий аромат блюд задержался в резиденции до середины ночи. Именно тогда, скрутившись от голода, Синдзу смогла уйти в зыбкий сон.       «Эта встреча должна быть последней»       Она опустила руку. Подушечки потерлись друг от друга, разогнав по пальцам тепло. Его же нельзя было сравнить с горячими пальцами, сомкнувшимися вокруг шеи.       — Твои попытки избежать меня умаляют наивностью.       Голову задрали к пронзительно-светлым глазам. Пальцы медленно сжали под челюстью.       — Тебя это оскорбляет?       Синдзу не нужно было видеть и слышать, чтобы понять, кто возвышается за ее спиной. Сильное присутствие достигло чувств раньше, чем пришел его владелец.       — И раздражает, — ответил Рёмен.       — Я не хотела вас тревожить. Тебя и Ураумэ.       Горло Синдзу пульсировало в его ладони. Жилка, секундно проступая ниже мочки, стучала под пальцем. Сукуна стиснул челюсти.       — Где ты прохлаждалась?       Желание надавить сильнее отступило с затянувшимся взглядом глаза в глаза. Не дождавшись ответа, он разжал хватку, позволив Синдзу обернуться. Теперь все четыре руки угрюмо лежали на его груди.       — Обычные заботы. Набрала песок для Ураумэ, оценивала свои силы.       — Я спросил, где ты была, а не что делала.       Синдзу повторила позу.       — Ты сам заставил меня страшиться своей энергии.       — О?       — Ты сказал, что она будет убивать меня.       — Обыкновенная догадка, — хмыкнул Двуликий, — Ты сама поверила ей.       — Это потому что…       …Потому что Синдзу не должна была верить каждому его слову, развесив распаренные уши. Сукуна всегда делал что-то и для собственного удовольствия, и не имеет значения, как сильно на нее это влияло. Зрелища разбитых рук и тела только раззадоривали его.       — Легко поверить во все, когда ты напуган.       — А запомнить что-нибудь? Ты помнишь, как назвала свою сквозную атаку? — он вздрогнул смешком на ее недоумение. — Забавно. Мне стоит почаще запугивать тебя. Станешь послушной и не придется лишать тебя языка.       — Это не тот способ, которым меня следует торопить.       — Кажется, до тебя само должно доходить.       Маг отвела глаза на каменный фонарик. В клетке неуловимо шевелился огонек.       — У меня появились некоторые мысли. Теперь только это имеет значение.       Рёмен внимательно смотрит на нее. Вскользь думая о чем-то, он урчит на выдохе и отворачивает лицо. Синдзу прячет за собой руки, припадая к столбу спиной.       «Красивая клетка», — повторяет она про себя.       Синдзу ощутила себя хищником. Опасным для людей снаружи и достаточно уязвимым здесь, потому что здесь за ней ежедневно наблюдают по ту сторону клетки; за глупым зверем, который ходит кругами и не подозревает о своих диких инстинктах. О ее природе не знает даже Сукуна, но он пытается угадать и с самого детства утыкает ее мордой в ложь. И она позволяет так к себе относится, потому что доверяет и тоже ищет правду. Как собака. Синдзу тряхнуло. Она ненавидит собак.       Тем не менее, защитная «кожица» на ее силе практически снята: сознание постепенно избавляется от страха перед искажением и ее соответствующим эффектом. Ну а «шелк», что покрывает остальные техники? Их уже больше одной и способность стабилизировать энергию внутри другого ее носителя – лишь низина Искажения энергии. После надлежащих тренировок Синдзу должна прийти к обратному ее действию – усилению циркуляции энергии. Насколько рискованными будут егó последствия для нее и окружения? Маг взглянула на Сукуну краем глаза. Он убежден в ее потенциале, а значит, задумывался о вариациях использования Искажения. Синдзу – его проклятое оружие, чьи качество, возможности, преимущества и слабости ему желательно изучить до первого похода, чтобы грамотно использовать в битве и выйти из нее абсолютным победителем. Рёмен разрежет ее технику на кусочки, оценит, сравнит каждый из них. Докопается до истины, пусть не сразу. Наверное, уже поэтому Синдзу можно не бояться. Наверное. Сукуна не позволит ей умереть раньше времени. Но он не сможет прийти к ответам без ее помощи: формулы техник лежат в её голове и ждут. Укрепить почву для их правильной работы Двуликий, так и быть, возьмет на себя. Кто он такой, чтобы слишком напрягаться ради кого-то?       — Сукуна, — упомянутый скосил глаза с пресным звуком, — Ты помнишь себя тогда, во флигеле?       Он долго смотрел на нее вот так, не поворачивая лица. Чего он вообще за это время не ушел? Синдзу успела вспомнить о духе в колокольчике, а еще подумать, что Сукуне либо все равно на гостя в лице проклятия, либо его липовое выражение вот-вот обезобразит недовольство. Ну либо маг может смело прикидывать, где лучше повесить подарок Кимико, чтобы его было видно по утрам. И духа, конечно же. Где-то снаружи, под карнизом…       — Нет.       — Может, ты… почувствовал что-то вроде… — «какая глупость!» — шёлка на лице?       Рёмен поднимает бровь с недоверием:       — Мозги солнцем расплавило?       — Я серьезно.       — Непохоже.       — Что-то же помогло тебе прийти в себя. Успокоится…       — К чему ты ведешь, мелочь?       Двуликий навис над ней, опершись рукой над ее головой. Бревно затрещало изнутри, слегка завалившись назад вместе с магом. Угрожающая близость не ослабила бдительности.       — Пытаюсь помочь нам узнать больше о моей технике.       Сукуна хмурится, но не двигается. Синдзу вглядывается в тени на его лице и протягивает руку. Прежде чем палец интуитивно прикасается к виску, она чувствует крепкую хватку на плече. Не выдерживая давления, она врезается в ствол лопаткой. Болезненные следы отпечатываются на коже, но не останавливают от ностальгического движения вдоль лба и до линии розоватых волос, слегка зарываясь в них.       «Успокоить…»       Маг стискивает зубы, жмурясь на глаз. Водит подушечкой, но в течение минуты ни проявлений своей энергии, ни перемены в выражении напротив не видит.       — Да как…       — Ты закончила?       Она смотрит с руки на Сукуну и возвращается обратно.       «Да как тебя понять?!»       — Руки. Свои эксперименты оставь для Гоку, — выплюнул он имя и разогнулся, избегая нового прикосновения. — Или для Ураумэ. С ним у тебя усваивается быстрее.       Синдзу сжала плечо и выступила к высокой спине.       — Я впитала твои чувства.       «Чувства», — она слегка отступила. Поняв что-то, ее черты заострились от злости.       — Это не предполагает моего участия в твоих брединных догадках.       — Ты гадал обо мне всю мою сознательную жизнь. Так что должен участвовать в них в первую очередь.       Двуликий усмехнулся, медленно повернув голову. Его глаза вспыхнули, Синдзу увидела клык в кривом изгибе губ.       — Должен, — сказал он, погодя, и прикрыл глаза, отворачиваясь, — Меньше всего я хочу тратить свое время на тебя. Возвращайся к себе и попадайся на глаза.       — Тогда оставь свои забавы. Я больше не собираюсь истекать кровью и страдать из твоих прихотей!       — Следи за языком, Синдзу!       Маг посмотрела в сторону комнат. Ураумэ стоял на энгаве, раскрытыми от злости глазами смотря на нее. Мягкий свет подвесной лампады пролился на его лицо, заострив черты.       Воздух наэлектризовался вокруг. Нужно мгновение, чтобы пронзил легкие ледяными шипами. Рёмен хмыкнул и вышел прочь. Его шаги отдалялись с эхом и заскрипели в перепонках Синдзу громкой несправедливостью. Рыча внутри себя, маг шумно скрылась в своей комнате.       Синдзу прижимает лоб к коленкам. Дыхание успокаивается во тьме, а хлопающий звук через пару стен скользит мимо. Оставляя белые пятна под пальцами, она смотрит на закрытую фусуму. Дрожь проносится по телу с постепенным осознанием.       — Он не тронул меня.       Сомнения рухают внутри.