* * *
— Ветер хранит поэзию моря. Синдзу шагала прочь, когда услышала добрый старческий голос. Шум местной ярмарки поутих: к облегчению, Синдзу избежала преследования за неоплаченные товары и теперь, поджав рукой свернутый куль, замедлила шаг, пока окончательно не остановилась за углом минки. «Море?..» Дзу подняла глаза в сторону, откуда ей не могло послышаться это слово. Переступив с ноги на ногу, она прислонилась к дому спиной. Пальцы напряженно сжали теплую ткань. Дверь минки с шумом отъехала. Синдзу услышала голосистый смех, смешанный с топотом и смешками в ладонь: — А дальше, ба?! Ветер! Ф-шш! Старушка хохотнула. Она ответила теплым мурчанием, свойственным старикам в самом почтенном возрасте: — Ветер приносит песни морской стихии. Нам не дано услышать все, о чем поет море. Но мы перекладываем его песни на слова, как чувствуем, и складываем в стихи. Пусть наш язык передает лишь отголоски того, о чем ведает море на самом деле… — А как поговорить с ветром о том, что его переполняет? — осторожно спросила девочка. Женщина положила смуглую ладонь ей на макушку. Синдзу задумчиво взглянула на лес. — Быть внимательной к себе и к миру вокруг. Кто знает, что вспомнится морю, когда ты забудешься в его просторе и случайно поймаешь чье-то воспоминание? — Вот как. Не обращая внимание на то, что влажный бриз безжалостно бьет его грудь, Сукуна стоит лицом к горизонту и не делает ни движения к защите. «Песня моря…» Вода накатывает на берег. Под ногами лопаются тысячи песчинок. Синдзу видела не так много, чтобы сравнивать любимые пейзажи. Она привыкла к величию лесов, озер, но совсем не ожидала увидеть нечто настолько завораживающее и необъятное. Море. Из под кучных облаков ползут лучи света. Морской пейзаж застыл в непрерывном движении: волны опрокидываются на песчаную полосу, вспениваются белыми брызгами и разносят по прибрежной степи колокольчиковый шорох. Синдзу оглядывает этот невыносимый простор. Она пытается зацепиться за его пределы, увидеть что-то знакомое, зеленое, но все здесь совершенно новое, синее и бесконечное. — Ветер, — Дзу вдыхает соленый порыв и опускается на колено. Рёмен поднимает бровь, наблюдая, как быстро ее пальцы расплетают завязки варадзи: — Что? Синдзу подпрыгивает на одной ноге, в спешке стаскивая тесную ткань таби. — Море, — носки летят к обуви, — Оно поет, а ветер!.. Она развернулась и побежала. С неба промчался свет, окутывая теплом все побережье. Синдзу раскидывает руки и кружится на месте; почти запутывается в ногах, проваливаясь в набежавший прибой. — Просто!.. Сукуна внимательно наблюдает за ней, но поминутно его удивление и шок теряют силу. Он отпускает смешок и поудобнее скрещивает руки, пока Дзу пробегает мимо него. Вязкий песок, усеянный ямками ее следов, напоминает разваренную рисовую кашку. — Это восторг, Сукуна!.. Она придерживает хакама, завороженно следя за движением песчанного дна. Раз за разом ее пальцы засыпает ракушками. Рёмен не упускает ее из виду, даже когда солнце вновь отражается от белой макушки и слепит зрение. Он видит перед собой не бельмо, а гармоничный пейзаж с искрящийся синью воды и глазами, которые встречают его напротив и тихонько мерцают. — Спасибо, что показал мне море. Синдзу уверена, что Рёмен довольно хмыкает про себя, когда как внешне просто ухмыляется ей. Она не дожидается его слов и убегает обратно к волнам. Трудно описать, как приятно было чувствовать прохладу под уставшими от ходьбы стопами.* * *
— Так хорошо здесь. Синдзу подходит к Рёмену. К тому времени как она возвращается с одиночной прогулки вдоль пляжа, Сукуна сидит на песке и отдыхает. До заката оставалось несколько часов. — Хида... Далеко отсюда? Там все твое. Неужели и это? — Нет. Мне это не нужно. Мышцы Рёмена теплые и не напрягаются, когда Дзу касается его бицепса и садится рядом. Их одежда ритмично хлопает на ветру. — Мы можем остаться тут подольше? — Подойти к границе до темноты мы уже не успеем. Выйдем с рассветом, чтобы насладиться лучшим видом, — Синдзу взглянула на Сукуну с трепетом и ожиданием. — Отдыхай. Они встретились взглядами. Выдержав паузу, Дзу повернулась к морю и легла на коленку щекой. Ее глаза и тихая благодарность в них понравились Рёмену больше других возможных ответов. Они разговаривают не много, предпочитая присутствие друг друга вместо утомительных диалогов. Сукуна наблюдает, как Синдзу ходит у воды, задумчиво зарываясь носком в вязкое дно и иногда расплескивая волны встречным шагом на глубину. Свои хакама и сая она оставила на берегу, чтобы не мочить напрасно, а сама в последней одежде из косодэ и набедренной юбки следила за небом и морем, будто стерегла их нерушимую связь вдалеке. Ткань колыхалась на ее румяной коже, оставляя открытыми икры и руки. Рёмен, не замечая, ловит секунды, пока Синдзу стоит, подняв лицо, и не сразу находит свой взгляд прикованным к ее голой шее. Со временем их силуэты очерчивает тень предзакатного света. — Что там с едой? — спрашивает Рёмен. Волны звонко разбиваются о его ступни. Синдзу встает с корточек и отряхивает руки от песка. Проделывая несколько шагов, берет куль, сложенный со своими вещами, и кивает вглубь пляжа. Белесый дым поднимается к низкой листве. Дзу раскрывает ткань, и их ночлег, скрытый северными растениями, насыщается ароматом батата и несколькими кусияки из кусочков сырого мяса и дайкона. Синдзу невольно облизывает губы, когда вспоминает вкус теплого яблочного соуса, приготовленного местным торговцем к мясной закуске. Она не смогла унести его с собой и чуть не попалась, задержавшись у лавки с кончиком пальца во рту. — Кабанина, — Рёмен с ухмылкой покрутил в пальцах обжаренную шпажку. Дзу удивилась, прожевывая овощной мякиш: — Торговец сказал, что это мясо горного кита. — Нужда заставляет идти на хитрость. Такая маскировка неприглядной истины только позабавила Рёмена. Заворачивая нетронутую закуску обратно в ткань, Синдзу не замечает перемен вокруг: она вслушивается в свои ощущения и наблюдает за шумом прибоя в мягкой тишине. По сторонам едва слышно шуршит зелень, оттуда вновь солируют сверчки, вызывая ощущение дома. Сукуна сидит рядом, опустив голову на руку. Одной из ладоней он наигрывает незатейливый ритм, касаясь одежды Дзу, и изредка гладит ее опущенную спину, уставив взгляд в умиротворенное лицо. Проходит несколько минут, прежде чем он опускает внимание к ее мягким движениям рук. — Мне бы хотелось, чтобы Кимико тоже увидела это, — зашептала Дзу. Ветер с берега выгревает дневное тепло. Синдзу ежится, представляя, как холодная вода оплетает ее ноги, и одновременно с дрожью испытывает жуткое желание испытать это чувство вновь. Сукуна молчит. Синдзу дышит полной грудью, вглядываясь в зыбкую мглу за гуляющим пламенем. — Волны стали громче… Теперь земля рассказывала морю свои истории. Воздух вибрировал и светился, знакомя непокорную стихию с огнем, играл на волнах, еще теплый и нежный, как утренний зной и туман над тающим инеем. Как сказала старушка, ветер хранит память. Даже самые далекие воспоминания он обязательно принесет к морю. Синдзу опускает куль в неглубокую ямку среди остывших дюнок песка. — Ночь, — объясняют рядом. Белые волосы скатываются вперед, облегая плечи. — Из-за нее? — переспрашивает Дзу. Она проводит по песку пальцами, зарываясь в холодные песчинки, но не услышав ответ, хочет убедиться, что Рёмен расслышал ее уточнение. Едва приподнявшись, чтобы обернуться, Синдзу застывает под нежным прикосновением в шею. Крупная дрожь проносится по всему телу. — С-Су?.. Рёмен щекочет открытую область носом и прижимает губы к выступающему позвонку. Удивленный звук с его именем не тревожит его: Сукуна тянется ближе, закрыв глаза, упоенный теплом ее кожи и безмятежностью, которую Сигдзу оказывает на него. Сердце Дзу застенчиво бьется. Уютная тишина изменяется, с каждым ударом в груди она отчетливее слышит его глубокое дыхание и ровный пульс, прижатый к ней сильным объятием. Сукуна гладит плотный запа́х прямо у кожи, и это возбуждает все возможные чувства, которые одолевают Синдзу от его близости. — Сукуна… Она разводит плечи и не противится ему, с лаской подставляя щеку под трение его губ. Рёмен обхватывает ее спереди и надавливает на плечо, шепча. Дзу ничего не остается, как прижаться к нему лопатками. — Иди ко мне. Его шепот не похож ни на один из тех, которые она слышала с самого детства. Сукуна прислоняется к ее лбу. Синдзу удивленно берет его лицо в ладони и не сводит взгляд с этих пронзительных глаз и татуировок. Черные метки не ощущаются чем-то чужим или неправильным на его коже. Они острые, как бедственные зигзаги молний; сложные и непокорные, как весь жизненный путь Рёмена. Синдзу поглаживает волевые скулы, едва касаясь нароста. Смотрит на рисунок под глазом и думает, что он напоминает силуэт летящего журавля. Дзу очень непривычно видеть Сукуну таким: уверенным, но ждущим от нее отзывчивости на свои действия. Он ложится на песок, держа ее за запястье с безболезненной силой, и с благоговением смотрит, как она забирается на него сверху. Грудные тату прячутся под тонкими пальцами, тут же белеющими от напряжения. — Что… Он обнимает ее за бедра. Другая ладонь ласкает коленку, а последняя сгибается за головой для удобного обзора на стройную фигуру, побережье и небо. На губах Рёмена снова оживает ухмылка. — Подними голову, — советует он. Растерянность исчезает, стоит Синдзу послушаться и увидеть это яркое небо над ними. Пожалуй, самое звездное небо за всю ее жизнь. Все сомнения смывает в открытое море. Осенняя ночь разворачивается над ней совершенно уникальным зрелищем, и не важно, насколько хорошо его видно за листвой. Дзу видит так много сияющих звезд, что даже темные кроны не могут закрыть этот невероятный свет, льющийся на нее сверху и тонущий в синих глазах, как в море. Их цвет наполняется жемчужным молоком, сточившим древний небосвод ровно наискосок. — Как… красиво. Словно свежий разрез, покрасневший по краям кожи, небесный путь сопровождал ореол голубых, фиолетовых и едва карминных свечений. Синдзу кладет на лоб прохладную ладонь и улыбается. Она переводит на Рёмена мигающий взгляд, и ему кажется, что она олицетворяет собой все, что окружает их в этой ночи. — Сукуна, — зовет она, опускаясь к нему на локтях. — Чем пахнет? — опережает он. Синдзу замолкает. — Пахнет, — она вспоминает себя несколько дней назад. Она же отвечала… Но разве этот ответ интересует его на самом деле? Свобода. Что для Синдзу свобода? Да, может быть, у нее нет такой безмерной и совершенной свободы, которой обладает Сукуна. Может быть, Синдзу только и может, что чувствовать ее от присутствия Рёмена, думая, что эта свобода, награда, высцеженная из одиночества сильнейшего, принадлежит и ей тоже. Сукуна смотрит на нее снизу вверх, и Дзу наконец понимает: она не знает настоящей свободы. Этой настоящей свободы и силы, которых достиг Рёмен. И до тех пор, пока она нуждается в нем, она не узнает ни то, ни другое. Но так ли она хочет стать сильной без него? Освободиться от страха остаться в одиночестве? — Пахнет… Он – ее опора и сила. Ее «условная» свобода тáкже зависит от него. Сукуне не нужно чье-либо присутствие, чтобы удовлетворить его. Но он готов дарить его другим, как свою любовь и милосердие в битвах. И кажется, Синдзу не нужно большего. Именно Рёмен – свобода, бесценная и бездонная. Ее свобода. — Морем, к которому ты привел меня.