***
Тревожность не давала ей покоя — она просто чувствовала, что что-то тут не чисто. Ночь явно обещала быть бессонной, так что свежий воздух лишним точно не будет. Далеко уходить она не планировала, стояла совсем рядом с корпусом. «Нельзя же уйти обрабатывать раны и просто исчезнуть…». Поток ее бессвязных мыслей прервал чужой, приближающийся силуэт: в темноте фигуру было едва видно, лишь на свету она заметила в нем знакомые очертания — это был хорошо знакомый ей вожатый. — Тарталья! Она отпрянула, в один миг подходя к мужчине. Неладное девушка почувствовала сразу, как только в нос дало сильным запахом алкоголя. — А где Скар? Мона не успела договорить, ее перебили. — Отбой во сколько? Ты должна в постели быть. Тон вожатого значительно повысился. Складывалось ощущение, что перед ней стоял совершенно другой человек. Пьяных людей она в принципе не любила, а тем более мужчин, которые в таком состоянии могли позволить себе лишнего. — У доктора твой Скар, плохо себя чувствовал. У доктора. Дотторе и его отвратительную натуру она знала прекрасно. Хоть Мона и связывалась с ним единожды, но этот случай хорошо ей запомнился и напрочь отбил желание видеться с ним вновь. Наверное, на всю жизнь. «Нужно убедиться…». — Хватит на сегодня… Возвращайся к себе. Сейчас же.***
Из-за недавно вколотого в его кровь транквилизатора сопротивление длилось совсем недолго, препарат действовал с бешеной скоростью: не прошло и пары минут, а мальчишка уже в полной власти. Доктор внимательно рассматривал юное тело, сжимая над чужой головы хрупкие запястья. Старая кушетка, конечно, место не самое лучшее, но по виду мужчины точно можно было сказать, что все его устраивает. Даже более чем. Вид беззащитного парня увлекал его гораздо больше, чем, непосредственно, сам процесс. Этой ночью он планировал вдребезги разбить оставшуюся гордость юноши. А о том, что смешивать препарат со спиртным категорически нельзя — Дотторе благополучно забыл. Состояние Скара его совершенно не волновало, так что сейчас он больше был похож на изголодавшегося зверя, готового в любой момент растерзать свою жертву. Чем на человека, который «заботится» о детях. Рассудок Скара совсем затуманился, а перед глазами все поплыло. И как бы он ни хотел — оттолкнуть его от себя он не мог. Попросту не получалось: в руках появилась внезапная слабость, из-за которой движения были сбивчивые и слишком, слишком медлительные. — Нет… Стой… Голос стал совсем тихим. На лице Доктора удалось рассмотреть мерзкую усмешку, пока к горлу резко не подступила тошнота. — Просишь остановиться? Без лишних слов стало ясно, что мольбы приносят ему лишь удовольствие. Рядом, в ожидании своего часа, все еще лежало женское платье. Казалось, что белый цвет идеально подойдет к лицу Скарамуччи. Бледному и невинному. — Отпущу… Как только это наденешь. Взгляд пал как раз на ту прелестную вещь. Только вот… Останавливаться в ближайшие несколько часов он не собирался. Какой дурак останавливается на половине пути? Ему просто нравилось наблюдать, как гаснут блеклые огоньки последней надежды в глазах его жертв. — Ах, точно… Совсем забыл… — его хватка мгновенно ослабла, Скар в любом случае никуда не денется. Теперь возникла лишь одна задача: переодеть человека, который едва двигаться может. Что-ж… Для мужчины такое не в первой.***
Как и ожидалось, платье подошло идеально. В мокрых от слез глазах твердо стоял один единственный вопрос: отпустит ли он теперь? Этот взгляд Дотторе заметил. — Я соврал. Сердцебиение участилось, а в животе постепенно начало появляться давящее ощущение нарастающей паники, хоть доктор и стоял на месте — руки в карманы халата, но это только сильнее наводило тревогу. Он улыбался. Улыбался, глядя на отчаявшуюся куколку, деваться которой было некуда. — Будешь вести себя хорошо, обещаю, больно не сделаю. — голос звучал как в момент их первой встречи: спокойный, тихий. Если учитывать его садистские наклонности, обещание было невозможным. Он заполучил чужое доверие, получая дрожащий кивок, который для Дотторе стал зеленым светом. Скар и без того на ногах еле держался, так док решил усугубить его положение. Рывком он схватил его за нежную шею, кидая на холодный, кафельный пол: от сильного удара в глазах потемнело, а из носа тут же потекла алая кровушка, пачкая белоснежный пол. — Какой ты противный… Он взял со стола использованный, грязный скальпель и уселся сверху. Все это происходило так быстро, что тот не успевал опомниться. Конечно, пока не почувствовал холодный металл на своей щеке. — Издашь хоть звук — останешься без языка. — он звучал убедительно… По щеке скользнуло острое лезвие, разрезая тонкую кожу. Рана тут же приобрела красноватый оттенок, но Скар терпел, сдерживал крик, который так и норовился вырваться. Он размеренно и часто дышал, пока для последнего это было одной из самых завораживающих картин. Следующий надрез не заставил себя долго ждать: движения его были аккуратными, но раны от этого не менее глубокими. Он словно… Вырезал какое-то слово? Мальчишка сжимал руки, чуть ли не до самой крови раздирая ладони. Чувства смешались и превратились в хаос: то, что было страшно — это однозначно. Страшно, противно, тревожно. Он уже не контролировал слезы, которые то и дело текли, смешиваясь с собственной кровью. Всего пара мгновений, и… Довольная улыбка старшего. — Какая прелесть… Хочешь взглянуть? Не вставая, со стола он взял зеркало. — Секундочку… Чтобы можно было лучше рассмотреть, прямо по израненной щеке тот провел рукой, пытаясь убрать кровь, которая почти сразу выступила вновь. Действие было бесполезным, раны только сильнее начали жечь и кровоточить. Более медлить он не стал, сразу преподнес зеркало к чужому лицу. Хоть в глазах и двоилось, Скар увидел имя, которое ярко красовалось на его щеке. Шрам точно останется… «Дотторе». Тот даже среагировать не успел, ведь дальше пошли совершенно непредсказуемые действия. Мужчина коснулся своего ремня: Скар не видел, но зато отчетливо слышал звук расстегивающейся ширинки. — Нет, пожалуйста! Мальчишка дернулся, пытаясь хотя бы на локтях приподняться — это оказалось тщетным, и он громко рухнул обратно на пол, уже пытаясь отползти. — Прошу… Только не это… Подол платья приподнялся и мужские руки тут же оказались чуть выше бедер, в один лишь момент приближая к себе напряженное тело. В отчаянии произошла очередная попытка оттолкнуть его от себя, которая теперь вызвала у доктора громкий смех. Он чувствовал, как между ног к нему жмется чужая, возбужденная плоть. Ему становилось до такой степени мерзко, что он действительно был готов умолять. Стоя на разбитых коленях и склонив голову, умолять. И он сделает это, только немного позже. Сейчас Дотторе волновало его тело. Доктор растягивал каждый момент, намереваясь причинить ему максимальную боль. Он уверен, что младший запомнит это на всю свою оставшуюся, недолгую жизнь.***
О какой-либо смазки и речи не шло, а растягивать партнера он и подавно не будет. Ему осталось дождаться подходящего момента, но сейчас Скар напряжен слишком сильно, да и все еще пытался сопротивляться, хотя в его положении проще принять неизбежное. — Ах, да расслабься ты уже! Не убиваю тебя, в конце концов. Дальнейших действий со стороны куколки не последовало, он даже замолчал. Зато последовал еще один удар, и именно в этот момент, помимо страха, появилась невыносимая боль внизу. Теперь Дотторе внутри. Он вошел именно во время удара: так он поступал со всеми и, на удивление, способ срабатывал всегда. Заткнул он чужой рот прежде, чем из него вырвался сдавленный крик. Юноша задергался, причиняя боль самому себе, пока мужчина проникал языком в его ротик, имитируя омерзительный поцелуй. Но, кажется, Скара вот-вот стошнит, если перед этим он не потеряет сознание. Дотторе проявил милосердие, не двигаясь, пока тот не привыкнет к члену внутри себя. Он рефлекторно сжимался, лишь в редкие моменты расслабляясь где-то на долю секунды. Кровь на лице уже застыла и в некоторых местах даже покрылась легкой корочкой. Доктор продолжал принудительно затягивать в поцелуй, моментами вылизывая эту самую кровь на его щеках. Боль, честно говоря, никуда не делась, но рассудок медленно возвращался. Этого человека Скар ненавидел больше, чем вообще кого-либо: эмоции буквально переполняли его. Он чувствовал себя ужасно униженным. Скар, в беленьком женском платье, которое теперь тоже наверняка в крови, лишенный девственности и с вырезанным именем своего насильника на собственной щеке. Казалось бы, куда может быть хуже? — Такой узкий… Что такое? — он отвлекся от своеобразных «поцелуев», корча на лице наигранное волнение. — Неужели неприятно? В прямом смысле, на лице Дотторе появилась дьявольская улыбка, когда он начал двигаться и сразу взял более быстрый темп. — Подожди! Голос уже заикался, чего прежде никогда не было. — Мне кажется, я выделил тебе достаточно времени. Даже нежность проявил… — одна рука вновь оказалась на измученной шее, сразу сдавливая ее. — Ты, неблагодарное животное. Толчки были резкие и с каждым разом они только ускорялись, приближая к кульминации. На крики, которые вскоре перешли на хрип — он не обращал абсолютно никакого внимания. Воздуха стало не хватать, но разве доктора это беспокоило? Для него не имело значения, умолял младший его остановиться или нет: он даже не слушал. Временами он ослабевал хватку, а затем душил с новой силой: как раз в один из таких моментов Дотторе наклонился близко к уху, а голос перешел на шепот. — Теперь ты принадлежишь мне. Целуя того в последний раз, он отстранился от чужого лица, пока толчки становились все более интенсивными, поднимая его самого все выше и выше к экстазу. Кажется, под конец Скару удалось смириться со своей судьбой: он затих, при том, что каждое движение мужчины продолжало причинять ему боль, которая буквально разрывала его изнутри. — Ха… Еще хочешь, да? Его пальцы вновь впились в чужую плоть, конкретнее — в бедра, когда он наращивал темп своих движений. Самое унизительное случилось дальше. Дотторе продолжал активно вбиваться в чужое тело, пока Скар не почувствовал, как тот наполняет его горячим семенем. Он ощущал, как она вытекала из него и по ногам стекала на пол, вперемешку с кровью. — Поведение у тебя отвратительное. — с этими словами он покинул истерзанное тело, довольно наблюдая за своей работой. Он и представить не мог, как сейчас чувствует себя его куколка. — Так что… Вылизывай пол, если не хочешь повторного раза. В кармане своего халата он нащупал привычную пачку сигарет и стремительно достал одну. Дотторе только хотел надеть штаны, но пачкаться еще сильнее желания не было… Выход один. Со всей пренебрежительностью он взял, а скорее схватил Скара за волосы, потянув его лицо вниз, прямо к своему члену — хоть тот и догадался, чего от него скоро потребуют, но ничего не делал. — Сделай глубокий вдох. Он зажег сигарету, затягиваясь и расслабленно выдыхая. — И возьми его в рот, тупая ты псина. Может, инструкция нужна? Пришлось надавить, но в целом он сделал все замечательно: даже нашел в себе силы поработать языком. Его волосы он использовал вместо пепельницы, а в руку и вовсе сигарету потушил, наконец одеваясь. — Слушай. — он смотрел на юношу сверху вниз. — Слишком уж ты молчаливый. Может, заодно и ноги мне вылижешь? Тот рассмеялся, наблюдая за Скаром, лицо которого не выражало совершенно никаких эмоций, но даже это доктора не смутило, а напротив, прибавило азарта. Ночь еще не закончилась.