Когда гаснут звёзды

Двадцать три часа, тридцать минут. Арк гудел, ожидая прекрасного мероприятия, которое должно начаться с минуты на минуту. Престольная служба в Храме солнца завершилась, Первосвященник и жрецы, вместе со знатью и могущественным купечеством, провели три часа в молитве пред Мальфасом, испрашивая благословений во всех делах. Сложная ритуалистика богослужений искусно переплеталась с чтением священных писаний, преданий и с хоральным пением литаний, кондаков и гимнов, взывая к самым глубинным чувствам в душах людей и аэтерна. Небо прекратило рыдать в трепетном преддверии праздника, словно благоволя, говоря, что молитвы народа услышаны богами. С самой верхушки Арка, с вершин королевской горы на квартал знати разносились пения заключительной стихиры всем богам, которые исполняли семьдесят семь певчих с «Ока ветров». Они неслись вместе с удушающим едким и сладким дымом от бесчисленных кадильниц. С вершины уши настойчиво трепал молитвенный гул: - О великолепный и крепкий Мальфас, благослови феод свой! Величественный и царствующий Тир, повелевай императорами, королями и царями мудро и даруй им премудрости! О наисправедливейшая Ирланда, благослови судей и всех судящих размышлять верно и нелицеприятно! О умнейший и в науках великолепнейший Салдрин, даруй учёным и учащим знаний! О наискуснейшая Морала, благослови на честность и богатство торгующих всех! О благословенная Эсара, в твоей власти память и просим тебя – укрепи её у благоверных и отними у врагов света! О сильнейший и мудрейший Эродан, благослови земли неримские и даруй всем жрецам всех канонов, нести слово праведное и верное, точно исполнять богослужения и возожги пламя веры во всех неверных! Пока верхние кварталы пребывали в молитве, вере и благочестии, рынок, обитель чужестранцев и южные пределы столицы утопали в веселии и празднестве, которое гремело на всю округу. Такого размаха не увидит ни сельское Речное, ни обитель ферм на севере, ни загадочное восточное Дюнное. Штеппфан, поднимаясь ввысь по лестнице, оглянулся и через глазные прорези перистой маски увидел весь разгул, с которым пустился в пляс народ Арка. Темень ночи была рассеяна, заменена на день, сотворённый искусственным светилом багряного цвета, заливающий всё пространство тускло-пунцовой пеленой. Четырёхконечный символ праздника, сотворённый сильнейшими магами, торжественно пламенел над торговой площадью, внушая трепет и радость. Даль’Кир видел и пляшущий народ, предававшийся страстным танцам – мужчины и женщины плясали возле взвившихся костров, прыгали через них, загадывая желания. Бесчисленные столы ломились от яств – Арантеаль и Совет распорядились поставить вино, пиво, эль, мясо, сыры и хлеба и не скупились на количество. Аромат дешёвого алкоголя, смешанный с запахом жаренной говядины, леоранины и свинины сводил с ума и будоражил. Из таверн вываливались пьяные тела, временами им «помогали» выйти охранники, передавая в руки ночной страже. Чуть прищурив взгляд Штеппфан увидел, как в некоторых тёмных углах, щелинах между зданий, под укрытием оставшегося мрака и пышных кустов, мужчины и женщины в пьянящем сладострастии и жарком влечении припали к вкушению запретного плода обманчивой «любви». Только стражники, воины в бело-красном сюрко, подобны каменным статуям, бесстрастно взирающим на праздник. И по всем улочкам так и летели шаловливые и разгульные песни: - Поднимайся аркчанин озорной Пить будем под красною звездой Вставай на праздник народ лихой Побалуем себя орденской едой. Вот жрец в атласной рясе, С брюхом, что взрастил на халявном мясе, Пинту вздел над столом, Славя Мальфаса вином. «Если тут делается такая степень разгулья, то что же творится в Подгороде?», - спросил себя Штеппфан, находя ответ, полный печали и досады, ибо в любой праздник или траур нищий, обездоленный и лишённый всякого света справедливости Погдород будет одинаков – убог, мрачен, разбит и убийственен. «Пора…», - воззвала мысль в уме судьи, и он пошёл дальше, оставив разгулье на волю распутства и пьянства. Штеппфан ещё раз оглядел себя. Карминовый оттенок ложной звёзды ложился на кожаный жакет, рукава которого были украшены узорами длинных чёрных перьев. Его шёлковые брюки уходили под высокие, начищенные до зеркального блеска сапоги. Лицо скрыто за тенью шляпы и маски, которая символизировала вестника горьких новостей. Он медленно подходил к Вечному театру – сосредоточению культурной жизни Эндерала. На последних ступенях, пред вратами, украшенными цветами, его настигла мысль – «почему?», которая тут же была развеяна, когда его едва не сбили с ног: - Простите мессир! – крикнула парочка – мужичина и женщина, держась за руки, в дорогих сапфировых костюмах побежали дальше. «К чему… Закареш?» - понуро подумал Штеппфан, снова и снова возвращаясь к тому вопросу, почему его сердце прилепилось к хранительнице, его взгляд застыл на убегающей паре, будто он что-то в них нашёл. Он вспомнил, что среди многих бесед часто находил помощь, что ему только следовало поделиться своими проблемами и душевными терзаниями, так он сразу находил поддержку. Помимо этого, его сердце грело то, что он сам мог ей помочь – делом, или словом, когда она не знала кому выговориться. Отчасти их сближало и то, что оба они изгои среди высшей власти Эндерала, которая отвергает всех беспутных или излишне критичных. «Что, какой механизм в душе взывает к этому?» - стал копаться Штеппфан, сейчас же его взгляд упирался в пустоту. – «О Семеро, будьте милосердны, ответьте – что заставляет сердце гореть по другому человеку?». На память пришёл и другой случай. По-своему безумный, но ставший проявлением исключительной «логики» эмоций… внешне лишённый смысла, но наполненный им, если подумать о причинах. Среди пальцев промелькнул конверт, письмо, ставшее символом шуток души или явно нездорового чувства юмора какого-нибудь духа, или «бога влюблённости» . В общении через перо и строки он тоже нашёл родственную душу, тоже нашёл ту, которая зажгла в его сердце огонь. В тот раз, год тому назад, сила и яркость чувств была настолько сильна, что вдохновлённый ум даже плёл стихи… но сейчас ли об этом думать? Выкинув все размышления о чувствах, безмерно радуясь тому, что ему представился редкий шанс встретиться с Закареш в неформальной обстановке, шанс, проявить к ней всю глубину чувств, шанс показать и доказать ей, насколько она дорога. И он решился сделать. Сегодня или никогда более он расскажет ей о том, что его сердце стягивает долгий и болезненный год. Поднявшись, он просочился среди дюжины воинов усиленной группы охранения, которая обращена к городу блеском начищенных ростовых щитов и остротой копий. Даль’Кир поднял голову и увидел, как кутаясь во мрак ночи, на парапетах и стенах расставлены караулы из арбалетчиков и лучников. Квартал знати встретил его более сдержанным и официальным «приветствием». Тут он не увидел шумных гуляний, только пара менестрелей тянули сладкие длинные мелодии, публично молящееся жречество, призывающее к праведности, и множество народа в роскошных вычурных костюмах и масках, спешащих к Вечному театру. У входа в довольно большое здание, выложенное из серого камня и украшенного гирляндами, лиан из цветов, а также светильниками столпилось множество аристократов. Солдаты, возглавляемые хранителем в рельефной броне с пышным атласным плащом не пропускали абы кого, а острозаточенные палаши на поясах, потрескивающие электро-магическим зачарованием, способны охладить самые буйные головы. Пройти можно только если фамилия есть в списке или при наличии «волшебного» документа. Глубоко вдохнув, ощутив першение в горле от облаков ладана, Штеппфан шагнул вперёд, став быстро подходить к страже, ловко лавируя между уймищей людей и аэтерна. - Ваше разрешение? – остановил его стражник с геральдическим белым львом на табарде, сжав рукоять меча ладонью, обтянутой перчаткой. - Конечно, - протянул заветную бумажку Даль’Кир. - Так, не по официальной форме, - даже в ночи Штеппфан увидел недовольство на лице воина. – Есть подпись и печать, но это не заверенная форма. - Мессир стражник, это личное распоряжение от грандмастера о допуске, - чуть ли не затрясся Даль’Кир. - Начальник, - потянулся воин к полноправному брату Святого ордена. - Пропускай, - отмахнулся хранитель. – Я видел, как он сегодня заходил к Арантеалю. - Хорошо, - капрал вернул бумагу судье. – Хорошего праздника. Покачав головой Штеппфан двинулся дальше. Он толкнул рукой дверь и оказался внутри вестибюля, который встречал его поразительной и даже избыточной роскошью. Золотые и серебряные бокалы в которые льётся вино и бренди из кувшинов, украшенных драгоценными каменьями. - Вина? – сходу приложил слуга в чёрном камзоле, подлетев с подносом. - Хорошо, - взялся за бокал Штеппфан и коснулся губами края. Нос не ловит аромата благовоний, его режет запах дорогущих духов, которые стоят как две или три месячных зарплаты простолюдина. Вместе со сложными свечными канделябрами из самого ценного металла свет дают и магические фонари, чья оправа сделана из позолоченной меди. Украшениями на стенах служили ценные картины, прикреплённые из хрусталя бабочки и несколько пылающих рубином глифов, написанных волшебными перстами. Зловещее сольное пение разносится откуда-то сверху, многократно усиленное заклятьем, перемежающееся со звоном колокольчиков. - Ой, - едва не ударился в одного из выступающих Штеппфан, он обернулся, чтобы рассмотреть жонглёра в пёстром костюме, кидающего шарики и развлекающего народ. Все лица скрыты за масками, тела покрыты дорогими нарядами, мерцающими шёлком, атласом, сапфирами, гранатами и бриллиантами, сложенными в неимоверно сложные и дорогие костюмы. Тут он видел и шикарные дублеты с камзолами, и красно-белую форму высших офицеров Арка, выдававших аристократов с командирами гарнизона. Но несмотря на любые одежды, статусы, надменность голосов и содержание разговоров всегда одна: - Вы слышали? Не так давно в Святой орден приняли чужеземца и даму с мутным прошлым. Какой позор для Ордена, это попрание всех наших священных традиций и устоев. - Вы подождите, милсдарь, ещё пару лет и по кварталу знати будут расхаживать беспутные, а заготовители станут во главе стражи, и будут писать законы. Доколе ещё грандмастером будет пренебрегаться путь безупречных? - Тише, мессир. Не должно это слышать агентам Арантеаля. Пройдя чуть дальше, протиснувшись между двумя выступающими в костюмах шахматной клетки, он услышал ещё один из диалогов, приоткрывающих мрачные реалии Вина: - Не так давно получил известия из Нерима и Аразеала. Богоборческие силы активизировались. Повстанцы и еретики набирают силу. - Не могу поверить, что такое возможно, - прикрыла рот девушка. – Но Рождённые светом покарают отступников. С другой стороны, доносятся более пессимистические разговоры: - Поговаривают, что Святой орден оставит провинции севера. Морозные горы, Тёмную долину и север Сердцеземья больше нет сил удерживать. - К чему катится этот мир? Скажите мессир? Поговаривают, что на улицах Аль-Рашима идут жестокие бои! Сектанты из культа «Серого песка» восстали. Но золотая гвардия и ассасины раздавят это движение. Штеппфан, проталкиваясь через людей, стал подниматься наверх пол лестнице, оставив опустевший бокал на одном из подносов. Последний выхваченный разговор возвещал о новой надежде: - Кстати, вы слышали новости? Говорят, что некий выходец из Святого ордена, бежавший на север, вернулся. Он собирают люд, чтобы возродить могущество Эндерала. - Я думаю, его предприятие не возымеет успеха. Вскоре Даль’Кир оказался внутри самого театра, наполненного сливками сливок эндеральского общества. Дух захватывало от пышности и торжественности, ибо к празднику театр был кардинально переделан. Пол был застелен чёрно-белой гранитной плиткой, стены покрыты бардовой атласной занавеской, подле которых выставлялись мраморные статуэтки людей, держащие канделябры с колдовскими насыщенно-фиолетовыми огоньками, создавшими чудесную томную обстановку. Задняя перегородка убрана, что позволило увеличить пространство для танцев чуть больше, чем вдвое, весь реквизит утащен в хранилища. На ступенчатой площадке выставлены столики с дорогущей, но скудной закуской и богатой многочисленной выпивкой в хрустале. Слева, на аккуратном балкончике, устроились музыканты в чёрных камзолах и белых рубашках, мелодиями, подчёркивающими минорный вокал солистки. Околдовало всё – мистическая музыка, слепящие шиком наряды, приглашённые сильные мира сего на бал в чудаковатых масках, страшноватое соло исполнительницы, её жутковатый костюм, выступающие в разноцветных масках, звон колокольчиков от их номеров. Всё это врезается в память. От осознания сего могла закружиться голова, но у него была цель, которая трезвит и помогает сохранять здравомыслие. - Вина? – прильнул к нему слуга и Штеппфан воспользовался шансом выпить. Оказавшись в главной пышной зале, взгляд стал бегать по всему театру в поисках одного единственного человека, но не мог её найти. Всё пестрело от цветов и количества света. Даль’Кир встал возле покрытого белой скатертью столика, заставленного множеством фужеров и бокалов, манящих янтарным аразеальским бренди и светлым неримским джином, рыская взглядом, всматриваясь в запястья. И он её увидел, будто бы само сердце подсказало, куда смотреть. Дыхание перехватило от одного вида серебряного браслета на запястье, столь сладко манящим гранатом. «Калия», - запела душа, но в тоже время нашла горечь, когда он увидел, кто рядом с ней. Прекрасная стройная девушка одела платье, завораживающее цветом яркого пламени, украшенное рыжим мехом и роскошным пушистым воротником из лисы. Смуглые оголённые плечи так и влекли, руки до локтей были скрыты за перчатками с бархатными узорами. Её лицо украшено маской с лёгкой волосистой отделкой, символизирующей хитрое животное, а на груди сияло чудесное ожерелье из серебра и гиацинтов. Но большее буйство гневных эмоций в Штеппфане вызвало присутствие высокого парня, который слишком близко стоял к Закареш. Тканевый френч как влитой ложился на статное и подтянутое тело, чёрная, обтянутая шёлком, маска орла, скрывала пригожее лицо. Его ладонь поднялась в медленном движении, погладив Калию по руке и плечу, что вызвало укол неприятной боли в груди судьи. «Давай!» - словно кто-то мысленно толкнул его. – «Ради неё ты зашёл слишком далеко, чтобы сейчас ретироваться». Он, слегка воодушевлённый алкоголем, решил действовать. - Калия, - подошёл к ней Даль’Кир, даже чернота маски не могла скрыть неодобрения, с которым он смотрит на незнакомца. - Штеппфан, - оторвалась от статного мужчины Закареш, взглянув на серебряный браслет. – Ты узнал меня? - Конечно. Я тебя узнаю и найду хоть три девять земель, хоть на далёком Скарагге, и как бы ты не оделась, - Штеппфан приложил руку к груди. – Дух подскажет. - Какие милые слова, - подарили ей эти слова тёплую улыбку. - Пойдём, пройдёмся и поговорим, - трепетно прикоснувшись кончиками пальцев до осиной женской талии, его нос будоражил запах её фиалковых духов. – Я думаю, нам есть, что обсудить. - Я тебя найду позже, - прежде чем уйти, Калия протянула пальцы мужчины, что отравило и перепутало мысли Штеппфана. - А это кто? – вопрос не мог не быть озвученным, засевший иглой у горла; они сместились в сторону, встав у небольшого столика, где был разложен гилиадский сыр, мясо под красным остианским перцем и шафраном. - Мой хороший приятель, - в её глубоких топазных глазах читалась радость. – Он тоже недавно стал хранителем. Он один из немногих, кто меня понимает, готова выслушать и помочь. Заботливый, умный и харизматичный. - Конечно, - ощутил холодок в груди Даль’Кир, желая продолжить разговор, но он был прерван пришествиям двух человек. На площадке бала появились новые фигуры, в мановении ока вызвавшие всеобщее внимание. Стуча каблуком сапогов по плитке, шагали мужчина и женщина. Парень в роскошной маске льва с шикарной имитацией гривы, из-под которой виднеется седая вычесанная бородка. Его одежда — это длинный камзол, расшитый золотом и серебром, выглаженная льняная рубашка с узорами и пышное кружевное жабо из кирийского шёлка, короткие сапоги с символом Святого ордена. Согласно протоколу бала, ведущий бала громогласно объявил пришедшего, называя все его титулы: - Грандмастер Святого ордена, бессменный владыка эндеральский, господин Арка и сюзерен Дюнного, повелитель востока, господарь Речного, Златоброда и Фогвилля, благодетель Подгорода, Теалор Арантеаль! Все обратились в их сторону и отдали поклон грандмастеру, а глашатай продолжил возвещать титулы второй персоны: - Тручесса Святого ордена, наместница владыки трона, держательница ключей Арка и архикомандорша всего флота Натара Даль’Верам! После глубокого поклона грандмастеру, собравшиеся кивнули Тручессе. Женщина в шляпе-треуголке, лицом, скрытым за маской львицы, с закрученными в локоны чёрными волосами, коротком бардовом камзоле с широкими манжетами и чёрным кантом, в высоких сапогах, кивнула в ответ. По протоколу ныне предоставлено слово владыки Эндерала, который решил его сказать: - Уважаемые, достопочтенные мессиры и дамы, - тихо заговорил Теалор и слова его разносились по всему театру, в полнейшей тишине внимавшему своему великому магистру. – Мы снова собрались на праздник Звёздной летней ночи, за что я вас благодарю. Даже в этот день я вас призываю не забывать долге, чести и верности Эндералу. Но и скажу – в эти неспокойные времена веселье на вес золота. Используйте этот вечер для того, чтобы радоваться. Так что танцуйте и веселитесь! Штеппфан, ведомый чувствами, разогнанными алкоголем, осторожно взялся за запястье Калии, томно говоря: - Первый танец – мой. - Хорошо. Медленная проникновенная музыка полилась с балкона, и парень с девушкой неторопливо закружились, как и множество других пар. Штеппфан осторожно прикоснулся к плечу Калии, клюв его маски мягко коснулся лисьего носа. - Что ты во мне нашёл? – в ритме танца отшагнула Закареш. – Почему я стала первой девушкой, которую ты пригласил? - Потому что ты для меня много значишь, - запнулся Штеппфан, волнения накатили гадким шквалом, рассеивая мысль. – Ты с-самая… пр-прекрасная девушка здесь. Во всех смыслах, - собрался он, же закрутив даму. - Но ведь ты слишком мало меня знаешь, - сблизилась с ним Закареш, уткнувшись чуть ли не грудь в грудь. - Я знаю тебя достаточно долго, - в движении танца сказал судья. – И скажу тебе честно – более приятного и светлого человека я не видел. - Это так мило, - мягко сказала Закареш. – Са’Ира, - Я рад, что смог тебе поднять настроение, - волна тревоги связала язык. – С-скажи, у-у тебя есть, - вопрос был готов застрять в горле, но приложив максимум усилий воли он смог его озвучить. – Есть ч-человек, п-приятный с-сердцу? - Какой интересный вопрос, - вскружилась Закареш, в прорезях лисьей маски промелькнул свет. – Прям так, чтобы… близко… нет, - в очи судьи водворилась грусть. – Но есть тот, кто близко к этому. - Ах, как это чудесно, - ответ обнадёжил Штеппфана, сделав красивый реверанс у Калии, заметив, с какой нежностью она смотрела на браслет и на него… или это ему показалось. Тем временем «Лев» и «Львица» сего праздника тоже предались танцу. Довольно нежно и тепло Арантеаль вёл в танце Натару. В какой-то момент каблук сапога Тручессы пошатнулся, и она чуть не упала, грандмастер притянул её к себе. Она уперлась ему в грудь, её ладони оказалась в руках Теалора. Первый танец медленно подходил к концу, музыка нисходила на нет. Штеппфан поклонился Калии, когда проиграли последние ноты мелодии. - Мессиры и дамы! – громогласно ведущий бала, встав у небольшой кафедры на самом высоком ярусе, давая начало одному из новых пунктов протокола. – Теперь слово желает сказать вам сам Первосвященник Культа семерых. Рядом с ним встал высокий полный мужичина. Красно-белая ряса блестела дороговизной, а поверх неё пурпурный стихарь сверкал серебряными нитями и бесчисленным количеством маленьких лазуритов, символизирующих звёзды. - Праведные и благочестивые жители Арка! – разнёсся басовитый голос Первосвященника, он поправил большой массивный символ колеса с семи спицами на груди. – Сегодня мы празднуем славный и великий праздник. Как нам говорит писание – «После этих слов Рожденного Светом Сельна обратилась к вассалам своим собственным голосом: «Возвращайтесь в это место через луну и приводите с собой свои семьи, чтобы мы могли собраться все до последнего человека. Мы будем вместе молиться, чтобы почтить Малфаса и заверить его в нашей вере». Так и мы – собравшись на бал, проводя время в танцах и питье, не должны забывать Мальфаса святого и его благословения, - верховный жрец Культа остановился, мысля о том, что он скажет дальше. – Будьте благочестивы и праведны, молитесь часто, давайте большие и богатые жертвы, которые умилостиви бы богов. Мы не должны забывать, что изначально народ Арка собирался не в театре, а в храме на этот праздник, ибо как повествует «Путь – «весь Эндерал появился и собрался перед храмом. Небосвод был освещен диким красным звездным огнем, и поэтому восьмая луна, которая завершила год этим праздником, была названа «Звездная летняя ночь». Выслушав речь предводителя культа, народ чуть-чуть потерял в желании плясать. Грузные речи ввели людей и аэтерна сонное чувство, а ведущий решил перейти к следующему пункту: - Дорогие гости бала, дальше благочестивому народу Мальфаса будет явлено представлено славнейших магов и наших неримских гостей! Гости бала разошлись во все стороны, освобождая место для двух неримлян. Мужчина в зелёной атласной блестящей мантии, скрывший лицо за устрашающей щекастой маской бегемота, из-под которой выходит чудесная пышная борода. Второй же – темнокожий парень в элегантном изумрудном костюме, волосы заплетены в косы, осторожно показываются из-за зловещей маски, похожей на жёлтую пятнистую змею. - Смотри, - Штеппфан показал на пришедших, протянув Калии фужер с белым стоунфилдским вином. – Это должно быть интересно. - Ох, Константин и Юслан, - узнала их Закареш, приняв бокал, взявшись за пальцы судьи. - Не стой столбом, давай! - рявкнул Константин. Представление началось. Юслан поднял руку, увенчанную шаром света. Из распахнутой ладони вырвалось мерцающее облако, которое сию секунду разлетелось сверкающей стайкой светозарных мотыльков, закружившись возле гостей. Штеппфан слегка поднял руку и одно из «насекомых» присело на его палец, затрепетав крылышками и осыпая пыльцу. Закареш встала рядом, протянув ладони к этому чуду магии. Выступление продолжил Константин. Коснувшись бороды он выдернул седой волос и обратившись к силе моря вероятностей превратил его в сияющий столп света, возле которого мгновенно собрались все мотыльки и закружились в удивительном и вихревом танце, отразившись мельтешащими огоньками в глазах собравшихся. Неримец в маске бегемота не оставил своего творения и взмахом руки слил насекомых и столп света, развернув его и протянув наподобие дуги от одного края до другого края театра. Хлопок в ладоши и сияющий полукруг распался на фракталы превратившись в самую настоящую радугу. Юслан в маске мурены же продолжил номер и взмахом руки породил трёх огненных ангелков, которые оказались на вершине радуги. Поведя дальше, он призвал их спуститься, будто бы они покатились по норманнским ледяным горкам. Его визави перехватил ангелов и закрутил рукой, создав огненный ревущий водоворот, секундой позже свернув радугу и смешав с пламенным торнадо. Константин кивнул Ша’Риму, и он поднял обе руки с концов пальцев проведя к ним нити света. Взрыв! Это был самый настоящий контролируемый взрыв, заставивший народ запаниковать, но не оторвать взгляд от пылающего огня. Огненное облако мигом взяли Юслан и Константин, показав из мира магии легендарного зверя. Пламя обрело формы, существо распахнуло два кожистых острых крыла, четыре лапы угрожали пламенно-эфемерными когтями, длинная вытянутая морда красовалась острыми зубами и рогами, из пасти вырвалось облачко огня. - Всё хорошо, он ручной, - успокоил всколыхнувшийся народ Ша’Рим. Дракон грозно посмотрел на гостей. Когтистая лапа тронула грудь и в когтях появился цветок, блистающая синим огнём роза, которую взял неримец в маске бегемота и подал самому неожиданному человеку. - Бери скорее, он не жжётся, - протянул цветок Штеппфану неримец, и судья аккуратно взял полыхающий цветок. Он ясно знал, что делать с ним дальше и не секунды не думал, кому подарить. Даль’Кир уверенно шагнул в сторону молодой хранительницы и протянул ей искусство магии. - Спасибо, - осторожно взяла её Калия, по толпе пронеслись дамские вздохи и перешёпоты. Шоу Константина и Юслана закончилось, когда огненный дракон ещё раз взмахнул крыльями и мгновенно потухнул. Секундное замешательство в зале сменилось оглушающим всплеском аплодисментов, к которым присоединились Калия со Штеппфаном. Старик в маске бегемота, и парень в образе гнусной мурены поклонились, уступая место танцующим, которые уже стали сходиться под музыку. Судья вновь захотел подступить к Калии, как был отодвинут высоким мужчиной, разделив его и её. - Я приглашу даму на танец, - нисколько попросил, сколько требовательно объявил незнакомец и Калия сразу к нему потянулась. - Конечно, - только и оставалось обидно кивнуть Даль’Киру. Штеппфан недолго оставался один. Ему даже не дали успеть погрузиться во мрачные мысли. - Не хотите ли потанцевать? – предложила девушка в чёрно-зелёном лоснящемся наряде, половину лица скрывала чёрная бархатная маска с красивыми ушками и усиками, выдающими красивую кошечку. - Можно, - протянул ей руку Штеппфан. На этот раз музыканты играли что-то торжественное и пышное, как сам бал. Даль’Кир осторожно взял одной рукой Лишари за талию, а другой потянулся к её ладони. Он подошёл слишком близко, случайно коснувшись тыльной стороной ладони её груди, вызвал смешливо-пьянцеватые возмущения: - Хэй, судья, мы ещё слишком мало знакомы, - Лишари и Штеппфан стали ритмично двигаться, заходясь в кругах. – Что бы вы трогали меня тут. - Простите, - выдавил парень, повинуясь её усилию, на миг ему показалось, что эти именно Лишари ведёт в танце, а не он, до чего ему дела нет. - Ничего страшного, - улыбнулась Пегаст, заметив вектор взгляда; с печалью он взирал на то, как какой-то мужчина крепко держит Калию, а она смотрела ему прямо в глаза, выражение её лица говорило о чудесно глубоком удовлетворении. – Я смотрю вы, мессир, полны тоски? - Неимоверной. «Ворон» и «кошка» продолжали танцевать, но Штеппфан избегал взгляда очей Лишари, даже не обращая внимания на её дорогущие ароматные духи. Пегаст же находила это иронично-минорным, ибо она сама чувствовала, что в танце – она главная и судья повинуется каждому её усилию, ему не интересно с ней танцевать. На миг ей даже стало его жалко, когда она сама увидела, как Калия намеренно или нет жмётся к парню, к которому явно чувствовала что-то сильнее, чем просто дружба. - У вас очень интересный запах духов, - отметила знакомые нотки Лишари, осторожно ступая и стараясь не отдавить ноги Даль’Киру. - Из Остиана, - ответил парень, не поспевая за ритмом «кошки». - Вы были в закрытой части Нерима? - Это подарок. - Хорошо, - Лишари расслабила руку и отступила назад, расторгая объятия и посмотрев на хранительницу, настойчиво явила мысль. – Штеппфан, если она тебе нравится, то сегодня самый лучший шанс, чтобы сказать об этом. Что бы, - грудь Пегаст вздыбилась от волнения. – Поцеловать её. - Ты думаешь? – обнадёженно спросил Даль’Кир. - Да, - погладила она по руке судью в дружеском жесте. – Я надеюсь, у вас всё получится. Танец стал спадать, когда и музыка притихать, но для Штеппфана возникла удивительная мысль, ставшая и целью. У сердца всё запело, когда он её принял, когда только помыслил о том, что, что может сделать, а взбудораженный ум оформил её: «Я должен её поцеловать, ну или хотя бы всё же сказать о том, что чувствую». В театральной зале вновь заговорил ведущий, открывая новую страницу праздника: - Мессиры и дамы, на этот раз предлагается проявить своё мастерство! – с этими словами на середину вынесли ростовую двухметровую мишень, а слуга нёс на подносе два арбалета. – Самый ловкий получит подарок! Кто решится продемонстрировать свою меткость!? Первым вызвался молодой седоволосый парень, статный и высокий, красующийся дорогущим жакетом цвета лазурной синевы. Часть его лица скрыта за пушистой маской, богато отделанной коричневым мехом, сотворённой в форме дикого опасного животного. «Росомаха», - угадал судья. - Что ж, - погладил оружие Джеспар. – Думаю, что это не будет таким сложным. - Кто этому мессиру составит конкуренцию? Вызов принял другой парень. Штеппфан видел, как из чреды народа отделилась фигура в чёрном или тёмном аккуратном и не менее ценном костюме. Он подобен тени, каждый его шаг наполнен осторожностью, как у хищника. Пред тем, как мужчина в маске пантеры подошёл к подносам, его за руку взялась девушка. Даль’Кир только отметил её невероятную красоту и остроту рокового образа. - Тараэль, будь осторожнее, - прошептала она. Двое мужчин встали напротив ростовой мишени. Конкурс, обыденное веселье для благородных, открыли бывший аристократ и полуэтерна, который по стилю движения напоминает осторожного выходца из Подгорода. - Стреляй давай, - предложил Тараэль, осторожно взяв приклад арбалета из чёрной древесины и подтянув его к себе. - Что ж это вы даёте своему противнику шанс первым выстрелить? – усмехнулся Джеспар. – Спасибо за такое великодушие. Странный полуэтерна сохранил молчание. Джеспар приставил приклад к плечу, втянул воздух и стал целится. Листовой наконечник жадно сиял серебром, пока мужчина в маске росомахе пытался навести арбалет. Палец ласкал стальной язычок, воля давила тряску. Выдыхая, он ещё раз скорректировал траекторию и надавил на крючок. Ложе дрогнуло, и тетива застонала, отправляя болт в полёт, который спустя секунду вонзился в дерево… в двух сантиметрах от центра мишени. - Ещё чуть-чуть, - улыбнулась «Росомаха», смотря на раздосованный народ. «Пантера» без лишних слов взял с подноса оружие. Недолго его разглядывая, приклад был поставлен к плечу. Полуэтерна хватило всего пары секунд чтобы взвести арбалет, прицелиться и выстрелить. Свистящий болт резво рассёк воздух и вошёл в чёрную точку на дереве, вызвав вал громких восхищений. Стальной наконечник торчал прямо из центра мишени, говоря о безоговорочном мастерстве мужчины. - Ты победил, - удивился Джеспар, положив арбалет на поднос. - Победившему подарок! – объявил ведущий бала. Второй слуга на обтянутом алом бархатом подносе вынес что-то сверкающее. Штепапфан ясно распознал украшение, это колье, сложенное из начищенного золота и изумрудов. Полуэтерна взял его и поднёс человеку, который был для него оказался очень дорогим. - Как это мило, - вздохнула Калия, смотря на картину дарения, которая привлекла многие женские взгляды. Штеппфан, подуставши и утомлённый выпитым, через пелену тусклости видел, как Тараэль отдал его роскошно одетой девушке, которая с радостью приняла дар. Штеппфан снова увидел лишь её неописуемую и роковую красоту, которая выделяется даже среди аристократичной роскоши прекрасных высокородных дам. - Ты её знаешь? – спросил судья. - Да, - сказала Закареш, показав судье на столик с фужерами. - Мессиры и дамы, вам предлагается отдохнуть и послушать чудесную песню, - объявил о новой вехи карнавала ведущий. – На этот раз мы позвали менестреля, которая расскажет историю, которая не оставит вас равнодушными. В этот раз центральная персона вышла не в центр театра, а встала на самом высоком ярусе. Десятки взглядов сошлись в одной точке, где стояла роскошная девушка. Никто не остался безразличен, как только увидел высокую аэтерна, чей роскошный светлый волос был убран назад, заплетённый в две толстые косы, чудесное милое кругловатое лицо отчасти потаённо за маской белой птицы с жёлтым клювом. Изящная фигура подчёркивалась простым, но довольно дорогим платьем лазурной расцветки, украшенное чудесными узорами и парой драгоценных каменьев. В её утончённых пальцах звенели струны ютившиеся лютни. Накрашенные губы распахнулись и в залу полился чудесный околдовывающий голос, складывающийся в строки песни: - Одиночеством я проклятое дитя Имя мое ничего не значит для тебя, Будущее словно мраком покрыта стезя По любви твоей душа рыдает моя. Тень проклятья легла на сердце моё Боль и мрак разрывает душу вдвоём О, Мальфас, нечто тёмное губит дитя твоё Бог, прояви ко мне милосердие своё. О, что я буду делать, чтоб обрести любовь твою? Свет во мне погас, я ввергнут в тьмы калию. Радости мне нет без тебя, печаль на сердце кую «Есть ли ещё надежда?» - вопрос себе задаю. Мир стал тюрьмой, где я один, солнце света не даст Пути нет у меня, Мальфас мне по заслугам воздаст Страсть веселья и любви мне не доступна, бог их не отдаст Всё что есть осталось – души разбитой балласт. Чуткий глаз Штепфана выцепил тот миг, когда глаза Закареш блеснули солёной влагой. Чудесная минорная песнь, посвящённая беспутным и Мальфасу, сыграла и на струнах её души, нашла что-то больное и выдавила слёзы. Что-то отозвалось воем в душе Калии и Даль’Кир не собирался оставаться в стороне. - Всё хорошо, - подошёл к ней судья, можно было забыть о тревоге, которая была подавлено крепким неримским алкоголем, его рука легла ей на плечо, он прижал её себе к груди. - Какая… проникновенная песнь, - Калия тронула глаза, вытирая слёзы. – Я выросла на улицах Подгорода и понимаю о чём поётся. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить. - Я тебя понимаю, - крепче он прижал её к себе, и девушка ответила тем, что подложила голову на его грудь, позволив себе расслабиться. – Ты думаешь моя жизнь прошла в спокойствии? - Только не говори, что ты жил в нищете и вечном презрении? - Было и такое, - выдавил Штеппфан. – Несмотря на происхождение. «Давай, сейчас самое время», - появилась мысль, призыв к действию, за который судья зацепился. В конце концов сейчас, опьянённый чувствами и коньяком, он может сказать то о чём трепещет душа, а завтра же из него и пытками это не вытянешь. - Калия, я хотел бы тебе сказать, - аккуратно заговорил Даль’Кир, ощущая неприятную дрожь в коленях. - Да, я тебя слушаю Са’Ира. - Ты мне за… последнее время стала очень дорога. Калия, я… Как бы Штеппфан не пытался быстро сказать накипевшее, он банально не успевает. Его наглым образом оборвали, когда другая рука погладила плечи Закареш, и послышался крепкий поставленный голос: - Мессир, я позаимствую даму? - Я сейчас вернусь, - отстранилась Калия, влившись в массу людей, скрывшись за вычурными кричащими нарядами. Штеппфан ощутил себя беспредельно одиноким, стоя посреди толпы. Самый важный момент, самый чувственный был разбит. Возможно, это был единственный шанс сказать о чувствах. Мысль о том, что подобного может не представиться, что всю жизнь ему предстоит бессильно смотреть на неё и перемалывать бурлящие чувства, вызывала противную судорогу, прилив жара и разящий холод. Нужно что-то сделать. - Мальчик, ты так можешь её потерять. Наверное, половина собравшихся следит за тем, как ты пытаешься её охмурить, - на этот раз внимание привлекла среднего роста дамы, от которой веяло чудесными духами, а сама она облачилась в чёрно-белый официальный наряд. – Если ты так будешь стоять столбом, то она проснётся с ним в постели, - последнее кольнуло Даль’Кира. - И что вы предлагаете? – спросил судья, с опаской смотря на её маску скорпиона, на то, как вздымается в угрожающем жесте хвост насекомого. - Есть выход, - дал подошедший с другой стороны высокий аэтерна в белом, немного сюрреалистичном, с толикой официозности, костюме, скрывший личность за маской, навеивающей образ выдры. – Через полчаса будет салют, и ты можешь её вывести взглянуть на него. А там и такое явление психики, как чувства и эмоции могут взять верх, и ты… сможешь найти ответ, которого ищешь весь день. - А я думала, Лексиль, что ты искусен только в науках, - улыбнулась девушка. – А ты ещё и романтик. - Я не всегда был архимагистром, погружённым в науки, госпожа Дижаам, - посмотрев её сторону, с тенью волнения говорил Мерраджиль. – В конце концов, не охота, чтобы все труды этого человека пропали зря. Он с утра ради неё бегает. - Мессир, не могли бы вы тогда отвлечь того господина, - дёрнув за белый рукав, попросила Дижаам. - Хорошо. Есть такая возможность. Мерраджиль быстро пошёл вперёд. Архимагистр не чувствовал особо угрызений совести, когда его фужер «случайно» перевернулся возле статного незнакомца и вино ручейком полилось на спине мужчины. После пары криков и извинений, он быстро ретировался, ведомый Лексилем дабы почистить одежду. - Парниша, - плечи судьи сзади обхватили смуглые пальцы Дижаам. – Действуй. Штеппфан более уверенно шагнул в стону Закареш, подтолкнутый дамой. Он держал во взгляде только девушку в чудесном огненном платье и в красивейшей маске. Чуть-чуть смугловатая муза Даль’Кира на секунду предалась скуке, но подошедший парень бодрым и едва трясущимся голосом приковал её: - Калия, я хочу с тобой поговорить. - Я вижу. Ты весь вечер, Са’Ира, оказываешь знаки внимания. Только я не могу понять к чему. - Я хочу тебе сказать важное… об этом. - Пойми, не ты один что-то мне желал сказать, - чуть-чуть покачала головой Закареш. «Действуй». - Калия, сейчас будет салют… прошу тебя, пошли со мной. - Да, Штеппфан, - взяла его за руку Закареш. – Пойдём наверх. [1] «Бог любви» - условное обозначение того или иного Светорождённого, который отвечал за любовь в том ином каноне Культа. К примеру, на островах Киле любви покровительствует Морала. В Эндерале это Мальфас – покровитель семьи и чувств, ведущих к ним. Так же, злая влюблённость, порочная, трактуется одними жрецами как болезнь или страсти, другими, как происки злых духов.