Возможно, это наше последнее лето

      Комнату, что находилась под самой треугольной крышей, освещала керосиновая лампа, дающая бледно-жёлтый свет. Помещение хоть и небольшое, но группу из восьми человек могло в себя вместить спокойно.       Пока Минхо, по приказу переживающего за его личную жизнь командира, постилал матрасы и колючие пледы под них, Джисон «упаковывал» одеяла и подушки в наволочки и пододеяльники. Солдат часто косился в сторону Хана, но, как только парень чувствовал на себе заинтересованный взгляд, отворачивался, краснея кончиками ушей. Это было так странно и неловко одновременно, словно Ли вновь вернулся во времена студенчества, когда только осознал о своей влюблённости к Сонни и был готов лезть на стену от этого. Не было и дня, чтобы бывший студент не покраснел после разговора с Джисоном, а разговаривали они на каждом перерыве, потому Минхо ходил красный как рак и глупо хихикал под громкий смех одногруппницы.       Но было одно отличие.       Если раньше Минхо смотрел на Хана, потому что глаз отвести не мог от очаровательного личика, то сейчас наслаждался последними днями, когда он мог его видеть. Они ведь скоро разойдутся и в этот раз точно навсегда.       Но почему-то Минхо никак не мог насладиться Ханом. Он предполагал, что это из-за пятилетней разлуки, ведь солдат думал, что больше никогда его не увидит. А тут на расстоянии метра, сложив под себя ноги, сидел он — Сонни — его милашка с пухлыми щёчками, чуть косолапыми ногами и блестящими от любопытства и желания всё знать глазами. Конечно, Джисон повзрослел за столько лет — ушла детская пухлость щёк, исчезли огромные очки и плечи заметно прибавили в ширине, — но мужчина никогда не перестанет видеть в нём того потерянного первокурсника, который случайно столкнулся с ним в коридоре университета.       «А может это судьба, — внезапно возникла мысль у Ли, — и нам всё же стоит поговорить?»       Военный тихо усмехнулся, представляя, как Чан, что неоднократно толковал эту мысль, поднимает руки к небу и кричит на что есть сил: «наконец-то он понял!!!» И действительно понял, что пора прекращать изводить и себя, и Джисона и перестать настраиваться на худший вариант, даже не пытаясь что-то сделать.       — Джисон, — голос Минхо охрип от волнения.       — Да? — учёный отвлёкся от своего занятия и повернулся к Ли, чуть хмуря брови.       Минхо, как ему показалась, слишком громко сглотнул, прямо на всю комнату, чувствуя накрывающую волну страха.       «О, Минхо, ты так уверен, что готов к разговору со своим любимым Сонни? — приторно-сладко протянул мерзкий голос в голове солдата. — Ты правда готов смотреть на его лицо, когда расскажешь о своём предательстве? Ты готов видеть его слёзы? Готов окончательно его потерять? Хотя подожди, ты же уже его потерял! И никогда не вернёшь! ПРЕДАТЕЛЬ! ПРЕДАТЕЛЬ! ПРЕДАТЕЛЬ!..»       Последнее слово заевшей пластинкой било по черепной коробке, пока страх утягивал в свои густые воды солдата, что пять лет пытался выбраться из этого.       Но без успешно.       Ведь он действительно боялся рассказывать правду; боялся увидеть в родных глазах обиду и неприязнь; боялся увидеть слёзы на щеках, вызванных им же самим; боялся злых слов, срывающихся с любимых губ; боялся быть не прощёным самыми дорогим и важным в его жизни человеком — Джисоном.       — Хо, — словно через вату послышался голос Хана, — ты чего?       Минхо поднял отчего-то помутневший взгляд на учёного, что успел как-то оказаться прямо перед ним. Он сумел разглядеть поднятые домиком брови и переживание в глубине горько-шоколадных глаз. Постепенно до Ли стало доходить, что он плачет.                    Последний раз, когда он плакал, ещё и перед кем-то, было несколько лет назад. Это было перед Чаном, что сидел на коленях перед другом и держал его руки, пока Минхо, давясь слезами, рассказывал о своём предательстве, как бросил и потерял Сонни. Бан слушал, не перебивал и только в самом конце сказал:       — Ты не предатель, Минхо, тебя фактически оставили без выбора.       Ли же так не считал, ведь выход есть всегда, а он не смог его найти, тем самым испортив себе жизнь.       — Хо, — вновь позвал Джисон, — не молчи, пожалуйста.       А Минхо не мог ничего сказать. Было ощущение, что его горло сдавили, не давая глотнуть хотя бы капельку воздуха и произнести хоть что-то внятное кроме всхлипа. Даже сейчас он сумел только прохрипеть и почувствовать горячие слёзы на щеках. Но в ту же секунду Ли оказался в крепких объятьях учёного, что чуть ли не забрался на солдата всем телом, и уткнулся носом в шею. Джисон ничего не говорил, только молчал и давал Минхо возможность выплакаться, чем последний пользовался и аккуратно положил руки на чужие лопатки, стараясь практически не касаться их.       В сердце стало так хорошо от тёплого жеста родного и любимого человека. Страх стал отступать на дальний план, освобождая место для вновь распускающегося бутона когда-то потерянной любви.       — Сонни, — зашептал Минхо, — прости меня.       Хан чуть напрягся и будто нехотя отстранился, но всего на пару десятков сантиметров, чтобы видеть глаза напротив.       — Прости за то, что бросил тебя, — тихо продолжил военный, — прости за то, что ничего не рассказал и прости за то, что предал тебя.       Мужчина очень переживал и нервничал, пока Джисон, который почему-то улыбался и мягко смеялся, вытирал солёные дорожки с лица старшего. Минхо его реакция пугала, ему казалось, что учёный просто издевается над ним.       — Я всё знаю, Хо.       Сердце совершило кульбит, а губы разомкнулись в удивлении.       — Что?..       Хан отодвинулся ещё немного, давая им больше места, и взял грубые ладони военного в свои.       — Когда ты неожиданно для всех исчез, — начал парень, поглаживая костяшки и наблюдая за своими лёгкими и мягкими движениями, — я очень испугался. Искал тебя, спрашивал где ты, но всё безрезультатно — никто ничего не знал. Надежды найти тебя были окончательно уничтожены, когда я узнал, что ты забрал документы и съехал с квартиры. Я так возненавидел тебя, злился и молился, чтобы больше никогда с тобой не встретиться…       От последних слов Минхо поник, но посчитал их заслуженными и оправданными.       Хан должен его ненавидеть.       — Но шло время, — Джисон прекратил поглаживания, но руки не отпустил и ощутимо сжал, словно боясь их потерять, — прошла сессия, а с ней и злоба. Я начал переживать, думал почему ты ни с того, ни с сего уехал и ничего не сказал — уж больно на тебя не похоже. Я боялся, что с тобой что-то случилось, возобновил поиски, но опять в пустую. Потом… потом, после твоей пропажи и бесполезных поисков, для меня жизнь утратила свою суть и я замкнулся в себе. Мало ел, пил, практически не выходил из дома — перестал жить. За этим наблюдала мама и переживала за меня. Она мне и рассказала о том, как отец узнал о наших отношениях и поставил тебя перед выбором: либо бросить меня, либо лишить твою бабушку необходимого лечения после инсульта. С тех пор я не разговариваю с ним и съехал в твою квартиру.       — В мою квартиру?       Эту квартиру Минхо снимал с самого первого курса у давней знакомой бабушки и дедушки. Сама женщина переехала в другой город вместе с семьёй дочери, но квартиру было жалко продавать, да и сдавать не пойми кому ей тоже не хотелось, потому двухкомнатная квартира рядом с центром города долго стояла пустой. Но, когда бабушка попросила о помощи с жильём для внука, женщина немедленно согласилась и даже предложила её выкупить. А дедушка Минхо как-то умудрился с ней договориться, чтобы выплачиваемая сумма за месяц шла в общий счёт за покупку квартиры, но давняя знакомая и на такое согласилась, лишь бы избавиться от балласта в виде старой и уже не нужной для неё квартиры.       — Мама выкупила её у хозяйки, понимая, что дома я больше жить не смогу… — закончил свой рассказ Хан, и тихо засмеялся, чуть подёргивая плечами. — Там наконец-то нормальная мебель появилась и обои, что мы с тобой выбирали, в коридоре висят.       Минхо тихо посмеялся, вспоминая свою полупустую и практически не обжитую квартиру.       — И ты не злишься на меня? — неуверенно спросил Ли, опуская голову, которую тут же подняли обратно пальцы Джисона, вынуждая смотреть прямо в глаза.       — Нет, — твёрдо произнёс Хан. — Я поставил себя на твоё место и… понял, что поступил бы также.       — То есть ты?.. — мужчине не верилось. Неужели Сонни…       — Простил тебя.       Минхо был готов вновь заплакать, но теперь от бесконечного счастья. Он притянул Джисона на свои колени и прижался всем телом, зарываясь носом в мягкие отросшие волосы. Джисон снова уткнулся в шею, тихо смеясь, а затем оставил обжигающий поцелуй на том же месте, что и прошлой ночью, вызывая у старшего довольную улыбку.       Немного позже они закончили с подготовкой спальных мест и, сдвинув два матраса, легли вместе, обвиваясь всеми конечностями. Они много говорили, обнимались и смеялись, словно пытались наверстать все упущенные годы за один вечер.       Но им некуда торопиться, ведь теперь они вместе. Навсегда.