• ◇ •
Настал поздний вечер. Солнце почти укатилось за горизонт, окрашивая небо в розовый оттенок, постепенно перетекающий в колючее тёмно-синее одеяло. Лесник предоставил военным и гражданским кучу разных одеял и матрасов, на которых они будут спать на втором этаже домика, приготовил сытный ужин и заварил невероятно вкусный чай с лесной ягодой. Чанбин, несмотря на изначальные протесты, без посторонней помощи затопил баню и пошёл туда самым первым с охапкой вопящих подростков, что как могли сопротивлялись военному, но с его силой никто не мог справится. «Пытали» несчастных почти двадцать минут и под крики, что они больше никогда не пойдут мыться с Со, сбежали в дом пить чай. Все остальные помылись более, чем спокойно и стали заниматься своими делами, кроме Минхо и Джисона, так как этих двоих Чан заставил подняться по крутой лестнице и постелить им всем постель. Ли возражал, говоря, что справиться один и глазами пускал на командира молнии, но тот был не приклонен и настоял на своём. Просто они уже надоели пускать друг на друга тоскующие взгляды и молчать в тряпочку. Самыми последними в баню пошли Чан и Хёнджин, где парень пересказал весь свой диалог с Феликсом, заставляя лидера заливаться краской и широко раскрывать глаза. Бану не верилось ни единому слову. — Он правда нас простил? — Да. — И ему действительно понравилось? — Да. — Прям настолько сильно понравилось? — Бан Чан, иногда ты просто невыносим! — Заявил Хван и несильно шлёпнул бедро мужчины, отворачивая голову. Чан тяжело выдохнул и продолжил смотреть на чёрный и влажный затылок Джина, что секундой ранее смотрел на него снизу вверх — как сказал Хёнджин, он может выносить только жар тела возлюбленного, потому не согласился залазить на верхний полок, полностью игнорируя то, что баня давно остыла. — Просто, — неуверенно начал Бан, — мне не шибко во всё это вериться. Ну, вот как Ликси могло это понравиться? Он же ещё такой маленький для всего этого. — Ему почти восемнадцать, Чани. Для его возраста это нормально, — ответил Хёнджин, разворачиваясь обратно. — Если честно, мне почему-то кажется, что у Ликси к нам зарождающаяся симпатия. Командир впал в короткий ступор от предположения, но быстро очнулся и зажевал губу, тихо говоря: — Скорее, только к тебе. Вы сегодня много общались и ворковали. У Чана — не коем образом! — не было ревности к Джинни, он целиком и полностью ему доверял. Ему было обидно от того, что только Хван лучше узнавал мальчика и много разговаривал с ним в то время, как сам Бан тихо наблюдал и слушал со стороны. У него даже закрадывались мысли, что он, Чан, не нравится Феликсу внешне, из-за чего накручивал себя ещё больше. Хёнджин резко забрался к лидеру на полку и обхватил его лицо обеими ладонями, оставляя жалкие миллиметры между ними. — Не неси чушь, Чанни! Ты прекрасен, — серьёзно проговорил Джин, после чмокая мужчину в крупный нос. — И кроха тоже так считает. — Правда? — наивно, словно ребёнок, переспросил Бан. — Конечно, глупый, — Хван снова поцеловал командира, на этот раз в лоб. — Ликси мне весь день говорил, что ты очень красивый. Чан засмущался и глупо заулыбался уголками губ, чувствуя жар на скулах, появившийся далеко не из-за бани. — Особенно ему нравятся твои ямочки, — прошептал в налитые губы Хван, чуть задевая их своими, — и скромность, хотя кроха считал, что ты будешь серьёзным и суровым дядей. Командир не выдержал — засмеялся, а затем впился в любимые пухлые губы, не углубляя поцелуя. Ему хотелось нежно, ранимо, робко, прямо как во время первого поцелуя, который чётко ориентировался с Ликси. Они ведь похожи — оба невинные и такие волнующие. — Как думаешь, — чуть отстранившись, заговорил Хёнджин, — он бы мог стать тем самым? Тем самым они называли того человека, который мог бы вступить в их отношения, не ревновал, не ограничивал и не любил кого-то одного. Такой человек должен дарить любовь и заботу и быть готовым получать её в ответ. Таковым они, Чан и Хёнджин, видели Минхо, что весьма понравился и приглянулся Хвану, ну, а командир не был против — он давно знал Ли и был в нём уверен. Но на признание и предложение Минхо отказался, смущённо краснея до самых кончиков ушей, объясняясь тем, что на то есть причина, никак не связанная с парочкой. Только через пару месяцев Бан узнал, что причиной является первая и, по всей видимости, последняя любовь Ли, носящая имя Хан Джисон. С тех самых пор больше никто не смог запасть в душу двух военных. Пока Джинни не нашёл одного маленького мальчика, похожего на цыплёнка. — Не знаю, — честно ответил лидер, — у нас большая разница в возрасте. — Феликсу в сентябре восемнадцать. — Ага, а мне в октябре двадцать шесть. Я слишком стар для него. — В самый раз! — Джини хихикнул, вновь чмокая Бана. Чан глубоко задумался, хмуря брови, чем сильно напугал Хвана. — А что, если это наше последние лето? — задался он вопросом, вспоминая про семью лесника. — Вдруг мы отсюда не сможем выбраться? Мужчина правда этого боялся. Он готов лучше узнавать Ликси, открываться ему, как когда-то делал с Джинни. Но есть ли в этом смысл? Даже если они и смогут уехать из этого городишки, какова вероятность того, что он вернётся с других чисток? Чану еле как удалось уговорить начальство их базы не допускать Хёнджина к выездам, потому что он боялся, что тот однажды не приедет с задания. Для него самым страшным было потерять Джина или допустить свою потерю для него. Они не переживут, если потеряют друг друга. — Ну, — протянул Хёнджин, — раз оно, возможно, последнее, то будем брать от него всё. Хван растянул губы в счастливой улыбке, предложил наконец-то обмыться и пойти спать. Быстро всё сделав, они оделись и выскочили в темноту ночи, стараясь скорее дойти до домика. На первом этаже уже никого не было. Скрипя всем подряд, Чан и Хёнджин добрались до второго этажа, стараясь разглядеть хоть что-то в кромешной тьме комнаты. Но светлую голову они заметили сразу и два свободных матраса по обе стороны от неё — тоже. Джин осторожно, чтобы не потревожить спящих, зашагал к мальчику. Бан же замешкался и засомневался, всё ещё не уверенный, что всё будет хорошо. — Чанни, — прошептал Хван, соединяя матрасы, — иди уже. Ликси не кусается, а я ещё как. Угроза не подействовала, но Бан всё-таки пошёл и то только потому, что там Джин — честно. И пока мужчина старался где-нибудь не завалиться и не оставить своих костей, этот хитрый жук занял место за спиной блондина, прижимаясь носом тому в шею. Чану, под тихое хихиканье Хёнджина, пришлось лечь лицом к лицу с Феликса и быть настолько близко, что можно разглядеть каждую веснушку. Ещё и матрас такой узкий и придвинутый в притык к блондину, что дышать становилось неловко. В конце концов, Чан всё же сумел провалиться в сон, успев раз десять покраснеть и не замечая, как постепенно к теплу его тела прижимается кроха, утыкаясь в шею и щекоча её дыханием.Часть 13. Чан
17 октября 2023 г. в 18:04
Примечания:
пб к вашим услугами
Капли воды звонко отлетали от гравия крыши; скопившиеся дождевая вода стекала тонкими струйками вниз, образовывая неглубокие впадины в земле. Чан сидел на верхней ступени неширокого крыльца деревянного двухэтажного домика посреди леса, пока остальные находились на веранде, что также была не велика и по краям залита дождём, греясь друг о друга. Они ждали хозяина домишки, который вместе с заражённым ушёл к пристроенному небольшому сараю.
Когда жёлтый свет фонаря осветил перепуганную горстку людей, за ним появился широкоплечный бородатый мужчина с натянутым на голову капюшоном длинного — чуть ли не до земли — тёмно-зелёного дождевика. Его предплечье было обмотано толстой длинной цепью, которые обычно используют для сторожевых псов, концом прицеплённая к ошейнику на шее заражённого. Само растениеподобное стояло рядом с мужчиной смирно, тихо порыкивая и истекая дождевой водой, но не применяя попыток на кого-нибудь накинуться. Это казалось странным и неестественным, оттого более устрашающим, ведь никто не знал чего ожидать от парочки из леса. Но, к всеобщему страху и удивлению, плечистый махнул головой за своё плечо, намекая идти за ним, развернулся и пошёл в тёмную чащу искривлённых деревьев и кустов.
Никто не сдвинулся с места; все смотрели на командира Бана, не зная, что делать. Чан же наблюдал за удаляющимися фигурами, что давали некий выбор: идти за ними или нет. Лидер тщательно размышлял, ведь с одной стороны, если бы лесник, как прозвал про себя мужчину Чан, хотел их убить, то точно не стал показываться и держать заражённого на привязи. Но с другой, — что ему мешало сделать это позже, ещё в большей глубине леса.
Чан разрывался, не понимая, как лучше поступить: поверить и найти возможное спасение и укрытие, или остаться здесь, продолжая мокнуть и мёрзнуть под ливнем. Он посмотрел на своих товарищей: Минхо и Чанбин, только увидев повернувшегося командира, сразу же кивнули, соглашаясь с любым решением Бана, полностью доверяя и поддерживая; Хёнджин же с мольбой смотрел на Бана, одними глазами говоря: «Пожалуйста, пошли за ним» Это необычно и странно, ведь Хван всегда реагировал также, как другие члены отряда SKZ-18 — соглашался с Чаном с полной уверенностью в нём. Но сейчас глаза полумесяцы, заливающиеся дождём и от того часто моргающие, твёрдо давали понять, что нужно идти с лесником, вызывая у мужчины противоречивые чувства.
Это не похоже на Джинни.
Вдруг Чан обратил внимание на поёжившегося Феликса, что стоял позади Хёнджина, тесно прижимаясь к нему. Мальчик так же, как и все, промок до последней нитки и дрожал как осиновый лист, его губы в форме маленького сердца были бледно-синими и немного подёргивались из-за часто стучащих друг об дружку зубов. Бан быстро осмотрел всех остальных, но никто не замёрз так, как Ликси.
Джинни притянул к себе мальчика, окутывая своими длинными руками, что по сути было бесполезным и безрезультатным действием — Феликсу теплее не станет. И Хван снова кинул тот самый взгляд на командира с дополнением в виде нахмуренных бровей, что он делал только во время ссор. Феликс же уткнулся куда-то в шею солдата в надежде найти хотя бы капельку тепла, но получил лишь утешающие поглаживания по спине и тихий шёпот на ухо.
«Хёнджин хочет позаботиться о крохе?» — возникла догадка в голове Чана, и дилемма решилась сама собой: они последовали за лесником и инфекционным, придерживая дистанцию.
Правда, это мало чем помогло, так как все продолжали сидеть на улице и мёрзнуть. Джин ни разу не отошёл и не прекратил обнимать парня, что дрожал ещё сильнее, чем до этого. Чан собирался подойти к ним, но огромная тень лесника нависла над лидером, что не ожидал такого бесшумного прихода плечистого.
— Идём, — кратко сказал мужчина глубоким голосом и направился обратно к сараю.
— Подождите! — Чан резко подскочил со ступени и подбежал к леснику. — Можно остальные зайдут в дом? Просто погреться.
Плечистый с недоверием оглядел солдата из-под бровей, выискивая что-то, а затем перевёл взгляд на всех остальных, надолго останавливаясь на Хёнджине и Феликсе, после чего его лицо расслабилось, и он кивнул, добавив:
— Если дом остыл — подкиньте дров, — и возобновил шаг.
Бан поспешил за ним, пару раз неловко поскальзываясь на грязи.
Они зашли внутрь сарая, который оказался ещё меньше, чем казался снаружи. Чан не успел его толком осмотреть, так как единственным источником света была открытая дверь, которую лесник сразу же захлопнул после того, как они прошли. Вокруг было темно и тихо, словно в один момент у Бана лопнули и глаз, и уши одновременно, пока до его слуха не дошёл скрежет когтей о деревянный пол с тихим порыкиванием.
— Тише, детка, — удивительно нежно произнёс лесник своим грубым тембром и зажёг керосиновую лампу, освещая своё лицо и небольшой участок рядом. — Этот мужчина не тронет тебя.
Плечистый присел на одно колено и поставил лампу рядом с собой, давая тёплому свету проникнуть в тёмный угол, куда забился заражённый. Вероятно, узнав мужчину, существо начало издавать скуляще-мурлыкающие звуки и подставлять свою голову-бутон под огромную руку лесника. Оно не пыталось откусить или хотя бы прикусить ладонь, только и делало, что довольно тарахтело и от наслаждения чуть ли не стучало когтистой лапой о пол, прямо как собачка.
Чан стоял в ступоре и не верил своим глазам.
Почему заражённый ведёт себя как домашнее животное?
Заражённые — опасные, дикие и неконтролируемые создания, способные только на убийства и моментальное съедение своей жертвы на том же самом месте. Бан видел их неоднократно, и все они вели себя одинаково, но мурлыкающих и подставляющихся под ласку — впервые. Командир не знал, как ему реагировать. Ведь, скорее всего, ему не просто так решили это показать.
— Воды… — прохрипел чей-то голос с противоположной стороны сарая.
Чан повернул голову на звук и прищурился, чтобы разглядеть силуэт неизвестного. В это время лесник передвинул лампу на середину помещения; нечёткие очертания превратились в молодого мужчину со взъерошанными отросшими волосами цвета каштана и блестящим от пота лицом. Его грудь ходила ходуном, кадык часто двигался от сглатывания слюны, а изгиб шеи и плеча украшал белый бинт, обхватывающий ещё и грудь, с редкими подтёками от крови. По разорванной камуфляжной форме Бан понял, что этот тот отступник Хёну, которого они слышали с Минхо во время вылазки.
— Воды… — еле слышно повторил бывший военный, чуть заваливаясь на бок.
— Возле порога стоит бутылка и кружка, — подсказал плечистый, на колени которого улеглась голова заражённого, грустно поскуливающего и словно жалеющего бывшего солдата.
Обнаружить пятилитровую бутылку и рядом стоящие кружку и миску было несложно. Чан аккуратно, стараясь ничего не разлить, наполнил посуду водой и медленным шагом направился к отступнику. Он присел на колени максимально близко к нему, осторожно положил ладонь на затылок жаждающего, придерживая голову, и потихоньку стал наклонять кружку. Хёну пил жадно и торопливо, словно у него прямо сейчас всё заберут, и вода полилась по подбородку и шее, из-за чего бывший солдат подавился. Испугавшись, Бан посадил его прокашляться.
— Не переживай, он сейчас отойдёт, — подал голос лесник. — У Таты тоже была неумолимая жажда.
— Тата?
— Моя дочь, — мужчина с лёгкой и грустной улыбкой наклонил голову вниз, поглаживая заражённого по голове. — Её заразили чуть больше недели назад.
После услышанного Чан пару раз моргнул и отвёл взгляд в сторону, не зная что сказать. Как ему казалось, слова сожаления были лишними, но кое-что, спустя несколько минут, военный всё же осмелился спросить:
— Простите за такой грубый вопрос, но как? Заражённые же столько не живут.
Плечистый хмыкнул, кривя бородатое лицо в ухмылке.
— Заболевшие едят разнообразное мясо, а не только, как вы думаете, человеческое. Моя дочь, например, вылавливала белок или птицу какую-нибудь. V-22 — также вы её называете? — оказалось не такой простой инфекцией, как мы все думали.
— Что вы имеете в виду?
Мужчина потянулся к пустой миске, но Бан понял его намерения и сам наполнил чашку водой и пододвинул к Тате. Та в свою очередь настороженно её обнюхала, на пробу промочила кончик языка и только после этого начала пить. Лесник благодарно кивнул солдату и в очередной раз погладил голову-бутон.
— Когда в город приехал отряд, — начал он свой рассказ, — и стал проводить чистку, некоторые из инфекционных сбежали в лес, в попытке спастись.
Бан неверующе округлил глаза. Эти существа только и могут, что…
— Не нужно так на меня смотреть, парень, — усмехнулся плечистый. — Поверь, эти создания далеко не глупые, просто инстинкты иногда их притупляют. Знаешь, у людей тоже такое происходит.
«Знаю», — вспоминая сегодняшнее утро, ответил у себя в голове Чан.
— В то утро я колол дрова, — продолжил мужчина, — а Тата ходила собирала крупные щепки и кору по моей просьбе, чтобы баню затопить. Я стоял спиной, потому и не просёк, что кто-то идёт, понял это только, когда Тата закричала. Я обернулся и вижу как это, — вероятно, он не стал акцентировать кто именно, дабы не обидеть дочь, — надвигается на неё, а та от страха споткнулась на пустом месте и упала. Прежде, чем я успел добежать и воткнуть топор в это, оно успело полоснуть когтём её руки.
Чан молчал и внимательно слушал. Он сочувствовал мужчине, но старался этого не показывать, понимая, что тому это не нужно. Если бы Бан оказался на месте лесника, то бы не хотел выслушивать и видеть сожаление от посторонних, когда ему и так плохо.
— Первый час всё было как обычно, мы обработали рану, не зная, что это бесполезно — из леса редко уходим, потому про вирус нам мало, что известно. А потом у Таты поднялась температура, начал литься пот градом, появились галлюцинации и бред. Я растерялся и совершенно не знал, что делать. Я даже подумывал прекратить её и свои мучения — было невыносимо на смотреть это! — но так и смог. Где-то через сутки она полностью изменилась. Я задремал тогда и проснулся от рычания. Думал, — всё! — кровинушка своя же и погубит, но не тут-то было. Дочурка меня обнюхала и полезла ластиться.
— Как Тата вас признала? — не понимал командир.
— Думаю, это из-за того, что я общался с ней во время изменения, — поделился догадкой плечистый. — Инстинкты не успели затуманить её разум.
Чан просто кивнул, боясь даже представить, как они оба страдали в тот день, и перевёл взгляд на Хёну. Тот действительно более-менее пришёл в себя и, кажется, постепенно погружался в сон, чуть поддёргиваясь и что-то бубня.
— Тата не хотела его кусать, — признался мужчина, грустно вздыхая. — Хёну напал на неё, а она, испугавшись, на него. Предполагаю, что когда моя дочь пришла в себя, поняла свою ошибку и принесла солдата сюда, — она так печально скулила. Я остановил кровь и обтёр его, а пока это делал, он всё и рассказал.
Лидер вновь кивнул.
— А рана Таты?
— Потеряно много крови, плюс ко всему Тата ничего не ела последние пару дней.
Чан замер, задумываясь на пару секунд и осознавая, что, возможно, для девочки это последняя ночь.
— Значит, Тата…
— Скорее всего, — звучало сухо, но правдиво и смиренно. Лесник не питал себя надеждами на спасение дочери. — После возращения, Тата много спит.
— А что будет с вами?
Мужчина надолго замолчал, будто решая: говорить или нет. Через пару минут он ответил:
— Со мной будет лопата и ружьё.
Лесник осторожно опустил голову давно заснувшей дочери на пол, жестом попросил Бана отодвинуться, что тот выполнил моментально, и сел на его место, снимая старые бинты с заснувшего Хёну. Чан стоял перед дверью, наблюдая за действиями плечистого, и думал над ответом мужчины, не коем образом его не осуждая — это его решение.
— Можете остаться на ночь у нас, — внезапно предложил плечистый. — Позже я покажу, где вам устроиться. А пока, и если хотите, можете затопить баню, только дрова наколите.
Чан, никак не ожидая такого доброго и гостеприимного жеста, с благодарностью поклонился и ушёл прочь из сарая, не желая больше мешать леснику.
В это время на улице прекратился дождь, и если вода и капала, то только с листьев промокших деревьев. На небе расступались серые тучи и проглядывались лучики уходящего солнца. Бан неспешным шагом, боясь снова поскользнуться, направлялся к дому, рядом с дверью которого стоял целый забор из мокрой обуви. Чан разулся и тоже поставил свои берцы стечь от лишней жидкости, а затем со скрипом двери прошёл внутрь.
Комната оказалась достаточно просторной и вмещала в себе небольшую кухню прямо у порога, круглый деревянный стол в углу, диван с креслом и телевизор с экраном пузырём, стоящий прямо под лестницей и накрытый полотенцем. Что больше всего радовало командира, так это тепло и возможность отогреться, чем все и занимались, усевшись в разных частях помещения.
— Что он сказал? — спросил Хёнджин, что сидел у подлокотника дивана, вцепившись всеми конечностями, словно коала, в Феликса. Сам мальчик выглядел намного лучше: губы вернули свой ярко-алый цвет, а щёки привычный румянец.
— Сказал, что мы можем остаться на ночь, — ответил Бан. — Ещё разрешил затопить баню.
— Баню?! — раздался громкий голос Чанбина. — Так с этого надо было начинать.
Все уставились на Со, особенно его товарищи, которые очень редко слышали от него, даже короткие, фразы на протяжении месяца. Сказать, что они были шоке — ничего не сказать, но комментировать никто не стал, считая это лишним и грубым по отношению к товарищу.
— Ну, раз ты так хочешь — иди коли дрова, — засмеялся командир и, подойдя к подчинённому, похлопал того по плечу.
— Эй, почему сразу я? — возмутился Чанбин, подскакивая с места.
— Потому что больше всех хочешь, — вставил своё слово Сынмин. — Терпеть не могу бани.
— Вот ты со мной первым в неё и пойдёшь, шкет, — заявил солдат и вышел из домика на улицу, скрипя дверью и половицами. Полный возмущения Сынмин погнался за мужчиной, выплёвывая тому что-то едкое в спину.
Чан пожал плечами, внутренне ликуя с того, что его друг снова общается не односложными ответами. Вечно шумный Чанбин начал возвращаться к ним, и это самое главное.