Понтификум. Пепел и Грех

Девушка почувствовала, как нити мизерикордии устремляются к ней, обхватывают тело и обостряют чувства. Со второго этажа она явственно услышала, как в камине трещат поленья, как шаги Амикуса и лорда Кириана удаляются в один из многочисленных коридоров замка. Неслышно она спорхнула с лестницы и последовала за ними. Напрягая слух, она силилась услышать то, о чём будут разговаривать слуга и лорд, но они молчали. «А может, Амикус как-то закрылся от влияния сигила?» — промелькнула в голове Аристеи мысль. «Он мне так и не рассказал, что умеет». В тусклом свете факелов девушка двигалась следом, то и дело прижималась к холодным стенам, замирая и прислушиваясь. Она даже различила хриплое дыхание Владыки Пепла в своём чертоге. Со рваных гобеленов за ней следили представители Герба Лериалей. Амикус с Кирианом остановились у развилки и свернули направо. Аристее не доводилось бывать в этой части замка. Здесь гуляли сквозняки, а сквозь щели в стенах просачивался ночной туман с болот, заполняя коридоры таинственным серым маревом. Где-то среди скрюченных деревьев и опасных трясин выли и стенали грехи, бродя по топям в поисках заплутавших путников. Наконец, Амикус и лорд Кириан остановились у массивной железной двери. Кириан достал из поясного мешочка ключ. Со скрежетом он провернулся, и в следующий миг слуга и хозяин скрылись за дверью. На цыпочках Аристея приблизилась. Обострённый слух уловил звук отодвигаемых стульев и шипение, бульканье, клокотание десятков сосудов. «Алхимия?» — изумилась девушка. Затем она услышала голоса. Прильнув к двери, Аристея сконцентрировалась на сигиле, добавляя к нему новые нити мизерикордии. На лбу выступил холодный пот, тело напряглось, пальцы онемели, но девушка не могла вернуть сигил обратно. «Доверие, неужели я не достойна вашего доверия?» — думала она, вслушиваясь в разговор. — Ты был в Чёрном кургане? — начал Кириан, проходя мимо столов с перегонными кубами, ретортами и десятками сосудов. — Да, лорд Кириан. Всё готово. Серый Сновидец пробудится к назначенному сроку, — ответил слуга и поклонился. — Славно, друг мой. Ты не представляешь, насколько Чернокаменный, курган и Владыка важны для ордена. Главное, чтобы девчонка не спутала нам карты до срока. Я знаю, как ты и Лисантея к ней относитесь, но ей не нужно знать, кто она на самом деле. По крайней мере, до того, как Владыка восстанет. — Разумеется, мой лорд. Как и вы, я ожидаю, что Сновидец не подведёт нас. Нам стоило стольких трудов вызволить его из кургана. Орден потерял нескольких весьма талантливых круциариев. Лорд Кириан, для кого же вы готовите этот отвар? Если мне не изменяет память, то это «пронзатель разума», — Амикус повернул голову и посмотрел на Кириана, который крошил в небольшой котёл кроваво-красный гриб. — Если щенок Эшераля и дальше будет мешать планам ордена, придётся отправить ему в подарок уникальную ароматную воду, — усмехнулся Кириан и раздавил в руке горсть лиловых ягод, добавляя сок в отвар. — Не слишком ли жестоко так поступать с единственным наследником великого Герба, мой лорд? Прошу, подумай, Кириан. Нитус — могущественный человек, патриарх своего Герба. Если Авенарий умрёт, начнётся хаос, — Амикус поднялся и принялся беспокойно ходить по комнате, покашливая от резких алхимических запахов. — Нитусу слишком везёт, Амикус. Его должны были прикончить ещё на плато Заката, но борову-Тиралю кто-то перерезал глотку, а теперь Эшераль спелся с его сынком, будь они оба прокляты, — Кириан со злостью обрушил кулак на стол. Сосуды подскочили, зазвенели, соприкоснувшись. — Если Авенарий подохнет, то лорды начнут грызню, а это именно то, что нам нужно. Нитус на рожон не полезет, а остальные сидеть сложа руки не будут, уж поверь. — Юная госпожа сказала, что Авенарий беспокоится о сервусах. Ты мой друг, Кириан, и я даю тебе совет, как другу — Авенарию нет дела до власти. Ты ведь сам с ним виделся, он и мухи не обидит. Убийство не выход, Кириан. Мы же завербовали последнюю из рода Талариев. — Нет, друг мой, — прошипел Кириан. — С Нитусом у меня личные счёты. Пусть его Герб растопчут, и он сгинет вместе со всеми, кто ему дорог. Преданный пёс Мортоса, будет защищать мерзавца до последней капли крови. Что ж, это я ему устрою. Лорд мрачно улыбнулся и бросил в котёл пучок травы ржавого цвета с резким запахом. Амикус замолчал, осуждающе глядя на Кириана, а в руке у слуги возникали и исчезали едва заметные эфемерные диски. — Чего же ты замолчал, друг мой? — ехидно поинтересовался Кириан. — Уж не думал, что одного из последних оставшихся кустосов будет волновать жизнь мелкого лордёныша. Вспомни: именно Гербы открыли на вас охоту с подачки Мортоса, стремясь стереть всё, что когда-то породил Ламентарум. Амикус сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Нет, Кириан, даже если и хотел бы, эссенция, что течёт по трубкам, не даст мне этого сделать. Я прекрасно помню, что именно Эшерали первыми высказались на совете в Левантии об опасности старых знаний. Будто среди кустосов скрывался тот, кто знал, как снова отворить Призрачные Врата. Я прекрасно всё помню, Кириан, и тебе нет нужды напоминать об этом. — Похоже, что нужно, Амикус, если ты готов жалеть паскудных лордов, — жёстко ответил Лериаль, складывая руки на груди. Аристее всё сложнее было контролировать сигил. Нити становились тоньше, распадались, нарушая узор, но она призывала все оставшиеся силы, чтобы удержать сигил целым. Здесь скрывалось нечто большее, чем банальное желание возродить Ламентарум. — Я не жалею лордов, Кириан, я лишь пытаюсь давать тебе мудрые советы, которыми ты, к великому моему сожалению, пренебрегаешь, — юноша вздохнул и покачал головой. Затем он приблизился к закупоренному глиняному бутыльку, открыл его и вдохнул приятный аромат. — Аромат белых роз Крила как всегда успокаивает. Ах, юной госпоже определённо стоит взять бутылёк с собой на грядущий приём. — Твои советы, Амикус, часто противоречат догмам Серебряного Солнца, — сказал Кириан, помешивая варево. — А что, яд, который лишает человека разума и делает из него зверя, не противоречит догмам Серебряного Солнца? — поинтересовался слуга. В его глазах сверкнул недобрый огонёк. — Осторожнее, Кириан. Если мы будем неукоснительно следовать догмам, то превратимся в жестоких последователей ложного бога. Разве лучше будет возрождённому Ламентаруму, когда к власти придёт кровожадный убийца, не чуравшийся отвратительных методов? — Чтобы свергнуть Мортоса других методов не существует, — твёрдо сказал лорд, снимая котёл с огня. — Эшерали заслуживают такой участи, равно как и Мортос. — Только не впутывай в это дело Аристею, Кириан. То, что ты задумал, сведёт Авенария с ума, и он устроит настоящую резню на приёме. Неужели ты готов пожертвовать последней из рода Талариев, чтобы твоя месть свершилась? — Амикус медленно развёл руки в стороны и принялся медленно хлопать. — Если да, то это воистину великолепно. — Девчонке не обязательно быть рядом с лордёнышем, — процедил Кириан, переливая содержимое котла в изящный хрустальный сосуд. — Тогда я желаю тебе удачи отравить Авенария, друг мой. Никто из слуг или его друзей не предаст его. Пускай он не похож на своего отца, но выбирать правильных людей научился, — горько заметил Амикус. — Тогда пускай девчонка сделает ему прощальный подарок. Потом уведёшь её. Неужто у кустоса не достанет сил защитить последнюю из рода Талариев? — лорд махнул рукой, прерывая дальнейший спор. — Неважно, можешь не отвечать. Авенарий умрёт, так или иначе. Лучше скажи, всё ли готово в Тенебриуме? Ты уже подкупил тамошнего виндека? Слуга скрипнул зубами от злости, но в очередной раз сдержал эмоции. — Да, Ролс уже науськивает эклессиара Ларуса. Уверен, ещё несколько недель — и он поднимет народ и поведёт их к Чёрному кургану, дабы уничтожить затаившееся там зло, — Амикус вновь изобразил витиеватый поклон, но взгляд его был холоден. — Славно. Мы как раз успеем подготовить Сновидца. Он проникнет в сон Владыки Пепла и сможет направить его силу на изменение жителей. Армия грехов, которые ходят при свете дня… Это были последние слова, которые удалось расслышать Аристее. Сигил распался на множество хаотичных нитей, а девушка рухнула на пол в изнеможении. — Моя дорогая, пожалуй, ты чересчур любопытна… — Аристея услышала над собой до боли знакомый чарующий голос. — Любопытство, поговаривают, кошку сгубило, — на плечо обессиленной девушки легла изящная рука. Сигил Хаверум распался, нити мизерикордии растаяли в тумане, что заполнил собой коридор. — Леди… Я… — попыталась произнести Аристея, но сигил практически полностью лишил её сил. Пока она была способна поддерживать плетение, он даровал ей обострённые чувства, но, едва плетение нарушилось, усталость навалилась с новой силой. Колокольчики вдруг стали гораздо тяжелее и потянули её к полу. — Нет нужды в оправданиях, моя дорогая, — мягко произнесла Лисантея и опустилась рядом с девушкой, развязывая пояс, на котором покоились колокольчики. Как только леди убрала их в поясную шкатулку, Аристее стало легче. Лисантея протянула ей руку, и девушка с готовностью приняла её. То, что она подслушала за стальной дверью, не выходило у неё из головы. Если Кириан столько всего скрывал от неё, Лисантее тоже нельзя было верить. Однако глядя в лучащиеся добротой и участием глаза леди, она не могла сопротивляться нежному касанию руки, пусть та и была холодной, будто свежевыпавший снег. Во время скитаний рядом с ней был Валеад, но много ли нежности у того, кто служил эклессии? — А теперь пойдём со мной, тебе срочно нужно лечь в постель. Всё же ты слишком торопишься, моя дорогая, слишком торопишься, — Лисантея вздохнула и поддержала девушку. — Леди, что за той дверью? — на вопрос Аристеи Лисантея приложила указательный палец к губам. — Т-с-с, дорогая. Ты снова торопишься. Мы с тобой поболтаем, но только после того, как ты окажешься в постели. Аристее оставалось только кивнуть. Приём и ночные похождения измотали её, слова удавалось выговаривать с трудом. Даже если Лисантея соврала ей, и она отведёт девушку в зловещий Чёрный курган, Аристея всё равно не смогла бы сопротивляться. «Амикус. Он ведь должен меня защищать. Он ведь так сказал. Он отсёк Валеада от нитей мизерикордии. Амикус…» — мысли в голове путались, пока Лисантея вела девушку через сложный лабиринт замковых коридоров. Она попыталась запомнить путь, но стены казались ей одинаковыми, а туман мешал увидеть детали. Глаза понемногу слипались, но Аристея боролась со сном. Она не могла позволить себе заснуть, не поговорив с Лисантеей. Наконец они вышли в холл. Огонь в камине почти догорел, и девушку пробрал озноб. Однако холод несколько приободрил её и сонливость отступила. Они поднялись по лестнице, озаряемые робким лунным светом, просачивающимся сквозь узкие оконца. Несколько раз девушка оступалась, но леди заботливо поддерживала её и иногда проводила рукой по волосам, успокаивая. От этих прикосновений становилось тепло. В комнате Аристеи ничего не поменялось с тех пор, как она решилась последовать за Амикусом и лордом Кирианом. Луна всё так же роняла серебристый свет на высокое стрельчатое витражное окно, а огонь камина всё так же отбрасывал колышущиеся тени на фрески и изображённых на них лесных обитателей. Девушка вдохнула аромат белоснежных цветков, что усеивали увивавшие окно лозы, и почувствовала, как по телу разливается спокойствие. Тревога ушла, воспоминания о подслушанном разговоре медленно улетучивались. Лисантея опустила девушку на перину и заботливо укрыла её одеялом. — Всегда любила эту комнату, — тихо сказала Лисантея. — В детстве она казалась другой. Знаешь, дорогая, тебе, наверное, кажется, что с тобой обошлись несправедливо, что люди, принявшие тебя, и посвятившие в свои планы что-то от тебя скрыли, — леди присела рядом и склонила голову. — Вы ведь просто меня используете, — Аристея высунула голову из-под одеяла. Ей было страшно говорить такие слова Лисантее, но выбора у неё не оставалось. Если притворяться овечкой, рано или поздно тебя съедят волки. — Ах, девочка моя, мне горько слышать такие слова, но ты в чём-то права, — печально вздохнула Лисантея. — Всё дело в Кириане. В его амбициях. Но ты столько вынесла, девочка моя. Столько боли, несправедливости, гонений, и всё ради чего? Ради того, чтобы лорд Кириан жестоко с тобой обращался? Ради того, чтобы ты рисковала собой на приёмах Гербов? Наверняка ты просто хотела бы спокойной жизни, но поверь, девочка моя, спокойной жизни не будет, пока на левантийском престоле восседает Мортос. — Почему? Почему лорд Кириан такой? — всхлипнула Аристея. — Я для него — просто девчонка, которая делает полезные вещи, пока её не раскрыли. — Девочка моя, если бы ты знала, каким был Кириан… — Лисантея отвернулась, и девушка краем глаза увидела, как по гладкой алебастровой коже леди скатилась слеза. — И каким же, леди Лисантея? Я хочу знать. Мне нужно знать! — горячо произнесла Аристея, поднялась с кровати и крепко обняла Лисантею сзади. Вместо тепла кожи она почувствовала ледяной холод. Леди дёрнулась, но не отстранилась. — Он был другим… — прошептала Лисантея. — Он был добр ко всем. К своим сервусам, к слугам, ко мне, к Аквилии… — леди замолчала, сотрясаемая рыданиями. Аристея ощутила боль Лисантеи и поняла, что сама испытывала такую же боль. Эта боль тоже изменила её, придала сил и желания бороться. — Но Кириан ошибся. Доверился не тому человеку, и тогда пришли Эшерали. Верные псы Мортоса. Пришли и не пощадили никого. Ни сервусов, ни меня, ни Аквилию… — Лисантея снова заплакала, и Аристея ощутила, как холодные слёзы разбиваются о её руки. — Ни вас, ни… — тихо произнесла девушка, осенённая страшной догадкой. — Да, ты всё правильно поняла. Помоги мне с платьем, дорогая, — сказала Лисантея и начала расшнуровывать его. Аристея была поражена откровенностью леди, но помогла ей со шнуровкой. Через несколько минут она увидела чудовищный шрам, пересекающий спину Лисантеи. — Но как? Каким образом? — ахнула девушка. — Любовь, моя дорогая. Искренняя и беззаветная, когда ты готов пойти на все. Кириан оказался единственным, кто пережил ту ужасную резню. Он бежал на восток, в земли проклятых, и там отыскал Владыку Пепла. Когда-нибудь ты поймёшь, девочка, что ради любимого человека ты пожертвуешь всем. — Всем? — машинально повторила девушка и вспомнила, как рядом с Авенарием ей было спокойно. — Всем, — едва слышно сказала Лисантея. Ветер пел свою заунывную песнь за окном, раскачивая деревья на болотах. Огонь потрескивал, согревая старые камни и двух женщин, которых превратности судьбы заставили пережить многое. Иногда счастье отмеряется абсолютно не тем, кто его заслуживает. — Он провёл чёрный ритуал. Настолько противоестественный, что его сути постыдилась бы сама Алая Дева. Желание вернуть к жизни любимых иногда толкает нас на необдуманные поступки, моя дорогая, — Лисантея отстранилась и посмотрела на Аристею. Только сейчас девушка увидела в этих глазах тяжёлый груз, с которым приходилось справляться леди. Тут же непрошеным гостем подкралось воспоминание о матери. «Любовь, моя дорогая. Искренняя и беззаветная» — девушка коснулась рукой медальона, который ей подарил Амикус, и почувствовала от него слабое тепло. Будто её матушка всё ещё была где-то рядом. — Но любовь не всесильна, моя дорогая. Как бы страстно ты ни желала, всех не вернуть. То, чем стала моя маленькая Аквилия… — Лисантея прервалась и спрятала лицо в ладонях. — Кириан думает, что я забыла нашу дочь, что променяла её на тебя, ведь ты так на неё похожа, моя девочка. Не суди его строго, ведь он прошёл через многое, и я всегда была рядом с ним. Всегда поддерживала его, несмотря на то, что он тоже стал другим. — Почему тогда вы скрыли от меня всё это? Почему не рассказали о кургане и о том, кто я на самом деле? Если я так сильно похожа на Аквилию… — Аристея потупила взгляд. Она понимала, что делает леди больно, но недоверие, секреты и недомолвки ранили её ещё сильнее. — Ты всё узнаешь, моя дорогая. Прошу, не держи на нас зла. Мы в долгу перед тобой и твоей матушкой. Она столько сделала для Кириана, когда тот был беглецом. Серый Сновидец опасен, девочка. Мы не хотим, чтобы ты приближалась к кургану. Я не хочу потерять и тебя, Аристея, — леди протянула к девушке руки, и они вновь заключили друг друга в объятия. Аристея всё больше начинала понимать, что её жизнь снова меняется. Месть Кириана для неё ничего не значила, но судьба леди Лисантеи тронула девушку. Если она не хочет помогать Кириану, то поможет леди. — Только скажите ему, пусть пощадит Авенария, — прошептала на ухо леди Аристея.