Deviants

Высшим силам было бы сложно придумать что-нибудь еще, чем тот набор нелепых поворотов, ухабов, переплетений и обманных иллюзий, которыми изобиловала его судьба. Казалось, Гарри уже расплатился по всем долгам, сделал все и даже больше, чтобы воцарился долгожданный мир. Только у него на душе было так же неспокойно. Ему прочили блестящее будущее: быстрорастущую карьеру, отличную семью. А он знал только одно: никакие разговоры об этом не могут снять ноющие полуболезненные сомнения, которые угнетали его. Гарри старался не думать о войне. Благоговейно хранил воспоминания о погибших друзьях и знакомых, стараясь не топить себя в чувстве вины. Он был простым подростком, от которого ждали сразу многого. Он сделал все, что мог. Все, к чему шел долгие годы. И теперь, в воцарившем мире, он не знал, что делать дальше. Гарри чувствовал, что потерял ориентир. Его компас был безнадежно сбит, и он перестал пытаться найти ту звезду, по которой можно было построить новые координаты своего пути. Спрятавшись от всех в доме на Гриммо, он целыми днями размышлял. Короткие прогулки по окрестностям немного помогали, но не могли принести желаемого облегчения. Небольшой парк на площади перед домом создавал чувство уединения, поэтому он пытался каждый день выходить, бродить по протоптанным вековым аллеям, присаживаясь время от времени на одну из скамеек, стоящих в зарослях густых кустов вдоль тропинок. Садился и размышлял. Его мысли плавно переходили с одной темы на другую, словно вязкая жидкость, перетекающая между большими сосудами. От мыслей об отсутствии цели он постепенно смещался к вечному вопросу: кем же на самом деле был он сам? Воронка сомнений затягивала его, как никогда. Вопросы множились один за другим. Казалось, еще немного, и он сойдет с ума, словно старец, просидевший долгие годы у потерянного во время разрушения Хогвартса ЕИНАЛЕЖ-зеркала. И он стал отчетливо понимать, чего желает больше всего. От всего сердца Гарри хотел понять самого себя. Он был девиантом[1]. Случайно бродя вечером по изогнутым улочкам старинного Лондона, он как-то набрел на винтажный магазин винила[2]. В помещении, на допотопном проигрывателе, похожим на тот, что он видел когда-то в кладовке Дурслей, крутилась старая пластика с какой-то фантастическо-несуразной музыкой. На виниловом диске стояла простая надпись: The Deviants [3]. Необычное слово закрепилось в памяти с помощью якоря — необычной музыки. И он частенько потом вспоминал о нем, понимая, что наконец нашел определение своему поведению, своему мироощущению. Его чувства, события, происходящие с ним, точно психоделические мотивы начинались ровной мелодией, переходя на граничащие с безумством скандальные руладами и перепевы. Всю его жизни его словно раскачивали на качелях, признавая то героем, то самозванцем и выскочкой, то жертвой, то убийцей. Он правда устал пытаться вписаться в любой из миров: что в маггловский, что в магический. О, да, он несомненно был девиантом. Ему несказанно повезло хотя бы в одном: Джинни, с которой его давно уже заочно поженили все магические семьи Британии и даже часть зарубежных, благодаря активности колдо-СМИ, после нескольких попыток развить отношения, перестала пытаться увлечь его. Они даже почти стали более близки, если можно так сказать, попробовав начать "сближение" немного скомканным дружеским тисканьем. Первый опыт торопливых ласк в чулане для метел семейного мэнора Шеклболтов, где проходил торжественный ужин во имя победы, получился не самым лучшим. И Гарри даже не понимал, в чем было дело. Конечно, они оба были пьяны, иначе он вряд ли бы согласился. Но алкоголь, быстро распространившись по молодому организму, нашептывал, что с Джини будет легко, она была своей: не жалась, сама проявляла инициативу, направляла его, трогала там, где было волнительно-остро прикоснуться самому. Но после стремительной кульминации осталось непонятно — откуда взялось горькое ощущение незавершенности. Второй раз почти произошел на Гриммо. Но что-то мешало: призраки прошлого, усталость или... Гарри даже сложно было понять, что было не так. Джинни давно хотела прийти к нему и вот, наконец, он прислал сову с приглашением. Почти сразу выйдя из камина, она бросилась к нему, прижимаясь. Машинально обнимая ее, Гарри не чувствовал потребность перейти к чему-то большему. Они сидели в гостиной на диване. Джинни гладила пальчиком его ладонь, прижимаясь своей головкой к его плечу. Разговоры как-то плавно перетекли к произошедшему во время празднования победы. Гарри сам не понял, как это произошло, но в какой-то момент она просто привстала и пересела к нему на колени, оседлав. Нежно потираясь о бедра и держа его лицо горячими ладонями, она гладила обветренными от постоянных тренировок на метле пальцами его щеки, очерчивая покрытый легкой щетиной подбородок. Она целовала его, припадая к губам жадными поцелуями, но останавливалась, давая возможность проявить инициативу ему. Но он не спешил с этим. Не было даже стремления сжать упругую грудь, которая, как будто невзначай, касалась его при каждом движении. Гарри просто наблюдал, как будто со стороны, как Джинни пытается дарить ему приятные ощущения. Он чувствовал какое-то небольшое томление в ответ. Сложно оставаться совсем безучастным, но он точно понимал, что то, что происходит между ними, совсем не походило на те переживания, о которых часто говорили ребята, сидя в гриффиндорской спальне для мальчиков. Те смаковали подробности, описывали почерпнутый в разных источниках опыт, конечно же, не свой собственный. Но близость ему все равно представлялась чем-то фееричным, захватывающим дух, заставляющим быстрее бежать кровь по венам. Даже скудные представления о том, что происходило между Роном и Гермионой давали более чувственную картинку, чем его восприятие происходящего между ним и Джинни. Вероятно, ему настолько тяжело было скрыть свое разочарование, что через некоторое время она издала возмущенный стон и, немного отстранившись, посмотрела ему в глаза. — Гарри, ты как будто не со мной? — голос ее, полный сдерживаемого возбуждения, немного дрожал, было понятно, что слова даются Джинни с трудом. — Может быть, ты не хочешь? Не нравлюсь? Было плохо тогда? — Ты что, Джин, было классно в тот раз, — стараясь ее успокоить, ответил Гарри. Осторожно погладив Джинни по руке, он добавил: — Просто я как-то не знаю... — Слушай, ну как можно не знать? — удивилась она, зачесывая свалившуюся на покрытый испариной лоб медно-рыжую прядку. — Если тебе неудобно — ну, в первый раз, ты так и скажи, я... у меня уже был опыт. — С Дином, да? — полюбопытствовал Гарри, удивляясь, что не чувствует ни капли ревности. Это было так естественно — те встречались намного дольше и "активнее", чем короткий период, который был у них. — С Дином, но это неважно, — скорее успокаивая себя, чем его, пробормотала Джинни. — Это же естественно — испытывать чувства, хотеть быть рядом. Трепетать от прикосновений, — она начала, аккуратно касаясь его руки кончиками ноготков, вести неспешную ласку вверх, поднимаясь к ключицам: — Хочется ощущать теплоту и нестерпимый жар... Гарри не выдержал и сбросил ее руку со своего плеча. — Джин, я не знаю, слышишь? Может быть, что-то просто сломалось во мне... но я не могу. — Пикси тебя разбери, ну почему? — Джинни была разочарована. На щеках выступили некрасивые красные пятна, делая чересчур ярким итак покрытое множеством мелких веснушек лицо. Она слезла с его колен и села рядом, сжимая до боли кулачки. — Мне надо разобраться в себе, — Гарри встал, тут же разворачиваясь к ней лицом. — Дай мне время. Мы можем пока... остаться друзьями? Самообладание не подвело ее. Джинни посмотрела на него долгим взглядом, не отводя глаз, словно пыталась в них что-то прочесть. Гарри не смог выдержать его, начав рассматривать замысловатый узор старого ковра. А она просто встала, поправляя задравшуюся блузу, и, легко чмокнув его в щеку, положила руку ему на плечо, заставляя посмотреть глаза в глаза. Он нехотя перевел взгляд. — Гарри Поттер, а мы и всегда были только друзьями, — сказала она, широко улыбаясь. — Мне предложили сразу два контракта. И хотя я, честно говоря, хотела принять предложение стать охотником Холихэдских гарпий, пожалуй, приму предложение Пари-Сент-Жерменских пикси, — она немного нахмурилась, но, собравшись с силами, сказала: — У нас будет достаточно времени проверить чувства. Мы друзья, ты помнишь? Ну или может у тебя получится стать счастливым с кем-то другим. Гарри было нечего сказать в ответ. Сердце щемило от утраты. Она оказывается совсем скоро должна будет уехать на материк, и им предстояло действительно провести время вдали друг друга. — Ты будешь приезжать? — наконец спросил он. — Как позовешь, обязательно приеду, — мягко усмехнулась она и, на прощание сжав его плечо, спешно подошла к камину. Зачерпнув дымолетного порошка, Джинни обернулась на прощание. — Гарри, ты замечательный человек, только не мешай себе найти свое счастье. И бросив горсть в камин, ступила в зеленое пламя, называя домашний адрес. Дни полетели в серо-сумрачной череде похожих друг на друга, словно расколотых на части, осколков разбитой старой чашки. Сегодня он бродил про дому, завтра он бродил по дому... казалось, время замкнулось в бесконечно однообразный день. Ворвавшиеся в его бесцветный мир, друзья огорошили его радостным событием. Рон и Гермиона поведали, что собираются скоро сочетаться законными узами брака и отправиться в путешествие по европейским магическим городам. — Мы не хотим никаких пышных торжеств, — убежденно начала Гермиона, утвердительно кивнув, будто пыталась подтвердить свои же слова. — Нас быстро распишут в небольшой часовне рядом с домом моих родителей. В Министерстве магии дадут свидетельство и зафиксируют магический брак. — Просто мы боимся, что в памяти встанет свадьба Билла. Да и дома... мои родители еще не совсем отошли от горя, — объяснил Рон, мыском ботинка трогая ножку журнального столика. — Приходи к нам, пожалуйста, я хотел бы, чтобы ты был шафером. — Гарри, мы оба этого очень хотим, без тебя.. ничего бы не было, — смущенно сказала Гермиона. — И я не только про магический мир, я про нас. — Брось, Гермиона, вы созданы друг для друга, — успокаивающе улыбаясь, Гарри пытался поддержать их. — Конечно, я буду. Как же иначе? После радостных объятий они подробно поговорили про необходимые приготовления для свадьбы и путешествия, договорились о том, кто с чего начнет. — Гарри, прости нас, — спохватилась Гермиона, — мы так поглощены своими событиями, я даже не спросила тебе, чем занимаешься? — Мы знаем про Джин, — несколько смущенно сказал Рон, — она сообщила нам перед отъездом, что вы решили сделать паузу... — Да, Рон, прости, — начал было Гарри, но тот перебил его: — Я все понимаю, дружище, нет проблем, нужно быть вместе тогда, когда уверен друг в друге, — он бросил ласковый взгляд на невесту и продолжил: — Джин, она справится, я за нее не волнуюсь. — За меня не надо... — Гарри, — Гермиона строго, совсем как Молли, уперев руки в бока, повернулась к нему: — А чем ты будешь заниматься? Уже решил или тебе помочь? — Герм, спасибо, конечно, — Гарри засмеялся, — но в этот раз я как-нибудь сам. — Ты же хотел пойти в Аврорат, — напомнил ему Рон. — Как и ты, — парировал тот, подмигнув, — но ты же сам решил помочь Джорджу с магазином. — Это другое, — со вздохом ответил Рон. — Я думаю, что не смогу в Аврорате. Ни Гермиона, ни мама не переживут даже легкого ранения, не говоря уже о чем-то серьезном. А в наследство мне досталась неисправимая неуклюжесть, меня заденет любым даже легким заклятием. Да что, заденет, я сам на него напорюсь. Гарри попытался ему возражать, но Рон был тверд. — Я так решил и точка, — нахмурившись, сказал тот. — Ты лучше объясни, почему сам не хочешь? — Да я и не то, чтобы не хочу, — Гарри скривился. — Просто все как-то... — Гарри Джеймс Поттер, только не говори нам, своим друзьям, что ты боишься неизвестного? — строго спросила Гермиона. — Ну всё, всё, — Гарри примирительно поднял руки. — Я понял, вы меня не оставите в покое. Пойду завтра к Кингсли узнать про Академию. Он говорил, что необходимо провести полгода в Академии и еще столько же на практике в Аврорате. — Молодец, Гарри, — похвалила его Гермиона. — Друг, вот теперь я тебя узнаю, — пожал ему руку Рон. Но Гарри понимал, что очевидная попытка друзей найти ему занятие просто для того, чтобы он не тлел в заброшенной квартире, не поможет ему пересмотреть свои взгляды на себя и свою странную жизнь. Сейчас, как никогда раньше, он чувствовал свою необычность, нестандартность. Неумение найти свое место, неприкаянность. Сейчас, как никогда, ему нужно было, чтобы его любили. Ему нужно было, чтобы он смог полюбить сам. Кингсли встретил его приветливо. Внимательно выслушав просьбу о помощи с зачислением в Аврорскую Академию, он добродушно заметил: — А что сам не пошел записываться? — Я думаю, что они мне не откажут, — нахмурившись, сказал он. — А ты — можешь. Если посчитаешь, что это не для меня. — Хорошо, кажется понимаю, — ответ явно удовлетворил Шеклболта. — Я уверен, что Аврорат будет тебе действительно интересен. И все-таки, сам-то ты уверен, что аврорская жизнь — это для тебя? — Честно говоря, — Гарри вздохнул, — я не знаю, что для меня подходящая «жизнь». Как-то все эти годы я не задумывался о том, что будет после того, как я убью… И теперь, когда открыты все дороги, я правда не знаю, что у меня может хорошо получаться и где я буду правда полезен. Но и дальше мучиться сомнениями я тоже не могу. Кажется, мне надо начать действовать, мне надо попробовать. Кингсли внимательно разглядывал его, что-то прикидывая в уме. — Гарри, давай договоримся. Если после окончания обучения в Академии или во время практики ты решишь передумать, ты просто скажи мне, пожалуйста. Ты больше не обязан делать то, что от тебя ожидают. — Кингсли, — Гарри подошел к нему, крепко пожимая руку, — я ценю нашу дружбу. Но я больше никому не позволю делать с собой то, чего не хочу сам. Глаза Шеклболта хитро прищурились. — Ты же понимаешь, что это не одно и тоже? — спросил он. — Понимаю, — ответил Гарри. — Но могу обещать только то, что сказал. — Хорошо, решать тебе, — Кингсли подошел к столу, что-то тут же начиная писать на чистом пергаменте. — Вот держи, если я правильно понял, это как раз то, за чем ты пришел? Гарри быстро пробежал взглядом по записке, которую передал Шеклболт. — С ней к тебе будет абсолютно стандартное отношение, никаких поблажек, обучающий процесс по всем требованиям, — пояснил он. — Отлично, — Гарри ощутил умиротворение и даже какую-то правильность происходящего. — Теперь я в Академию. — Удачи, — сказал Кингсли, пожимая ему на прощание руку. — Ведь, клянусь Мерлином, безумный Реддл ничто, по сравнению с тамошними инструкторами. В Академии тебя будут муштровать так, что мало не покажется. Гарри постарался не расстраиваться раньше времени. Преодоление трудностей — именно то лекарство, которое не раз спасало его. ———————————————— [1] — Девиант — индивид, отличающийся по своим характеристикам от основной массы ему подобных. Девиантное поведение — совершение поступков, которые противоречат нормам социального поведения в том или ином сообществе. В контексте теории социализации, к девиантному поведению склонны люди, социализация которых проходила в условиях поощрения или игнорирования отдельных элементов девиантного поведения (например, аморальности). [2] — Разговорное название грампластинки из сополимера винилхлорида и винилацетата. [3] — Британская рок-группа: https://ru.wikipedia.org/wiki/The_Deviants