***
Нескончаемая музыка, звучащая в просторной каюте халли Мерлы, не давала покоя сопровождавшей её страже всю дорогу, начиная от Урисы и заканчивая водами у Бакатана. Ей, однако, того казалось недостаточно. — Ну же, поживее как-нибудь! — рявкнула Мерла прислужницам, что с полудня перебирали инструменты, развлекая госпожу музыкой. — Затеяли, точно бы мы на похоронах! Девушки расшевелились, мотив стал бодрее, живее — отрадно. Мерла ублажённо улыбнулась и молча протянула бокал Нари́н, дабы та поскорее наполнила его вином. — Теперь продолжай, — обратилась она ко всё той же служанке. — Что ещё ты подглядела в доме Идезáров? Слышала я, их дворец полнится развратом и блудом. — Это ещё мягко сказано, госпожа. Уж сколько любовниц у Майсáля, счесть не сможет никто… Ну а госпожа Рáмель ведь не лучше. Любовников у неё тьма… И притом они знают о друг друга блуде — и ничего, живут душа в душу, будто бы каждый день такое встречается. Но это ещё что! — Зелёные глаза Нарин выразительно округлились, точно она собиралась выдать тайну, способную мир с ног на голову перевернуть. — Майсаль со своими наложницами такое вытворяет, что и вслух сказать стыдно. — А ты не стыдись. — Мерла пригубила. — От меня тайн быть не может, ты ведь помнишь? — Помню… — Служанка стыдливо поджала пухлые губы. — Ладно уж вам… Скажу… — Нарин наклонилась к ней и тихо проговорила: — Майсаль у себя во дворце оргии устраивает. Всех наложниц к себе сгоняет… Заставляет их ублажать друг друга, а сам смотрит. Иногда в этом и харрин участвует. Обычно рабыни ей доставляют удовольствие, а иногда случалось, что и она им… — Всевышний, какая мерзость! — Мерла скривилась. Вино осело на языке неприятным привкусом. — Вот уж действительно: развели бордель. Бедная Рамель… Как бы меня не раздражала её чёрная рожа, но она-таки живёт под одной крышей с настоящим чудовищем. — Это вы напрасно, госпожа. Она сама до этого дела охоча только так была. Мерле вдруг подумалось, что уродливый красный шрам на щеке Нарин оказался для неё настоящим спасением: верно, из-за него Майсаль и счёл эту девушку недостаточно привлекательной, чтобы заволочить в своё царство блуда. Во дворец к её супругу Нарин сторговал за каких-то пятнадцать мудр — грош цена, да приобретение оказалось стоящим. Мерла полюбила эту служанку: никакая другая не смогла бы развлечь её такими историями. — Старая развратница, — обронила Мерла, усмехнувшись. — А этот, господин Радо́н, который мальчишек любит да дружбу с Майсалем водит? Они случаем не… — Ну что вы… Там ведь как… Радон для Майсаля слишком мужественен, Майсаль для Радона слишком стар. — Жалость какая! Они составили бы друг другу идеальную пару. Мерла не сразу заметила, что на пороге её каюты уже битый час стоит евнух и, перекрикивая музыку, зазывает её. — Чего орёшь, глотку надрывая, дурень?! — бросила ему она, сделав ещё один глоток вина. — Капитан просил передать, что мы скоро причалим! Будьте готовы, госпожа! — Ну наконец-то… — Мерла выдохнула, закатив глаза, и громко хлопнула в ладоши. — Девушки, достаточно! Собирайтесь и готовьтесь к высадке! Нарин, помоги мне одеться. С полпути Мерла провела в спальном платье, не особо утруждая себя тем, чтобы прихорашиваться — слишком погрузилась в развлечения, позабыв обо всём остальном. Но перед матушкой, братом и целым дворцом надлежало предстать в наилучшем образе — в том числе и перед Нерисой. Особенно перед ней. Мерла облачилась в лучшее своё платье: золотистое, исшитое алыми узорами и белыми кружевами — снабдилась золотыми украшениями с рубинами и изумрудами, а рыжеволосую голову покрыла рамалом, который закрепила сверкающей тиарой. Нарин преподнесла ей туфли — Мерла была готова, и вскоре они и в самом деле сошли на берег. После качки на волнах — а может, и от вина — её слегка штормило, но до повозки Мерла смогла добраться без происшествий. Там она первым делом отворила окно и наслаждалась свежим лесным воздухом, покуда кони несли их ко дворцу. Два года уж как не видела матушку и брата — с того самого дня, как отец отдал её замуж за Карда́ра, этого старого осла, и ей пришлось отплыть в Урису. Но ещё с лета её супруг прозябал в походе (из которого, Мерла надеялась, он не вернётся), и волей-неволей в её голове назрела мысль повидаться наконец-то с семьёй. Не то, чтобы Мерле особенно хотелось — не после того, как матушка дала добро на сей отвратительный брак, — однако обстоятельства… Складывались весьма интересные и не позволяли ей оставаться в стороне. У неё появились племянница и племянник, а её брат, по всей видимости, обрёл любовь всей своей жизни… Иногда поразительно, как складывается жизнь. Когда Мерла сошла с повозки, солнце уже заходило за горизонт, окрасив небо персиковым румянцем. Близ дворца её уже встречали — матушка бросилась навстречу первой. — Мерла, доченька моя! — Уна заключила её в крепкие объятия, отвечать на которые у неё не нашлось никакой охоты. — Как же я рада наконец тебя увидеть… — Она выпустила её и заулыбалась, прослезившись, будто бы не сама её от себя отлучила. — Ты похорошела, расцвела… — Жизнь на окраине города, близ леса, всякому идёт на пользу, матушка. Вы тоже хороши. Не стареете. — Мерла всё же удосужилась выдавить из себя улыбку. Уна хохотнула. — Как бы я в тревогах о твоём отце не поседела, о Всевышний… А вот и Имон. — Сестра. — Он тоже обнял её, маменькин любимец. Но им Мерла благоразумно пренебрегать не стала — широко улыбнулась и потрепала по спине в ответ. — Как ты возмужал!.. — Она выпустила его из объятий и сделала шаг назад. — Детьми обзавёлся, стал отцом, воином… — На этих землях я обрёл счастье. Познакомься, Мерла: халли Нериса. Моя главная наложница и та, кто взяла на себя обязанности по воспитанию моих детей. — Госпожа. — Она встретила Мерлу почтительным поклоном. — Для меня большая честь с вами познакомиться. Вот она, значит, какая… Волосы цвета воронова крыла, светлое, точёное лицо, стройна, как кипарис, и роскошно одета — зелёное платье, жемчуга, тиара с хризолитами в волосах… Много чести для девки, которая с чужими отпрысками тягается, а своих родить не может. Хотя она, говорят, божественно одарена. Творит чудеса исцеления, всякое такое… Народ Бакатана купает её в любви и ласке. Неслыханно. Мерла промолчала, решив не заострять внимание на этой девушке. Вместо этого она спросила: — А где же мои племянник и племянница? Мне ведь так охотно на них поглядеть. — Они сейчас спят, так что мы не стали их тревожить, — ответила Нериса. — Но если вы так хотите, я провожу вас к ним. — Было бы славно. Войдя во дворец, они сразу же направились в крыло халли и фавориток, где располагались покои Нерисы, в которых и поселились, будучи пока ещё в столь нежном возрасте, дети Имона. В голове не укладывается! Мерла поражалась про себя всю дорогу, размышляя о том, как у её брата вообще возникла такая мысль — одарить титулом госпожи какую-то бесплодную рабыню, доверить ей своих детей… Мерла плохо помнила Арлин — отбыла, когда у той только-только начала расти живот, когда ещё была беременна Таминой, — разве что о том, какой она была глуповатой простушкой, что до последнего трепалась на своём диалекте, а в последний раз, из немногострочных писем матушки, слышала о ней только дурное, однако та хотя бы заслужила оказанных ей почестей. Она была матерью госпожи и халлетара, до поры до времени проявляла кротость и покорность — а это же что? То, что Нериса утаила свой наррак, уже было вопиющим нарушением всех обычаев и устоев — а он ей детей доверил! Будто бы служанки да мать справились бы хуже… Видит Всевышний, Имон не ведает, что творит. Покои Нерисы обставлены ничуть не хуже моих, подумала Мерла, очутившись в сим светлом, огромном по своим размерам пространстве. Стены, исписанные позолоченными арабесками, переливались в огнях свечей и лучах закатного солнца. Полы покрывали искусно расшитые ковры — тонкая работа исафи́сских мастеров, которую тяжело не узнать, — всюду цвела и благоухала зелень. Стол был полон фруктов, шкатулки на трюмо ломились от украшений, равно как и сундуки с нарядами, и точно бы половину всего пространства занимала огромная кровать с малахитовым балдахином. Не поскупился Имон на то, чтобы его любимица жила в комфорте и достатке. Мерлу всё это страшно раздражало. — Шайлих! — позвала Нериса; на пороге тут же показалась темноволосая служанка, отдав поклон всем присутствующим разом. — Дети ещё спят? — Халлетар да, а вот маленькая халли уже на но… — Мама! — Полуторагодовалая племянница Мерлы выбежала сразу, как только девушка о ней заговорила, и радостно, пусть и несколько неуклюже, зашагала навстречу Нерисе. Шайлих тут же оказалась рядом с малышкой, подняла её на руки и передала женщине, которую та называла матерью. — Мама, ам-ам! — Шайлих, позови кормилицу. Прислужница тут же удалилась. Нериса, улыбаясь, повернула Тамину к Мерли с проговорила: — Смотри, это твоя тётя. — Тё… — Тамина тут же бросилась пытаться повторить за ней. — Тётя, тётя. — Тё… Тя. Тётя! — Молодец! Глядя на то, как Нериса забавляется с Таминой, как та называет матерью её, а не ту, кто и в самом деле была для неё таковой, Мерла ощущала себя… Растерянной. Она не знала, как реагировать, покуда неведомое чувство клубилось в ней ядовитым комом. И всё же, Тамина, её племянница, была очаровательна. Чем-то она напоминала отца Мерлы и Имона, даром что волосы отливали медью, напоминая о последнем. А вот нос… Нос у неё был от матери. Шайлих вернулась с кормилицей, и та, вместе с Таминой, удалилась в детскую. — Я, пожалуй, повидаю детей завтра, — решила Мерла, — когда они проснутся и будут вдоволь накормлены.***
Имона куда больше волновало коротание вечеров в компании Нерисы, похоже, раз он пренебрёг возможностью разделить вечернюю трапезу с семьёй — с сестрой, которую он не видел два года, в частности. Ну что ж, пусть. Его право. Да и не то, чтобы Мерла много от того теряла. Теперь же они с матушкой остались тет-а-тет, наслаждаясь изысканными блюдами, завалившими стол до ломоты: Мерла всегда любила вдоволь поесть — благо, на её фигуре это пристрастие никогда не отражалось. В присутствии матушки голод отчего-то был особенно силён: то, видно, нервы. — Ну расскажи же мне, как ты? — спросила Уна, задержав стакан мейсара на весу. — Как тебе живётся в Урисе, в браке? — Сладко-пресладко, матушка. Мой муженёк ведь давным-давно в походе. Надеюсь, он пробудет там как можно дольше. Или вообще не вернётся, подумала Мерла, но сдержала ехидство. Тем не менее, выдала себя тенью ухмылки. Уна строго свела брови и нравоучительно проговорила: — Так нельзя. Он — твой муж, ты — его жена. У вас есть долг и обязанности друг перед другом, к которым пренебрежение супругом явно не относится. Я жду, что и ты наконец подаришь мне внуков. — Ждите, Бога ради, воля ваша — как и этот брак. Я же таким раскладом более, чем довольна. Не то, чтобы… Скорее смирилась. Нашла утешение. А Кардар довольствовался и тем, что был женат на дочери халлета. В конце концов, Мерла дозволила ему завести себе наложницу: пусть утоляет свою охоту, лишь бы её не касался. — Ну вы здесь как поживаете? — Мерла решила как можно скорее перевести тему на что-нибудь, отличное от её паршивого брака. Всё равно мать продолжит диктовать ей нотации, что не возымеют никакого эффекта. — Разлука с твоим отцом, несомненно, удручает меня… — Уна протяжно вздохнула. — Но в остальном жаловаться не на что. У меня появились двое внуков, дружная, крепкая семья. Имон любим народом, обзавёлся наследником и близок к трону, как никогда. Всё складывается великолепно. Разумеется. Имон никогда никого не огорчает. Мир перевернётся, если однажды случится иначе. — Да хранит Всевышний моего брата. — Мерла спрятала непрошенную язвительность в стакане с мейсаром. — И всё-таки, кое-что меня тревожит. — Что именно? — Эта… Халли Нериса. Можно ли одаривать такими почестями бездетную девку, а уж тем более — доверять ей наших госпожу и халлетара? Вам не кажется, что это слишком? — Отчего же? Нериса хорошая девушка. У неё доброе сердце и большой ум, полный исключительно чистых помыслов. Она воспитана, почтительна, со всеми приветлива. Её любит Имон; её любят девушки гарема и народ. Идеальная пара для её идеального брата. У Мерлы зубы скрипнули от злобы. — Что поразительно. Где это видано, чтобы наложница лезла в дела государства, чинила свои какие-то странные порядки, да к тому же была нарракши? Её следовало бы наказать хотя бы за то, что она это скрыла. — Ты слишком предвзята, Мерла. Да, Нериса, возможно, допустила оплошность, скрыв свой дар. Но он, благо, сослужил нам только добром. Как и всё, что она делает. — Стало быть, мне не о чем тревожиться? — Не о чем. Нерисе я всецело доверяю и своего сына, и своих внуков. Да что уж там… Сердцем я и сама к ней привязалась, не скрою. Она стала мне как дочь. И эти слова… Всё равно, что ножом по сердцу.