Зов убывающей Луны

      Запах угарного газа щекочет обонятельные луковицы в носу. Девушка чуть морщит нос и хмурит брови, но не открывает глаза. Если она это сделает, то переломаются все кости. Именно такое чувство испытывала Марена, продолжая грудью ощущать хлад земли под её телом. Могильный, пронизывающий, родной и чужой. Где-то отдалено что-то хрустело, слышны были крики отчаяния, будто бы разом кто-то зарезал стадо домашнего скота, вскрывая их глотки и пуская кровь. А затем что-то с оглушительным треском начало обваливаться. Ведьма согнула окоченевшие пальцы, собирая ногтями куски влажной земли, но предпринять попытку встать не захотела.       Марена продолжала лежать, отсчитывая удары биения своего сердца. Один. Два. Три. Казалось, что всё это сон и неправда. Что стоит сильнее зажмуриться и всё обернётся удушливой дымкой бреда в жаркую июльскую ночь. Но пробуждение не наступало, как бы она не жмурилась и не затаивала дыхание. Сон не заканчивается.       Девушка почувствовала, как затылка коснулись мягкие губы, которые начали с шлепками подхватывать клоки волос, желая их распробовать на вкус или же просто растормошить обезвоженное тело. И все же Марена открывает глаза, превозмогая боль по всему телу, которая каленым железом разливается по телу и срывает с губ едва слышный мучительный стон боли. Девушка поднимает голову и из-под спутанных, пропитанных грязью и кровью волос, смотрит на карие глаза, обрамлённые такими длинными ресницами. — Феникс… — сухой скрип вместо голоса раздался из горла и это единственное, что смогла выдавить Марена, смотря на пятнистую морду коровы, которая лениво тряхнула головой.       Феникс странное имя для пятнистого скота, но Марена в свое время лично тащила увесистого теленка с самых дальних полей, где пала её мать после тяжелых родов. Опекун Марены — местный знахарь Борис, был против наречения скота каким-либо именем, будто бы это был человек, но девушка не слушала ворчливого старика. Никогда не слушала и делала все в угоду своим помыслам. Борис считал, что подобное образует между Мареной и теленком сильную эмоциональную связь, которая разорвется со смертью животного, что может внутренне убить и разложить ведьму на боль и отчаяние. — Ты спаслась… — она слабо улыбнулась и хотела вновь опустить голову, как земля пошатнулась от стука копыт и скрежета телег. — Вставай, — Радомир подхватил девушку, отрывая её безвольное тело от земли. — Отец, подай воды. — Сначала в телегу её. У нас слишком мало времени.       Голоса кажутся знакомыми и в то же время далекими и чужими. Марене хочется попросить оставить её ещё на минут десять в покое. Ей больно, но её заставляют кое-как перебирать ногами и куда-то идти. К запахам витающим в воздухе добавился запах конского пота. Тяжеловозы грузно топчутся на одном месте, а Феникс замычала. Где-то в стороне ей ответили и другие представители крупного рогатого скота.       Радомир уложил девушку в повозку и та вновь рискнула приоткрыть глаза. Лицо юноши в крови, копоти и грязи. Его одежда изрядно порвана, а руки чуть подрагивали от напряжения, но он всеми силами стремился сохранить самообладание и стойкость. — Что случилось? — Марена плохо понимает, что произошло. В одночасье привычная жизнь вздрогнула и рухнула к Велесу в загробный мир полный холодного ужаса и смрада смерти. — Как обычно… Напали… — отрезал Радомир, пока его отец, смурной и крепкий мужчина с седой бородой, цокнул и гнедой конь пустился легкой рысцой.       Но Радомир что-то недоговаривал, а девушка не помнит, что конкретно случилось. Парень взял изрезанную руку ведьмы и отец его украдкой обернулся, нахмурившись сильнее. — Много крови утеряно? — но ответом было то, что Марена находится не в себе. — Пока не говори ей, что случилось с Борисом. Хватает того, что она пустила силу Темной Матери, унеся десяток жизней наших за собой. — Уж лучше так, чем этим бедолагам быть заколотыми, как блохастым псинам руками этих маглов… Часть все равно осталась жива… — Радомир поморщился, но не храбрился обернуться в то место, которое некогда считалось их домом. — Помоги стянуть раны… — Тебя учили этому, — грозно прогремел голос отца. — Уж не морочь мою седую голову, что ты забыл. Два года в Колдостворце прошли даром?       Радомир поджал губы, вытаскивая свою волшебную палочку из орешника. Ему было сложно применять магию на людях. Особенно дорогих его сердцу, считая, что он мог что-то неправильно услышать и понять. Но постепенно замирающий взгляд Марены придавал решимости.       Девушка знала, что её собственная кровь, как тлеющий мак, пробуждает невиданные силы без каких-либо магических заклинаний и прочего. Без волшебной палочки. Низшие духи стягиваются на её запах, но Марена не знала, как упорядочить свою наследственную силу самой Богини Марены, от того и так глупо пролила всю себя практически до конца. Сновидения обрываются и успокаиваются, покачиваясь бледными лилиями на глади ночного озера. ***       Теодор Нотт едва ли смог выдернуть себя из бредового сна. Где-то отголосками собственного голоса парень убеждал себя проснуться, но продолжал видеть обрывки чужих воспоминаний, которые оседали горьким пеплом на языке и сырой землей на коже. Нотт аккуратно вытащил руку из-под спящей к нему спиной Дафны, которая натянула край одеяла на обнаженное плечо, и уселся в кровати. Накрыв ладонями свое лицо, парень растер кожу, а после удушливо выдохнул, всё ещё ища реального себя. Может и правда нужно было обрывать связь? Тео озирается по сторонам. Находясь в собственной комнате, он осматривается будто бы находясь в чужих владения.       За окном плещется зарево, поднимая первые лучи прохладного солнца кирпичного цвета над гладью Черного Озера. Нотт, аккуратно перелезая через спящую Гринграсс, и принялся искать разбросанную одежду по полу, которая в полуночном порыве страсти, летела в разные стороны. Усталость и сон сняли, как рукой, и, одевшись, Тео решил наглым образом нарушить всеобщий покой и правила и выбраться за пределы гостиной Слизерина, чтобы прошмыгнуть на улицу и освежить голову с мыслями предрассветной прохладой.       Спрятав ладони в длинных рукавах толстовки, парень без труда прошмыгнул по всем коридорам, ведущие к западному выходу, пользуясь лазейками уже не впервой. Вообще любой более и менее пронырливый студент знает, как и где идти, чтобы быть не замеченным. Многие ночуют не то, что не в своих комнатах, но и в спальнях других факультетов. Так Нотт не раз бывал в стенах дома Кандиды Когтевран, но ему откровенно не нравилось находится в тамошних местах, предпочитая по большей части всё же прохладу своего любимого места.       Оказавшись на улице, в легкие ударил приятный запах утренней росы и все вокруг было ещё стянуто дымкой пепельных роз цвета. Накинув капюшон на мягкие кудри, Нотт двинулся дальше от школьных стен. Трава проминалась и шелестела под ногами слизеринца, когда он сошел с каменистых дорожек и направился к подножию Запретного Леса. Было очень холодно. Тео прогуливался бодрым шагом, окутанный этим пледом тумана и тишины. Где-то правее зябко поёжилась Гремучая Ива, стягивая свои ветки туже, пытаясь по-человечески согреться. Её скрип ветвей нарушил утреннюю тишину и безмятежность, но потом всё резко стихло, что можно было обнаружить, как собственный пульс отзывается эхом в тишине.       Сначала Нотт не имел ни малейшего представления насколько далеко зайдёт и как быстро вернётся обратно под теплое одеяло прежде, чем Дафна обнаружит себя одну в чужой комнате, как в самом низу и взаправду у границы с Темным Лесом на опушке в пестрый платок куталась уже знакомая особа.       Сначала парень на полном серьезе закатил глаза, уже не веря в подобные случайные совпадения, что и правда где он, там и она. И наоборот. Он остановился и внутри все сейчас зардело сомнениями. Одна его часть хотела с гордостью развернуться и пойти прочь, чтобы не было чувства даже у самого себя, что он ведет преследование. А вот другая часть Нотта желала скорее спуститься ниже и окликнуть ведьму Колдовстворца. Ему стало удивительно, что девушка, не взирая на холод осеннего утра, находится в хлопковой рубашке с пестовать платком на плеча. Не самое теплое одеяние на вид.       Натянув капюшон на глаза, Теодор тихо выругался себе под нос самым грязным образом, насколько это было возможно, но все же направился в сторону подножия Запретного Леса, который тут же оживился, почуяв ещё одного не спящего студента. — Доброе утро, — лениво протянул Нотт. — Обычно, в Хогвартсе наказывают за отсутствие студента в его кровати.       Марена заметно вздрогнула, прижимая что-то с силой к груди и пытаясь скрыть это от собеседника. Нотт стоял за её спиной и не мог понять что именно девушка так яро пытается спрятать. Это так подогревает любопытство и интерес. Сначала Тео попытался заглянуть ведьме за плечи, но её волосы, как черная и бурлящая река стекали по плечам, в которых, казалось, можно и самому спрятаться. Тогда слизеринец просто опустился рядом на траву, опираясь одной ладонью за своей спиной. Марена чуть повернулась к нему боком, продолжая скрывать вещь в своих руках.       — С таким рвением прячут только что-то украденное из личного тайника Снейпа, — Нотт поднял голову к небу и утреннее зарево едва скользнула по его правильным чертам лица.       Марена косилась на него настороженно, как маленькая ласка, которая пушит шерсть в стойке угрозы и оголяя маленькие, но острые зубки. Тонкие черные брови сведены к переносице и глубокими серыми глазами она следит за беспечностью её спутника, который глубоко выдыхает и можно приметить, если быть очень внимательным, как легкая струйка горячего воздуха, испаряется в утренней прохладе. — Зачем ты пришел сюда, Теодор Нотт? — Марена разговаривает с ним вычурно холодно и это так злит слизеринца, но он этого никак не транслирует на собственном лице. — Да, вот решил прогуляться после очередных ночных кошмаров, в которых, как обычно, есть ты, — парень закинул руки за голову и рухнул спиной на припорошённую местами гроздьями росы жухлую траву.       Нотт специально и слишком легко вплел имя девушки и «ночные кошмары» в одно предложение, акцентируя внимание на этом. Черный опал скрывается за рамкой густых ресниц, которые слегка подрагивают от ясного неба, которое не смотря на раннее время суток весьма и весьма светлое. Старшекурсница из Колдовстворца вскинула одну бровь и настороженность сменилась недоумением. Она слышала от своих однокурсников, Святослава и Тихомира взять в пример, как они делятся своими фантазиями касательно той или иной девушки, описывая процесс в красках с необычайной и поразительной чувственностью для их мизерного, как считает Марена, интеллектуального характера. И она думает, что этот же посыл и в словах Нотта. — Иногда ваш с Розье громкий шепот о проведенных окнах между уроками в туалетах с той или иной девушкой, слышен даже Профессорам, — Марена вскинула голову и довольно резко ею дёрнула со свойственной лишь ей манерностью. — Уж не логичнее представлять кого-то из вашего круга общения?       Тео приоткрыл один глаз, чья опаловая радужка скосилась в сторону ведьмы. Он сначала не совсем уловил суть слов ему сказанных, а потом и вовсе уставился на неё двумя глазами. В голову резко вдарило осознание, что сидящая перед ним ведьма считает, что он фантазирует о ней перед сном. Но тут же в голове вспыхнули назойливые вопросы: что может скрываться за траурными славянскими тряпками? Насколько бледна её кожа? Вырисовываются ли под этой мраморностью сосудистая сеточка?       Нотт заморгал делая вид, что что-то попало в глаз. — Мне снилась какая-то разрушенная деревня. Ты, Радомир и ещё какие-то люди уезжали поспешно…       Марена в мгновение ока вспыхнула. Как вулканическое извержение, как неконтролируемая стихия, она обернулась полностью в сторону Теодора. Тонкие руки жмут к груди пожелтевший череп крупного рогатого скота. Пустые глазницы, щель на презрей челюсти — носовые пазухи, жевательные зубы и массивные рога. — Феникс? — имя срывается с уст быстрее, чем слизеринец успевает хоть что-то понять в этом хаосе из слов, ощущений и воспоминаний. И он столь же быстро оказывается прижатым к земле старшекурсницей Колдовстворца, что запах хвои и можжевельника садит в нос с омерзительной интенсивностью. Ещё чуть-чуть и парня может стошнить.       Марена загораживает собой ясное и абсолютно безучастное небо. Её черные волосы, как железные врата, огородили периферический обзор и Тео с опаской посмотрел в глаза Марены. В них Северный Ледовитый океан тронулся. Глыбы льдин возвышаются на несколько метровых волнах, а затем падают в пучину тьмы ледяных вод, разламываясь на куски. А океан воет, будто бы сам Велес воссоздал беспокойные воды, как предлог утопить всякого, кто в них утопит. — Ты её видел? — чужие пальцы впиваются в ворот толстовки до такой степени, что пальцы начинают неметь и сводить. Некая истерика проскальзывает в голосе ведьмы. - Скажи! Ты видел её? Опиши всё что видел! Пожалуйста… — последнее слово звучит уже шёпотом, а на вечно серьёзных глазах начали зиять трещины.       И не успел Тео выдавить из себя и звука, как почувствовал, что Марена навалилась на него, пряча своё лицо в ткани толстовки на груди. Он покосился в сторону и на месте, где девушка сидела мгновение назад, оставлен аккуратно череп, который смотрел на двоих студентов пустыми глазницами. Руки слизеринца сомкнулись на девичьих плечах и он провел ладонью по таким густым и мягким волосам. Она прячется от боли в объятиях Нотта, обезумевшая любовью. Это неожиданная вспышка слабости обескуражила парня, но он рискнул заговорить: — Я помню… — Теодор провела языком по сухим губам, ощущая, как бьется его сердце. — Что ты подняла голову и Феникс стояла перед тобой. Она пыталась разбудить тебя. У неё карие глаза. Пятнистая шерсть. Морда белая, но левая часть на половину черная, будто бы кто-то намеренно оставил кляксу на листе бумаги. Розовый нос и язык… Языки и правда у них такие шершавые?       Марена повернула голову вбок, упираясь щекой в грудную клетку Нотта. Он дышит равномерно, но сердце все равно выдает лёгкое беспокойство своей чеканкой-ритмом. Двое студентов лежат на жухлой, темно-зеленой траве перед Запретным Лесом в объятиях. Один из Хогвартса. Другая из Колдовстворца. И они всегда будут, как океан и небо. Единые на линии горизонта, но никогда не пересекающиеся и абсолютно противоположные. — Я стрела из памяти её образ, чтобы смириться с тем, как Ящур быстро унёс Феникса в царство Велеса… — Марена всеми силами пыталась проморгать слезы на своих глазах, но тем самым лишь спровоцировала, что крупные бусины соленной влаги скатились по носу и упали на толстовку Нотта. — Я не могла показать другим свою слабость и поэтому решила забыть обо всем… Но последний год стремлюсь вспомнить хоть что-то. Заново встретиться с ней в своих воспоминаниях, но потеряла дорогу к ним и потом потеряла себя…       Теодор слушал ведьму, но не смог найти в её словах причину, по которой она так привязана к скоту, храня лишь череп, но не имея никаких представлений, каков был эта жуткая голова при жизни. Марена чуть привстала на руках и вновь оказалась над Ноттом. Опал его глаз обжигал само сердце. Она видела только их, а потом ничего, окутанная пустотой.       По молодым ребятам скользили уже более настойчивые лучи восходящего солнца.       Тео думает лишь о том, что он казнил сам себя, смотря в столь настойчиво в ведьмины глаза. — Почему я вообще это все увидел? Увидел то, что ты и сама не помнишь. — Ты этого захотел. Только вопрос лишь в том, зачем ты этого хочешь?       Марена медленно поднялась, увеличивая дистанцию между ними. И чем дальше она отодвигалась от слизеринца, тем холоднее ему становилось,вынуждая зябко поёжится. Он уселся на траве, проводя ладонью по кудрявым волосам и смахивая попутно капюшон с головы. Старшекурсница Колдовстворца сидит и с толикой меланхолии смотрит в сторону Запретного Леса, а рука покоится на лобной части оголенного черепа. Девушка не рискнула спросить у Нотта слышит ли он сейчас едва уловимый зов Леса или же нет. — Ты ведь хорошо понимаешь прорицание? — вдруг интересуется Нотт, лениво поднимаясь на ноги.       Марена оторвала взгляд от Леса и взглянула на слизеринца, чуть прищурившись из-за солнца и его яркости. Небо украшено персиково-сливочными оттенками, будто бы путая зарево и закат. — Да. — Не могла бы ты мне вечером помочь с выполнением домашнего задания? Я иначе точно завалю этот чертов предмет.       Теодор не надеялся, что ведьма согласиться хоть как-то с ним взаимодействовать по собственной воле, а не по воле непредсказуемой шутницы судьбы. — Хорошо. Тогда в шесть вечера у библиотеки встретимся? — произнесла ведьма, поднимаясь на ноги. Её голос, как эшафот, и Тео обескуражено хлопает глазами.       Она согласилась… Теодор Нотт точно казнил сам себя тем, что не оборвал связь, когда это можно и нужно было сделать. Он готов умереть и встретиться с ней заново, а потом потерять дорогу к воспоминаниям, как сама Марена добровольно потеряла дорогу к воспоминаниям любимого животного. Способно ли сердце ведьмы из Колдовстворца полюбить ещё раз?       Марена убрала череп в маленькую сумочку, которая не имела дна, и в насмешливом реверансе поклонилась студенту Хогвартса. — Спасибо, что поделился ценными воспоминаниями, — и по правильным линиям губ скользнула легкая улыбка.       И, не дожидаясь ответа, она направилась прочь. А Нотт так и остался окутанный одиночеством и противоречиями в своей голове, но улыбнулся широко, а потом и вовсе хохотнул: — Я же хотел, блять, без перемен всего лишь отучиться ещё один жалкий год в этой школе, а что теперь? ***       Теодор коснулся своего кармана, проверяя на месте ли лимонные кексы, которые он умыкнул у второкурсника Слизерина. Вдруг Марена проголодается? Эта глупая мысль заставила парня подумать не избавиться ли от них, чтобы не выглядеть глупо в глазах ведьмы. — Ты без письменных принадлежностей? — голос за спиной заставил вздрогнуть и обернуться в сторону Марены, которая придерживала руками увесистую сумку. — Я торопился от того и забыл, — Нотт театрально хлопнул себя по лицу за собственную рассеянность. — У меня есть два запасных пергамента. Перо дам свое.       Старшекурсница из Колдовстворца не желала тратить лишнего времени и ждать слизеринца пока тот вернётся в их гостиную, возьмет все необходимое и вернётся, поэтому поспешила предложить свои письменные принадлежности. Хотя девушка предполагала нечто такое, ибо Теодор Нотт не тянет на образцового студента. Они вошли в библиотеку, тесно обставленную высокими стеллажами с книгами до самого потолка и дубовыми столами между ними. Марена шла за Теодором, который, спрятав руки в карманы штанов, вертел головой в разные стороны в поисках свободного и относительно тихого места в библиотеке: — Пем, Теодор идет. Будешь к нему подходить?       Нотт едва только успел показаться в очередном проходе, как на слуху осел воркующий голос Кристалл, но выражение двух девушек мгновенно кануло в уныние и непонимание, когда строго по следам слизеринца проследовала ведьма Колдовстворца. — А она что тут делает? — Пенелопа чуть не задохнулась от возмущения, боясь Марену, как огня, как тьму, как пропасть и всякий раз бледнела при виде ведьмы, а ладони начинали потеть.       Кристалл довольно быстро отвела взгляд от Марены, утыкаясь в книгу, будто бы не видя этих двоих. А вот Элтон чуть привстала со своего места, но и её сковывало сомнение и едва уловимые нити страха перед Мареной. Будь кто-то другой, то девушка непременно уже выясняла с парнем отношения. — Какого черта? — Памела считает главным препятствием на пути Теодору Нотту и их стабильным отношениям никого иного, как Дафну Гринграсс, но вот уже Марена — это выходит за всякие рамки.       Нотт всё прекрасно услышал, в прочем, как и Марена, но сделал вид, что речь абсолютно не про него. Он лишь мимолетно мазнул взглядом по двум девушкам и тут же скрылся в другом проходе, а Марена последовала за ним. И по итогу они прошли в самую глубь библиотеки и смогли найти скрытое от посторонних глаз место. Ведьма положила сумку на скамью и, перекинув через неё поочерёдно ноги, уселась за массивный стол, на краю которого некто оставил яблочный огрызок.       Нотт уселся рядом и немного потупил взор, когда перед ним легли несколько пергаментов и несколько книг, а так же Марена отвязала от пояса платья три мешочка из черного бархата и поставила их на стол: — А там что? — Тео ткнул пальцем в те самые мешочки. — Руны, птичьи кости и мои личные карты для гадания, —ответила девушка, перекидывая одну косу за спину. — С чем конкретно у тебя проблемы? — Как раз карты, — со стоном негодования выдохнул парень. Только сейчас он понял, что ему реально будут сейчас все объяснять. Хотя на что он надеялся?       Опал скользнул по пепельной бледности лица и шеи девушки, которая настолько серьезна, что перехватывает дыхание. Черты лица ее расслаблены от того и кажется не живой. Будто бы кукла сидит подле него. Марена достала колоду своих карт, проводя по ней, словно по собственному дитя. — В России карты таро считаются основным атрибутом любой ведьмы и то, что карты более разговорчивы, чем люди. Но стоит сомнениям и страху взять вверх, как голоса их смолкают, — объяснила Марена и принялась ловко и быстро тасовать карты, а после перед Тео разлегся расклад, на который тот вытаращил глаза, словно ведьма накидала ему слизняков за шиворот.       Оперевшись ладонями о край стола, Нотт чуть отклонился назад. — Это что? — на него смотрели не те карты, которые пихала им Профессор Трелони, где были люди с мечами и жезлами. Тут на него с карт насмешливо смотрела смерть и прочая нечисть с различными атрибутами и символами. — Мои карты, — Марена взяла одну карту и показала Тео. — Вот здесь внизу количество чаш, пентаклей, жезлов или мечей. Или же наименование старшего аркана. Не смотри на рисунки. Слушай, что карты говорят тебе. Я разложила твоё будущее. — И ты, наверно, уже всё поняла?       Ведьма отрицательно покачала головой: — Нет. Я просила их пока что рассказать всё тебе, а потом уже мне.       Слизеринец скептически нахмурился. Для него вообще затея всматриваться в собственное будущее или будущее кого-либо другого считалась полным абсурдом, но он попытался сосредоточиться. Теодор, прежде чем начать разгадывать загадку карт, положил перед Мареной бумажный свёрток: — Это тебе за помощь.       Часы длились, словно вечность, а спина изнывала сидеть в одном напряженном положении и ждать, пока мозг безуспешно выловит из задворков памяти хоть какую-то информацию по картам, которую им давали на уроках. Тео предпочитал болтать с ребятами или же мешать Дафне быть столь сосредоточенной и сексуальной, когда та гипнотизировала взглядом чашку с кофейной гущей, ища ответы на вопрос о её будущем.       Старшекурсница Колдовстворца тем временем сделала домашнее задание и со скучающим видом полистала книгу, пока взгляд не упал на тот самый сверток. Девушка аккуратно развернула бумагу и увидела, что в нем два лимонных кекса: оба пышные с большими количества крема и мармеладной долькой лимона сверху.       Массируя виски и напрягая извилины головного мозга, Тео проследил за Мареной, которая, наконец-то, притронулась к десерту, ведь он уже подумывал о том, что она не ест такое и из вежливости приняла. Девушка аккуратно надкусила один кекс, придерживая левую ладонь раскрытой у подбородка, чтобы в неё если что падали крошки. И не смотря на все усилия не испачкаться кремом, все эти попытки оказались провальными.       Рука парня сама взмыла вверх по направлению к ведьме и большим пальцем он аккуратно убрал воздушный крем с чужого уголка губы.       Марена замерла. Пальцы Нотта обжигают её холодную кожу столь же неприятно, столь и в противовес по телу разливается липкое тепло. Это походит за ощущения замерзшего спутника, который добрался до костра и вытягивает руки над языками пламени, согреваясь. — В чем твоя особенность? — тихо спрашивает Теодор и наклоняется в сторону ведьмы, которая остаётся сидеть на месте и лишь буравит его взглядом.       Она не видит в опале никакой опасности. Не видит насмешливости. И не видит желание получить выгоду. И это настораживает её, потому что он первый человек, чьи намерения она не в состоянии прочитать и разгадать. — Я могу обернуться чьим угодно страхом или любовью. Могу стать любым существом. Но это не просто трансфигурация или анимагия. Я вижу последние часы того, в кого превращаюсь. Чувствую все его эмоции, — голос Марены тоже стал звучать тише. От неё запахло лишь на мгновение сладостью лимонного кекса, а потом аромат можжевельника и хвои ударили в грудную клетку Тео. — Как тогда… Боний… Я ещё в течении суток чувствовала с какой болью и отчаянием умирала та лошадь. Медленно… Мучительно… Она думала лишь о своей матери и маленьком табуне… Видела… Бескрайние поля с изумрудной травой… Скоротечный ручей…       Марена прикрыла глаза и ресницы той задрожали. Тео уловил тот едкий пепел воспоминаний, что оседает на языке ведьмы и как больно закручивается узел эмоций в груди. Против своей воли девушка чувствует слишком много. Но эти эмоции ей чужие и вовсе не её, а на собственные эмоции и чувства нет никаких сил и возможностей. — Звучит очень сложно, — признался Нотт. Он знает, что уже давно опаляет своим дыханием чужие губы, но не рискует ошибиться вновь. Но кажется, что если не сейчас, то он задохнётся в собственных сомнениях. — Поцелуй меня сейчас… Пожалуйста…       Марена вздрогнула, услышав эти слова. Она открыла глаза, но веки казались неимоверно тяжелыми. Они находились слишком близко друг к другу, что едва ли можно теперь понять чья энергия бьется вокруг. Где можжевельник, а где запах розового перца. Девушка накрыла щеку Тео прохладной ладонью и тот лишь прильнул сильнее к чужой руке. — Если я поцелую тебя добровольно, — голос ведьмы буравил в сердце Нотта, делая в нем сотню трещин, сквозь которые, возможно, просочится и свет. — Я больше никогда не смогу уйти, — и Марена оставляет поверхностный поцелуй на обветренных губах Тео.