Зов убывающей Луны

— Мы должны сказать обо всем Марене! — Святослав, вцепившись мертвой хваткой собаки в плащ Радомира, встряхнул того. — Мне не нравится, что этот холенный с Пуффендуя сетует о запретной секции в библиотеке! Скажи Марене! Она… — Она что? — оба студента Колдовстворца разом обернулись и Святослав тотчас потерял свой румянец с щек и побледнел.       Парень выпустил Радомира и отступил на два шага назад. Марена, скрестив руки на груди, смотрела то на одного, то на второго. Её волосы были распущены и ниспадали практически до бедер, а в глазах клубились грозовые тучи. — На днях Святослав нашел медальон в траве недалеко от Черного Озера в день, когда ты кошмарила когтевранку трупом лошади, — глухо произнёс Радомир, доставая из внутреннего кармана свёрток с медальоном. — На нем ведьмин камень и…       Ведьма Колдовстворца отступила назад, когда странная штука, завернутая в темно-зелёный бархат, протянулась в её сторону. Что-то буквально толкнуло в плечо девушку и заставило отступить назад. — Я не притронусь к ней. — Ты же специалист по ритуалам. Он явно был использован для этого! — всплеснул руками Святослав. — Вы не хотели меня посвящать, — огрызнулась Марена. — С какой подачи лешего мне теперь прикасаться к проклятым вещам?       Святослав покосился недобро на Радомира, который сохранил спокойствие на лице. Второй развернулся полностью к студентке Колдовстворца, всё ещё держа амулет в раскрытой ладони. — Почему ты отшатнулась? — Радомир чуть склонил голову вбок.       Марена же ощутила, как болезненно холодок пополз по спине, щипая за загривок, всякий раз, когда она опускала дождливый взгляд в сторону ладони юноши. — Не имею ни малейшего желания опускаться в прошлое этой школы, — Марена резко дёрнула головой и уж было хотела уйти прочь в сторону большого зала и съесть понравившийся здешний пудинг, как вдруг её осенила. Мысль была стремительной, как молния перед бурей. — Я так понимаю было твоей идеей скрыть находку от меня? — она обращалась непосредственно к Радомиру, изгибая бровь в ироничности.       Святослав потупил на них свой зелёный взор, ощущая всей поверхностью кожи, как воздух начинает щетиниться от напряжения. — Не хотел беспокоить, — вкрадчиво ответил парень, убирая руки за спину. — Ничего нового, — фыркнула девушка и устремилась вперёд, поднимая за собой едкий запах хвои и можжевельника. — Что это было? — заторможено спросил Святослав, провожая ведьму взглядом до тех пор, пока та не скрылась за массивными дверьми. — Ничего особенного, — отмахнулся Радомир. — Уже больше года вы не выглядите, как будущие суженные. Если бы мне платили хотя бы медные за то, что Марена тебя намерено избегает, то, чертос два, я был бы богат!       Радомир дёрнулся от столь душной наблюдательности товарища, которая была ни к чему ни раз. Хватает и того, что судачит без продыха Глафира, смеясь, что ещё больше года назад у неё украли элексир привязки. Юноша шумно выдохнул и пару раз ощутимо хлопнул Святослава по плечу. — Не говори глупостей.       Марена несколько раз вытерла свои ладони о низ черного платья, пока шла вдоль стола Слизерина в поисках свободного места, а когда уселась неподалеку от Джеммы, то и вовсе начала под столом верхним слоем юбки тереть свои руки до нетипичной красноты. Она не трогала то, что ей протягивал Радомир, но на руках было отвратительное ощущение крови. Много крови. От такого количества всегда щиплет и стягивает кожу, что ненароком начинаешь переживать, что на собственных руках есть невидимые порезы и чужая кровь просачивается в тело через них. Зачем Радомир протягивал это? Зачем нужно было, чтобы я трогала эту дрянь? — Чертос два! — Марена резко подскакивает на ноги, задевая коленями стол, что посуда жалобно задребезжала, а затем резко вонзила спрятанный в рукаве платья ритуальный нож, который острием впился в крыло непонятно откуда взявшегося ворона.       Моментально в зале повисла удушливая тишина, которая оглушала слух. На неё пялилось слишком много глаз и девушка ненавидела каждой фиброй мрачной души такое пристальное внимание к себе. Тишину начал разрушать и разбивать трепет птицы и её омерзительно карканье. Дафна, сидевшая напротив ведьмы, закрыла рот ладонями, смотря то на птицу, то на студентку Колдовстворца. — Вообще по уставу школы со своим нельзя, — гнусаво захихикал Эван Розье. Он единственный кто не отпрянул. — Во всяком случае Слизерин будет брезговать смотреть, как ты раздираешь бедную птицу, как животное.       Ведьма едва ли не вспыхнула, надавливая на рукоять ножа сильнее. Ей хотелось сейчас вскинуть руку и придушить Розье собственными руками. Нечто странное, бурлящее и злое поднималось в ней. Такие чувства, которые не свойственны ей были никогда. Она не желала бед даже на голову Добринки, зная, что эта змея всё разрушила. А сейчас будто бы душа Эвана переместилась в грудную клетку Марены и она видит и главное чувствует весь мир его глазами и ощущениями. Весьма гадкое чувство наполнило нутро, будто девушка жуёт грязь и мелкий песок скрипит на зубах. — Что тут происходит? — Профессор Макгонагалл спешно семенила в длинной мантии, а перо на её шляпе подпрыгивало в такт шага. За ней широкими шагами рубил пространство Григорий Распутин, сведя густые брови к переносице. — Марена, — он в удивлении ахнул и даже не успел с этим ничего сделать. А когда увидел что, а точнее кого ведьма держит на ноже, тут же побледнел. — Всем назад!       Распутин едва ли не уронил декана Гриффиндора, когда потянул её назад. Профессор Макгонагалл в растерянности ахнула и в запинке попыталась связать слова: — Что… Что… Что вы делаете? — Всем назад, — продолжал рычать Григорий. — Что за проделки Велеса? Откуда он здесь?       Ворон продолжал биться тушкой о стол и каркать и когда Распутин наставил на него свою волшебную палочку, то безумие птицы обернулось агонией. — Григорий Распутин, — Минерва всё ещё пыталась призвать к порядку, но стены Хогвартса, по её мнению, пошатнулись от варварства Колдовстворца, когда декан приглашений школы обратил птицу в черный прах. — Кого ты ощутила, Марена? — зашептал Распутин, чуть нагибаясь над столом и упираясь в него одной рукой.       Ведьма смотрела на горсть пепла, посреди которой до сих пор был воткнут её ритуальный нож. Она не сразу расслышала вопрос декана, потому что в голове зазвенели голоса, которые её куда-то звали, о чем-то просили, пока один голос резко не выдохнул в полу стоне совсем где-то над ухом: «Даная». Марена резко отшатнулась назад и на автомате выдала: — Никого конкретного не почувствовала. — Прошу прощение, — Распутин низко поклонился в своей излюбленной манере напыщенной доброжелательности перед деканом Гриффиндора. — Недобрые знамения принесла эта птица. Нам нужно будет кое-что проверить. Кто-то может пострадать. Это знак и символ скорой смерти.       И по какому-то невидимому движению чьей-то руки, каждый сейчас обернулся в сторону странного мальчишки из рядов Гриффиндора в круглых окулярах со шрамом молнии на лбу. Марена то же хорошо его рассмотрела из-за силуэтов, маячивших перед ней. Шепот покатился, как в глухом колодце о Сириусе Блэке, опасном преступнике, который наверняка может спокойно прогуливаться в стенах школы, учитывая не хорошую закономерность Хогвартса вот уже, как второй год отмечать траурные события в этом зале. Хорошо, что без особых жертв. Но что-то колкое пробежалось по нутру ведьмы. Она посмотрела в сторону выхода. Теперь вообще не до еды и понравившегося пудинга. — Прошу всех занять всех свои места, — слышалось со стороны Профессора Макгонагалл, которая торопливыми жестами разгоняла ребятам и любопытных за свои места. Не сказать, что атмосфера вернулась на круги своя, но ученики всё же послушан разбежались.       Студентка Колдовстворца взмахнула своей волшебной палочкой и пепел, принадлежавшей целой птице испарился, а затем, взяв нож и спрятав его снова в рукаве платья, поспешила удалиться. Нахмурившись, Марена про себя произнесла услышанное имя: «Даная», а затем тихонько повторила его вслух, пробуя это незнакомое имя на вкус. Оно отозвалось металлическим привкусом и сменилось после вкусием пресной воды. Девушка тут же вспомнила об Утопленницах в таёжном лесу и подумала не могла ли одна из них обрести имя?       Марена заворачивала за угол по направлению к гостинице дома Салаза Слизерина, как влетает в Глафиру и не успевает ничего понять и осмыслить, как та, рывком хватая её за ворот платья, прижимает к стене. Ведьме едва удаётся уберечь свою голову от встречи с холодной кладкой из камней. — Легче, — прошипела Марена, глядя на Глафиру сверху вниз, поскольку девушка перед ней едва дотягивала до полутора метров. — Помоги мне, — славлено произнесла девушка, озираясь по звериному по сторонам, боясь, что ненароком чужие глаза обратят взор на них. Пальцы впивались в черную ткань и ведьма не на шутку насторожилась. — Да что тут происходит? Сначала Святослав и Радомир какой-то заговор устроили с медальоном, потом ворон и теперь ты.       Глаза Глафиры предательски расширились. Она чуть ослабила свою хватку и отвернулась, делая глубокие вдохи и выдохи. Так девушка унимала неподвластные ей эмоции, которые нельзя было проглатывать, иначе они могут вырваться в неконтролируемую агрессию и плакали те, кто рядом оказался. — Значит ты всё знаешь? — Только про медальон. Что Святослав его нашел и что хотел, чтобы я помогла разгадать ритуал тут проведенный. — Радомир озадачился очень сильно, а мне вот не хочется проникать в запретную секцию, — Глафира по-детски посмотрела на Марену. — Ты ведь не хуже других знаешь, что я всего лишь хочу доучиться и соединить себя узами брака со Светозаром. Я даже не хочу работать ни в Министерстве Магии… Нигде… Мне стало тяжелее обращаться для проникновения куда-либо…       Глафира не знала зачем расписалась перед Мареной. Перед той, которой чужды земские чувства, как оказалось. Когда лишь немногим стало известно о проступке Радомира, обещанного ей мужчины, Марена не вздрогнула. Она осталась холодна, как Байкал в проклятые зимы. И тем более ведьма не умела поддерживать и находить нужных слов. От этого стало ещё более некомфортно на душе, потому что Глафира ощутила себя дурочкой. И какого было её удивление, когда рука Марены, холодная и легкая, коснулась её плеча. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Марена намекнула, что она не в состоянии обращаться в маленьких существ, как Глафира. — Поговори с Радомиром. Пожалуйста. Я не смогла отказать ему сама. А Светозар, тупой мешок овса, даже не догадался и слова вставить!       Светозар никогда не отлипнет от юбки Глафиры, как ребенок, а она грезит семью с ним иметь, подумала про себя Марена, но осуждать не торопилась. — Хорошо. Я поговорю с ним.       В затылок ведьмы кто-то дунул, что легкие пряди волос всполошились на затылке. Глафира раскрыла рот, пытаясь что-то сказать, но смогла лишь уставиться за спину своей сверстницы из Колдовстворца. — Не о тебе ли все шепчутся, убийца милых птичек? — Тео усмехнулся, держа руки в карманах брюк и стоя вплотную к Марене настолько, что та спиной чувствовала как пульсирует его брюшная аорта.       Эта непозволительная близость. Нахальная и неприличная, как сам Теодор Нотт, вводила девушку в диссонанс. — Тебе линейку подарить, чтобы учитывал меры личного пространства? — отойдя от ступора, Глафира оттолкнула в грубой манере Нотта от Марены. — Уж не знаю, что вы в Хогвартсе о себе возомнили, но заруби себе на носу, — она тыкнула в нос Тео указательным пальцем. — Марена и Радомир связаны обещанием. Нечего тут катить вои репродуктивные органы к чужой суженой.       Ведьма не успела среагировать, как натолкнулась на черный опал глаз Нотта. На лице слизеринца пробежала рябь осуждения, злости, разочарования и обиды. Даже сложно было представить, что лицо его способно уместить столько эмоций, которые плавно перетекали из одной в другую. Он ударил Глафиру по руке и фурией ушел вперёд, кинув напоследок никому иному, как именно Марене: — Не в моих интересах чужих невестушек уводить, — он щелкнул пальцами в язвительной усмешке. — Пусть валит к Мистеру Сама Идеальность. — Вот же нахал, — Глафира потёрла место удара. — Тут по-моему все только одним местом и думают.       Марена лишь уставилась в след пустого коридоре, где растворился силуэт Теодора, как туман рассеявшийся с первыми лучами июньского солнца. Ей хотелось запротестовать и призвать девушку к ответу зачем она это сделала, зная одной из первых, что Добринка обманом совратила чужого суженого, но вместо этого лишь глубоко выдохнула. Она сняла с прядки волос красно-белую ленту, которую спрятала в волосах, когда сама лично поцеловала Нотта. ***       Найти Радомира было не сложно. Он сам находил ведьму, когда той было что-то нужно. Он нашел девушку в гостинице Слизерина в одном из глубоких кресел, обтянутых темно-зеленым, почти что изумрудным, как чешуя змеи, бархатом. Кресло было глубоким и в нем Марена уселась, подтягивая ноги под себя и уткнувшись сосредоточенным видом в книгу. Ей что-то могла прошептать Фарли и ведьма лишь кратко кивала в ответ. В гостинице висела какая-то странная и удушливая тишина. Убрав руки за спину и расправив плечи, Радомир подошел к креслу, где восседала Марена. — Ты хотела со мной поговорить? — от него не ускользнуло, как ехидно на него с предвзятостью взглянул тот самый надоедливый Теодор Нотт в окружении, как считал сам Радомир, богатеньких отбросов в лице Эриана Пьюси, Эвана Розье и Грэхема Монтегю.       По мимо них в в гостиной были ещё немного людей, но в столь поздний час самыми последними из гостиной как раз разбредались старшекурсники. Колдовстворцами, которые обитали в доме Салазара Слизерина было замечено ни раз, что старшие любят прямо в гостиной распить огневиски из скрытых фляжек, чтобы неожиданные визиты Профессоров не спалили их маленькую и витиеватую традицию. Теодор покосившись через плечо ещё раз в сторону двоих из Русской школы колдовства, запрокинул фляжку, делая большой глоток, так что слизистые рта и горла обожгло пьянящим напитком, и с силой пихнул её в грудь Пьюси, который растеряно прижал металлическое изделие к себе. — Мы, кстати, — Нотт двинулся в сторону Радомира и Марены чуть расхлябанной походкой, подавшись незначительно корпусом вперед.       На губах Тео горел тот самый поцелуй с Мареной. Он грел его душу и ночью ему не спалось, будто бы заколдованный, всё перетекали в его разуме обрывки того вечера за картами таро, которые так и не были расшифрованными. Их поцелуй был чрезмерно аккуратным, но продлимся по воле самой ведьмы довольно долго. И вот, как проклятье на его голову осыпается правда об обещанных друг другу судьбах и душах. Слизеринца передернуло в плечах от этой мысли, что этот надменный и чересчур правильный до зубного скрежета парень является тем, к кому даже сквозь мглу придёт на зов сама Марена, потому что так надо. — О чем же? — Радомир спокойно встретил охмелевшего Нотта, разворачиваясь к нему лицом.       Марена медленно опустила ноги на пол, чувствуя, как по лодыжкам пробежал холодок гостиной, щипая кожу мелкими укусами. Её сердце ложилось камнем в грудной клетке от предчувствия неизбежности. — О том, что своё якшание следует решать в другом месте! — выкрикнул Розье, едва не плюнув в Грэхема от удовольствия. — Ну как подобается женишку и невестушке!       Ведьма превратилась в белоснежное полотно, когда множество посторонних глаз вторили ей в душу, будто бы проникая в её сознание и ковыряясь, словно стервятники в её душе. Джемма, которая аналогично всем, уставилась сначала на Радомира, а потом её взгляд медленно переполз на старшекурсницу Колдовстворца. — Кажется, но вас и Профессор Дамблдор предупреждал, что не нужно лезть в наши традиции, — парень подчеркнул стальным и командным тоном именно слово «наши», на что Тео криво усмехнулся, проедая наступление.       Нотт остановился в паре сантиметров от Радомира, не уступая и сантиметра разницы в их росте. — По этому случаю спешим и вас ознакомить с нашими традициями. С вашими разговорами убирайтесь прочь. — Тео, прекрати, — не собираясь больше выслушивай беспочвенные обвинения пьяного друга, Гринграсс, которая всё это время тихонько ютилась подле камина завернутая в шерстяной плед, вылезла из своего укрытия.       Но Теодор не расслышал взывание к рассудительности от подруги детства, продолжая прожигать опалом своего оппонента. Радомир в этом взгляде увидел костер в январской стуже, чьи искры разгораются и дают начало самому настоящему огню. Это его позабавило, но и одновременно сильно утомило. И тут же вспомнилось, что сначала он имел конфликт интересов со скверным Розье, чья душа темнее, чем северные ночи, а теперь и его дружок перенял не хорошую тенденцию влезать не в свои дела.       На этом старшекурсник Колдовтсворца хотел уж было против своих правил замять конфликт, чтобы вновь не распинаться перед Распутиным, как вдруг вспомнил тот поздний вечер, когда он на пару с Ноттом тащил Эвана Розье в больничное крыло, чтобы того привели в чувства. Тогда слизеринец обмолвился о том, что его товарищ просто перебрал с огневиски и табачной дрянью, но сейчас-то пазл сложился, когда Радомир на мгновение покосился через плечо в сторону Марены, которая неотрывно наблюдала за происходящим. Будто бы птица с ветвей высокого древа безмолвно наблюдает за зверьми. Марена в тот поздний вечер была всё же с этими двумя, переклеило старшекурсника Колдовстворца и теперь уже он первый наставил палочку на Теодора Нотта, который оказался безоружным. — Не тебе говорить мне что-то о традициях и правилах, — раздраженно прошипел парень. — Воу, воу полегче! — Монтегю уже это не казалось комичным, когда Нотт остался стоять с опущенными руками, что говорило о том, что волшебная палочка не при нем, а этот русский настроен весьма решительно. — Парни, пора прекращать и правда!       Но стоило вообще Грэхему подать свой голос и привстать с места, как это не понравилось Радомиру, который в предупреждении ткнул палочку в щеку Тео, который остался стоять неподвижно, говоря одним своим видом: «Ну и что ты сделаешь?».       Но Марена единственная, кто из присутствующих знала на что способен Радомир. Будучи мальчишкой, который боялся использовать целительные заклинания на своих друзьях и близких, потому что всегда переживал за то, что мог неправильно запомнить заклинание и технику выполнение и навлечь беду тем самым, то с врагами он не считался коем образом. С теми, кто не нравился Радомиру, юноша превращался в гневного и расчетливого волшебника. Ведьма подскочила со своего места, а книга рухнула со шлепком на пол и в считанное мгновение палочка старшекурсника Колдовстворца упиралась уже ей в грудь. Она закрыла собой Нотта. — Даже не смей, — Марена заговорила с Радомиром искомо на родном для них языке, чтобы никто из Слизерина их не понял. Голос звучал холодно и низко, как раздающиеся лай волка из глубины чащобы. — Да как ты смеешь его защищать? — Родомир заговорил с ней тоже на русском. — Прекрати, — велела ему ведьма. — Я вообще хотела вести разговор за Глафиру, которая не намерена проникать в библиотеку, чтобы раздобыть информацию о ритуале. Но я смогу вам помочь узнать намерения того ритуала без проникновения в библиотеку.       Юноша опустил палочку и настороженно посмотрел на Марену, которая сложила руки на груди. — Через час собирай всех кому это необходимо к северу от той Гремучей Ивы. И смотрите, чтобы вас не поймали.       Тем временем Дафна тихо увела не особо сопротивляющегося Нотта, который лишь с не пренебрежением смотрел на двоих из Колдовстворца, которые неожиданно перешли на русский язык, явно что-то скрывая. И это после всего того, что слизеринец успел почувствовать и прикинуть в своей голове. ***       Глафира чувствовала себя обязанной за ночное присутствие практически у самого подножия Запретного Леса в его части, где студенты из Колдовстворца были скрыты от посторонних и случайных глаз. Среди них был ещё один студент из Хогвартса, которого Марена заметила не сразу, а когда приметила эти щенячьи глаза с легкой сеточкой пунцовых оттенков на щеках, решила и не интересоваться какого лешего он тут делает. Они расселись вокруг собранного из случайных палок и веток небольшой костер, который Тихомиров разжег с помощью магии. Языки пламени заплясали на напряженных лицах студентов, потому что Лес, томящиеся за их спинами, звал именно девушек в свои объятия. Добринка и Глафира нервно оборачивались назад, прищуриваясь в трущобы леса, но никого конкретного там не видели. Святослав не выдержал настороженного и такого нервного состояния девушек, поэтому поспешил спросить: — Вы что-то видите в лесу? — парень ткнул пальцем в сторону Запретного Леса, который в мгновение оживился и зашелестел сухими ветвями, хотя ветра так такового не было. — Вы разве не слышите этот шепот? — Добринка резко обернулась в сторону Святослава, который лишь потупил на неё взор. — Какой шепот? — уже и напрягся Радомир, чуть нахмурившись. — Ну шепот! — уже не на шутку встревоженная Глафира всплеснула руками. — Он зовёт нас. Ну как бы… Иди, иди сюда! Светозар! Ну ты хоть не молчи! — Прости моя тыковка, — парень втянул голову в плечи и глазами забегал непосредственно по товарищам, ища в них осколки внутренней силы противостоять перед повышенным тоном своей избранницы. — Но я тоже ничего не слышал. — Хотите сказать, что мы с Добринкой с ума сошли? — Я тоже слышу, — холодный голос Марены вплелся в спор, пока ведьма раскладывала на подоле своего платья руны, выстраивая для себя защиту перед предстоящим ритуалом. — Ещё с первого дня, как мы здесь оказались, я слышу зов этого леса. Возможно, это тоже как-то связано в этим медальоном. — Но его касался Святослав и Радомир, — наконец, найти в себе силы разговаривать удалось и Седрику, предварительно откашлявшись. — По идее они должны слышать этот, так называемый, зов. — Не всё вам мужчинам слышать и слушать, — повела плечами Добринка, кутаясь в шерстяной платок. — В наших землях и историях женщины первый предмет проклятий, негодований и всего того прочего. Что-то не припомню на своей памяти, чтобы русалками становились мужчины. — Это же не русалки, а тритоны, — моргнул староста Пуффендуя. — Для вас русалки и тритоны — мифические существа, а в России русалки равно утопленницы, которых утопили их же матери или же мужья. Считай по большей части низшие демоны, — разъяснил Диггори Тихомир и первый призадумался над такой страной концепцией по сути одного и того же на первый взгляд.       Марена тем временем прекратила раскладывать свои руны и тихо прошептала защитные слова, после чего рискнула протянуть руку в сторону Радомира, чтобы заполучить тот самый медальон. Сердце взволнованно билось в груди, потому что в её раскрытую ладонь опустился тот самый проклятый предмет, который тут же начал обжигать ладонь, словно девушка взяла уголь из костра и сжала его в ладонь. — Возьмитесь все за руки, — тихо скомандовал Радомир и все расселись в более большой круг, чтобы захватить собой костер и Марену перед огнем. — И чтобы не случилось во время ритуала, не расцепляйте руки, иначе зов тьмы поглотит ваши души, — такой инструктаж был скорее для студента Хогвартса, ибо самых разных ритуалов для русской школы колдовства таких ритуалов за плечами бесчисленное множество.       Марена достала всё тот же ритуальный нож из рукава своего платья и вложила лезвие в раскрытую ладонь, сжимая его. Резкое движение правой руки в сторону и губы девушки резко поджимаются от неприятного чувства. Из сжатой ладони поструились багровые во тьме и языках пламени кровь, которая закапала сначала на руны и платье, а затем Марена вытянула руку перед собой. В центре вырезанного символа пятиконечной звезды стихий, лежал тот самый медальон, который начал впитывать в себя, как сухая почва впитывает воду, кровь ведьмы. Резко поднялся ветер и Запретный Лес разномастными голосами глухо заскрипел и шепот для девушек усиливался.       Глафира и Добринка с силой сжали руки рядом сидящий, потому что шепот накатывал волнами, то удалялся, то снова приближался, словно кто-то незримый стоящий за спиной шептал на ухо, заставляя тело покрыться крупными мурашками. Марена продолжала нашептывать слова, которые никто не мог разобрать даже из Колдовстворца, потому что в половине ритуалов что-то древнее пробуждается в девушке и она обращается к своим первозданным истокам, дарованные ею Богиней Зимы и Смерти. А ветер продолжал гнуть языки пламени, которые уже опасно касались и медальона и самой Марены, но та в трансе смотрела вдаль за линию горизонта и продолжала начитывать тракты. Пока в один момент всё не замерло. Костер тут же выпрямился и в статичном положении застыли языки пламени, которые испускали лишь ворох искр, устремляющиеся в самое темное небо, которое лишь на горизонте оказалось подсвеченным странным изумрудным свечением, а всё пространство вокруг погрузилось во тьму.       Совсем, как небо, когда я обращалась к утопленницам, подумала про себя Марена. Она выпрямилась и расправила плечи, прислушиваясь к своим ощущениям. Они всяко перенеслись во время, когда был совершен ритуал и сейчас необходимо становиться максимально сосредоточенными и оглядываться по сторонам, не разрывая круга, чтобы рядом углядеть тени, фантомы или силуэты участников того самого риутала, но тишина обжигала уши.       Ведьма дернулась и подскочила тут же на ноги, закрывая рот руками. Её товарищи Колдовтсворца и Седрик сидели всё в том же кругу, сцепившись руками мертвой хваткой. Лица их были бедными, искаженными, как облитые воском, а глотки вспороты и кровь медленно струилась и пропитывала собой верхнюю одежду. — Нет, — на тяжелом и хриплом выдохе вырвалось у Марены. Её собственные сложенные руны рассыпались в разные стороны, укатываясь в траву.       Она никак не могла ошибиться в самом простом для неё ритуале, чтобы подвергнуть опасности участников этого самого ритуала, которые так же выстроили вокруг себя защиту с помощью Светозара, который хоть и ленивый дурак, но защиту выстраивает на совесть, прекрасно осознавая все риски и собственной гибели. Марену охватывала паника, пока у горизонта что-то не скололось, привлекая внимание своим холодным воем, который вынудил девушку тут же замереть. И когда она увидела, что на горизонте предстало перед ней, как ощутила нешуточный страх, который заметался в груди.       Три силуэта. Два парили в нескольких сантиметрах над землей, а по середине силуэт был в десяти метрах над землей, подсвеченный лучше остальных изумрудным свечением. Их рванные балахоны струились на невидимом ветру, руки длинные и опущенные практической до самой земли и из объемных рукавов костлявые пальцы что-то отщёлкивали. Но самое ужасное их головы… Пустые глазницы черепов животных: козла, оленя и коровы, смотрели на Марену. Черепа покрывались паутинами, а в рогах оленя были запутанны лоскуты одежды. Какой-то хруст и тот силуэт, который был посредине в мгновение ока оказывается перед Мареной, сбросив с себя балахон. Мощное тело, собранное из-за костей туши скота и рук похожих на человеческие, длинная мясистая шея и пустые глазницы. Существо насупило пятипалой конечностью на костер разрушая его, а второй рукой подхватил медальон. Он дышал. Марена слышала, как носовая пазуха втягивает воздух, который свистит между костями грудной клетки, а выдыхает существо через раскрытую челюсть. Сначала он обратился пустым взором на медальон, а потом медленно приблизился к ведьме, которая с радостью отшатнулась назад, но её ноги вдруг в чем-то увязли.       Марена быстро опустила взгляд себе под ноги, понимая что утопает в некой чавкающей жиже, а когда вновь вернула внимание на существо, перед которым сердце рвалось наружу через горло, а от страха всё сжималось внутри. Не смотря на то, что она потомок самой Богини, самой суровой и безжалостной, сейчас она будто бы потерялась перед неведомым существом.       Они оказались уже посреди какого-то пустыря, окруженного высокими и покосившимися сухими соснами, которые недобро скрипели. Все казалось черно-серым от тьмы, которая клубилась в здешнем месте. Ведьма медленно обернулась через плечо, выдыхая горячий пар, который превращался в дымок от холода. За ней располагалось небольшое озерцо, которое манило Марену так сильно, что она обернулась полностью к нему, оказываясь спиной к существу. Озеро походило на черную дыру этой опушки и с неба начали падать, медленно кружа в полете, крупные хлопья снега.       Холодное и свистящее дыхание стало взбивать волосы на затылке, а потом оно переместилось к уху. Периферией зрения Марена приметила, как огромный олений череп вытягивает свою длинную шею, нарочно касаясь оголенной костной платиной нижней челюсти щеки девушки. Из пасти разит самой смертью. Существо раскрывает свою пасть, но не произносит ни звука, кроме свиста. Существо будто бы хотело что-то сказать ведьме, но лишь когтистой фалангой толкнул её в спину по направлению к озеру.       Девушка сделала шаг вперед, затем ещё один. Существо осталось стоять на четвереньках на месте, а Марена двигалась вперед. Дыхание учащалось и что-то кольнуло внизу живота. Марена приподняла низ платья и увидела, как по внутренней стороне бедра заструилась менструальная кровь и тут же к спине припала лобная часть черепа, а сама девушка увидела, как оказалось в туннеле между ветвистыми рогами, на которой всё так же болтались лоскуты ткани и пара ленточек. От страха такой близости ведьма резко обернулась и попятилась назад, потому что череп оленя буквально пропихивал её в сторону озера, загребая пластиной верхней челюсти землю. И как только ступни едва коснулись ледяной воды, как за существом раздался знакомый голос. — И куда ты собралась? — Марена узнала голос Теодора и что-то внутри резко оборвалось. — Вот так просто решила уйти от меня, после того, как говорила, что не сможешь этого сделать? — в его голосе звучали те самые ноты обиды и негодования. — А я ведь тебе верил, Марена! — Нет, — девушка не узнала свой сухой и тихий голос, но была уверена, что парень её услышал. — Всё не так. — Если не так, то тогда иди ко мне. Мы поговорим и всё обсудим. Я ведь тоже погорячился, узнав о твоей связи с Радомиром и не спросил тебя, что она значит для тебя!       Тео простил её? Марена с радостью хотела рвануть к Нотту, но существо явно разозлилось. Он поднял пятипалую конечность, пытаясь буквально швырнуть ведьму на середину озера, но на этот раз тело Марены послушалось и она кубарем перекатилась в сторону. Существо с оленьим черепом было огромным и не таким пронырливым, как сама девушка. И она увидела, что действительно на противоположной стороне опушки стоит Нотт. — Быстрей, — крикнул Теодор, раскидывая руки в разные стороны. — Я не могу сделать шага вперед, но мы должны уходить! Если ты мне доверяешь, то беги ко мне!       Конечно же Марена верит ему. Верит так, как верит сама себе, от того и рванула на звон его голоса со всех ног, проваливаясь во что-то мягкое. Существо поспешило за ней, так же утопая своими конечностями, но куда более глубоко из-за веса. Свист в его костлявой грудной клетки усилился, но когда оно снова раскрыло пасть, то оттуда вырвался не свист, а зловонный вой, от которого всё похолодело внутри. Задыхаясь, Марена не видела никого кроме Теодора и когда существу оставалось всего ничего, чтобы проглотить девушку, та буквально рухнула в теплые и мягкие объятия Тео. Воздух выбился из груди и ведьма во мгле распахнула глаза, не сразу понимая, что ей в нос суют пыль полыни, от которой она звонко чихнула. — Хвала Живе! — заговоренная Глафира причитала, придерживая Марену под голову. — Мы думали, что окончательно потеряли тебя!       Вокруг толпились живые и невредимые ребята, которые были лишь слегка бледноваты, но скорее от страха перед потерявшей сознание ведьмой, чем отчего-то другого. А Марена не могла понять было ли это взаправду или же просто какой-то бред. Всё это походило на самый страшный сон в её жизни, но Глафира, склонившиеся к самому уху девушки, коротко зашептала. — У тебя менструальная кровь пошла. Скорее всего из-за этого ты потеряла сознание, — девушка учтиво скрывала нижнюю часть ведьмы своим платком.       Глаза старшекурсницы Колдовстворца расширились. Это не было сном. Она обратила свою кровь в каком-то запрещенном месте и это могло значит только одно — что-то в скором времени произойдет.