I love you like a Love Song

      Может быть, дело было в огневиски. Может быть, дело было в шрамах, которые до сих пор иногда причиняли ей боль. Но когда Гермиона обнаружила Рона, прижатого к стене Сьюзен Боунс, она впала в ярость. Только что Гарри шел рядом с ней, а в следующую секунду его рука обхватила её запястье, когда она изо всех сил пыталась наложить заклятие на Рона и Сьюзен.       — Ублюдок! Как ты мог!       — Гермиона, я не… она…       — О, просто заткнись!       Удивленный её проклятием, Гарри ненадолго ослабил хватку, и она яростно дёрнулась, пытаясь освободить руку с палочкой.       Суматоха привлекла людей к входу, Толстая Дама выглядывала из-за угла, чтобы посмотреть на это безвкусное зрелище. Гарри крепко обхватил её обеими руками и потянул назад, практически волоча девушку по коридору прочь от них, пока она всё ещё кричала. — Не надейтесь, что я забуду об этом — ни один из вас! Никогда!       Ментальный толчок его магии заставил дверь в пустой класс распахнуться, а затем захлопнуться, закрывшись за ними, когда он втащил её внутрь. Гермиона сильно задыхалась, её дыхание прерывалось рыданиями.       Чёрт. Гарри предпочел бы её гнев слезам.             — Я просто недостаточно хороша, почему? Почему? Я раздражаю, вот почему! Я властная, вот почему!        Её наполненный слезами голос пронзил его. Чёртов Рон! Он видел, как Рон наслаждался вниманием, которое он получал как герой войны — но Гарри никогда бы не подумал, что Рон будет приставать к другой ведьме. В голове промелькнул образ Рона, прижатого к стене. Может быть, Рон и не сделал первый шаг, но и не отверг Сьюзен.       — Ты достаточно хороша, ты лучшая, — возразил он, и она покачала головой, пытаясь отстраниться, но он крепче прижал её к себе. — Послушай меня. Он всегда… Гарри прервался и вздохнул. — Знаешь, у Рона всегда были проблемы с отношениями. Просто он такой, какой есть.       Она потянула его за руки, все еще обхватывающие её, как путы, и он неохотно отпустил её. Она отошла от него на несколько шагов, опустив голову. — Ты не понимаешь — это я. Я…       — Нет. Гарри потянулся к ней, притянул к себе, схватил за подбородок и приподнял его вверх. Он не собирался слушать, как она оскорбляет себя. Он неловко подбирал комплименты. — Ты лучшая. Самая сильная. Самая умная.       Гарри успел увидеть отрицание на её лице, прежде чем она снова отпрянула от него. И на этот раз… Может быть, дело было в огненном виски, которое он выпил. Может быть, дело в том, что всё в его жизни всегда выходило из-под его контроля. Это было слишком для него — не иметь возможности исправить одну-единственную вещь. Гермиона никогда не должна сомневаться в своей значимости — в своей ценности — после всего, через что они прошли вместе. Минуту назад Гермиона стояла немного в стороне от него, глядя в сторону окон класса и качая головой. В следующий момент Гарри прижал девушку к стене, держа её руку над головой, в то время как другая его рука была рядом с её головой, удерживая её словно в клетке. Он заставлял её слушать, она должна была понять.       Его лицо было слишком близко к её лицу, их дыхание смешивалось, губы были в миллиметрах друг от друга. — Ты хорошая девочка, — бездумно прошептал он ей. Очевидно, он был не в своём уме. Он не хотел говорить что-то в таком тоне. Так сексуально. Но его слова, казалось, обретали смысл без его разрешения.       Гермиона всё ещё тяжело дышала, то ли от гнева, то ли от его крепких объятий, он не знал. Гарри знал только то, что каждый её вдох прижимал её грудь к его груди. Невысокая, изящная Гермиона.       Гарри сделал то, что делал всегда, когда случайно облажался и сделал то, чего не хотел. Он удвоил усилия. — Скажи это, Гермиона.       Гермиона смотрела на него потемневшими глазами, а потом провела языком по губам, чтобы смочить их. Они влажно блестели в тусклом свете классной комнаты. Его сердце сильно забилось, когда он увидел, как её губы снова приоткрылись.       — Я хорошая девочка.       Чёрт возьми. Если он и думал, что его слова были сексуальными, то это было ничто по сравнению с тем, как она произнесла эти слова ему в ответ. Почти… покорно. Вся кровь в его теле пошла на убыль. Он был уверен, что мог бы проткнуть кого-нибудь своим членом, настолько он стал твёрдым. Его разум просто отключился.       По Гермионе пробежала мелкая дрожь, когда она стояла, податливо прижатая Гарри к стене. Держать её, заставляя делать то, что он ей говорил, — это было самое лучшее ощущение, которое он когда-либо испытывал.       Её маленькие твердые соски, прижатые к его груди, её приоткрытые губы и потемневший взгляд — всё говорило о её возбуждении. Чёрт возьми, она хотела его! Гарри сгорал от страсти.       Мысли мелькали в его голове. Что ещё я могу заставить её сделать?       Гермиона дернулась, и он, не задумываясь, подался бёдрами вперёд, крепко прижав её к себе, его твердый член настойчиво упирался ей в живот. Она издала тихий звук — слабый стон, — но его словно ударило током.       Неужели он просто выдумал всё это? Как он вообще мог представить себе такое? Чёрт. Отпусти её, — крикнул себе Гарри. Ослабить свою хватку на её запястьях было физически больно, его рука словно застыла, сжимая её запястья. Он втянул воздух и сделал шаг назад, внутренне ругаясь, когда его лёгкие наполнились её манящим ванильным ароматом.       — Гермиона, — осторожно произнёс он, не зная, что сказать. Пытался придумать, как извиниться за то, что прижал её к стене. Ебать Мерлина в задницу.       Гермиона смотрела на него, как на какое-то завораживающее существо, её глаза оставались тёмными. Она опустила руки, а затем подняла руку, протягивая к нему ладонь. — Я хорошая девочка.       Гарри слышал звук её голоса и видел, как её губы складывают слова, но не мог их понять. Она говорит по-английски? Он пытался собраться с мыслями, но не мог. Её рука дрожала между ними — она просила его взять её. Взять её.       Его разум замер, пытаясь понять, что он не просто взял и всё испортил — она хотела, чтобы он снова взял её за руку. Гермиона тянулась к нему. Только когда её рука начала опускаться, он практически прыгнул на неё.       Его руки обхватили её так, как никогда раньше. Крепко, сильно. Одна поддерживала её голову, а другая лежала на изгибе её попки. Она была такой маленькой и мягкой. Легко было забыть о её размерах из-за её характера.       Аппетитная попка, на которой сейчас покоилась его рука. Чёрт возьми. Его рука крепко вцепилась в её волосы, оттягивая голову назад, чтобы он мог заглянуть ей в глаза. Он должен был убедиться, что всё это ему не привиделось. — Скажи мне… Его горло сжалось, и он грубо прочистил его. — Скажи мне, чего ты хочешь.       Секунды, которые потребовались ей для ответа, показались ему вечностью. Он прокручивал в голове каждый неловкий сценарий. Он всегда всё портил…       — Тебя.       Четыре буквы. Одно слово. Он потерял свой грёбаный разум.       Гарри поднял её, словно она была куклой. Гермиона вскрикнула от того, как быстро он двигался, усаживая её на стол. — Скажи мне ещё раз, — потребовал он.       Он встал между её раздвинутых ног и почувствовал, как напряглись мышцы, когда она прижалась к его бёдрам. Он положил руки на её колени, раздвигая их шире, не обращая внимания на её лёгкое сопротивление. — Гермиона? — снова спросил он.       Она потянулась к нему, её руки схватились за его рубашку. — Я хочу тебя.       Его кровь гудела в ушах, мешая слышать. Мир, который он знал, изменился, и он собирался поставить на нем чертову печать. — Хорошая девочка, — пробормотал он, хваля её, и она практически дрожала от удовольствия, прижимаясь к нему.       Он не хотел торопиться. Он хотел быть внутри неё сейчас. Его руки скользнули вверх по её бедрам, обтянутым джинсами, всё ещё широко раздвинутым.        У неё перехватило дыхание, когда он прижался к её киске, слегка потирая.       — Ты мокрая?       Гермиона издавала звуки, когда он теребил её за штаны, не слыша вопроса. Он просунул руку под рубашку, нащупал её грудь и ущипнул за сосок, заставив её хныкать.        — Я спросил, мокрая ли ты.       Бессмысленный вопрос, на самом деле, он мог чувствовать её через джинсы. Она была мокрой. Она определённо была хорошей девочкой.       — Да! Её голос прозвучал высоким писком.       — Я собираюсь снять с тебя джинсы и рубашку, — сказал он, когда его руки схватили низ её рубашки.       — Но…       Гарри остановился и прижал её спиной к столу. Он снова прижал её к себе, его бедра оказались вровень с её бедрами, а его член оказался между её ног. Её бедра слегка подались к нему под давлением, ноги раздвинулись чуть шире, чтобы помочь ему прижаться ближе.       Для его, признаться, слегка пьяного разума, в этот момент всё было предельно ясно. Она хотела его. Он хотел её. Они были лучшими друзьями. Почему бы не сказать о своих желаниях прямо? — Я хочу, чтобы ты была моей хорошей девочкой и делала то, что я говорю и чего я хочу.       Её бедра не переставали двигаться навстречу ему, дразня его своей горячей, пока ещё недоступной киской. — Сейчас. Если ты не хочешь этого, ты должна сказать… Он остановился, пытаясь заставить свой мозг работать. — Скажи «носки».       Её губы приоткрылись, и он не удержался и наклонился вперёд, чтобы поцеловать её, взяв за подбородок, пока настойчиво проникал языком в её рот. Он лизнул её язык, думая о том, как её губы будут обхватывать его член.       Гарри собирался делать с ней всё, что хотел, пока её красивые губы не произнесут слово, которое остановит его. Он отстранился, его руки добрались до её джинсов, расстегнули пуговицу и грубо стянули их. Гермиона выглядела немного испуганной, когда он провёл руками по её ногам, сгибая их ближе к груди, так что она была широко открыта для него.       Она определенно была мокрой для него. Нахуй ждать. К чёрту ожидание. Он крепко прижимал её к себе одной рукой, а другой быстро расстегнул брюки, даже не потрудившись снять их, просто вытащил член, прижав головку к её влажным складочкам.       Он наклонился, так что они оказались ближе друг к другу, а его бёдра напряглись, готовясь толкнуться вперёд. — Будь хорошей девочкой и прими его.       Он сильно толкнулся в неё, войдя наполовину, когда она издала небольшой крик.       — Гарри, Гарри, пожалуйста, медленнее… Её ноги извивались, пытаясь упереться в него.       Он отстранился и вошёл глубже. — Будь хорошей девочкой, — снова зашептал он, начиная ритм, отступая назад, прежде чем входить всё глубже и глубже. Она была такой чертовски тугой и мокрой. Звуки были непристойными, когда он проникал так глубоко, как только мог, снова и снова, её киска сжималась, пытаясь удержать его внутри неё.       — Ты так хороша, так хороша, так чертовски совершенна. Он выдохнул и вошёл глубже, оба застонали, когда он полностью оказался. Его член был погружен в неё. Погребенный по самые яйца в Гермионе. Блядь.       Она шептала его имя, прижимаясь к нему; её ногти оставляли маленькие царапины на его шее. Он вытащил член и снова глубоко вошёл в неё, а она ещё больше извивалась под ним, прижатая к столу его членом. Да, блядь. — Скажи мне, каково это.       Она задыхалась, пытаясь говорить. — Слишком много, слишком большой, я не могу… я не могу…       — Бедная Гермиона, —прошептал Гарри, прижимаясь к ней и наслаждаясь её задыхающимися криками. — Пытаешься быть хорошей девочкой и принять мой член. — Скажи мне ещё раз, — потребовал он, отстраняясь и толкаясь в неё, бархатное стенки её киски любовно сжимали его член.       — Пожалуйста, Гарри, я не могу… Её лепет становился все более бессвязным, пока он трахал её.       Он снова наклонился, его губы приблизились к её уху, его член не переставая двигался внутри неё, ему казалось, что он может трахать её вечно. Слышать её вздохи и стоны, когда он заполняет её своим членом. — Скажи слово, и я остановлюсь.             Её губы приоткрылись, и он подумал, что его сердце остановится. Чёрт. Может ли он остановиться? Его толчки замедлились, когда он напрягся. Её руки потянули его за волосы, притягивая его лицо к своему, и её губы коснулись его губ, когда она сказала: — Я люблю тебя.       Его глаза заслезились, и он тут же начал бороться с сильным желанием схватить её и привязать к своей кровати — за занавесками — и держать её там до бесконечности.       — Гермиона… Он задохнулся и прижался губами к её губам, неистово прижимаясь к ней бёдрами. Она любит меня!       Гарри боялся, что всё происходящее было большим грёбаным бредом, вызванным огневиски. Но он подумал: хорошо, если это не реально, он будет просто наслаждаться всем этим. — Гермиона, — снова прошептал он, не в силах больше ничего сказать.       Он чувствовал себя неуправляемым, когда она была под ним, извиваясь и принимая его. Подчиняясь ему. Позволяя ему всё контролировать. Кто бы мог подумать? Мисс староста, второе имя которой должно быть «властная», позволила ему прижать её к учительскому столу и трахать так сильно, что она едва могла говорить.       Блядь. Он повторял это снова и снова, пока трахал её. Он собирался кончить, он собирался заполнить её. Он поднял её ноги выше, его бедра встретились с её бедрами с влажным звуком, её киска текла для него.       Блядь! Его член дернулся, и он глубоко погрузился в неё, когда начал кончать.       — Так горячо, — застонала Гермиона, прежде чем её киска сжалась вокруг его члена, и она задрожала, кончая вместе с ним.       Ему казалось, что он кончает в неё литрами, и он крепко прижимался к ней бёдрами, пока его член размягчался внутри неё, удерживая его сперму на месте. Мысль о том, чтобы посмотреть, как она вытекает из неё, заставила его член дернуться внутри неё, и она издала тихий стон.       Его голова гудела от кайфа. Он чувствовал себя измотанным и возбуждённым одновременно. Ему нужно было вздремнуть, а ещё, возможно, пробежать милю.       Гермиона была расслаблена и спокойна под ним, небольшие спазмы всё ещё заставляли её тело слегка вздрагивать.       Гарри, честно говоря, не знал, что сказать, и поэтому ничего не сказал. Наклонившись вперед, он стал покрывать поцелуями её шею. Она повернула голову, слегка выгнувшись, чтобы дать ему лучший доступ. — Гермиона…       Они оба начали и остановились, глядя друг на друга. Волосы Гарри были ещё более растрёпанными, чем обычно, лицо слегка покраснело, а тело всё еще напряжённо прижималось к ней.       Локоны Гермионы прилипли ко лбу от пота, губы покраснели и были влажными от его поцелуев.       Внезапно он понял, что сказать, что ему нужно сказать. Гарри наклонился ближе, его губы прижались к её губам. — Я люблю тебя, Гермиона.