Love Yourself

Everything that kills me makes me feel alive OneRepublic — Counting Stars

Не сказать, что я интересный человек. Я вообще не понимаю, как, с моим-то характером, люди, которые общаются со мной, не закидывают меня камнями каждый божий день. Я была бы первой, кто сделал это, будь у меня выбор. И всё же, нельзя не задуматься над тем, откуда растут ноги у этой мысли. Почему люди ненавидят себя? Кого-то травят в школе (в Корее это не редкость, учитывая, как здесь помешаны на внешности едва ли не все, и пластические операции уже давно перестали быть чем-то шокирующим, скорее превращаясь во что-то обычное). Кому-то везёт меньше — их травят дома. Я не согласна со словами, что «никто тебя не полюбит, пока ты сам себя не полюбишь». Брехня. Тогда окружающие не ненавидели бы меня, потому что я, идя в среднюю школу, не была в числе тех ребят, которые любили измываться над собственным телом, как над бумагой, стараясь вырезать на ней какие-то незамысловатые формы; которые пытались выполнять всё с иголочки, потому что дома живут гордые и заносчивые родители, бьющие детей ремнём за четвёрку, даже если у всего остального класса стоит два; и других, занимающихся своеобразным самоистязанием, но почему-то окружающие стали меня ненавидеть. То ли из-за очков, то ли из-за того, что я была ребёнком-разведёнкой (у меня только мама). Странные причины для ненависти, конечно, я и сама не спорю. Но имеем, что имеем. Когда я стала чуть старше, прибавились комплексы из-за растяжек, лишнего (хотя лишним было только учитывать чужое мнение) веса. А потом меня изнасиловали. И жизнь разделилась на «до» и «после». «До» — что-то умиротворённо-детское, сказочное, далёкое, светлое, полное радости и какого-никакого душевного равновесия, где всегда тепло, мягко и хочется улыбаться. «После» — то, что я имею сейчас: темнота, пустота, давление, стыд за собственное тело, страх прикосновений, недоверие, отсутствие счастья и желание поскорее отбросить коньки, чтобы больше не мучиться. Так себе причина для двадцатисемилетней женщины, чтобы покончить с собой, но я свои желания не выбирала — это они выбрали меня, хотела я того или нет. Сегодня я попала под сокращение, и меня уволили. Благо, мама научила меня откладывать по двадцать процентов с каждой зарплаты на счёт в банке, и на первое время мне хватит, иначе бы сидела да сосала лапу, как говорится, или пришлось бы вообще возвращаться в родной город, где живёт мама, чтобы переждать у неё смутные времена. Естественно, всё лучше, чем возвращаться обратно под родительское крыло, стыдясь самого себя и своей неудачи. Феерическая неловкость, ничего не скажешь. Вот такие вот проблемы у скучных взрослых. По правде сказать, мне тогда было так паршиво от самой себя, что я решила пойти и напиться. Не самое разумное решение, учитывая, что стоит экономить каждую копейку, пока не найдёшь новую работу, потому что иначе есть риск, что нечем будет платить за квартиру, а в Каннаме каждый год цены только растут, и жильё стоит в разы больше, чем в остальной части Сеула. Я и не говорила, что я умный взрослый, который принимает взвешенные и мудрые решения. Нет, я скучный взрослый. Скучный взрослый, совершающий тупые поступки. Я с этим смирилась. Потому что лучше я уже не буду. Такая, какая есть. Начнём эту историю с начала, а точнее сказать — с середины. Я, как уже сказала, решила напиться. Пришла в первый попавшийся бар, села перед стойкой, уцепив последнее свободное место…

***

Голова гудела, а глаза так и норовили не сдержать поток слёз, рвущихся наружу, но последнее, что хотелось сделать на людях — это расплакаться, да и вообще каким-либо образом показывать излишние эмоции. Я подозвала бармена, попросив два стакана чистого виски. Этот приятной внешности парень со слегка выделяющимися передними зубами чем-то напоминал мне кролика. Он назвал мне сумму, и я без каких-либо слов приложила карту к pos-терминалу, который бармен поставил передо мной. Видимо, мой остекленелый взгляд что-то сказал ему обо мне, потому что, кроме двух стаканов с коричневой жидкостью, возле меня оказался и чизкейк, который я не заказывала. Память у меня, конечно, плохая, но не настолько, чтобы не помнить о том, что я брала десерт. Заглянув в телефон и проверив историю списаний с карты, я убедилась, что в чеке сумма только за виски. Я подозвала бармена снова. — Мистер Чон, вы, наверное, мне чей-то чужой заказ принесли. Я не брала чизкейк. — Нет, это ваш. За счёт заведения. У меня пропал дар шевелить языком и складывать буквы в слова, а слова — в предложения, и я просто открывала и закрывала рот, как выкинутая на сушу рыба, смотря в его карие глаза. В итоге мой рот всё же закрылся, перестав делать меня похожей на умалишённую. Я отвернулась с тупым выражением лица. Почему именно ко мне отнеслись с такой добротой, я не понимала, но, тем не менее, обрадовалась, потому что люди любят халяву (и я не исключение). Ощущение дерьмового дня начало сходить на «нет». Поразительно, как мало нужно мне человеку для счастья — ванильный чизкейк и два стакана виски. Если бы владельцы баров прознали эту фишку, и начали бы поступать так с каждым поголовно, зуб даю, психологи, психотерапевты и остальные психи потеряли бы все деньги. Спустя час алкоголь и десерт были уничтожены, и я мирно покачивалась из стороны в сторону, слушая музыку, играющую из колонки за барной стойкой. И даже так я умудрилась услышать, как бармен, угостивший меня сладким, сдал смену кому-то другому. Внезапно я вспомнила, что не поблагодарила его. Алкоголь в крови же решил, что не стоит поступать, как невежливая потреблядь, и нужно догнать бедолагу, который наверняка уже забыл моё лицо, и сказать «спасибо», а ещё лучше «благодарю сердечно, уважаемый». Я вскочила со стула, запнулась о свои же ноги и едва не встретилась лицом с полом, но меня поймал за руку мужчина, сидящий неподалёку. Я промямлила невнятное «извините» и пошла к выходу, куда поспешно удалялась спина моего героя с кроличьей улыбкой. Правда догнать его получилось только на улице. Я схватила его за руку, икнув, попросила остановиться. Он повернулся ко мне и вытащил наушник из уха. — Что-то не так? — его лицо излучало недоумение. — Яйа-а хотела сказать «спасибо». Простите мою невежливость. Просто… Меня уволили сегодня, и ваш поступок так меня порадовал, что дар речи пропал. Простите. — Пустяки. Я почувствовала, как меня понесло в сторону, как качнулось непослушное, неловкое моё тело, перевалившись на левую ногу. И снова мой герой с кроличьей улыбкой отличился, схватив меня за плечи и поставив прямо. — Вы в порядке? — Кажется, долгий перерыв от алкоголя уменьшает стойкость к нему… — Не стоило пить сразу много. Если и возвращаться к алкоголю, то постепенно. Я услышала раздосадованный вздох где-то над своим ухом, пока стояла с полузакрытыми глазами, пытаясь всмотреться в дорогу под ногами. Что-то тёплое и крепкое прижалось к моему правому плечу и потянуло меня вперёд. Не трудно было понять, что мой новый знакомый решил проводить меня, чтобы убедиться, что всё будет в порядке. — Где вы живёте? — Не хочу домой. — Хорошо. А куда вы хотите? — Куда угодно. Но не домой. — Почему? — Там тихо и пусто. Я не хочу больше возвращаться в пустую квартиру. Просто оставьте меня здесь. Я вернусь в бар и продолжу сидеть в иллюзии того, что не одинока. Почему-то мышцы его руки, обнявшей меня за левое плечо, напряглись. Я почувствовала это своей спиной, и по ней пробежался табун мурашек. Открыв глаза наконец, я увидела, что он смотрел на меня. Он вздохнул, и я буквально слышала работу шестерёнок в его голове — он старался получше подобрать слова, чтобы сказать. — Если вам так одиноко дома, мы можем поехать в квартиру LY. — Это что? — Это, так скажем, как собрание анонимных алкоголиков, только собрание анонимных самоненавистников. Там люди работают с принятием себя. Я совершенно не вникала в то, что он говорил, а просто смотрела на то, как двигались его губы. Это завораживало и тянуло прижаться своими, но я героически сдержалась, не давая алкоголю разбудить веками дремлющего монстра под названием «недотрах». — Плевать, поехали. Я уже говорила, что у меня проблемы с принятием решений? С принятием умных решений, естественно. С тупыми решениями у меня всегда всё было прекрасно. Сейчас можно было лицезреть одно из самых умных и одновременно самых тупых решений. Умных, потому что это согласие в корне изменило мою жизнь, а тупых, потому что, чёрт возьми, кто вообще соглашается ехать с каким-то левым человеком в незнакомое место? Я бы не удивилась, если бы этот парень в конце достал нож и выпотрошил меня. Но нет, всё закончилось куда лучше. Как мы вообще добрались до той квартиры, я не помню, но точно помню, что мы заехали в круглосуточный магазин, чтобы купить ещё виски. В той квартире, к слову, уже были люди, которые также сбежали из своих домов, но ни имён, ни лиц, ночью я не запомнила, зато запомнила, как кто-то из них плакал мне в плечо, и как один из них пытался поцеловать моего героя с кроличьей улыбкой. Не помню, получилось у него, или нет, потому что я отвернулась, чтобы этого не видеть. Закончилось всё тем, что я уснула в небольшой комнате, на кровати возле батареи, откуда можно было залезть на широкий подоконник, укрытый цветастым пледом, и где лежали яркие, вычурные подушки.