Show me that you're human, ohh Make me feel something, something Jaymes Young — Feel Something
Лучи летнего солнца проскальзывают из окна через прозрачные занавески, касаясь моего лица почти бережно, прокатываясь по коже приятным ощущением тепла. На мгновение хочется потянуться с протяжным мяуканьем, как кошка, но этот позыв довольно быстро заменяется на желание выстрелить себе в висок, стоит повернуть голову. Чёрт, как же я ненавижу похмелье. Эти два дня, когда мне больно лежать, и при каждом телодвижении словно пулемётной очередью прошибает. Внезапно я ощущаю под щекой что-то твёрдое и всё же приподнимаюсь, стараясь разлепить глаза, и понимаю, что всё это время спала на плече у какого-то выкрашенного в рыжий парня. Его пухлые губы шевелятся, пока он причмокивает во сне, заставляя меня подавиться смешком, прежде чем задуматься, кто это вообще, и где сейчас Чон. Ответ не заставляет себя долго ждать — и вот уже зубастик входит в комнату с двумя стаканами воды, зажав между пальцами таблетки. Он улыбается немного устало, пока растрепавшиеся чёрные волосы лезут ему в глаза, заставляя немного сощурится. — Вы с хёном, смотрю, поладили. — он протягивает мне средства для облегчения страданий. — Вспомнить бы ещё, как его зовут… — с надувшимися щеками бурчу я, принимая стакан и доставая одну таблетку. — Спасибо, мистер Чон. — Я думал, мы уже перешли на «ты». — Разве? Мне словно память отшибло. — Да, ты вчера весь вечер называла меня «Гуки». Я чувствую, как кровь приливает к щекам. Мне строго противопоказано пить. Особенно в компании, потому что я начинаю творить какую-то неведомую адекватным людям дичь, за которую на следующий день самой стыдно. Ужасно, просто ужасно. — Чимин, его зовут Чимин. — А?.. Рыжик, услышав своё имя, включается, начиная жмуриться и тереть глаза, приставая на локтях. Ему, кажется, тоже сейчас не особо хорошо. Взаимопонимание на все двести процентов. — Ничего, хён, держи. — он протягивает и ему стакан с водой, а я кладу в руку таблетку. — Спасибо. Все мы с утра выглядим, как не лучшие люди. Сегодня — не исключение. Поправив свои волосы, расчесав пятернёй вместо расчёски, я мельком рассматриваю собеседников, притворяясь, что изучаю комнату. Пора бы отправиться домой, чтобы не злоупотреблять человеческим гостеприимством, но для этого нужно узнать хотя бы адрес, чтобы вызвать такси. — А какой здесь адрес? — Ты уже уходишь? — как-то раздосадованно произносит рыжий, которому становится немного легче после стакана воды. — Не хочешь остаться? — «Гуки» тоже подключается, немного выгнув брови, то ли чтобы казаться умилительнее, чем есть, то ли действительно его лицо выглядит так, когда он чем-то расстроен. Это заставляет задуматься на какое-то время. В моей квартире всегда пусто и одиноко, разве что раз в месяц там звучат голоса моих друзей, забежавших на пару часиков, чтобы поговорить, но большую часть времени там гробовая тишина. А здесь хотя бы люди есть, которым, судя по всему, нравится моя компания. Ну, кто не рискует, тот не пьёт. Просто не пьёт. — Ну, я могу задержаться… Всё равно дома никто не ждёт. — Отлично! Не хотите заказать что-нибудь? Я так голоден, что съел бы слона. При словах о еде уголок губы рыжика дёргается, но он ничего не говорит, только кивая. Я сощуриваю глаза, замечая это, но тоже сохраняю молчание, смотря уже на зубастика. — Да, я думаю, это неплохая идея.***
Вскоре в гостиной к нам присоединяется ещё один человек. У него коричневые волосы, слабо отдающие зелёным в некоторых местах. Его зовут Тэхён, он пишет книги и рисует картины на заказ, но в последнее время у него трудности с их продажей. — Не люблю рисовать портреты. — признаётся он, жуя лапшу. — У каждого человека своё видение себя, и заказчику может не понравиться то, как ты его нарисовал, и он не станет платить за картину. А кто захочет вешать у себя в хате левого человека? Никто. Поэтому я беру только пейзажи или абстрактные картины. — Разве ты не можешь брать предоплату за портреты? — Чонгук перестаёт пить клубничное молоко, выгнув брови. — Так он потом деньги обратно потребует со словами «я не буду это брать, вы мне тут глаза косыми нарисовали». Надо оно мне? — Мда… Чимин довольно быстро выкидывает свои палочки для еды. По ощущениям он съел не так много, хотя скидывал такую же сумму, как остальные. Получается, что в какой-то мере мы ели за его счёт. — Ты же почти ничего не съел. — Я наелся, спасибо. Я вспоминаю его твёрдые плечи и ещё раз пробегаюсь по нему взглядом. Красивая одежда, точно не на барахолке купленная, волосы покрашены явно в салоне, телосложение — тушите свет, он хорош собой. Видимо, загоняется по поводу веса, раз так мало съел. «Думаю, лучше не говорить об этом. Всё-таки мы не так близко общаемся, чтобы я говорила что-то о булимии… Хотя.» — Ты прекрасно выглядишь. — Что? — Ты прекрасно выглядишь, говорю. Паку, кажется, неловко, потому что он начинает чесать заднюю часть шеи рукой, слабо улыбаясь и глядя в сторону, но эти слова точно на него влияют. — Спасибо. Чимин покидает нас, уходя в ванную, и остальные двое тихо подзывают меня. — Спасибо, что сказала это ему. Хён очень загоняется из-за внешнего вида. Он же танцором в театре работает… Балерун, кажется. — Вот как… Просто я заметила, что он мало съел, вот и забеспокоилась. — У них в театре очень строгая диета. Там некоторые вообще с недовесом ходят, девушки особенно. — Это ужасно. — Что ужасно? — Чимин возвращается быстрее, чем мы успеваем нормально закончить диалог. — Ничего такого. — срывается у меня с губ раньше, чем я успеваю включить мозги. — Просто обсуждали сокращение на моей работе. — А кем ты работаешь? — Уже никем. — Ох… Мне жаль. — Пустяки. Руки-ноги есть, найду новую. Не хочется казаться слабой при других. Мама учила меня, что нужно всегда быть сильной, ведь единственный, кто всегда будет рядом и вытащит тебя из дерьма — это ты сам, поэтому себя надо любить, стараться ради себя. И перестать сравнивать себя с другими. Теодор Рузвельт говорил: «Сравнение — вор счастья». Чтобы избавиться от проблем с самооценкой, нужно отказаться от самооценки в целом. Я ещё не достигла этого, но на пути… Наверное. Работаю над собой, как выходит. Через одно место, конечно, но потуги имеются. — А что такое ваше LY? Объясните ещё раз. Чимин прокашливается, садясь рядом со мной. Наши колени на короткое время соприкасаются, пока он не смыкает свои ноги, положив на них одну руку, а вторую уперев локтем, чтобы подпереть подбородок кулаком. — Love Yourself — социальный эксперимент, который проводит один психолог-консультант. Он собрал людей, страдающих низкой самооценкой, в одном месте. Намджун-ши считает, что через принятие окружающих можно принять и самого себя. Как бы… Если ты принимаешь других людей со всех их недостатками, ты можешь перенять эту черту по отношению к себе. — Поняла… И вы тут живёте, получается? — Когда как. Наши графики редко совпадают, так что здесь по три человека обычно бывает. В основном здесь мы с Тэхёном и Юнги-хён, но Юнги-хён вчера не пришёл, у него запись на студии допоздна была, так что он уехал домой. Но на консультации приходят все. — А набор в ваш кружок по интересам уже закрыт? — Впервые кто-то сравнил LY с кружком по интересам. — Чимин посмеивается, закрыв нижнюю часть лица рукой. — Я могу спросить у Намджун-ши. — Мне кажется, он не будет против. Ему это нужно для защиты диссертации, вроде, так что чем больше людей пройдут через эксперимент, тем лучше. — Я напишу ему насчёт этого. — Чонгук достаёт телефон, начиная печатать сообщения, и я невольно залипаю на его руки. «Кажется, мне конец» — проскальзывает в голове, пока я замечаю, как Тэхён кладёт руку ему на бедро, заглядывая в экран его мобильника. — Получается, у тебя тоже проблемы с самооценкой? — слышится голос Пака сбоку. — Да, есть немного. — Поделишься? — Не думаю, что хочу омрачать сегодняшний день этим. Лучше в другой раз. Как раз на консультации, если меня примут в эксперимент. — Хорошо, не буду давить, но если ты захочешь поделиться, то я готов тебя выслушать. На моих губах отпечатывается слабая, но благодарная улыбка, которая, надеюсь, отдаёт теплом, а не усталостью. — Спасибо.