Новые правила

Вволю надышавшись и охладив голову, я встала и пошла в башню командования, к Микки. По винтовой лестнице, держась за каменную стену и стараясь не издавать звуков, я поднялась мимо комнаты Ханджи и наткнулась на следующую дверь. Комната сурового капитана Леви. В голове неожиданно пробежал импульс, мной овладело желание войти. Остановившись между ступеней, я не решалась идти дальше. Что-то словно удерживало здесь. Я коснулась дерева, пару раз стукнула и, услышав «Войдите», тихо толкнула дверь. Молнией мелькнула мысль «Что же ты делаешь?!», но сомневаться было поздно. Капитан сидел за столом. Он повернулся на звук и посмотрел на меня. Чёрные волосы спадали на его лицо, глаза поблёскивали от свечей. — Кажется, ты этажом ошиблась. В его голосе сквозили едкость и ирония. Он знал, что я шла к Микки. Конечно. Глупо было думать, что никто ни о чём не догадывается, особенно в штабе, где все друг у друга на виду. Но всё это было неважно. — Простите, капитан, но мне захотелось войти к вам. — Что ж. Тогда закрой дверь, зайди и садись. Я послушалась и с некоторой неловкостью присела на его постель, так как второго стула в комнате не было. — Ты понимаешь, как это выглядит? – строго спросил он. — Понимаю. Но меня никто не видел. А по большому счёту… Разве не всё равно, что думают люди? Через неделю меня или вас уже может не быть. Леви сдвинул брови. Казалось, мой облик вызывает в нём какие-то мысли, течения которых я не могла угадать. — Рисковая. А что, если я прикажу тебе уйти? — Это ваше право. Значит, буду знать, что моё желание войти в вашу дверь было ошибкой. Его бровь вскинулась и опустилась обратно. — Я крепко тебя приложил сегодня. Как себя чувствуешь? Я смотрела на лицо Леви и понимала, что отвечать совсем не хочется. Зато хочется взять его руку. Я сделала движение и коснулась его пальцев, взяла их в свои. Он удивлённо поднял брови и округлил глаза, но не отнял руки. Вероятно, из интереса узнать, что я буду делать и чем всё это обернётся. Ведь хозяином положения явно был он. Этот человек вызывал во мне неясный трепет, порождённый, наверное, безоговорочным признанием его силы и глубоким уважением. Я поднесла руку капитана к губам и поцеловала. Потом ещё и ещё. Перевернула и поцеловала ладонь. Его руки были грубые, пальцы тонкие под стать телосложению, но сильные и тёплые. Они пахли мылом и металлом. Леви хмыкнул и медленно вынул пальцы из моих рук. Я подняла глаза – он пристально смотрел на меня. Смотрел долго, испытующе, прямо, словно пытался что-то рассмотреть в глубине. Тянулись секунды или уже минуты. И вдруг, не отрывая взгляда, он подался вперёд и расстегнул верхнюю пуговицу на моей рубашке. Действие это было столь неожиданным, что я замерла. Леви чуть отстранился, словно ожидая чего-то. Он не был смущён или взволнован. Я догадалась, чего именно он ждёт. Знака, слова, реакции. — Продолжай. Пожалуйста. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Я тоже на это надеюсь. Он снова протянул руку и расстегнул вторую, потом третью, четвёртую, затем поднялся и пересел на постель. Я, стараясь не спугнуть мгновение, почти не дышала, смотрела на него и медленно откинулась назад. Капитан наклонился и, помедлив, коснулся губами моего живота. Так нежно и трепетно, словно я могла растаять. У меня вдруг мелькнула мысль о Петре и о том, каково всё это по отношению к ней. Где-то в центре груди кольнуло. Что же я делаю? А он касался моей кожи снова и снова, осторожно отодвигая пальцами ткань рубашки. Я лежала и всё тело содрогалось от этой нежности. Сознание улетело и остались лишь его поцелуи. Тепло и мягкость разлились внутри. Я тронула его чёрные волосы. Чёрт возьми, я совершенно не понимала, что со мной творится. Не верилось, что человек, приникший ко мне – Леви, что он может быть таким, что умеет так… Опустившись сверху на Леви и положив руки на его грудь, я наконец с радостью увидела на его лице выражение расслабленности, он лежал всё ещё в рубашке и брюках, закрыв глаза и положив руки на мои бедра. Мы уснули вместе. Я обнимала его крепко, повторив позу его тела и прижавшись максимально близко, не желая, чтобы это прекратилось. Проснувшись утром, я осторожно выбралась из постели, стараясь не разбудить капитана, и наспех оделась. Уже выходя, обернулась и встретила его прямой взгляд без тени сна, застыла и, провожаемая этим долгим безмолвным взглядом, выскользнула из его комнаты и убежала к себе. До подъёма оставалось около часа. Весь этот час я пролежала под одеялом, в полном смятении. Во мне бушевали одновременно радость такой близости и тревога о том, что делать дальше. И ещё была гордость. Даже сквозь эту нежность пробивалась гордость за то, что провела ночь в постели этого недоступного человека, что чем-то зацепила его. Что ж, я всегда знала, что не лишена тщеславия. В следующие дни Леви вёл себя совершенно невозмутимо. Он, вместе с Эрвином, Микки и Ханджи, был погружён в разработку плана и заботы с Эреном. Мы не говорили наедине и не провели вдвоём ни одной ночи. Кажется, произошедшее было для него столь же непонятно, как и для меня. То был порыв, искренний и честный, и он его разделил, поэтому я ни о чём не жалела и ни в чём не винила себя. Лишь мысли о Петре омрачали мою эйфорию. Сама она, разумеется, ни о чём не знала. Прекращать встречи с Микки я не собиралась, но, кажется, он подозревал, что между мной и капитаном что-то произошло. Впрочем, Захариус – человек открытый и не ревнивый. Он знает себе цену (между прочим, она очень высока) и не сомневается в своих достоинствах. Он прекрасно понимал смысл сказанного Эрвином и не питал иллюзий насчёт вечной любви, ведь целью новых правил было не переженить между собой всю разведку, а лишь позволить нам испытать тепло и страсть. Микки ни разу не заговаривал со мной об исключительности наших отношений и ничего не требовал. Так же, как и я. Пока нам было хорошо друг с другом, мы брали это и были счастливы. Однажды я наткнулась на Микки в нашей башне. Не знаю, что он там делал. Он заслонил мне проход своей высокой фигурой, потом по-хозяйски положил руки мне на талию и крепко притянул к себе. Его прикосновения, как всегда, сильно взволновали меня. И вдруг он спросил: — У тебя что-то было с Леви? Столь откровенный вопрос словно дал обухом по голове. Нужно было говорить только правду, лгать бессмысленно. — Было. — И что, тебе понравилось? Не жалеешь? — Ни минуты. Он поднял моё лицо за подбородок и посмотрел в глаза. Лицо его было понимающим и лукавым, губы усмехались. Всё же Микки был взрослым, отходчивым, с ним было так легко. Честность в словах и желаниях – всё, что требовалось. — А ко мне придёшь сегодня вечером? Я так же лукаво улыбнулась ему, привстала на мысочки и поцеловала его влажные губы. *** Мы всем корпусом занимались подготовкой к экспедиции. Солдаты сновали туда-сюда, обсуждая друг с другом, кого что волновало. Распределяли новичков между группами. Загружали повозки запасным оружием и баллонами с газом. Все понимали, что от предстоящей миссии, возможно, зависит само существование Разведки. И вот наконец мы отправились. Я, как уже опытный солдат, состояла в отряде поддержки под командованием Микки. С самого начала витала тревога, что всё пойдёт не по плану, что над нами нависла скрытая опасность. Уничтожение правого крыла стало ударом для всех нас. Возникавшие один за другим столбы чёрного дыма начали сеять панику. А когда Микки ускакал вперёд, в самую глубь леса, оставив командование отрядом на меня, мы совсем перестали понимать, что происходит. Сигнальные ракеты в лесу стали абсолютно бесполезными. Я рассредоточила солдат на опушке леса. Оставалось ждать. А потом начался ад… Стрельба и взрывы вдалеке. Титаны, осаждавшие нас со всех сторон. Жуткий крик из глубины леса. Отсутствие распоряжений и напряжённая готовность быстро принимать решения. Лишь когда командиры галопом вылетели из леса и весь корпус собрался на равнине, мы осознали совершенный крах экспедиции. И лишь тогда я узнала о гибели Петры. И Элта, Оруо, Гюнтера. И многих. Многих других. Это было чудовищно. Вернулись мы в полном раздрае. Микки был мрачен и серьёзен. Ханджи не могла скрыть разочарования. Леви почти ничего не говорил. И конечно, сильнее всех был расстроен командир. Мало того, что не удалось захватить Женскую особь, так ещё и потеряли половину людей. Потеряли Петру. Хоть мы и отличались так сильно, она была моей подругой и мысли о том, что я никогда больше не услышу её голос, что мы даже не смогли забрать её тело и оно осталось лежать где-то за стенами, сжимали душу тисками. Больнее всего было от того, что винить в её гибели было некого. Тела убитых, кого удалось забрать, лежали в ряд в здании склада. Здесь царила полная тишина. Я сидела на земле и смотрела на эту тонущую в темноте вереницу покойников, бывших моими товарищами. Мышцы болели от долгой скачки, руки предательски дрожали и в глазах стояли слёзы. Меня отвлёк от раздумий вставший слева мужской сапог. Я подняла и снова опустила голову. Леви. — Её родители уже знают? — Нет. — Капитан, если позволите, я могу сказать им. Петра была моей подругой. Он долго молчал. — Нет. Я должен сам это сделать. — Знаешь, она боготворила тебя. Наверное, даже любила. Я подняла голову и посмотрела на него. Он вздохнул и закрыл глаза. Конечно, говорить ему об этом с моей стороны было не правильно. Но он должен знать и плевать, что от меня. Даже после той ночи. Это не имело значения. Её больше нет, поэтому её чувства сейчас были важнее всего. Больше мы не сказали ни слова. Я молча сидела, опустив руки на колени, а он стоял рядом.