Двадцать две секунды

      Сириус всегда был азартен. Он любил яркие дуэли и сильных соперников, веселился в сражениях, поэтому и пошёл в авроры. Сейчас, вернувшись в родную стихию, он запальчиво и бесшабашно уворачивался от красных вспышек заклинаний, которые посылала в него кузина Белла. Он знал, что сражается на правильной стороне. За его спиной находился крестник — последний родной человек в этом мире. Нет, конечно, у него были друзья и соратники, но Гарри… Гарри — это особый случай.       Блэк прекрасно помнил, как катал его — ещё совсем младенца — на своей спине. Детские ручки цепко хватались за длинную чёрную шерсть, малыш весело попискивал, Лили смеялась, придерживая ребёнка, чтобы тот, разыгравшись, не свалился с грима. На диване рядом с громким хохотом наблюдали за этой картиной Сохатый и Лунатик: а как же, Бродяга, конечно, сильный маг, чистокровный волшебник, выдающийся аврор, но для любимого крестника Сириус был готов стать хоть лошадкой, хоть подушкой. И когда малыш, вымотавшись за день, засыпал под вечер на тёплом боку большого пса, тот лишь прикрывал хрупкое младенческое тело пушистым хвостом, поправлял мокрым носом светлые волосики на ещё не украшенном меткой лбу и тихо радовался, что Лили пока не заметила, что сын уснул, и потому не унесла его в кроватку. Продолжение дорогих друзей, Гарри вместе с тем был для Сириуса своеобразным символом того, что он кому-то нужен. Что Блэк, которого не понимали в родной семье, который так и не встретил свою половинку, всё же оставался важен этому миру. Крещение Гарри стало итогом многих его решений и показателем, что всё было не зря. Поэтому он готов был выставить себя шутом и клоуном, лишь бы лица дорогих друзей и обожаемого крестника и дальше озаряли улыбки.       И как же неистово он винил себя, когда понял, что сам толкнул самых близких в лапы чудовища: его подозрения относительно Римуса и высокомерное пренебрежение к Хвосту привели к тому, что он по своей глупости отказался быть Хранителем и, более того, предложил на эту роль предателя! Стоя на руинах дома, в котором ещё недавно он чувствовал себя таким счастливым, он смотрел на тела мёртвых друзей, слышал мерное сопение так ничего и не понявшего крестника и медленно сходил с ума. В дверях замаячил Хагрид, в голове вспыхнула идея отомстить. Бросив мотоцикл, на котором примчал к дому друзей, и кинув ключи от него полувеликану, он обернулся гриммом и в отчаянной попытке всё исправить рванул за Петтигрю, но этим совершил ещё большую ошибку. Он попал в ловушку и оставил Гарри одного на долгие двенадцать лет…       Суд Сириус помнил смутно. Да и был ли он? В его памяти всё смешалось в один непрекращающийся поток боли и отчаяния. Мелькали какие-то люди, чем-то его поили, задавали вопросы. А в голове творился хаос, в эпицентре которого горела мысль о Джеймсе и Лили. А в ушах стоял собственный вой в момент, когда он понял, что предатель — Хвост. А на языке горчило осознание, что Петтигрю всё же сбежал. Гриффиндорская честь требовала наказания. Но не только для предателя. В первую очередь для себя — для последнего дурака, так бездарно потратившего свой последний шанс быть кому-то нужным.       Сперва Азкабан воспринимался знаком Судьбы. Само мироздание будто наказывало непутёвого друга и плохого крестного. Дементоры, вытягивая из заключённого радость, возвращали его в худший день в его жизни — в день, когда он уговорил Джеймса сделать Хвоста Хранителем. Он раз за разом кричал другу и самому себе о совершаемой ими ошибке, но воспоминания были неумолимы в своём следовании реальному ходу событий. Единственное, что держало Блэка в разуме — мысль о мести. К ней примешивалось острое желание хотя бы этим искупить свою вину. А на самых задворках сознания маячила идея, что такому, как он, нельзя приближаться к крестнику. В конце концом, именно его ошибка сгубила Джеймса и Лили. Так имел ли он право после такого становиться опекуном и наставником малыша?       Кто же знал, что этим он обрёк кроху на жизнь с ненавидящими его магглами? Ах, как он хотел сейчас наверстать упущенное: разобраться с Пожирателями, забрать Гарри в дом на Гриммо и зажить с крестником милой мирной жизнью! Конечно, Хвост ещё жив, и миссия, возложенная Блэком на самого себя, ещё не выполнена, но всё это он обязательно исполнит. В конце концов, он обязан оградить Гарри от всех бед, от каких только способен. Сейчас, спустя два года после побега, он наконец понял, что свершение мести не может считаться полноценной заботой о счастье крестника и покое его погибших родителей, поскольку её исполнение нужно в первую очередь ему. А Гарри необходимо на самом деле совсем другое: помощь, поддержка, обучение… Нормальная семья. То, чего для него хотели бы и Джеймс с Лили. Конечно, крестник был бы не против отомстить за своих родителей, воздать провинившимся по заслугам, но он — светлый мальчик, и потому вместо убийства наверняка предпочтёт суд и честное наказание. Поэтому Сириус после общения с подростком решил по-новому расставить приоритеты. Сначала Гарри, его безопасность и комфорт, а уже потом искупление вины. Бродяга готов ещё немного походить с грузом ответственности за свои прошлые грехи. Это лучше, чем и дальше множить ошибки по отношению к крестнику и к последней воле его родителей, доверивших дитя Блэку.       Но пока был бой. Была безумная Беллатриса, были дети, которых надо защищать, были другие Пожиратели. Он отвлёкся всего на секунду: скользнул взглядом по помещению, оценивая ситуацию, но Белле этого хватило. Красный луч ударил Сириусу в грудь. Блэк, слабо понимая что происходит, отступил по инерции на пару шагов назад.       Когда перед его лицом сомкнулась завеса, Сириус опешил. Он протянул вперёд руку в попытке ухватиться за ткань, подтянуть себя, остановить падение, чтобы вернуться и вернуть должок Беллатрисе. Однако спустя два вдоха он понял, что пол исчез из-под ног, и он падает всё ниже. Через десять ударов сердца его охватил страх от осознания тщетности попыток. Сириус увидел, как его собственные руки рассыпаются пеплом — душе тело без надобности. Вокруг стоял шёпот других растворённых в материи Смерти душ. Разум отошёл от первого шока и начал работать в разы быстрее. Нужно было что-то предпринять. Но ноги тоже исчезали, Арка маячила всё дальше, и Гарри… Гарри остался без защиты. Столько обещаний не исполнено, столько вещей не сделано! Через долгих семнадцать секунд Блэк взмолился Мерлину и Моргане, всем, кому мог. Он звал на помощь магию и мироздание. Он так сожалел, что не смог помочь крестнику. Что опять оплошал. Что вновь оставил ребёнка одного. Неожиданно через двадцать две секунды он почувствовал, как что-то вытягивает из него всю магию. Это длилось меньше мгновения, но казалось, будто прошла вечность, поскольку его резерв совсем опустел. Обессиленный, он очнулся… на полу в знакомой камере Азкабана.       Промозглый каменный мешок на три шага в ширину и шесть в длину с поднятыми нарами, на которых заклинание не позволяло сидеть или лежать в дневное время. Маленькое оконце под самым потолком почти не давало света, которого и так над островом было немного: вечные чёрные тучи, подобные окутывавшей остров магии, щедро одаривали крепость бесконечными дождями. Изредка за прутьями решётки мелькали чернильные кляксы дементоров. Сириус ужаснулся: видимо, вот каков его ад. Неужели ему вечность придётся провести здесь?! Он огляделся и увидел на стене царапины, которые сам оставлял ежедневно краями мисок, которые ему подавали для приёма пищи, в попытке не сойти с ума и высчитать количество проведённых в заключении дней. Блэк нахмурился и пересчитал засечки. Получалось, что в его аду был май 1984 года.       Сириус задумался. Эти засечки натолкнули его на некоторые, пока ещё очень эфемерные, предположения… Во-первых, было очень странно, что самым худшим временем оказался именно этот день. Чем май 1984 отличался в его восприятии от, например, сентября 1986 или февраля 1988? Он провел в Азкабане долгих 12 лет, и уж точно дни здесь не отличались особым разнообразием!       Во-вторых, учитывая последние воспоминания волшебника, его выводы и размышления последних двух лет, Сириус стал иначе воспринимать Азкабан. Разумеется, годы в тюрьме нельзя считать счастливыми, но теперь, с высоты прожитого и пройденного, он хранил в себе больше веры, больше силы духа. Он знал, что Гарри растёт хорошим ребёнком. Да, недолюбленным, да, загнанным, но под защитой. И в жизни его крестника ещё будут счастливые мгновенья. Пусть Сириусу и не дано их увидеть. Именно этот свет в душе позволил бы ему намного легче переносить заключение, поскольку отчаяние, привносимое в жизнь пленников дементорами, не так сильно разъедало бы разум и душу Блэка. Поэтому было бессмысленным оформлять его ад в тюремную оболочку: муки оказались бы намного меньшими, чем в эти же годы при жизни.       Наконец, в-третьих, Сириус мог кому угодно поклясться, что худшим в его жизни был и остаётся день, когда он уговорил Джеймса взять Хранителем Петтигрю! Какой-то неправильный получался ад, половинчатый. Очень многое не сходилось, выбивалось из общей картины. Мелькнула мысль: а ад ли это? Надо бы как-то проверить… Сириус пометался по камере, походил кругами… Идеи приходили одна за другой, но так же быстро отклонялись. Он не мог ни с кем связаться, магия на территории тюрьмы не работала, да и палочки у него не было. Оставался вариант попытки побега, но, как помнил Сириус из прошлой жизни, стоило дождаться июня, когда над островом разражались самые сильные дожди, сулившие непроглядную тьму. Дождаться… А идёт ли время в аду? Наконец, сознанию подвернулся более или менее удачный и выполнимый вариант: если завтрашний день наступит, то это место нельзя считать вневременной темницей для нагрешивших.       В таком случае назревало два вывода, один другого сюрреалистичней. Упав в Арку Смерти, он мог либо вернуться во времени назад, либо попасть в другое измерение. Предположения вводили Сириуса в состояние, близкое к шоковому, в голове сбоило, мозг отказывался находить другие объяснения и вместе с тем не мог принять существующие. Конечно, Блэк — маг, но и у магии есть свои границы. Наконец, Сириус решил, что терзаться предположениями пока бессмысленно, поскольку любая из теорий возможна только в случае наступления следующего дня. Следовательно, не стоит загружать и без того измученный последними событиями мозг тем, чего, возможно и нет. У него был план действий на ближайшие сутки — этого пока более чем хватало.       Сириус обернулся псом и стал ждать. Время шло, прилетали дементоры, но, наткнувшись на собаку, игнорировали анимага. Сквозь прутья решётки по стене начали течь тоненькие ручейки — ветер задавал дождю неудачный уклон. Наконец, послышался звук шагов за дверью. Сириус обернулся человеком, чтобы не попасться в собачьей форме надзирателю и не потерять преимущество. Окошко в двери приподнялось, появился поднос со скудным ужином: тарелка с невразумительной жидкостью, отдалённо напоминающей скорее помои, чем заявленную кашу, и стакан кипятку. Никаких приборов не подразумевалось. Сириус проглотил ужин, оставил краем миски зарубку на стене, вернул посуду на поднос, дождался, пока его заберут, обернулся опять псом и свернулся калачиком в ближайшем к двери углу камеры — у противоположной стены уже собралась приличная лужа. Сириус смотрел на бегущие ручейки, думал о крестнике, пытался принять ситуацию, разложить события в голове по полочкам. Мог ли он действительно переместиться во времени назад? И как определить, его ли это реальность? Вопросов было мучительно много, ответов — кот наплакал.       Наконец он услышал звук колокола — сигнал отбоя. После него заклинание, удерживающее нары в поднятом положении, отменялось. Сириус принял человеческий облик и опустил железный лежак, на котором отсутствовали какие-либо постельные принадлежности. Затем подошёл к окошку. Косой дождь умыл истощённое лицо, струйки затекли под робу, стало неприятно, прохладно. Сириус поёжился, отошёл к лежаку, завалился на бок, прижав ноги к груди, и попытался задремать.       Снились Арка, шёпот душ, лица Лили и Джеймса, крысиная форма Хвоста — кажется, дементор навещал пленника и ночью. Прожорливая тварь! Жаль, что сразу с утра подавали завтрак: Сириус не мог спать в собачьей форме, чтобы не попасться сразу по пробуждении. Но вот колокол прозвучал вновь. Одновременно с ним открылось окошко двери и на подносе появились очередные порции помоев и кипятка. Сириус проснулся, подскочил с лежака и кинулся к стене с зарубками. Оставленная им вчера была на месте. Тюрьма доказала Блэку свою реальность, а значит, пришла пора действовать.