Двадцать две секунды

      Первые десять минут в воде Сириус не мог привыкнуть к температуре. Зуб на зуб не попадал, волны и течение сбивали с курса, мокрая шерсть не защищала от холода. Но чёрная глубина внизу не оставляла сомнений: стоит Блэку хоть на секунду замереть в сомнениях, как она поглотит его. Поэтому пёс продолжал упорно грести. И именно непрерывное движение не давало ему окончательно околеть. Спустя означенные десять минут собачье тело пообвыклось. Конечно, не тропики, но на первый план в сознании стали выступать другие проблемы: например, усталость и желание перекусить. До ближайшего острова оставалось часа три.       Но несмотря на пробирающей до костей холод, Бродяга понимал, что ему просто сказочно повезло с погодой: отсутствие дождя и шквалистого ветра делало накат волны минимальным, что разительно отличалось от прошлого побега, когда пёс вынужден был через раз глотать солёную морскую воду, поскольку не успевал закрывать пасть перед очередной волной, накрывавшей его с головой. Сейчас же плаванье выглядело почти удобным: море было спокойным, ещё мелькавшие над головой дементоры не реагировали на перебиравшую лапами собаку, да и видно их было плохо из-за так и не развеявшегося тумана, дополненного ночной темнотой, изредка, правда, разрезаемой отбрасываемыми тюрьмой лучами. Единственным, что не на шутку пугало Блэка, было отсутствие возможности хотя бы немного сориентироваться в направлении движения. Туман становился всё гуще, и Бродяга действительно рисковал проплыть мимо острова-остановки, банально не заметив его.       Через примерно полчаса интенсивной гребли Сириус почувствовал, что дышать стало немного легче, по спине провальсировали мурашки, а подушечки лап закололо. Это ощущение было волшебнику предельно знакомо: оно означало, что барьер, ограничивающий магию в существах, чей слепок ауры был зарегистрирован как принадлежащий осуждённому, остался позади. Следовательно, уже сейчас Блэк мог бы обернуться человеком и аппарировать. Однако, по здравом размышлении, пёс решил пока этого не делать: во-первых, дементоры всё ещё были близко, во-вторых, собачья форма была более устойчивой к холоду, а вот превращение в человека вполне могло окончательно подорвать и без того надсаженное тюремным сроком здоровье Бродяги, наконец, палочка была чужой, поэтому, прежде чем использовать её для такого сложного и опасного заклинания*, как аппарация, стоило протестировать её в чём-то более простом и безопасном. Поэтому Блэк решил, что все новации относительно предыдущего побега, которые стали возможны благодаря мимолётной встрече с надзирателем, он будет апробировать уже на острове. Придя к таким выводам, пёс загрёб ещё интенсивней.       Минуло два часа, минуло три, а остров всё ещё не был виден. Туман застилал обзор, поэтому Сириус даже примерно не мог сказать, где он находится и туда ли гребёт. Но выхода не было, и приходилось плыть дальше. Прошёл ещё час. Блэк однозначно был на пределе. Скорость движения упала, он стал всё чаще уходить под воду. Бродяга старался смотреть по сторонам во время заплыва в надежде скорректировать курс в случае обнаружения в стороне какого-либо силуэта, похожего на остров, однако ничего подобного видно не было. Сириус выбился из сил и страшно устал. В животе урчало, желудок сводило от обилия солёной воды, но он продолжал упрямо перебирать ноющими лапами. Он просто не мог сдаться сейчас! Он уже был на свободе, и всего пара часов отделяла его от возможности вдохнуть полной грудью, согреться, перекусить, а при исправной работе палочки - ещё и аппарировать прямо домой. Старая тёмная спальня в мрачном особняке на Гриммо сейчас предстала ему почти пределом мечтаний. Даже забавно: насколько он в юности ненавидел родовое гнездо, настолько сейчас, по прошествии двух лет в той жизни под его сенью, воспринимал его безопасной зоной и укрытием. Сириус заскулил от боли в суставах лап, фыркнул на свою слабость и, поскуливая, продолжил заплыв.       Наконец, ещё два часа спустя, он увидел сквозь туман очертания острова. Тот выглядел несколько больше, чем Блэк предполагал, но сейчас это мало волновало волшебника. Он почуял близость отдыха и ускорился. Наконец, лапы коснулись каменистого берега. Сириус вышел на шатающихся конечностях из пучины, отряхнулся и рухнул на землю. Минут десять он мог только лежать и дышать. Сил не хватало ни на смену формы, ни уж тем более на что-то более плодотворное. Наконец, дыхание начало приходить в норму, и пёс пошевелился. Сменив ипостась, он взял в руки палочку и осмотрелся. Первым, что он заметил, были размеры острова и маячащие шагах в сотне от него заборы и силуэты домиков. Волшебник насторожился: первый остров, на который он должен был приплыть после побега, был мал и необитаем. Кажется, он немного промахнулся с курсом, и загрёб сразу на второй оплот суши, пропустив предыдущий в тумане. Во-вторых, палочка в его руках была из черной как смоль древесины, длина её равнялась на вид примерно дюймам двенадцати, о сердцевине Сириус ничего сказать не мог, поскольку не был экспертом. Блэк посмотрел в небо, пытаясь подобрать варианты. Из чёрных пород древесины наиболее распространены были эбеновое дерево и чёрный орешник. Радовало, что оба варианта нейтрально относились к смене хозяина. "Хорошо хоть не лавр," - подумал Бродяга. - "Иначе уже успел бы схлопотать молнией по рукам!".       Следующим пунктом в списке дел стояла проверка работы украденного орудия. Блэк с сомнением взглянул на означенный инструмент. Если ему не изменяла память о его годах аврорской работы, то обычно на палочки таких специфических работников, как стражи Азкабана, Министерство накидывало простенькую следилку, которая оповещала Департамент правопорядка в случае применения волшебником боевой магии. Это позволяло, с одной стороны, вовремя среагировать на возможный бунт заключённых, с другой - исключало превышение должностных полномочий. Конечно, последний пункт министров волновал мало, поскольку было бессмысленно заботиться о том, бьют ли надзиратели потенциальных смертников, однако в юридических документах такой тезис был, так что его упоминали чисто формально при оповещении новых работников о применении магии к их волшебным палочкам. Таким образом, сейчас Сириус вполне мог накинуть на себя очищающее и согревающие чары, не вызвав при этом реакции в Министерстве. Однако оба заклинания были направлены на него самого, а рисковать по-прежнему не хотелось. Поэтому он наставил палочку на ближайший камень и шепнул дрожащим голосом: "Вингардиум Левиоса". Нехотя и будто ленясь, но камень начал подниматься вслед за кончиком палочки. Сириус полубезумно улыбнулся, завершил левитационные чары и наконец исполнил задуманное: ощущение чистоты и тепла пропитало продрогшее и уставшее тело, и волшебник зажмурился и тихонько засмеялся, так, как не делал уже давно, без шума и лая, а словно бы снова стал... человеком.       Сполна насладившись этим чувством, Блэк открыл глаза и посмотрел на палочку. Та всё ещё будто сомневалась в способности Сириуса быть для неё хорошим хозяином, но не брыкалась, просто без энтузиазма выполняла требуемое. "Ну что ж, подруга, давай-ка отсюда выбираться," - решил Бродяга. Конечно, аппарировать было рискованно, но ждать, пока в Азкабане его хватятся - ещё хуже. Тем более, что с момента его побега из камеры минуло уже больше семи часов, а это значит, что до конца отбоя в тюрьме оставалось меньше часа. Вероятней всего, поверженного им надзирателя обнаружат с минуты на минуту. Эх, а ведь он мог бы быть дома ещё часа три назад, не пропусти он в тумане предыдущий остров! Впрочем, что уж теперь. Надо было скорее трансгрессировать и настроиться на долгий и трудный диалог с матушкой. В последний раз взглянув на море, туман над которым наконец начал развеиваться, Блэк применил аппарацию.       Он очутился напротив знакомого дома. В предутренней дымке тот выглядел по-настоящему волшебно, словно проклёвывался из сгустка облаков. Почувствовав прямого наследника, дом, ещё не утративший заклинаний, окружавших истинное родовое гнездо, но вместе с тем ещё не покрытый фиделиусом Дамблдора, явил своё крыльцо Сириусу. Бродяга посмотрел по сторонам, перешёл дорогу и поднялся по короткой лестнице. Слегка замежевавшись, ухватил ручку двери дрожащей рукой и потянул на себя. Дверь не поддалась. Тогда Сириус взялся за молоточек и постучал. Ожидая реакции, Блэк в волнении закусил губу. А вдруг мать не пустит?.. Он не знал, куда ему в таком случае податься. Конечно, был дом, подаренный дядей Альфаредом, но там его наверняка быстро обнаружит погоня из Азкабана. Из раздумий его вывел скрип петель. Дверь отворилась, в прихожей стоял Кикимер.       - Недостойный хозяин Сириус..., - выдохнул эльф неверяще и отступил в сторону. Блэк прошёл в дом, дверь за ним закрылась. Сириус осмотрелся: убранство было таким же мрачным, каким он его помнил в свой последний визит в отчий дом накануне окончательной ссоры с родителями. Сбоку раздались неторопливые старческие шаги на лестнице. Сириус повернулся и увидел в тусклом свете пожелтевшее, морщинистое лицо увядающей матери. Вальбурга была педантично, опрятно одета, её лицо при виде сына не тронули ни улыбка, ни злость, и лишь чуть более сильная, чем ей было свойственно, хватка за перила лестницы выдавала волнение пожилой леди дома Блэк.       - Здравствуй, сын, - выдохнула она, окидывая Сириуса фальшиво незаинтересованным взглядом. - С чем пожаловал?       - Доброе утро, матушка. Прошу прощения за столь ранний визит, но не соблаговолите ли Вы меня выслушать? - Бродяга старался держать спину ровной (как и подобает члену "почти королевского" рода Блэк) и призывал себе на помощь всё хвалёное гриффиндорское мужество, чтобы не упасть от усталости и голода там, где стоял.       - Не хочу, - отрезала мать. - Ты выглядишь как... отребье. Впрочем, чего ждать от того, кто повёлся с грязной кровью? Если хочешь говорить со мной, будь добр привести себя в порядок, - лицо Вальбурги скривилось в гримасу презрения.       - Сожалею, матушка, но сейчас у меня нет возможности выполнить Ваши требования. Однако я с радостью последую Вашему приказу, если Вы позволите воспользоваться ванной в этом доме, - Сириус всей душой надеялся на то, что мать краем уха слышала о его заточении в Азкабан, а потому не станет упрямиться хотя бы в этом. И он оказался прав: Вальбурга нахмурилась, но в её глазах мелькнуло что-то похожее на жалость.       - Кикимер, - обратилась она твёрдо, - приготовь Сириусу его спальню, подогрей воду в ванне и подбери какой-нибудь подходящий костюм. После накрой лёгкий завтрак в столовой.       - Будет исполнено, великая госпожа благороднейшего и древнейшего рода Блэк! - эльф поклонился и с хлопком исчез. Вальбурга же, мазнув в последний раз взглядом по сыну, удалилась наверх.       - Премного благодарен, матушка! - успел крикнуть Сириус ей вслед. Затем ухмыльнулся, скользнул взглядом по висевшему в прихожей зеркалу, подмигнул своему растрёпанному двойнику и пружинистой походкой пошёл наверх, в свою комнату.       Ах, каким блаженством показался ему вид собственной спальни. Послушный воле хозяйки Кикимер успел очистить помещение от пыли и грязи, поэтому, несмотря на тёмные тона интерьера, комната сейчас выглядела скорее пафосно, чем гнетуще. Сириус посмотрел на свои босые, грязные ноги, подумал секунды три, а потом, махнув рукой на следы, прошёл по ковру прямиком к двери в ванную. Там старая медная посудина уже была полна горячей воды, а на бортике скромно устроились бутыльки с разными гелями и шампунями. Блэк скинул с себя осточертевшую робу, тут же уничтожил её простеньким заклинанием, положил палочку на полку над раковиной и, испытывая колоссальное удовольствие, погрузился в горячую воду. Конечно, он ранее уже почистился заклятием, но есть большая разница между реальным мытьём и очисткой магией, и удовольствие от первого никогда не будет изничтожено удобством второго. Бродяга зажмурился в блаженстве и выпрямил ноги. Внутреннее расширенное пространство ванны позволяло при желании даже плавать в ней, как в бассейне, но Блэку было достаточно окунуться с головой, и лохань, послушная воле пользователя, приняла наиболее комфортный размер. Окунувшись, Сириус вынырнул, потянулся рукой к шампуням, выхватил один наугад, откупорил бутылёк и, набрав немного средства, закрыл шампунь, поставив его на место. Жидкость он вспенил на руках и нанёс на промокшую кучерявую шевелюру. Шампунь пах розмарином. Немытая годами кожа головы, казалось, наслаждалась наконец-то уделённым ей вниманием. Блэк, убедившись в равномерном распределении средства, опустился под воду, смывая шампунь. Затем встал, взял пузырёк с каким-то мылом, нанёс его на взятую с другого бортика мочалку и начал весьма рьяно оттирать въевшийся под кожу запах Азкабана. Когда на теле не осталось ни одного необработанного участка, Сириус сел обратно в лохань и погрузился под воду. Затем встал, спустил мыльную жидкость в ёмкость с отходами, с которым ванна была соединена простеньким заклятьем, и дополнительно окатил себя чистой водой из стоявшего рядом ведра.       Закончив с мытьём, Сириус выполз из ванны и замер перед зеркалом. Взяв в руки палочку, он постарался аккуратно оформить отросшую бороду. Вышло не идеально, но явно лучше, чем было. Затем он взял стоявшую в стакане зубную щётку, вылил на неё зелье зубной чистоты и почистил зубы. Осталось разобраться с отросшими волосами, но это вполне можно было поручить Кикимеру. За спиной Бродяги на стене висела пара белых полотенец. Запахнувшись в одно из них, Сириус вышел из уборной.       В комнате на кровати уже был разложен не только предлагаемый для облачения костюм, но и комплект нижнего белья. Блэк высушил волосы заклинанием, а после натянул на себя выделенную ему эльфом одежду. Костюм сел вполне прилично: чёрные брюки облегали, но не сдавливали, зелёная рубашка пришлась впору, но вот пиджак Сириус надевать отказался. В конце концов, он был дома, а не на приёме в Министерстве! Рядом с кроватью скромно стояли туфли. Они были чуть маловаты Бродяге, но одно заклинание, и они тоже сели как влитые. Затем Сириус позвал эльфа и приказал помочь с причёской. Кикимер сперва бурчал, что служит госпоже, а не предателю, якшающемуся с грязнокровками, но после замечания Блэка о том, что Вальбурга ясно дала понять, что желает видеть сына в образе, достойном благороднейшего и древнейшего дома Блэк, а причёска это самого сына на данный момент больше подходит преступнику из Лютного, Кикимер с тяжёлым вздохом принялся за работу. Он не стал убирать Сириусу длину, просто обрезал неровные кончики и, кажется, слегка направил гелем волосы назад. Бродяга посмотрел в зеркало и подумал, что теперь смутно сам себе напоминает Малфоя. Тяжело вздохнув, он смирился с новым образом и, окинув неприязненным взглядом Кикимера, пошёл в столовую. Однако, несмотря на отсутствие благодарности, эльф проводил его совсем не обиженным, а скорее даже наоборот, приятно удивлённым выражением лица.       Сириус тем временем спустился вниз и, слегка постучав костяшками пальцев в тёмную резную дверь, вошёл в столовую. Во главе накрытого стола сидела Вальбурга. При более ярком свете люстр, чем был в прихожей, Бродяга увидел, что мать выглядит ещё хуже, чем ему показалось сначала. Нездоровый тон кожи дополнялся глубокими тенями под глазами, подёрнутыми старческой водянистой плёнкой, которая размыла и выела знаменитый глубокий серый цвет глаз Вальбурги.       - Прошу прощения за задержку, матушка, - обратился к даме Сириус. - Вы позволите присоединиться к Вам за завтраком?       - Садись, - жеманно кивнула Вальбурга, и Бродяга прошёл к столу, заняв место справа от матери. Дождавшись, пока сын устроится за столом, Вальбурга пожелала неожиданному визитёру приятного аппетита, получила ответное пожелание и приступила к трапезе, Сириус последовал за ней. Ели молча, как и подобает аристократам. Бродяга всеми силами пытался выстроить в голове дальнейший диалог с матерью, однако не мог перестать отвлекаться на почти позабытый изящный вкус еды, хотя, зная обычные приёмы пищи у Блэков, можно было сказать, что Вальбурга явно снизила градус роскоши, потчуя сына обычной овсяной кашей со свежими ягодами малины и ежевики. "Неужели, всё-таки узнала, что я из Азкабана?..", - мелькнула мысль у Сириуса. - "Иначе с чего бы такая простая еда? Тем более, мать любит тыквенные панкейки...". Догадка, что Вальбурга могла позаботиться о здоровье сына в сфере пищеварения и попытаться помочь ему осуществить плавный переход с фазы голодания обратно на нормальную пищу, настолько выбила Бродягу из колеи, что тот невольно замер, глядя на старую даму, сидящую рядом с ним и чинно уплетающую кашу. "Если всё так, то у меня больше шансов, чем я думал..!", - Сириус мысленно потёр ладошки, радуясь перспективам.       Закончив с завтраком, мать с сыном прошли в гостиную, где Кикимер подал им чай. Вальбурга расположилась в тёмно-зелёном, обитом бархатом кресле, Сириус же тактично занял место на диване напротив.       - Итак, о чём ты хотел поговорить? - начала диалог Вальбурга.       - Матушка, я пришёл извиниться, - выдавил из себя Сириус.       - За что конкретно? - будто бы издеваясь, уточнила хозяйка дома.       - Боюсь, Вы были во многом правы, матушка, - Бродяга взял паузу, придавая веса сказанному и раздумывая, идти ли ва-банк. Вальбурга посмотрела на сына с сомнением, взяла со столика чашку и отпила. Затем посмотрела на плавающие на поверхности напитка чаинки, задумалась ненадолго и, сморгнув наконец наваждение, спросила, не глядя на сына:       - Тебя выпустили? - её голос был тих, но твёрд. Сириус вздрогнул и уставился на мать со смесью страха и подозрения на лице, однако счёл нужным ответить как есть.       - Я сбежал.       Казалось, будто Вальбургу не на шутку ошарашила эта новость, словно бы, увидев сына на пороге отчего дома, она ожидала иного объяснения его появления. Она нахмурилась, подняла взгляд на Блэка, прочистила горло и, с трудом подбирая слова, выдавила:       - Так что же тебе теперь нужно?       - Я бы хотел вернуться в Род, - Сириус решил чётко обозначить свои планы. Во-первых, этим он закреплял приоритет обозначенного пункта для себя в переговорах, во-вторых, показывал матери, что он настроен серьёзно, в-третьих, подчёркивал свершившиеся в нём изменения.       Вальбурга это поняла. Она уже отошла от предыдущего шока, а потому пытливо посмотрела на сына, о чём-то раздумывая, затем уточнила:       - Зачем? Ты ведь понимаешь, что я не дам тебе порочить благородное имя дома Блэк вознёй с твоими любимыми грязнокровками? Ты либо Блэк, либо друг отребья.       - Я хочу отомстить полукровке, - Бродяга решил, что лучшим вариантом будет показать матери, что он настроен дружить против общего врага. Осталось дождаться реакции. Хоть бы мать заглотила наживку, хоть бы её ненависть к предателям крови была всё такой же сильной! Напряжённость момента ощутила и Вальбурга. Старая леди подобралась в кресле и даже немного подалась корпусом вперёд, будто пытаясь получше расслышать уже утихшие звуки произнесённых Сириусом слов. Её вмиг сузившиеся глаза впились в лицо сына, выискивая там признаки лжи или сумасшествия.       - Имя? - сосредоточенно продолжила допрос леди Блэк.       - Питер Петтигрю.       Гостиную накрыла тишина, словно кто-то выключил все звуки. Вальбурга не могла поверить услышанному. Сириус же боялся переборщить, чтобы не спугнуть только наладившийся контакт с матерью. Минуту помолчав, укладывая сказанное Бродягой в сознании, леди Блэк вновь заговорила:       - Тебя подставили, - Вальбурга всегда была хитрой и догадливой. Ей ничего не стоило сопоставить в голове кусочки пазла: осуждённый за убийство Петтигрю Сириус, желание мести и побег. В глазах старой ведьмы начала разгораться ярость. Пусть сын и был непутёвым представителем её Рода, однако он был Блэком, а значит мерзкий полукровка, посмевший покуситься на жизнь её дитя обязан был поплатиться. Леди Блэк с силой выдохнула и обронила:       - У нас много работы, сын.