Двадцать две секунды

      Сириус утомлённо поставил пустой бокал от шампанского на поднос проплывшего мимо официанта и взял новую порцию напитка со столика с закусками. Это был уже третий приём за последние два дня, и видит Мерлин, Блэк устал принимать бесконечные фальшивые поздравления, слушать наигранные ахи и охи по поводу его незавидной участи и пытаться рассмотреть за вежливыми полуулыбками истинные намерения чистокровных акул, окруживших его со всех сторон сразу после того триумфального заседания. Конечно, проигнорировать приглашения он не мог, — статус наследника Великого и Благородного дома Блэк обязывал, — но, ей-Мерлин, ещё пару таких приёмов, и он сбежит куда-нибудь в Шотландию в облике пса, предварительно упросив матушку перекрасить ему шерсть. В углу гостиной зачарованные инструменты тянули меланхоличную, не перебивающую разговоры мелодию, канапэ с рыбой противно били по чуткому носу отголосками тины, а свет слепил уставшие глаза. Сириус вдохнул поглубже, пригубил напиток и окинул зал взглядом, находя статную фигуру Вальбурги в компании старых соратников из её партии в Визенгамоте. Собрание разбавлялось парой-тройкой новых лиц. Мать лукаво улыбалась, прикрывая лицо веером. Любой, взглянув на женщину со стороны, подумал бы, что ей крайне приятна компания, а с Асмадеусом Гампом — сухощавым старичком с приторной улыбкой и длинными, странно изогнутыми в каком-то мелком, жадном движении пальцами — дама, возможно, даже флиртует. Но Сириус хорошо знал эти слегка суженные глаза, эту складку в уголке губ, этот мизинец руки, удерживающей веер, который должен был быть слегка отведён в сторону по нормам этикета, однако вопреки воспитанию плотно прижатый к центру ладони, — Вальбурга была отчаянно раздражена настойчивым вниманием ухажёра и безнадёжной скукой беседы. Блэк усмехнулся, пригубил ещё шампанского и, лихо взмахнув волосами, бодрой походкой двинулся на спасение матери.       — Добрый вечер, милорды, леди, — уверенным, слегка снисходительным голосом поприветствовал собравшихся Сириус, кивнул обратившим на него внимание джентльменам и вежливо склонился для поцелуя к протянутой руке Падмы Трэверс — сухощавой одинокой дамы преклонных лет, стоявшей рядом с его матерью. Старушка приосанилась, подпустила в губы холодной усмешки, и по её глазам Бродяга понял, что его сейчас не просто оценивают — сканируют на предмет возможности создания новой сплетни. Пальцы дамы слегка сжали его ладонь, но Сириус не позволил продолжить приветствие долее необходимого: очевидно, дама хотела показать собравшимся, что она состоит в гораздо более близких отношениях с домом Блэк, чем то было на самом деле. Стоило губам Бродяги на миг затронуть ткань перчатки леди Трэверс, как он тут же выпрямился, высвобождая ладонь. В глазах интриганки мелькнуло недовольство сорвавшимися планами будущего блефа, и она поспешила прикрыть лицо веером. Сириус же моментально повернулся к матери, намеренно делая вид, что совершенно незаинтересован в собравшемся обществе. Он — Блэк. Он по определению выше каждого из них. Ну, по крайней мере это было девизом и официальной политикой его матери. — Леди Блэк, — обратился он к Вальбурге, и от него не укрылось довольство, расплескавшееся на глубине её цепких глаз, — не откажете мне в удовольствии танцевать с Вами испанский вальс? — и, протянув матери ладонь, сделал лёгкий поклон.       — Какой у Вас галантный сын, леди Блэк! Жаль, что как и всю молодёжь, его интересуют лишь танцы..., — прикрывшись мягким, почти покровительственным старческим сожалением ядовито заметил Герберт IV Бёрк.       — Ну что Вы, лорд Бёрк, — залебезил Гамп, поглядывая на взявшую сына за руку Вальбургу, — Сириус столько лет провёл в не самых приятных местах. Ему простительно желание развеяться..., — Асмадеус хотел сказать что-то ещё, но ему не дали.       — Молодой лорд Блэк, — чеканя каждое слово веско произнесла Вальбурга, и повисла тишина, прерываемая шепотками других компаний. Все косились на их маленькое общество с нескрываемым интересом. — Кажется, Вы забылись, господа. Перед Вами не просто сын, лорд Бёрк, а наследник Великого и Благородного дома Блэков. И уж тем более, лорд Гапм, не Вам называть лорда Блэка по имени, — её надменный и откровенно разъярённый взгляд пробежался по лицам присутствующих. Непростительные нахальство и панибратство вывели и без того раздражённую Вальбургу из себя. Сириус сильнее сжал ладонь матери в попытке успокоить разбушевавшуюся леди и, отвлекая внимание собравшихся на себя, чтобы мать могла справиться с чувствами и вернуть лицу выражение холодной отстранённости, наконец удостоил общество каплей своего внимания.       — Лорд Бёрк, — начал он вкрадчиво, подбирая слова и выстраивая тактику словесной атаки, — меня прежде всего интересует будущее. Будущее магического мира, которое будут строить те леди и лорды, что кружатся сейчас в соседней зале. Жаль, что Вас — политика и члена Визенгамота — оно нисколько не тревожит, — вздох сожаления сорвался с его губ, и по залу прокатилась волна смешков. Бёрк побагровел и явно собирался ответить зарвавшемуся мальчишке чем-то хлёстким, но Сириус, не дав ему произнести ни звука, продолжил. — Именно нежелание таких, как Вы, общаться с молодёжью в своё время породило Тёмного Лорда, — на этих словах глаза Герберта расширились, старик задрожал от удивления и страха, а шёпот в зале усилился настолько, что почти перерос в гул. Где-то сбоку полыхнули вспышки колдокамер. — Доброго вам вечера, лорды, леди!       Сириус поклонился и шаркнул ногой, развернул корпус, якобы намереваясь покинуть компанию и даже делая пару шагов прочь, однако после хитро улыбнулся, будто бы что-то вспомнив, вернул взгляд на Бёрка и наклонился к матери, словно намеревался согласно этикету развлечь её светской беседой, однако вопреки правилам его голос стал, пожалуй, даже несколько громче, чем во время беседы с Гербертом:       — Забавный исторический анекдот выходит, леди Блэк: Тёмный Лорд обязан своей популярностью и авторитетом старческой близорукости и радикулиту...       Вальбурга засмеялась, прикрывая лицо веером и с теплом глядя на сына. Зал также оценил шутку молодого Блэка: напряжение, повисшее после упоминания Того-кого-нельзя-называть, несколько развеялось, превратившись в триумф над оконфузившимся Бёрком. Высший свет безжалостен: ошибка Герберта стоила ему репутации, а окружающие с удовольствием принялись смаковать детали развернувшегося представления. Впрочем, ни Сириуса, ни его мать это уже не волновало. Они гордо шли к бальной зале, рассекая толпу, покоряя её. Волшебники, и без того не отрывавшие глаз от героя вечера, после этой небольшой перепалки и вовсе подобострастно расступались перед Блэками.       — Как я успел заметить, Вы не теряете времени даром, матушка, — тихо начал Бродяга, кивая с холодной улыбочкой знакомым по газетам магам.       — Уж точно не протираю стены в компании шампанского, — ядовито процедила мать, бросая на сына недовольный, полный укоризны взгляд.       — Простите. Я отвык от подобных сборищ, — покаялся Сириус, подпуская в голос нотки грусти. Вальбурга сильнее сжала его локоть в жесте поддержки.       — Понимаю, — её сочувствующий тон бальзамом лёг на сердце Бродяги, и он послал матери благодарную улыбку. — Однако сейчас великолепное время, чтобы действовать, сын. У нас лучшие позиции за последние пару десятков лет, — продолжила леди Блэк. Её взгляд выцеплял из толпы значимые лица, однако было видно, что, несмотря на напряжение, с которым она искала пути укрепления их влияния в обществе и на политической арене, присутствие сына значительно ободряло и мотивировало её. Даже пресловутый мизинец занял правильное положение сбоку от веера.       — Знаю, матушка, знаю, — вздохнул Сириус, притормаживая и пропуская мать вперёд в дверях бальной залы. — К слову, у меня есть к Вам разговор... Однако, всё дома.       Тем временем они уже вошли в бальную залу. В центре кружились десятки пар, музыка здесь была сильно громче, оркестр выводил последние ноты полонеза. Сириус заметил распорядителя и взглядом подозвал его к себе. Стоило расторопному молодому юноше склониться в приветственном поклоне, Блэк попросил об испанском вальсе, и волшебник, коротко кивнув, направился в сторону музыкантов.       — Я тебя услышала, — прошептала Вальбурга, как только распорядитель скрылся из виду. — В таком случае один танец — и уходим.       — Ваши слова — музыка для моих ушей, — улыбнулся Бродяга, уводя мать в центр зала.       Зазвучали первые аккорды, зашуршали подолы платьев, всё пришло в движение, создавая неповторимый, но такой правильный узор из человеческих тел. Отточенные движения, лёгкий смех, запах свечей и дамских духов, взмахи ресниц и стук каблуков, — всё это, давно позабытое Сириусом, всколыхнуло в нём волну тёплой ностальгии по тем временам, когда он, ещё мальчишкой, ходил с семьёй на подобные торжества, вёл в танце кузину Меду и прятался в нишах с братом. Тогда они ещё ладили.       Он вглядывался в лицо неуловимо помолодевшей матери, замечал грацию её движений, опытное ненавязчивое руководство им. Её опека, что раньше так злила и душила, теперь умиляла: вот он забыл сделать разворот до конца, и Вальбурга тут же сменила траекторию движения, закружила их в правом повороте на один такт больше, и они вернулись в ладный темп танцующих пар. Со стороны казалось, что мать и сын просто показывают, насколько они хороши, добавляют в танец изюминки, и восхищённые возгласы молодых девиц в ближнем к ним конце залы только подтверждали действенность манипуляций леди Блэк, но Сириус знал. Знал, что это он ошибся. И мать, не попрекнув его ни словом, ни взглядом, поддержала, прикрыла, стёрла его промах, вывернув всё им на пользу. И эта молчаливая поддержка лишь убеждала его в правильности принятого решения.       — К слову о важных разговорах, — неожиданно начала Вальбурга, отрывая взгляд от магов за его спиной и переводя его прямо на сына. — Мне тоже есть, что тебе сказать. Сколько тебе лет?       — Двадцать четыре..., — растерянно отозвался Сириус, решительно не понимая, к чему клонит мать. День рождения у него в ноябре...       — Двадцать четыре, — смурно повторила Вальбурга, завершая серию шагов. — Двадцать четыре года чистокровному волшебнику — а он ещё не женат!       — Ну матушка! — заныл Бродяга, понимая, что леди Блэк опять взялась за старое. Она уже не впервые поднимала этот разговор, но каждый раз не добивалась ничего, кроме обречённого сыновьего молчания. — Я пока не хочу жениться!       — Я понимаю. Но и ты должен осознавать, в каком ты положении, — строго оборвала Вальбурга его попытки откреститься от брака. — Ты — наследник рода Блэк! Последний прямой потомок!       — Но я не племенной жеребец! — прошипел в ответ Бродяга, поворачивая мать в танце чуть резче, чем требовалось. — Я не хочу приводить в свой дом кого-попало лишь потому, что у неё..., — Сириус с усилием втянул в себя воздух, заглушая непристойные мерзости. Мать покосилась на него с пониманием и жалостью.       — Ты — мой любимый сын, — тихо произнесла она. — И я не знаю, сколько мне осталось. Мне хочется быть уверенной, что в случае непредвиденных обстоятельств за тобой будет кому присмотреть...       Сириус сдулся, как будто из него выпустили весь воздух. Цокнул раздосадовано, завершил последнее движение танца и, взяв мать за руку, повёл задумчивую леди Блэк к каминам. Он бы очень хотел сказать ей, что сейчас у него просто нет времени искать ту самую, что ему трудно верить людям после предательства Хвоста, что мать точно-точно будет жить долго и счастливо, но... Но близился 1985 год. Год смерти Вальбурги. И осознание этого затыкало ему рот. Уже подойдя к каминам, где сейчас было пусто и совсем тихо — вечер был в самом разгаре, — он повернул притихшую волшебницу к себе, обнял нежно, почти невесомо, то ли чтобы не испортить причёску, то ли до боли в сердце страшась, что она, наконец такая родная и понятная, исчезнет, растворится в дымке лет, которые он провёл, ненавидя её, презирая и растаптывая любые воспоминания о ней от того, что просто не понимал её мыслей, желаний и чувств. Сириус так не хотел, чтобы всё стало, как прежде. Ведь он только обрёл семью.       — Я обязательно женюсь, матушка. Обещаю, — Вальбурга подняла на него мутные глаза, в которых застыла пелена тусклой грусти, не тяжёлой и обездвиживающей, но какой-то вязкой, обесценивающей все попытки от неё избавиться. Наверно, так выглядит принятие неизбежного. — Как только встречу ту, что будет любить меня так же, как Вы.       Его откровенно льстивая, немного неудачная шутка слегка растормошила мать, и та улыбнулась краешком губ. "Так же не сможет никто", — подумалось обоим, пока они исчезали в неровном пламени камина.

***

      В тот вечер они с матерью были сильно вымотаны эмоционально, чтобы продолжать беседы, поэтому по обоюдному молчаливому согласию разошли спать. Однако на следующий день после привычного неспешного завтрака они переместились в гостиную, и Сириус наконец решился высказать матери парочку своих идей. За окном собирались тучи. Вальбурга сидела на диване, смотрела на пляшущее в камине пламя и цедила крепкий чёрный чай. Её взгляд был устремлён на огонь и вместе с тем в глубины раздумий. Однако стоило Бродяге подать голос, как она устремила всё внимание на него.       — Матушка, прошу простить меня за дерзость, однако есть одна мысль... идея, которая не даёт мне покоя, — Блэк поставил чашку на столик и начал рассеянно крутить в пальцах палочку. — Не знаю, в курсе ли Вы, однако..., — его голос дрогнул, он с отчаянием посмотрел на мать, выискивая в её глазах что-то такое, что убедило бы его, что он поступает правильно. Он не знал, что именно ищет, но мягкая волна волос, участливая улыбка и сосредоточенная морщинка на лбу, которые буквально кричали о небезразличии Вальбурги, подтолкнули его закончить мысль, и он, боясь сбиться, произнёс оставшуюся часть на одном дыхании. — У меня есть крестник, и я хочу забрать его к себе.       Вальбурга хмыкнула и расслабилась, словно эта тема была чересчур преувеличена в своей важности сыном.       — Гарри Поттер, верно? — она вернула взгляд к пламени и задумчиво потёрла ручку кружки. — Очевидная тема, но непростой вопрос..., — она поставила чашку на столик и откинулась на спинку дивана. Её глаза заметались по помещению, но мыслями она была очень далеко — просчитывала варианты. Сириус молчал, давая матери осмыслить сказанное. Спустя пару минут Вальбурга вновь выпрямилась и ровным голосом озвучила свои выводы.       — С одной стороны, ты обязан забрать мальчика, — на этих словах в Бродяге вспыхнула безумная надежда, что его выходка может иметь благоприятный исход. Мать продолжала. — Он действительно твой крестник перед магией и людьми. Да и, пожалуй, сейчас это единственно верное политическое решение. Так мы практически выведем Дамблдора из игры. С другой, — напряжённый Бродяга наклонился вперёд, готовый находить ответные аргументы на любой недостаток мальчика в глазах Вальбурги, — ты же понимаешь, что, что бы ты ни делал, он навсегда останется полукровкой? Ты можешь принять его в Род, но кровь не изменить. Как и статус, — на этом Вальбурга впилась в сына решительным, полным застоявшихся убеждений взглядом. Сириус тяжело вздохнул. Верно. Это было то единственное, что он действительно не смог бы парировать.       — Итак, что же Вы решили, матушка? — смиренно спросил он, почти утратив надежду. Постулаты Рода всегда были незыблимы для фанатично настроенной леди Блэк.       — Сын мой, я — глава Рода, но ты — наследник, — тихо высказалась Вальбурга, сминая ткань платья. Очевидно, решение давалось ей тяжело, почти приносило муки. — Я могу тебе запрещать, но, как показала практика, это не работает, — скупое отчаяние закралось в её черты. — Решать тебе. У тебя есть два очевидных варианта. Первый — стать для него опекуном в магическом мире, изредка навещать, но оставить там, где он сейчас живёт, — Сириус открыл рот, чтобы выразить несогласие, но Вальбурга взмахом руки остановила сына. — Второй — породниться, но не вводить в Род, — Бродяга замолк, удивлённо глядя на мать.       — Что ты имеешь в виду?       — Тебе придётся основать новый Род, — глаза матери были полны негодования, злобы, упрямого неприятия и тоски, но она, сглотнув ком в горле, продолжила. — Если вы разделите кровь и наследие, Вы сможете основать новый Род. Он уже не будет чистокровным — скажи спасибо глупцу Поттеру, — но ты станешь его отцом. Выполнишь обязательства. Но уже не будешь Блэком.       — Почему Гарри не может стать Блэком? — растерянно спросил Сириус.       — Потому что ритуалы на крови — обоюдоострый клинок. Нельзя сменить кровь только одному участнику. Стоит тебе породниться с Гарри через кровь, как в тебе окажется частица крови Лили, — имя магглорождённой Вальбурга почти выплюнула.       — И тогда либо Гарри, либо ты..., — ошеломлённый Сириус не заметил, как перешёл "на ты", но условности этикета его сейчас волновали мало. Поступи ему такое предложение до его освобождения из Азкабана, он бы принял его, не раздумывая. Но сейчас... Потерять мать, едва её обретя... Скулы сводило от бессилия. Бродяга откинулся на спинку кресла, сжимая подлокотник. Повисла жуткая тишина.       — Мы можем поискать другие варианты? — до зубовного скрежета не желая отступать, спросил Сириус. Мать посмотрела на него как в детстве, когда он говорил какую-то забавную чушь.       — Можем. Но вряд ли это что-то даст. Иначе проблема грязнокровок решалась бы слишком просто..., — Вальбурга замолкла, и Бродяга увидел, как её лицо сжимают морщины.       — Я ещё подумаю об этом, матушка. Спасибо за совет, — он встал, подошёл к ней, встал на колени и прижался губами к её сухой ладони. Вальбурга ласково погладила его по собранным в хвост волосам, а затем подняла подбородок и поцеловала в лоб.       — Я тоже. Поищу варианты..., — её голос сорвался, и она разжала пальцы, отпуская сына.       Когда Сириус покидал комнату, он обернулся на её маленькую, стройную фигурку, почему-то казавшуюся ещё меньше от накатившей тоски. Кажется, она плакала.       Нужно было готовиться. Вечером придут гости.