История одной болезни

Олд Гринвич, Коннектикут, 11 июля 2016г Похороны — чертовски неприятное событие. Все вокруг облачаются в черный и надевают на свои лицемерные лица фальшивые маски скорби. Соболезнуют друг другу, хотя на самом деле едва ли знали умершего и его близких. Конечно же Ксавье не мог пропустить похороны своей крестной — теперь и лучшей подруги его матери не стало. Он не был близок с Эмили, но ее вечно солнечная улыбка всегда напоминала ему о тех днях, когда они с матерью сидели в гостиной за чашкой чая и о чем-то шептались. И вот ушли они обе, и теперь уютные вечерние посиделки в доме Торпов кажутся каким-то сном, который никогда не был реальностью. Последние пару лет после смерти матери Ксавье часто посещал различные мероприятия — в основном удавалось отсидеться где-то в дальнем углу зала с карандашом и блокнотом. Рисование успокаивало и придавало сил, а недавно возникшие способности к оживлению картин и вовсе делали чудеса — теперь портреты его мамы двигались, как будто она смотрит на него с полотна и улыбается. Отцу он об этой способности так и не рассказал — тот бы сразу стал прагматично строить на Ксавье планы касательно того, как их семья благодаря дару сына может стать еще успешней и богаче. Но сегодняшние похороны проходили без блокнота — отец настоятельно просил не высказывать подобное неуважение к окружающим хотя бы на похоронах. Так что все, что было дозволено — надеть маску скорби и ходить мимо остальных таких же фальшиво грустных людей. Ксавье бродил по лужайке, где постепенно собиралось все больше родственников и друзей погибшей, и выискивал хоть какие-то знакомые лица. Он уже видел пару знакомых мальчишек, которые на предыдущих встречах издевались над его лишним весом и слабой физической подготовкой, поэтому старался держаться от них в стороне. Хотя, если быть честным, над его весом издевались практически все его сверстники, ведь после смерти матери он действительно очень сильно поправился. Еще один черный автомобиль подъехал к месту прощания с его крестной — на этот раз семья из четырёх человек выходит и высказывает соболезнования ближайшим родственникам погибшей. Или это были не соболезнования — удивительно, но у этих людей не было на лицах привычных для подобных мероприятий масок скорби. Женщина, мать семейства, выглядела воодушевленной и даже улыбалась. Муж ее не сводил со своей жены глаз и зачем-то целовал ей руки, хотя казалось бы, похороны — не место для нежностей. Их сын, выходя из машины, с интересом оглядывал происходящее, как будто приехал в парк развлечений. И дочь — с двумя детскими идеально ровными косичками и строгим выражением лица, будто бы в уме разгадывает сложную логическую головоломку, с идеальной осанкой выходит из автомобиля и оглядывает всех вокруг. Ксавье было трудно отвести взгляд от этого необычного семейства. С одной стороны, одеты они были уж слишком мрачно. И это при том, что сегодня в черном были все вокруг, но эта семья казалась явно темнее других. С другой стороны, отсутствие скорби на их лицах подкупало и притягивало мальчика — нужно иметь определенную смелость, чтобы быть не как все. В-третьих, девочка, с виду его возраста, казалась какой-то пугающе необычной и загадочной. Около минуты Ксавье, не отрывая взгляда, смотрел на нее, пытаясь понять, что же в ней такого странного, что делает ее похожей на призрак или мираж. Но определить причину столь странных ощущений так и не вышло — через минуту их взгляды встретились и по всему телу парня пробежал довольно ощутимый холодок, как будто сотни микроимпульсов тока прошлись по разным частям его тела. Ксавье поспешно отвел взгляд и поспешил убраться куда подальше, чтобы больше не испытывать на себе это странное чувство. — Эй, толстяк! — к нему приближался Пол, один из тех двух парней, которые уже ранее над ним издевались, — Что, толстяк, ты никак влюбился? Видел, Джордж, у него аж глаз дергался, когда он на нее смотрел! — Да уж, и рот был открыт! Еще бы чуть-чуть, и слюни бы потекли! — Джордж, нагнав Пола, ухахатывался вместе с ним новой шутке. — Я сэкономлю тебе время, толстяк! Тебе точно ничего не светит, ты же в два раза тяжелее ее, и это при том, что она тебя выше. Не говоря уж о том, что, говорят, она может убить одним взглядом, а ты даже убежать от нее не успеешь, колобок! — Пол, продолжая хохотать, издевается максимально искусно, нажимая на самые больные участки души Ксавье. — Идите к черту, ублюдки! — Ксавье знает, что лучшее, что можно сделать — не вступать с ними в диалог, но послать их куда подальше так и подмывает. — Так и представляю, как ее рвёт от вида тебя! — демонстрируя рвотные позывы, парни изображали из себя крупных и неуклюжих колобков и с двух сторон приближались к Ксавье, загоняя его в угол. Пока мальчики издевались над Ксавье, к ним незаметно подкралась та самая девочка с черными косичками и стала внимательно наблюдать за развитием событий. — Чёрт, она здесь! , — наконец-то заметил её Пол, — Привет, Уэнсдей! Пойдешь с нами играть? А то так скучно, из развлечений пока только этот толстяк! — парни опять противно загоготали. Девочка кинула короткий ничего не выражающий взгляд в сторону вжавшегося в угол Ксавье, а потом снова с интересом взглянула на Пола с Джорджем. — Конечно, мальчики, давайте поиграем. — в голосе девочки была слышна совсем недетская сталь, от которой по коже Ксавье сразу пошли мурашки, — Кто вытянет самую большую конфету из моей сумки, тот выиграл! — Супер! Конфеты! Хоть кто-то принес вкусняшки сюда! — парни подбежали к сумке, больше похожей на торбу, и, засунув туда руки, принялись наощупь изучать содержимое. Ксавье наблюдал, как интерес на их лицах постепенно сменялся испугом. — Ауч! Что это?! Меня как будто кто-то укусил! — Что за чёрт! Что ты туда положила? О, нет, это же пауки! Ааааа! В этот момент из сумки Уэнсдей начали вылазить наружу по меньшей мере две дюжины огромных черных пауков. Парни резко вытащили свои руки из сумки, но пауки уже переползли им на плечи, поэтому ребята пытались их скинуть, прыгая и хаотично тряся разными частями тела. Было похоже, как будто мальчики бьются в конвульсиях. Ксавье поймал себя на мысли, что злорадствует, хотя и понимал, что это не самые правильные чувства. Наконец-то теперь и над этими ублюдками кто-то издевается. — Ты психопатка! Я расскажу родителям, тебе так просто это с рук не сойдет! — убегая, кричал Джордж ей в след, чуть не плача. Пол молча убегал вслед за ним. Уэнсдей не улыбалась, но глаза у нее горели каким-то триумфальным блеском — она явно была довольна розыгрышем. Ксавье так и сидел, вжавшись в угол и не сводя взгляда с Уэнсдей. Парню хотелось поблагодарить её, но в горле все пересохло, да и было страшно первым что-то говорить. К тому же, не факт, что она это сделала для него — возможно, у нее свои счеты с этими парнями. — Ты жалок, на тебя противно смотреть, вставай уже! — твердый как сталь голос немного привел в чувство Ксавье и он поспешил встать. Коленки немного дрожали от страха, но он изо всех сил придал лицу спокойное и непринужденное выражение. — Спасибо… — протянул Ксавье немного тише, чем он хотел. — За что спасибо? Я это не для тебя сделала, — подтвердила Уэнсдей предположения парня. — Я просто ненавижу, когда так тривиально издеваются над другими. Вот если б они придумали какое-то более изысканное издевательство над тобой, то я бы с удовольствием посмотрела. С минуту Ксавье просто молчал, уставившись на нее. Было ли ему обидно от таких слов? Наверное, да. Но отчего-то ему казалось, что в целом Уэнсдей настроена доброжелательно к нему, или по крайней мере нейтрально. Это ощущение придало ему сил продолжить разговор. — Может, поиграем вместе? — быстро выпалил Ксавье, мысленно готовясь получить отказ. — А во что тут играть? Мне запретили сюда брать набор ножей для метания — а так бы я с удовольствием поцелилась в этих недоумков. — Уэнсдей говорила о таких вещах максимально будничным тоном, и отчего-то Ксавье казалось, что она сейчас абсолютно серьезно, — Но интересней всего мне было бы вскрыть труп. К сожалению, это невозможно — здесь слишком много свидетелей, которые, очевидно, не дадут мне этого сделать. — О, а давай поиграем в прятки? — внезапно сказал Ксавье, отчего безэмоциональное лицо Уэнсдей на мгновение стало удивленным, как будто она никогда не играла в нормальные игры, — Спорим, я спрячусь в настолько жутком месте, что даже ты не догадаешься! Подобная фраза не осталась без внимания Уэнсдей, которую, как уже понял мальчик, привлекало абсолютно все жуткое. На это и был расчёт Ксавье, которого если честно не очень радовала всякая жуть, — он надеялся, что если пообещать что-то страшное, то она непременно согласится. К его радости так и случилось — коротко кивнув своим безэмоциональным лицом, она строго сказала, — У тебя 100 секунд! , — и сразу же принялась считать. Радость Ксавье улетучилась довольно быстро. Что здесь жуткого? В саду растут довольно густые и мрачные кустарники, можно ли их считать жуткими? Парень попробовал протиснуться между ними, но быстро понял, что это не для него — не пролезет. Вдалеке парка виднелись столы для трапезы, но та часть сада вообще не вызывала страшных ощущений. А жуть на этом мероприятии навевали только грустные лица людей, да и гроб с печью для кремации. Сам не понимая, что он собирается делать, Ксавье пошёл по направлению к печи. Возможно, удастся залезть туда. Но когда он заглянул внутрь, он понял, что температура в печи уже слишком высокая, а работник крематория стоял рядом и недовольно на него смотрел, явно намекая, что ему здесь не место. Отчаянно вздохнув, мальчик огляделся вокруг и увидел, что у гроба больше никого нет, все гости пошли за напитками. Безумная и ужасающая мысль промелькнула в его голове, и парень осторожно направился по направлению к гробу. Крестная лежала неподвижно и спокойно. Ксавье осторожно ее коснулся — холодная. Где-то вдалеке счёт Уэнсдей уже перевалил за 90, и он решился. Осторожно залез в гроб, лег рядом с покойницей и осторожно захлопнул крышку гроба. Тут же он понял, что это действительно жутко, только жутко вот не Уэнсдей, которая его ищет, а ему самому. Дышать сразу же стало тяжело, а запах трупа и формалина стал слишком насыщенный. Его тело неизбежно касалось ледяного тела его крестной, и это было максимально противно и неприятно. Подумав с минуту, он понял, что долго здесь не пролежит — дышать все тяжелее. Поэтому, смирившись с неудавшейся игрой с этой странной девочкой, на которую почему-то хотелось произвести впечатление, он потянул крышку гроба от себя. Она не поддавалась. Тело сразу же охватила паника. Он тянул крышку от себя еще и еще, изо всех сил пытаясь подняться, упирался одной рукой в дно гроба, чтобы легче было открывать — но все тщетно. Либо крышка слишком тяжелая для него, либо там был механизм, который не позволял ей открыться заново. Дышать было уже невыносимо трудно. Последняя попытка открыть крышку самостоятельно — Ксавье перевернулся на живот и попытался сесть на корточки, чтобы открыть крышку спиной. Двигаться внутри гроба вместе с покойницей было ужасно трудно, а лишний вес очень сильно сковывал движения и не давал принять удобную для открывания крышки гроба позу. Делать нечего, нужно звать на помощь, и чем быстрее, тем лучше. Ксавье начал кричать, а через какое-то время и бить ногами по крышке гроба, но отчего-то никто не откликался. Паника охватывала все сильнее, становясь невыносимой. А что, если никто не услышит, и его сожгут вместе с крестной? Нет, такого точно не должно произойти, это безумие… Внезапно он ощущает, как гроб начинает двигаться. Продолжая изо всех сил барабанить по крышке гроба и истошно орать, где-то вдалеке Ксавье слышит глухой гул разговаривающих людей, по всей видимости подошедших ближе. Но гроб никто не открывает, и, похоже, подходят они вовсе не для того, чтобы его освободить. Его не слышат. По лицу стекают капли пота, дышать нечем уже давно, сил биться об крышку гроба уже нет. Гроб куда-то перетащили и остановили. Но буквально через секунду Ксавье чувствует, как гроб начинает плавно куда-то ехать. Очевидно, он заезжает в печь крематория. И его сейчас сожгут заживо. Глухой гул людей вокруг не умолкал — все разговаривали между собой и вряд ли слышали, что Ксавье отчаянно тарабанит в крышку гроба уже минут 5. А с шумом от работающей печи его шансы быть услышанным только уменьшаются. Мысли о скорой смерти практически парализовывали его, паника, охватившая его, была запредельной. Из последних сил набрав в легкие как можно больше воздуха, он в последний раз изо всех сил истошно закричал, молясь всем богам, чтобы его хоть кто-нибудь услышал. Резко стало очень жарко. Он в печи и он горит. Весь потный, в слезах и без сил, он понимает, что конец близок, что в эти прятки он выиграл и одновременно проиграл. Внезапно образ девушки, которую ему так отчаянно хотелось удивить, всплыл перед глазами. Ее холодное надменное лицо было последним, что рисовало его воображение перед смертью. Интересно, почему? По всей видимости потому что эта нелепая незнакомка, хоть и косвенно, но повинна в его смерти. Тут Ксавье понимает, что уже не так жарко, а крышку гроба пытаются открыть. Еще пол минуты, и яркий свет начинает бить в глаза парня, а глоток свежего спасительного воздуха входит в легкие. Все звуки резко становятся громкими — и кто додумался делать гроб с такой шумоизоляцией? Люди вокруг перешептываются, кто-то вскрикивает, кто-то удивленно охает. Ксавье, зажмурившийся от яркого света, пытается открыть глаза. И тут же встречается с двумя пронзительными черными глазами, склонившимися над гробом. Ее взгляд выражает смесь удивления и разочарования. — Это всего лишь ты? А я надеялась узнать, как обмануть смерть! — выпалила Уэнсдей, слегка разочарованно и брезгливо оглядывая насквозь промокшего от пота тучного мальчишку, — Ну да ладно, ты проиграл, это я тебя нашла! — бросила девочка и отошла в сторону, потому что толпа сзади явно не давала ей стоять спокойно — всем вокруг было интересно посмотреть, что здесь происходит. В следующую секунду он видит взгляд отца — его выкатившиеся от ужаса глаза внушали ужас, побледнев и даже слегка позеленев, он явно пребывал в полнейшем шоке, увидев своего сына в гробу, который только что был в уже горячей печи крематория. Через несколько секунд самообладание Винсента взяло верх, и он подошел к сыну, рывком вытащив его из гроба и, взяв за руку, силой потащил подальше от толпы. — О чем ты, черт возьми, думал! — начал кричать на него отец, и Ксавье увидел, что Винсента не на шутку трясет, — Тебя только что чуть не сожгли заживо! Как ты там оказался? Ксавье все еще потряхивало, но по сравнению с тем спектром эмоций, что он испытал в гробу, это уже был остаточный стресс. Ноги были ватные, он еле стоял, голова кружилась, а глаза слабо фокусировались на лице отца, но все же он попытался взять себя в руки, чтобы не пугать Винсента еще сильнее. — Пап, я играл в прятки… Залез туда, понял, что плохая идея, но гроб больше не открывался. Прости… — вымученно ответил сын, и его хриплый от криков голос звучал явно слабее обычного. — Ты хоть понимаешь, что если бы эта девчонка, дочка Аддамсов, не услышала бы тебя, и не нажала бы на кнопку, то тебя бы уже не было в живых! — отец потихоньку приходил в себя, его зеленоватое лицо становилось просто бледным. Он без сил опустился прямо на пол веранды, оперевшись спиной об столб шатра. Гул голосов становился громче, и Ксавье понял, что вся толпа направляется к ним. Обеспокоенные люди одни за другими подходили и спрашивали парня и его отца о самочувствии, выясняли, что произошло и предлагали помощь. На их лицах больше не было масок скорби, похоже, все действительно пребывали в шоке и были обеспокоены. Даже Пол и Джордж стояли вдалеке с выражением ужаса на лицах, и смотрели на него в упор. Ах, дорогой, это было так необычно! Ты, кажется, Ксавье? , — мать Уэнсдей тоже подошла, — Все похороны по своему прекрасны, но этот перфоманс пожалуй будет даже лучше похорон моей двоюродной тети Месси, где из гроба выпрыгнула живая рука в самый последний момент! , — странную, похожую не на поддержку, а скорее на восторг фразу выдает женщина. Ее муж с интересом смотрит на Ксавье издалека, а их сын уставился на Винсента с таким интересом, как будто ему наконец включили интересный фильм. Уэнсдей нигде не было. Ей, по всей видимости, было все равно, как себя чувствует Ксавье, и несмотря на то, что именно она, как все утверждали, нажала на кнопку и остановила работу печи, она совершенно не желала узнать никаких подробностей этого ужасающего события и не чувствовала никакого сожаления за то, что разделила с парнем столь опасную игру в прятки. Она просто испарилась, ушла заниматься тем, что ей было интересно. Возможно даже вскрывала труп. Ксавье без сил опустился на пол рядом с отцом и все, что ему хотелось — чтобы этот жуткий день поскорей закончился.