История одной болезни

Джерико, Вермонт, 6 мая 2023г Игнорировать отца не получалось — как минимум потому, что он, как родитель, был ответственен за общение с врачами и обсуждение лечебного плана. Конечно, Ксавье его не простил — но они, хоть и натянуто, но продолжали разговаривать. На утро парень еще раз переговорил с отцом — и задал ему оставшиеся вопросы, про которые совсем забыл вчера. Так он выяснил, что Уэнсдей не в курсе, что это его отец задержал полицию, а также то, что Винсенту грозит всего лишь штраф — и неизвестно, какую взятку пришлось ему отвесить, чтобы это было так. Однако сам Ксавье мог дать ход этому делу и при должном старании выбить для отца срок — но парень знал, что он не сможет на такое пойти. Уэнсдей, как сказали Ксавье, проснулась еще в 6 утра — и готовилась к выписке, тогда как к Ксавье постоянно заходили какие-то врачи — в основном психологи и психиатры, проводящие с ним непонятные для него тесты. Парню тоже уже хотелось выписки и, казалось, это всё какие-то лишние меры — особенно для него, так как он не пострадавший. В итоге после долгих переговоров с врачами было решено его отпустить — и оставшуюся часть обследований провести в Джерико. И ему, и Уэнсдей были назначены регулярные сеансы психолога — но так как каждый из них и так посещал его, ничего особо не менялось. Уэнсдей выписали, пока его еще обследовали, и она уехала домой, даже не зайдя к Ксавье. Это его насторожило, хотя в целом такое поведение было достаточно типично для нее. Если, со слов Мортиши, она поехала в больницу, беспокоясь о нем, то почему даже не зашла к нему в палату? Тем не менее с ней он точно собирался поговорить в ближайшее время — и, пока отец вез его обратно в Невермор, Ксавье обдумывал, как следует с ней говорить после случившегося. Стоит ли обсуждать вообще, что произошло? И если стоит, то где та грань, переступать которую нежелательно? Можно ли вообще говорить с ней о Тайлере и тех событиях, которые привели её в тот несчастный сарай, и которые знает только она одна? Ответов на эти вопросы у него не было. Как, вероятно, их и не существовало в принципе. Решив, что импровизация — лучшее решение, и только по ходу разговора будет понятно, как следует себя вести, Ксавье вышел из машины и направился к воротам школы. — Подожди, — окликнул его Винсент, с которым он не разговаривал всю дорогу, — Удачи тебе. И знай, что я люблю тебя, сын. — Проваливай, — ответил ему парень немного неуверенно. Да, он безумно злился и всё еще считал отца совершенно неправым — но было довольно трудно грубить своему отцу, особенно после таких слов. Ксавье сразу же направился в комнату девушки — медлить с таким важным делом не хотелось. Оценить самому её состояние и задать ей оставшиеся вопросы, если оно будет уместно — вот что было действительно сейчас в приоритете. Парень постучал в комнату и после утвердительного ответа вошел внутрь. Девушки сидели довольно близко на кровати Уэнсдей — блондинка заливалась слезами, тогда как Уэнсдей выглядела привычно собранной и спокойной. — Я вас оставлю, — всхлипнув, сказала Энид и мигом выскочила из комнаты. — Привет, Уэнсдей, — растерянно сказал Ксавье, не совсем понимая, с чего вообще начать разговор. Да, как бы он на этот разговор ни настраивался, он, кажется, оказался совсем к нему не готов. — Здравствуй, Ксавье, — сказала Уэнсдей с легкой улыбкой, жестом приглашая сесть на её кровать. — Как ты? — задал Торп самый главный вопрос, присаживаясь на край её кровати. — Все хорошо, — пожала плечами девушка, — А ты как? — Уэнсдей… — парень немного прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, — Я сейчас серьезно. — А что не так? — слегка удивленно сказала Уэнсдей, — Я тоже серьезно. Врачи, я слышала, за тебя очень беспокоились. Ему было стыдно за весь этот бред. Он что, действительно настолько слаб, что к нему было приковано основное внимание врачей? Нет, даже если весь этот мир сходит с ума, он не поверит в то, что с ним что-то не так. — Уэнсдей, то, что произошло… Это ужасно. И это травма на всю жизнь, — пытался объяснить Ксавье, чувствуя, как в горле пересыхает от напряжения, — Я действительно очень беспокоюсь за тебя. — Ксавье… Я способна пережить разного рода события. В нашей семье по-другому относятся к подобным вещам. Даже похороны для нас — это не траур, а празднование освобождения от этой жизни. Хотя, признаться, я рада, что не умерла на этот раз. Это было бы слишком глупо. — Уэнсдей, мне очень жаль, что я не смог предотвратить это, — с болью в голосе сказал парень, — Это всё моя вина, и мне теперь стыдно даже смотреть тебе в глаза. — Ну что за глупости… — девушка слегка нахмурилась и присела чуть ближе к нему, — Ты вообще не обязан был ничего делать. И спасибо тебе огромное что ты сделал все это. Я действительно тебе благодарна. Ты спас меня. — Я надеялся, что все будет по-другому. Что тебя это не коснется… — с горечью промолвил Ксавье, пряча лицо в ладони. — Мы с тобой живы, понимаешь? Это сейчас самое главное, — прошептала девушка и осторожно взяла его за руку, — А он мог бы выстрелить в тебя, если б я не отвлекла его внимание. Ты же понимаешь, что это было бы точно хуже, чем то, что сделал он? Ксавье помотал головой, не в силах что-либо отвечать на это. Перед глазами встала еще свежая в памяти картина того, как хайд целился ему прямо между ног, насмехаясь над тем, что эта девушка ему небезразлична, и последующее заверение Уэнсдей о том, что она с Тайлером, и просто боится, что от этого выстрела у Тайлера будут проблемы с законом. — Лично я была ужасно рада, что мне удалось отвлечь его внимание на себя, — еще тише прошептала девушка, будто рассказывала ему какой-то секрет, — Быть изнасилованной точно лучше, чем если б он тебя убил. Или даже просто подстрелил. Может, в этом и был секрет её спокойствия? Может, она просто ужасно испугалась за него, уже смирилась со своей участью, и просто радовалась, что Ксавье легко отделался? Что они оба остались живы. А это ведь действительно здорово, что они оба сейчас живы и относительно здоровы. — Расскажешь, как ты там оказалась? — решил сменить тему парень, ибо разговоры о произошедшем все еще давались ему крайне трудно, — Ты его освободила, или он тебя заставил? И что вообще произошло? Уэнсдей как-то тяжело вздохнула, как будто сообщала о том, что им предстоит сейчас тяжелый разговор. Она слегка напряглась, и, казалось, эта тема в отличие от Ксавье давалась ей как раз-таки тяжелее тех событий, что произошли непосредственно в лесу. — Он заставил меня его освободить, — начала девушка, — Мне пришлось заклеить камеры и дойти с ним до машины. Он сел за руль и отвез меня в то самое место. Собственно, я уже знала, куда он меня везет. — Но как он тебя заставил? — не понял Ксавье, — Силой? — Вроде того. Я экспериментировала с разными препаратами, смотрела, как они влияют на его состояние… — девушка слегка призадумалась, погрузившись в воспоминания, — Я искала такой препарат, чтобы хайд мог противостоять хозяину. Это было бы полезно в будущем — тогда хозяева хайдов потеряют над ними власть. Ну и, в общем пару недель назад, похоже, я его нашла. Тестировала на нем. И все было под контролем, как мне казалось. — А что произошло в тот день? — спросил парень, — Почему вышло из-под контроля? — Он каким-то образом узнал про нас с тобой… — слегка смущенно сказала Уэнсдей, — Про тот день, вечеринку Беладонны. Наши фотографии попали в какие-то школьные чаты, и какая-то крыса слила информацию ему. Он разозлился, и, будучи под тем препаратом, что я тестировала, легко мог мне противостоять. Ну и заставил меня ему помочь сбежать. Физически он сильнее меня, так что вариантов особенно не было. Да и уже тогда я поняла, что всё идет к твоему видению. — А что у вас с Тайлером? Ксавье злился сам на себя, что его, после всего случившегося, все еще волнует этот вопрос. Оставить бы свою ревность, выкинуть из головы — но нет, даже сейчас, когда единственное, чем стоит заниматься, это её поддержка, этот вопрос едва ли не первой строчкой крутится в его голове. Слова Тайлера о том, что она проникала к нему в обход охраны чтобы побыть с ним, не выходили из его головы, а с учетом того, что его мозг рисовал им уже счастливое будущее после вечеринки, это воспринималось как измена. Да, он всё еще помнил, что она ничего ему никогда не обещала, но это осознание никак не притупляло острые ощущения в его груди. — Ничего… — как-то неуверенно протянула девушка. — И всё-таки? — настаивал Ксавье, решив, что лучше узнать сейчас любую, даже горькую, правду, — Он, насколько я понял, так не думает. — Он записал меня в медицинскую карту, как свою девушку, — немного поколебавшись, начала она, — Или, может, не он, а его чокнутый папаша, я не знаю. И сначала мне звонили просто чтобы я пришла — проверить, как он реагирует на близких. А потом позвонил доктор Берг, и сказал, что есть основания полагать, что я — его хозяйка. Что я могу принять участие в исследованиях, помочь, так сказать, науке. Уэнсдей все еще, похоже, была не уверенна, стоит ли рассказывать обо всем Ксавье. Она казалась немного зажатой, её губы были напряжены, а взгляд то и дело падал на лицо Ксавье, проверяя его реакцию на рассказ. Тем не менее, не смотря на частые паузы и сомнения, она продолжала. — Но, когда я приехала, мы переговорили с доктором Бергом, и решили, что Тайлеру лучше преподнести это как дружеский визит — так можно было его сделать более сговорчивым. Это действительно сработало, но в какой-то момент он стал более настойчиво добиваться отношений со мной, — очередной раз взглянув на Ксавье, девушка глубоко вдохнула, — Я увиливала как могла, говорила, что боюсь отношений с хайдом. Что он мне нравится, но я пока не готова. Тянула время, так сказать. Но в тот момент, когда он узнал о нас с тобой, он понял, что что-то здесь не так. Стал подозревать, что я его обманывала. Разозлился и решил сбежать, выманить тебя и проучить. Или что там было в его голове, не знаю. — А ты действительно ездила к нему чаще, чем положено, в обход охраны? — Да, иногда мне нужно было наблюдать за действием препаратов чаще, чем раз в неделю. И тогда я ездила к нему по средам после уроков, фиксировала его состояние. — Мне вот что непонятно… — задумался Ксавье, — Как этот самый доктор Берг мог допустить подобное? Это же халатность врачей, эксперимент, вышедший из-под контроля. Разве они не должны были следить за тем, чтобы не произошло чего-то подобного? Где они все были в тот момент? — Нет, — покачала головой Уэнсдей, — Врачи здесь ни при чем. Я нарушала правила больницы почти с самого начала. Приходила тогда, когда мне казалось нужным, давала свои собственные препараты, намешивала что-то в больничные. Если б я следовала их правилам, то исследование бы двигалось с черепашьей скоростью. А благодаря пренебрежению правилами я в настоящее время — тот человек, кто собрал максимум исследований о хайдах. Вот она — Уэнсдей Аддамс во всей красе. Девушка, готовая рисковать даже собственной жизнью во имя каких-то великих дел человечества. Ксавье глубоко вздохнул и слегка приобнял девушку одной рукой. Ему всё еще как-то хотелось ее поддержать, но было совершенно непонятно, можно ли сейчас вообще к ней прикасаться. Если раньше она не желала, чтобы её кто-либо трогал, то потом прикосновения и объятия между ними двумя были довольно-таки в ходу, однако после пережитого её реакция на прикосновения снова могла быть отрицательной. Тем не менее, девушка не отстранилась от руки парня, но и не прильнула ближе, оставаясь сидеть так же, как и сидела. — Как ты себя чувствуешь? — повторил свой первый вопрос Торп. — Я уже отвечала… — прошептала Уэнсдей. — Ты мне ответила, как врачам, чтобы они от тебя отстали. Мне ты можешь сказать правду. Я действительно волнуюсь. — Да я не то, чтобы вру, Ксавье, — пожала плечами девушка, — Ну, просто особо нечего сказать. Что именно ты хочешь услышать? Что у меня немного побаливает низ живота? И промежность. Это мелочи жизни, врачи сказали, всё заживет. — Я хочу понять твоё психологическое состояние в первую очередь, — сказал Ксавье, стискивая от злости зубы. Подтверждение того, что ей физически больно, всколыхнуло в нем ярость к этому придурку, но сейчас не время бегать и кричать. — Ну, мне было неприятно, конечно. Противно, что он смеет так поступать. Досадно, что я ничего не могу сделать. Мерзко, что он меня трогает, как хочет. А вот и оно. И пусть только попробует еще кто-то в лице родителей или любых других людей сказать, что эта девушка ничего не чувствует и не ощущает, что ей нормально, что бы с ней не делали, даже если это пытки. Даже если это насилие. Пожизненного Тайлеру будет явно маловато. Вот бы выбить этому подонку казнь. — Но в то же время я чувствовала и положительные эмоции. От того, что пока он трогает меня, ты в безопасности. Пока он получает, что хочет, он не агрессивен. Знаешь, в какой-то момент я действительно испугалась, что он может что-нибудь с тобой сделать. Меня бы он не тронул, я думаю. И я тогда мысленно приняла неизбежное, и в тот момент стало сильно легче. Каждое мгновение, пока он был со мной, я думала о том, что прямо сейчас спасаю тебе жизнь. Такие откровения, из уст Уэнсдей звучащие почти как признания в любви, одновременно и грели душу, и будто скребли кинжалами где-то глубоко в груди. Эта девушка чувствовала некое подобие радости от акта насилия, только потому что считала его спасительным для Ксавье. Будто бы она рада была пожертвовать своим телом ради спасения тела парня. Похоже, она действительно что-то к нему чувствует. — Ты ошибаешься, — ответил Ксавье на ту часть её откровения, на которую был способен, — Он бы тебя тронул. Он планировал запустить в тебя кинжал, и, если б полиция не приехала, он бы это сделал. Не в силах больше выносить эти мысли в одиночку, он обнял её еще сильнее, притянув к себе. Заключил девушку в объятия, обвив её своими длинными руками. Она в ответ легонько похлопала его по спине, будто успокаивая и поддерживая. Она ведь не знает, что полицию задержал его отец. И он не мог ей обо всём рассказать. Он думал, как это сделать, но у него не получалось. Тогда придется говорить слишком многое — и что отец видит их будущее вместе, и, возможно, про разговор с Мортишей тоже. И это все только чертовски усложнит и так тяжелую для всех ситуацию. Ксавье решил, что обязательно расскажет ей, когда придет время. Просто так это оставить нельзя, но и вешать на девушку столько тяжелой информации одновременно — будет неправильно. Это ведь только кажется, что она со всем справляется. Ей было больно. Она призналась в этом ему. — Знаешь… Это так удивительно, насколько по-разному это может быть, — тихо прошептала Аддамс, продолжая позволять парню прижимать её к себе. — О чем ты? — не понял Торп. — Я про прикосновения. Объятия. Поцелуи. Секс. Удивительно, насколько разные ощущения от прикосновений с разными людьми, например. Или от объятий. Кого-то хочется убить. От кого-то просто мерзко. Или неприятно. С кем-то ничего не чувствуешь. Или бывает просто хорошо. А от кого-то сердце замирает. Ксавье казалось, он разучился дышать. Интересно, к чему она? И к какой категории она относит его? — А с тобой такие тонкие ощущения. Как будто шелковые нити, по которым проводишь пальцами и боишься порвать. И задерживаешь дыхание, чтобы лишний раз не двигаться. И не спугнуть. Не потерять эту связь. — Ты меня не спугнешь, Уэнсдей, — слегка хрипло сказал Ксавье, — Ты уже пыталась. Много раз. У обоих губы изогнулись в улыбке от каких-то своих воспоминаний, и это переросло в легкий, беззаботный смех. — У тебя есть планы на сегодня? — внезапно спросила девушка. — Нет… Ну, то есть, я был бы рад провести время с тобой, если ты не против, — ответил Ксавье, пытаясь угадать по лицу девушки, что же она задумала, — А у тебя есть предложения? — Вообще-то есть, — посерьезнев, сказала она. Ксавье, ожидая каких-то новых несносных приключений, заранее напрягся и приготовился слушать, — Предлагаю заказать пиццу с колой и посмотреть какой-нибудь ромком. — Что? — Ксавье, едва сдерживая смех, наблюдал за тем, как девушка мастерски сохраняет серьезность на лице, — Уэнсдей, похоже, врачи недооценили повреждение твоей психики. Ромком? Ты уверена? — Абсолютно. Знаешь, именно сейчас хочется чего-то ужасно легкого и тупого. Чтобы просто расслабиться. Ксавье не выдержал и от души рассмеялся, снова притягивая хитро ухмыляющуюся девушку к себе. — Будет сегодня и пицца и ромком, Уэнсдей, — теперь уже Ксавье сделал серьезное лицо, словно они заключали какой-то договор, — Только сначала кое-что у тебя украду. И он аккуратно прильнул к её губам своими, растворяясь в нежнейшем поцелуе.