Однажды мир прогнется под нас

Все давно проснулись. Рыжий сидел вместе со Стервятником. Они разговаривали, оккупировав подоконник. — Кошмар какой, как же мы так тупо спалиться могли? С одной стороны даже стыдно как-то... — Рыжий произносит это задумчиво и нехотя. Он устремляет свой взгляд на Стервятника. Любовь даёт о себе знать, а вчерашний поцелуй проносится перед глазами. — Я думаю, тебе понравилось. Верно, моя любовь? — говорит Рыжий. Он самодовольно ухмыляется. Конечно понравилось: Стервятник сам начал брать инициативу в свои руки, пока не появился Ральф. Разрушитель их первого поцелуя, чёрт бы его побрал! — М-м-м, — Птица мычит не слишком довольно. Воспоминания о вчерашнем расстраивают. — Глупо получилось, да... Стоило предположить, что это было не самое лучшее место. Но вряд ли Ральф об этом кому-нибудь расскажет. Остаётся надеяться на его лояльность в таких делах. Стервятник задумчиво глазеет в пустоту. Говорит: — Да, понравилось. Понравилось бы ещё сильнее, будь у нас побольше времени. Увы и ах, — он вяло взмахивает рукой. — А ведь я только вошёл во вкус. Гадство какое... Теперь весь день буду только об этом и думать, а при каждой встрече с Ральфом — притворяться, что меня не существует. — Мы можем продолжить, — Рыжий растягивал слова, кокетничая. Он наклонился чуть вперёд к Стервятнику, словно сейчас поцелует. Тот закатил глаза. Чей-то голос отвлек от интимного разговора и Стервятник перевёл свой взгляд на кого-то маленького, тонкого, как палочка, с зашуганными огромными глазами и цветным растрëпанным гнездом на голове. Он одет в чëрную футболку с черепом, которая висит на нём, как на вешалке. Какой-то крысëнок, чьей клички вожак Птиц не помнил. Что-то на "Б". — Извини... Те, — крысëнок поднимает свои печальные глаза на Рыжего, а завидев Стервятника решает, что с ним поздороваться тоже нужно. — Рыжий, ты можешь мне помочь? Мой плеер снова разломали! Он выставил перед собой руки и показал то, что осталось от несчастного плеера. Один лишь мусор. — Соломон, Фитиль и Дон. Они снова меня задирают, а я им даже ничего не делал! Уже задрали. Ты можешь поговорить с ними, пожалуйста? Они не воспринимают меня всерьёз, потому что я выгляжу младше, а ещё их трое, а я один. Когда в Крысятнике что-то случалось, то всегда бежали к Рыжему. Почини, помоги, скажи, кто идиот больше — это нормальная практика. Вот и Белобрюх пришёл с такой просьбой к вожаку, уже не в силах терпеть травли состайников. Из всех Крыс Белобрюх был никакой не крысой, а приëмным мышонком. И этот мышонок не имел ни авторитета, ни чего там нужно иметь, чтобы до тебя не докапывались. Но этот авторитет был у Рыжего, потому что Рыжий — их вожак. — Это уже второй плеер за месяц, другого у меня нет. Рыжий взглянул на него. — И тебе привет, — взгляд упал на убитый плеер. Вид этой штуки его конкретно разозлил. С губ сорвалось тяжёлое: "ну пиздец". Опять эти три идиота. Почему же им не сидится спокойно?! — Помогу, без вариантов, — говорит Рыжий. Он спрыгивает с подоконника. — Мы быстро, минут десять. От Соломона, Фитиля и Дона были одни проблемы. Они не боялись никого и ничего, ни своего вожака, ни суровых воспитателей. А сколько раз они угрожали, что убьют Рыжего? Сколько раз они донимали бедного Белобрюха, потому что тот не мог дать отпор против таких огромных и борзых детин? Это раздражало. — Удачи и не робейте, — напутствовал Стервятник. Он проводил их взглядом, мысленно прокрутил "минут десять" и вздохнул. Ожидание будет тянуться долго, как липкая смола, пока ты в нëм не увязнешь от скуки и безделья. Оставалось лишь повернуться лицом к стеклу и наблюдать, как на улице играют в мяч загоревшие от солнца ребята и всякий раз вскрикивают, стоит мячу улететь куда-то в кусты. Им весело, жарко и беззаботно. Всей этой беззаботностью пропитано лето с ног до головы. От неё клонит в сон, от неё хочется пить много воды и сидеть в траве под огромным ветвистым деревом, прячаясь от зноя. Как правило Рыжий мало к кому относился положительно или отрицательно. Он старался держать нейтральную позицию, но всё же у него были свои исключения. Этим исключением был Белобрюх. Худой и бледный малец, выглядевший не совсем здоровым. Никого не напоминает? Да, всё верно: в этом неуверенном мальчишке Рыжий видел себя. Такой же несчастный и никому не нужный, беспомощный, как сам Смерть когда-то. Белобрюха спас его характер - не будь он похож на Рыжего из детства, тот вряд ли бы согласился помочь. Рыжий извлёк из кармана ножик, лезвие блеснуло в его руке. Трое парней находились в каком-то уединённом углу этого здания. Один из них обернулся на шаги: — Какие люди пожаловали! — Фитиль по-акульи улыбнулся. — В честь какого события Вы решили соизволить к нам прийти? Послышался мерзкий смех. Рыжий старался держать себя в руках. С его губ сорвалась быстрая фраза: "Белобрюх, тебе лучше отойти подальше". Без драки не обойдётся, очевидно. — Я думаю вы и без меня знаете. На кой вы к нему лезете? Трое парней переглянулись между собой. Соломон спустился с подоконника. Он стал подходить ближе к Рыжему. — Он не такой как мы, понимаешь, — начал Соломон, — таких как он нужно выгонять. Он - не жилец, его нужно выгнать, так же, как сделали Фазаны со своим. Я считаю они правильно поступили. А ты как считаешь? Парень остановился. Рыжий был шокирован его словами. Неужели этот урод что-то пронюхал о его прошлом и теперь манипулирует? Нет, нет, быть такого не может! Эти слова отдали болью в сердце. Как... как он может выгнать своего? Как он может предать своего?! Рыжий покрепче сжал нож. Злоба лилась через край. — Я никак не считаю! Просто прекратите к нему лезть, уроды, если не хотите оставшуюся жизнь провести в Могильнике и под себя ссаться, — Рыжий буквально рычал. — Я достаточно ясно выражаюсь? — В том-то и дело, что ты ничего кроме пустой болтовни не можешь! Думаешь сможешь запугать меня? Ну давай, ударь, покажи, что ты вожак, а не тряпка! Рыжий не выдержал. Его кулак проехался по лицу Соломона. Завязалась драка. Дон и Фитиль полезли заступаться за своего товарища, почти одновременно налетая на Рыжего. Жуткая боль пронзает насквозь. Со спины напали, сволочи! Зелёные очки падают на пол и Соломон наступает на них. Раздаётся неприятный хруст. Вожак старается прийти в себя, почти без разбора нанося удары парням: по лицу, в грудь, в живот, чуть ли не до укусов доходит. Трое против одного… но Рыжему плевать. Он отплёвывается кровью. Сейчас им движет чистая животная ненависть. Рыжий бьёт Дона в живот кулаком и тот, скрючившись, валится на пол. Второй удар приходится ногой под рёбра. Дон что-то шипит, закрываясь руками. Это шанс! Соломон и Фитиль с разукрашенными мордами уже не так яростно рвутся в бой. Они боятся, Рыжий знает. Потому что в глубине души понимают, что вместе они сила, но поодиночке вожак с лёгкостью переломает им ноги и руки, если действительно захочет. — Слушайте меня сюда, выродки! Ещё раз к нему подойдете - я не стану церемониться! — Рыжий кричит это, судорожно вздыхая. Он наклоняется к лицу Дона. — Я тебе во снах явлюсь, сука. Сейчас Рыжий выглядел жутко. Его два тёмных глаза не выражали ничего, кроме чистой ненависти. Он тяжело дышал, а из носа шла кровь. Много ударов пришлось по лицу, но, благо, нос не сломали. Дон нахмурился, рефлекторно желая отползти от этого психопата. Соломон хотел было что-то сказать за своего друга, но не решился. Крысиный вожак поднимает разбитые очки и презрительно цыкает. Вытирает кровь рукавом жёлтой рубашки. — Пойдём обратно, мой хороший, я всё уладил. Они к тебе теперь даже на десять метров не приблизятся, — Рыжий улыбается. В этой его улыбке проскальзывает что-то жуткое и Белобрюх невольно ёжится. — Только ты в следующий раз мне сразу говори о проблемах, не молчи. Я разберусь. Белобрюх стоит рядом и не знает, как ещё отблагодарить Рыжего, поэтому благодарит его всю дорогу обратно. За него дрался сам вожак! Из-за него одного! В какой-то степени это приятно, но Рыжему так сильно досталось в драке, что кажется, что радость здесь неуместна. Как и обещал крысиный вожак через десять минут они уже подходили к тому месту, где сидели со Стервятником на подоконнике. — Ещё раз привет, мы не сильно задержались? — спросил Рыжий. Он делал вид, что ничего серьёзного не произошло, но его лицо и кровь на рукаве говорили об обратном. Стервятник переменился в лице, стоило ему увидеть Рыжего. — Ты выглядишь отвратительно. Что с твоими очками? — Птица щурится и наклоняет голову,— и с лицом. — Ого, серьёзно? А я не знал, — с иронией в голосе сказал Рыжий. Он и без Стервятника прекрасного знал, что сейчас он выглядит не очень, мягко говоря. Жёлтый рукав рубашки всё сильнее пропитывался кровью. Белобрюх неловко вклинился между ними: — Рыжий, спасибо тебе ещё раз! Ты мне жизнь спас. Извини, что из-за меня досталось. Но они правда те ещё мудаки. Ну, я не буду больше мешать… Пока! Крыс смотрит на Рыжего полными счастья глазами и спешит поскорее исчезнуть, чтобы не мешать вожаку разговаривать. Он надолго запомнит этот его поступок и поклянëтся себе, что однажды станет таким же и не даст никого в обиду. Станет защитником слабых. Стервятник провожает Белобрюха взглядом, а после обращается к Рыжему: — Пойдём-ка кое-куда, кошмарище. Стервятник слезает с подоконника и идёт куда-то. В свою комнату, если быть точнее. Там всё равно сейчас никого нет: Птицы в такое время все зависают на полянах. Ловят какой-то дзен. Или трип. Рыжий покорно идёт за ним следом. Он ощущает себя маленьким мальчиком, на которого поругалась мама за драку во дворе. В данном случае "мамой" был Стервятник. Он заводит Рыжего в комнату и усаживает на кровать, а сам копается в ящиках тумбочек в поиске аптеки или пародии на неё. — Славно повеселился? Твой мышонок весь светится от счастья. Надеюсь, ты никого не убил. — Повеселился? Да ну тебя, какое же это веселье! — возразил Рыжий. Он всё ещё отчаянно пытался ничего не запачкать кровью. — Я сам на это надеюсь... Я перестал держать себя в руках. Соломон как будто знал все мои слабости! Стервятник садится рядом с ним, обмакивая в какой-то прозрачной жидкости ватку. Спирт. Он обрабатывает мелкие раны на лице, а остатки крови вытирает своим платком. Лучше не становится. Но это уже что-то. Теперь побитая разноцветная физиономия Рыжего немного привлекательнее. — Можешь забрать себе, — он брезгливо протягивает пострадавшему грязный платок. — Очкам настал конец? Рыжий невольно жмурился от каждого прикосновения ваткой к ранам. Было больно, но он лишь шипел сквозь зубы. Драка – это всегда ужасное событие, после него ощущаешь, что сделал что-то неправильно. Вот и сейчас Рыжего буквально сжирало это чувство. Как будто он не должен был вступиться за того, кто меньше и слабее. — Честное слово, я не хотел сильной драки, — оправдывался Рыжий, — но после наглого удара в спину я уже не смог контролировать себя. Наверное я сломал Дону что-то, но он это заслужил. Они втроем головная боль для всех. Уже два раза пытались сбежать! Лучше бы их вообще не возвращали, всем было бы спокойнее. Папа Птица лишь слушал и иногда расстроенно качал головой. Ему не нужны никакие оправдания. Рыжий поступил так, как посчитал нужным. Этого достаточно. Стервятник ему не мама, чтобы ругать за очередную драку и грязную одежду, а может, что он сегодня с утра не съел кашу. Ему хватает и своих деток и того, чем эти детки любят заниматься. Сейчас они наверняка в гармонии с природой. — Всё нормально. Эти ребята заслужили, если задирают тех, кто слабее. Ты молодец, что помог. Рыжий болезненно поморщился. Удар по спине дал о себе знать. Он прикусил губу. Хорошо, что сегодня он всё же надел свой корсет, который вероятно спас его от неминуемого перелома некоторых костей спины. Прошлая опухоль в спине напоминала о себе. — Насчёт очков… Им – да. На них наступил Соломон, — Рыжий покачал головой. Он достал из кармана свои очки, а вернее то, что от них осталось: согнутая оправа, одно из стëкл лишь треснуло, а вот второе... От второго стекла буквально ничего не осталось, лишь зелёные осколки. — У меня вроде были запасные... Я по крайней мере надеюсь на это, иначе мои дальнейшие каникулы накрылись медным. Он держал платок около носа. Кровь уже практически перестала идти, стало легче. — Я ещё умудрился одного из них проклясть на смерть... Будем ждать его вещего сна и скорой кончины, — с улыбкой проговорил Рыжий. В ней читалось что-то грустное. Отголосок прошлого. — Какой ты страшный в гневе, мне стоит начинать бояться? — Стервятник улыбается. Он поднимается со своего места и направляется к другим тумбочкам, где у Птиц стояли электронные чайники и чашки. Красавица запросил у Летунов однажды, соковыжималки ведь давно издохла. Этот чайник конечно же прятали, ведь подобное в комнатах запрещено да и воспитатели наверняка не посчитают лишней такую вещь в хозяйстве. Стервятник налил из чайника воды и кружку передал Рыжему. — Ты ведь знаешь, что мы через неделю собираемся в поход? Палатки, костры, еда какая попало. Я хочу пойти, потому что никогда не ходил. Это наше последнее лето и мне хочется провести его соответствующе. Чтобы в памяти что-то такое осталось. Пусть там и будет Р Первый и ваш псих-Шериф... — Стервятник замолчал, а после неуверенно спросил: — И всё же не понимаю… Как проклятие на смерть связано со снами? Стервятник знал много способов, потому что знал, с кем нужно говорить на эту тему. Но о проклятиях через сон не слышал ни разу, к своему удивлению. — Да, конечно слышал. Моё присутствие там обязательно. Шериф меня поставил перед фактом. Зная, что мы можем натворить, оставлять Крыс одних нельзя, — ответил крысиный вожак. Он взял свободной рукой протянутую кружку с водой. — Спасибо. Вопрос Стервятника порезал хуже ножа. — Блять, опять я сказал лишнее. Ну... Не люблю я конечно говорить на эту тему, ну да ладно, — Рыжий вздохнул, — верить мне или нет - это уже твое решение. Я - Смерть. Я являюсь во снах тем, кто в скором времени умрёт. Это практически всегда работает. Ко мне в палату клали огромное количество детей и все они умирали. Каждый из них видел меня во сне. Крысиный вожак ненадолго умолк. Ему было тошно, как будто он сам собственными руками убивал этих детей. — Это работает не на всех. Рыжая - одно из исключений. Как это работает, я не знаю. Но что точно могу сказать, так это то, что любая угроза с моей стороны ничем хорошим не заканчивается. Помпей видел меня во сне за три недели до его убийства. Жестоко. Как будто я сам убил его, только раньше, чем вы все это видели. Крыса отпил немного воды из стакана. Ему не нравились разговоры о его способностях, да и в принципе о его прошлом в целом. Звучит безумно. Стервятник бы не поверил, если бы не жил там, где живёт. А в этом месте так часто происходит необъяснимое, что ты готов даже поверить в то, что твой любимый человек — Смерть. Рыжему незачем врать или шутить. Он не любил говорить о прошлом, но по какой-то причине Стервятник каждый раз пытал его этим, сам того не ведая. Паршивое чувство. С каждым новым словом вожак Птиц ощущал себя хуже и хуже. Странно и тяжело слушать о том, как умирают люди из-за таких сновидений с Рыжим. Смерть всегда не нравилась Стервятнику, у него были на то свои причины и полное право: смерть отняла у него брата. Это как если оторвать от тела кусок плоти. Будет очень больно, до ужаса. Ты потеряешь частичку себя, вместе с тем и самое родное, что было с тобой с рождения. Они ведь даже родились, склеенные вместе, а затем их разделили. Стервятник больше никогда не заснëт со своим братом в одной постели, никогда больше не будет ввязываться с ним в драки, никогда не утешит, если тому вдруг станет грустно. Никто больше не будет говорить с ним одновременно, заканчивая предложения и фразы, а потом смеяться такому нелепому совпадению. — Мне не стоило спрашивать это, извини. Если тебе тяжело об этом говорить, мне стоило замолчать. Иногда я переступаю черту... И всё же.. — Стервятник вздыхает. На душе сейчас такой кошмар. Всплывают воспоминания, которые казалось давно были похоронены в голове Птицы, как то, что навсегда под запретом. Всё плохое, что связано с Максом Рекс старался не вспоминать. — Однажды Тень проснулся и сказал, что ему приснился странный сон. Мы всегда любили садиться, как проснëмся, и рассказывать друг другу свои сны. Он начал рассказывать про какого-то мальчика с рыжими волосами. Я тогда не понял, что это значит. Посчитали, что это просто какой-то бред и искать какой-либо смысл во снах глупо, потому что это просто фантазии... — Стервятник замолчал. — А через какое-то время Тень заболел и его увезли в Могильник. Голос у него был поникший и убитый. Он выламывал себе пальцы, видно, что нервничая. Воспоминания того кошмарного осеннего дня мелькали перед глазами, как заевшая плëнка. Белые стены, белые кровати, белые халаты. Тело на кровати. Ральф. В тот день что-то оборвалось внутри Стервятника вместе с жизнью брата. — Теперь всё прояснилось... Но я тебя не виню, не могу винить тебя в том, в чëм ты не виноват. Просто думаю иногда, что лучше бы на месте Тени оказался я... Он всегда был сильнее меня духом, он бы справился. А я не вывожу уже какой год. Я даже не успел с ним попрощаться. Я идиот. Я просто идиот. Сложно унять дрожь в руках и переселить ком в горле. Из-за Рыжего умер его брат. Но Рыжий не виноват. Эти противоречия внутри хотят выставить кого-то виноватым, просто потому, чтобы было чуть легче. Но от этого ещё хуже. Стервятник не может винить Рыжего, Рыжего, который полюбил его и научил любить, просто из-за какой-то силы, которой он не управляет. Это просто совпадение. Так просто случилось. Жизнь треснула. Такое бывает. Успокаивай себя дальше мыслями об этом и молись, что не съедешь с катушек однажды. — Тень? А, так это был твой брат... Я видел его среди умерших. Моя комната была рядом с тем местном, куда клали трупы, так сказать, если умру, то не далеко нести, — произнёс Рыжий. Он заметил, что Стервятник явно нервничал, оно и понятно: разговоры о чём-то грустном ни чем хорошим не заканчиваются. Сейчас эту вселенскую печаль можно было буквально потрогать, ощутить. Рыжий не сказал ни слова. Порой могли помочь лучше, чем тысяча слов. Слова не помогут человеку, потерявшему буквально часть себя. Рыжий обнял того, стараясь хоть как-то помочь. Объятия спасали. Или Стервятнику очень хотелось, чтобы спасали. Он вцепился в него и сжал так, что кости запросто могли бы хрустнуть. И сидел, уткнувшись лицом в его плечо, чтобы не дать волю скопившимся эмоциям. Они сидели так казалось вечность, — в такие моменты время теряет всякий смысл, идя то слишком быстро, то непозволительно медленно, — пока Стервятник наконец не успокоился. И вправду. Никакие слова бы не помогли в такой ситуации. Потому что Птичий вожак не смог бы слушать, слишком погрязший в своей личной трагедии. Рыжий на удивление понимал желания Стервятника лучше, чем он сам и можно было его отблагодарить: за молчаливое понимание и такие нужные в эти минуты объятия. Прошла неделя с того момента. Драка уже постепенно забывалась, но Рыжий ощущал на себе взгляды Соломона и его товарищей. Видимо они ещё проявят себя. Рыжий спустился вниз к остальным. В этот небольшой "поход" пошло не так уж и много ребят, но даже при условии этого народ очень медленно собирался. Вожак Крыс был одет явно не так как обычно. Чёрная рубашка. Мало кто знал, но у него и они были. К сожалению, жёлтая рубашка была одной из последних взятых с собой ярких вещей. Через плечо висела походная сумка. — В честь какого события ты сегодня в чёрном? — сонно моргнув спросил Сфинкс. О да, кто же ещё мог первым это подметить? — Захотелось, — Рыжий улыбнулся и пожал плечами. На его лице красовались зелёные очки. Было заметно, что это другой аксессуар: запасные не так поношены, как предыдущие. Сфинкс лишь хмыкнул. Ну да, он, что очевидно, не поверил. Летом в лесу особенно хорошо: ветвистые деревья спасут от зноя и укроют в тени, подальше от чужих глаз. Это та самая пора, когда природа расправляет плечи и живёт себе в наслаждение, цветя и благоухая. Воздух чистый и наполнен душистым ароматом цветов, старого дерева и разогретой земли. Где-то над головами щебечут птицы, переговариваясь, а на паутине между деревьями выжидают свою жертву большие паучихи. Назойливые комары и слепни легко попадаются в их ловушку. Здесь неподалёку на территории санатория стояла старая яблоня, с которой то и дело падали сочные яблоки. У Рыжего появилась идея. Мертвец как будто прочитал его мысли: — Ты хочешь полезть за яблоками? — он посмотрел на своего друга. Мертвец знал Рыжего вдоль и поперёк, знал каждый взгляд и мог без труда определить, когда тот что-то замышлял. — Да, ты абсолютно прав, — Рыжий кивает. Он снимает свою сумку с плеча. Пока они ждут можно и яблок набрать, все равно ни Ральф, ни Шериф в эту сторону не смотрят. Заняты какими-то своими организационными моментами. Рыжему не составило труда найти нужное место по которому можно влезть. Делал он это с удивительной лёгкостью, как будто каждый день взбирался на деревья, словно лесной дикарь. К остальным он вернулся уже с горстью яблок. — Разбирайте! — важно объявил Рыжий. Если бы руки не были заняты, то непременно бы отвесил шутовской поклон. *** Стервятник выплыл к общей толпе с рюкзаком на плече, оглядывая лица сонными глазами. Да уж, народ совсем не торопился собираться. На крыльце был Сфинкс в обществе сумок. Наверняка чужих, потому что незачем одному человеку нести с собой столько сумок, особенно, когда нет для этого рук. И правда: одна сумка, увешанная миллиардами значков, как звëздами, принадлежала Табаки. Рядом покоился печальный серый рюкзак Лорда. По нему видно, что он старый, но вид у этого рюкзака приличный. Вскоре нашлись и хозяева. Лорд с Шакалом прикатили к крыльцу, о чëм-то неугомонно споря. — А я говорю, что существует эти уховëртки! Заползают тебе ночью в уши и поедают мозги, а потом становятся на место них, а ты как зомбированный! — звонкий голос Табаки разрезал тëплый воздух, звуча как колокольчики, только заржавевшие, от чего звук у них не такой красивый, какой бывает у новеньких колокольчиков. — Бред да и только! Не заползают эти уховëртки в уши, а уж тем более не могут паразитировать, — возражал своим привычным грубым голосом Лорд. — Таким грибы занимаются, в это я поверю, но не в уховëрток. — На кой чёрт их тогда так называть?! Ну а как ты это объяснишь? — Табаки подъезжает ближе к Лорду и наклоняется к нему, шепча: — посмотри на Стервятника! Ему точно в голову залезла какая-то гадость. Стоит, смотрит непонятно куда рассеянным взглядом, а о чëм думает? Да ни о чëм, потому что хрень эта последние мозги ему доедает, пока мы тут спорим! Лорд действительно смотрит, но видит перед собой не зомбированного Стервятника, а обычного сонного, возможно немного под чем-то, но со всем лордовским уважением к нему, он всегда "немного под чем-то", так что можно сказать, что вожак Птиц прибывает в своём будничном состоянии. Стервятник ощущает на себе прожигающие взгляды и оборачивается. Затем подходит к ребятам и здоровается. — Уховëртки? — подозрительно спрашивает Табаки. Стервятник пожимает плечами. — Может быть. Лорд смотрит на них усталыми глазами и вздыхает абсолютно безнадёжно. Птица сбрасывает свой рюкзак к горе остальных. Странно видеть Сфинкса здесь, зная, что он никогда не был фанатом подобного. Но и Стервятник не был. Может, всё однажды меняется? Из главного входа вываливаются другие: Горбач с Наннетой на плече, Ангел с Бабочкой, которые едут не столько на природу, сколько заниматься пошлостями в палатке, потому что Красавица с Драконом устраивают скандалы. Стервятника начинает мутить от одной мысли об этом, но он успокаивает себя тем, что это хотя бы не будет происходить в их комнате. Неожиданно откуда-то появляются Мертвец с Рыжим, который несёт в руках яблоки. Эти самые яблоки он начинает всем раздавать. Приятно было увидеть среди всех Стервятника. Всё же без своего любимого человека этот поход не имел практически никакого смысла. Без него Крыса ощущал себя одиноко. Ужасное чувство, которое довольно сильно давило на него. В большой компании тяжело будет соскучиться, но всё же приятно видеть того, с кем можно будет обменяться тёплыми улыбками в толпе. Рыжий - влюблённый дурак, это очевидно, и он сам это знает. — Привет, — Стервятник берёт из кучи яблоко и смотрит на Рыжего. На удивительно привлекательного Рыжего сегодня. Запрещённый приëм. Ему нельзя носить чëрные вещи, иначе Птица не сможет заставить себя отвести взгляд. Чëрная рубашка сидит на крысином вожаке слишком хорошо, поэтому приходится буквально отдирать свои глаза от неё. — Сегодня обещали дождь из лягушек? Странно видеть тебя в чëрном. Тебе к лицу сдержанные тона. Можно счесть вежливость Стервятника простой чертой характера, хотя мало кто поймёт, что это завуалированное «вау, у меня от тебя крышу сносит». — Привет, привет, — Рыжий поздоровался. Мертвец лишь кивнул, после чего отошёл в сторону. Мертвец прекрасный друг, и он умеет улавливать момент, когда ему стоит уйти в сторону от них. Как раз краем глаза он заприметил Белобрюха. Нужно приглядеть за ним. Заодно и за гитарой. Намечалось кое-что. — Да просто все рубашки грязные, — Рыжий тяжко вздохнул в ответ на явную насмешку Стервятника. Ему не хотелось быть сегодня в чёрном.— Пф, спасибо, рад слышать, но всё же как-то непривычно… я бы с удовольствием накинул что-нибудь поярче. На его щеках появился небольшой румянец. Он смущён? Не каждый день ему делают комплименты. Если они ещё и от любимого человека, то это вызывает смущение вдвойне. Странно видеть крысиного вожака с румянцем на щеках, но да, он был человеком, которого легко смутить. Он довольно умело скрывает свои эмоции и всё же… Кое-что скрыть не удаётся. Стервятник загадочно улыбается ему. Через какое-то время собираются опоздавшие, с ними подходят и воспитатели. Тоже во все оружия: с огромными рюкзаками и сумками в руках. Р Первый собирает всех и зачитывает короткую, но понятную технику безопасности: — Ноги не ломать, сомнительные растения не трогать и не есть, друг друга не убивать, когда будет костëр, то через него не прыгать, никуда не сходить с тропы, если что-то случится — сразу говорить мне. Всё ясно? Табаки поднимает руку. Ральфу хочется его проигнорировать. — Что? — А если появится острое желание выть и кататься по траве, ощущая себя частью матушки-природы, чтобы наконец слиться с ней в полной гармонии, ощущая себя свободным от всяких рамок и стереотипов, которые нам ежедневно навязывает общество? Это тоже запрещено? — Если у тебя возникают подобные желания, то я могу проводить тебя до лазарета и там проверят, всё ли с тобой в порядке. — М-м-м, нет, спасибо, я просто решил поинтересоваться. Вопрос исчерпан! Ральф смотрит на Шакала странным взглядом. Убедившись, что вопросов больше нет, они медленно выдвигаются из двора санатория к лесу. Сзади замыкает Шериф, следя за дисциплиной, впереди же ведёт Ральф. Стервятник идёт вместе с Лордом, около них Табаки, сзади — Рыжий, Мертвец и Белобрюх. Спереди шагают Сфинкс, Слепой и другие. Горбач плетётся где-то в самом конце. Большая Птица грызëт яблоко, слушая Лорда. Это очень сложно, когда буквально рядом с тобой Табаки устраивает какие-то музыкальные баттлы с Крысами и приходится по сто раз переспрашивать, что Лорд говорит. Чудаковатая компания идет по тропинке прямо в лес! Шума от них настолько много, что как будто содрогается земля, но Рыжему нравится. Ему нравится шум, буйство эмоций, позитив. Нравится проводить это лето на всю катушку. Когда они выбредают на поляну, то Стервятник даже радуется, что теперь можно наконец передохнуть от утомительной ходьбы по зелëным чащам. Но радость его была недолгой, поскольку Р Первый скомандовал ставить палатки. Имел ли кто-то из них понятие, как её ставить? Абсолютно никакого. Ещё и распределили их максимально глупо, так, что Стервятник остался с Табаки и Лордом, а Рыжего перекинули на другой конец поляны со своими крысиными братьями. Видимо Ральф захотел перестраховаться и держать между ними своеобразную "дистанцию". Иногда этот человек был невообразимо глупым и раздражающим, но Птичий вожак держал свои мысли при себе. Тем более думать об этом было некогда, потому что Шакал подгонял их быстрее ставить палатку, играясь с кольями, как с игрушками, хотя с лëгкостью мог случайно выколоть глаз себе или рядом стоящему. Из инструкции мало что было понятно, поэтому пришлось импровизировать и додумывать собственным умом, который, благо, у хотя бы двоих из этой компании имелся. На удивление у этой троицы всё обошлось без проишествий, когда как у остальных происходил полнейший хаос: на Слепого непонятно почему нападает ëж, увидевший в нëм самого злейшего врага. Маленький такой, совершенно невинный, но не взлюбивший Бледного по своим ëжьим причинам. Его отогнал Горбач, поймав на руки и уводя подальше от поляны, пока Табаки кричал через вслед: "Полундра! Нападение на вожака!". Тем временем у Крыс тоже происходит что-то. Кажется Белобрюх поранился в процессе. Об этом Стервятник догадывается по крику их воспитателя. "Ну что за зоопарк, — думается ему". Рыжему было несложно помочь Белобрюху с его раной. Крысиный вожак относился к нему как отец к сыну. Именно поэтому он решил не испытывать судьбу и не оставлять маленького крысёныша на произвол судьбы с Доном, Соломоном и Фитилем, всё же это их "уединение" могло плохо закончиться. Труп в санатории никому не нужен, верно? Незачем портить всем отдых. Наконец палатки были поставлены, а все ужасно вымотаны. Тяжёлый труд был не для них, с таким-то образом жизни и физическими способностями. Из-за жары Стервятнику пришлось выпросить у Табаки резинку и собрать свои волосы в лëгкий пучок, чтобы не мешались. Лорд же предпочёл размахивать своими волосами, как в рекламах шампуней, а затем начал обмахивать себя инструкцией по сбору палаток. Ральф разрешил отдохнуть и перевести дыхание, раздавая желающим бутылки с водой. Уже совсем скоро стемнеет, а несмотря на конец июля ночи в лесах были прохладные, поэтому нужно было собрать ветки для костра. Колясочники остались на поляне помогать воспитателям, другие же отправились шастать по лесу в поисках сухих веток и другого интересного. Стервятник по дороге нашёл три красивые шишки, полумëртвый кустик с земляникой, чьë-то серое пëрышко (он засунул его в карман, зная, что Табаки нравятся такие вещи), а потом причудливый камень с трещиной. Спустя несколько минут ходьбы он насобирал небольшую кучку веток. С каждой такой небольшой кучки вышло прилично так веток, так что они с остальными поспешили вернуться обратно на поляну. Ветки скинули в место, где уже оборудовали своеобразные места для сидения, сгребая вместе. Солнце уже заходило, а небо размыло алыми подтëками, уходящими в нежно-розовый с золотым отливом. Из палатки воспитателей вытащили три пачки с сосисками, постные булочки и немного картошки. Ужин скромный, но в лесу и не шикуют. Тем более, что многие предвидели это и набили рюкзаки хлебом и конфетами. Все о чëм-то болтали, смеялись, столпившись у разгорающегося костра. Некоторые тянули руки, чтобы погреться, а Ральф каждый раз кричал, чтобы никто близко к костру не подходил. — Мы будем рассказывать страшные истории, — пояснил воспитатель, осматривая всех сидящих и мысленно пересчитывая. — Где Слепой? — Он тихо уполз в палатку умирать от укуса ежа. Тот, наверное, бешеный попался. Где ж это видано, чтоб ежи на людей нападали? Сразу видно, что больной какой-то. Табаки никогда не умел вовремя замолчать, а ещё больше не умел думать о чëм говорит прежде, чем сказать. Ральфу пришлось идти к Слепому, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо. Это сработала на руку, потому что у Стервятника появилась возможность втиснуться к Рыжему между остальными. Р Первый не разрешил бы им сесть рядом, это было понятно ещё с палаток. Но он же не сможет согнать Стервятника и сказать, что ему нельзя здесь сидеть. И действительно: когда Ральф вернулся вместе со Слепым и увидел их вместе, то ничего не сказал. А потом началось самое интересное: страшные истории про тëмный лес, в котором живут каннибалы-отшельники (авторство Лорда), история про какое-то жуткое воющее существо с шестью лапами и двумя крыльями, которое питается ягодами брусники и древесной корой (от Табаки), ещё парочка историй невпопад от Горбача и Бабочки, не такие страшные, как предыдущие. Над костром жарятся сосиски и картошка, а особо голодные перебивают аппетит хлебом, глотая слюни от яркого аромата копчëностей. Комары летают вокруг лиц и носов, кусая за уши и голые шеи, в траве стрекочут кузнечики. Стервятник с закрытыми глазами слушает треск костра и чужие голоса, сонный и уставший от прошедшего дня и разморенный жаром костра. Он высовывает руку из под накинутой на плечи кофты и нащупывает руку Рыжего, накрывая своей. Этого практически не видно, если специально не вглядываться. А потом кто-то приносит гитару. Всё столь чудесно, что поначалу Рыжий даже не заметил, как Стервятник взял его за руку. Крысиный вожак не подал виду, но внутри него всё ликовало. — Ну что, Рыжий, споешь? — спросил с улыбкой Мертвец, настраивая лады на гитаре. — А давай, — Рыжий согласился. Пальцы Мертвеца быстро перебирали струны. Прикрыв глаза юноша даже не смотрел, что делают его руки. Он полностью погрузился в музыку. Рыжему не составило труда узнать песню. — Лестница к небу уперлась в стеклянную крышу. Я нацарапал "пиздец" перочинным ножом. Ангелы песни запели, но я их не слышу Их странным жестам, трактовки увы, не нашёл, — начал петь Рыжий. Он словно оторвался от реальности и просто пел. И одновременно с этим пела его душа, которая вдруг обрела свой голос. Шериф был приятно удивлен такому умению Рыжего и Мертвеца. Крысиный вожак заметил изменения в лице их воспитателя, но не остановился: — Клювами бьются об окна наивные птицы Горсти монет нам хватило на "три топора" Первым ударь, наконец, - ничего не случится Но ты привык говорить, что ещё не пора. Рыжий пел. Его голос был далеко не идеальный, но он неплохо попадал в ноты. Мертвец же ловко зажимал определенные струны и придавал красочности песне. — А рождённые ползать умеют летать Но пока сверху вниз и недолго Мне незнаком ваш язык и пытать Меня нет, к сожалению, толка Я знаю только то, что ничего не знаю Я не проиграл лишь потому, что сразу выбыл Мне не снятся сны, а может, не запоминаю И я свободен только в том, что не обязан делать выбор, — песня была легка и мелодична. Песня плавно подходила к своему завершению: — Рассвет настал, с фонарями горящими споря Испуг бесплатно объём придаёт волосам Голый прохожий спросил: "далеко ли до моря?" А я соврал: "Где-то рядом, ищу его сам"… Аплодисменты не заставили себя долго ждать, как и похвала Шерифа: — Не знал, что вы умеете петь, молодцы! — произнёс Шериф. Не верилось, что этот ворчливый дурак способен на похвалу, но как же это чёрт возьми льстило. Мертвец лукаво улыбнулся: — Это ещё не всё, — он протянул Рыжему лист. Текст песни. — Ох… уверен? — Да. Рыжий быстро кивнул. Была не была. Первая песня была не их сочинения, одна популярная группа из Наружности, но следующая... Она родилась случайно, по строчке, пока не превратилась во что-то цельное. Вновь зазвучала гитара. — Дом, в который не стучатся Нищим нечего беречь Дом, в котором нету счастья: Можно спать, а можно лечь, — Рыжий неспешно пел. Текст он знал, но боялся что-то напутать, поэтому лист держал так, чтобы если что подсмотреть, — дом, в котором заиграет старый и потёртый дух, И на праздник приглашает ветхий древних дух. Дом, в котором увижу тебя опять В красивом платье Танцуешь вальс… Крыса старался сохранять грусть в голосе. Песня собственного сочинения всегда поднимает важные темы. На этот раз важной темой оказался Дом... То место, которое их вырастило... нужно было отдать ему должное. Неважно чем: немой благодарностью, рисунками и надписями на нём, тайнами или песнями. Всё это было ценно. — Дом, в котором захочется взять то, что не взял... Любовь тоже, кстати… Песня закончилась. Все умолкло, пока кто-то не решился нарушить тишину — Сами сочинили? — Рыжий утвердительно кивнул. Да, было не стыдно заявить, что их песня именно такая. Она значила многое. Для каждого. Их расставание с Домом: то, чего хотелось меньше всего. Никто так и не отважился на аплодисменты. Сейчас они были ни к чему. Песни под гитару у костра уже как традиция. Старая, но такая родная, проверенная временем и бессмертная классика. И в такой обстановке это никак кстати. Гитара добавляет какого-то волшебства, сказочности происходящему... Кто бы мог подумать, что такие скандальные Крысы способны играть на музыкальных инструментах и так очаровательно петь, что дух перехватывает. Стервятник знал о их музыкальных способностях, но гитару жаловал больше, чем громыхающие барабаны по утрам. Мертвец так резво перебирал по струнам, словно знал этот ритм лучше самого себя. Кто-то начал хлопать в такт и Стервятник неосознанно тоже подхватил это, ведомый загадочным стадным инстинктом. А когда запел Рыжий... Словно мëд лился в уши и обволакивал внутри сладкой липкостью. На лице появилась слабая улыбка. На лицах всех она появилась: даже у хмурого Лорда, у неулыбчивого Слепого, казалось, что даже у сурового и жëсткого Ральфа промелькнула её тень. Все хлопали, сливаясь в нечто однородное и родное и улыбались, как не улыбались ещё никогда. Им было хорошо, лес жил своей жизнью и они тоже жили, хватая мимолëтные мгновения и растворяясь в музыке. Потом была другая песня, но эта песня совсем не была похожа на первую. Эта песня задевала что-то личное и пробиралась внутрь тебя, обнажая все страхи и переживания. Это песня о Доме. О их родном Доме, где они выросли, о Доме, который вырастил их. Каждого из них. И так больно щемило в сердце от осознания, что совсем скоро всё закончится. Останутся лишь пустые гнëзда, ведь птенцы давно выросли и им нужно лететь... Но куда? Страх неизвестности пугал больше всех остальных страхов. Никто не хотел покидать Дом и не желал расставаться с самым родным местом в их жизни, где произошло столько, сколько не происходит в наружности и за 50 лет. Здесь горевали и радовались, женились и расставались, обретали любовь или находили верную дружбу. Каждый в Доме находил что-то для себя и эта песня заставила вспомнить, как время быстротечно и что даже самые лучшие мгновения должны заканчиваться. Никто больше не улыбался, не раскачивался, под стать музыке и хлопкам. Все просто сидели и внимали, затаив дыхание, а когда песня закончилась, то показалось, что все разом выдохнули. Что замершая вместе с ними природа тоже выдохнула, возвращая шелест деревьев, звуки сверчков и треск костра. Все сидели, уйдя в собственные мысли, словно и не находясь "здесь", а ища что-то в загадочном "там", которое открыл им Рыжий. Но потом всё пришло в норму и казалось, что ничего и не происходило вовсе. Приготовились сосиски с картошкой и все принялись есть, набивая рты и хрюкая от череды новых шуток, что-то говоря друг другу на ухо и неловко улыбаясь непонятно почему. Даже воспитатели казалось на миг смогли почувствовать себя молодыми, какими только пришли в Дом. Живыми. Потому что Дом заставил их вспомнить, какими они были и ради чего здесь. Не было душевных разговоров, но они и ни к чему. Каждый сидящий здесь обнажил свою душу, показывая истинное лицо и тот, кому это нужно было, мог увидеть что хотел. Начало клонить в сон от переизбытка впечатлений и свежего воздуха, навалилась дневная усталость от походов по лесу, среди сосен и берëз, прытких зайчиков и угрюмых ежей. Лес словно обволакивал сидящих у костра, усыпляя колыбельной, которую шептал ветер. Лес тоже был частью Дома, как был санаторий. Только это был совсем другой Лес, не похожий на Лес Дома. В этот лес можно было прийти, когда захочешь и уйти, когда захочешь. Он принимал тебя с огромным удовольствием и с таким же удовольствием отпускал. Наконец, все начали разбредаться по палаткам, довольные, сытые и уставшие, с багажом новых приятных воспоминаний и ощущений. Табаки трещал без умолку, но все так устали, что его даже никто не спешил останавливать. Лорд приложился головой к рюкзаку и изо всех сил пытался не спать, закрывая глаза на секунду, а потом открывая. Поиграем в карты? — спрашивает он, борясь с зевотой. Стервятник качает головой. — Не сегодня. Хочу прогуляться. — Куда? Не нагулялся, неужели, за целый день? Или ты рвëшься к братьям своим меньшим, помахать крылышками и направить в верный путь? — встревает Шакал. Вожак Птиц усмехается. — Нет, они и без меня знают, куда им лететь, Табаки. Они свободны от всего и сами вольны выбирать свой путь. А я просто хочу поразмышлять в тишине и одиночестве. Настроение такое. — Невесëлое? — Что-то вроде того. Но я не расстроен. Просто... Нужно развеяться. Проветрить голову от всякого. После посиделок у костра я чувствую себя так, словно кто-то залез в мою душу и нагло там покопался. Друзья согласно кивают головой. Их тоже преследует это призрачное ощущение, поэтому они понимают Стервятника и отпускают. Он откидывает полог и высовывается из палатки, застëгивая её, чтобы не проникли комары. В лицо бьëт вечерняя прохлада. У догорающего костра сидят Ральф с Шерифом и о чëм-то беседуют. Стервятник пытается идти тихо, чтобы лишний раз не привлекать внимание. Вообще-то не хотелось ему гулять. Он ждал одного человека. Рыжего. Они договорились встретиться ещё тогда, когда собирали хворост на костëр, пока рядом никого не было. И Стервятник очень надеялся, что Рыжий не забыл, потому что кормить комаров просто так желания не было. *** Мертвец, Рыжий и Белобрюх медленно шли к своей палатке. — Слушай, я отойду ненадолго, хорошо? — Рыжий говорил практически шёпотом, дождавшись когда Белобрюх заберётся в палатку. Чужие уши им не нужны. — Хорошо, бро, вы только не задерживайтесь, лады? А то ты знаешь: Шериф будет ходить и смотреть все ли на месте. Если вдруг что я уж что-то придумаю, можешь не переживать, — произнёс Мертвец. Он всё понял и без слов. Крыса ценил свою дружбу с Рыжим и всячески старался ему помочь, если нужно. Крысиный вожак отвечал ему тем же. — Спасибо бро, ты лучший, — Рыжий улыбнулся и похлопав того по плечу направился к лесу. Рыжий пришёл на место. Он был рад, что инициативу на этот раз проявил сам Стервятник. — Привет ещё раз, — прошептал Рыжий, — я удивлён, что ты захотел куда-то. Крыса подошёл практически вплотную к Стервятнику. Ему хотелось многого, но он держал себя в руках. Вообще, им стоило уйти куда-то подальше, но отправляться ночью исследовать окрестности вблизи палаточного лагеря — весьма опасная затея. — Здравствуй, — Стервятник кивает. Он рад, что Рыжий пришёл. Это рискованно, но тем не менее они здесь. Да, любовь убивает последние мозги, но с одной стороны это так прекрасно — мешать влюблëнность со страхом, что вас могут увидеть. Лучше любых азартных игр распаляет. — Не поверишь, я сам удивился, когда предложил тебе. Это всё воздух так на меня действует. И твоя рубашка. Боже, ты знаешь, насколько потрясающе выглядишь в ней? Я всё бы отдал, чтобы видеть тебя в чëрном каждый день. И без этих очков. Но я понимаю, что без них нельзя. Но сейчас это не нужно. Вожак Птиц внимательно всматривается в лицо Рыжего, а затем одним аккуратным движением убирает очки с лица. — Ты настолько без ума от чёрного цвета? Буду знать, — было несколько необычно слышать такие ласковые и тёплые слова от обычно холодного Стервятника. Когда они один на один, каждый становится собой. Рыжий - Смерть, Стервятник - Рекс, и от этих двух личностей им никогда не избавиться. Тоска и печаль всегда останутся с ними. Сколько бы Рыжий не скрывал свои тайны, они всё равно находили способ выбраться наружу. И этот способ – любовь. Она не щадит никого и ничего. Рыжий мало кому позволял трогать его, а уж о снятии очков речи и быть не могло. Но сейчас Рыжий нисколько не сопротивлялся действиям любимого, пускай так. Когда они ещё смогут вновь так встретиться? Без масок. — Я соскучился. Звучит безумно, я знаю. Мы почти весь день шатаемся вместе, но мне кажется, что с того самого поцелуя я схожу с ума из-за тебя. И из-за того, что мне хочется продолжения. Прости за эти откровения, но от этого воздуха меня правда мутит. Стервятник вздыхает и смотрит Рыжему в глаза. Сейчас они кажутся совсем чëрными и бесконечно глубокими. — Не поверишь, я тоже соскучился, — Крыса усмехается. Птица невольно передëргивает плечами и сводит брови. Прислушивается, воровато оглядываясь, чтобы окончательно убедиться, что кроме них поблизости нет ничего, кроме деревьев. Где-то недалеко виден свет от костра и две маленькие фигуры около него. Сердце замирает. После коридора ничего не должно быть страшно. Но почему-то инстинкт самосохранения не отключается, сколько ни старайся. Но желание целовать Рыжего куда больше, чем страх за то, чтобы быть пойманными. Любовь так и действует. Пьяняще. И Стервятник целует, одной рукой касаясь плеча крысиного вожака, а другой — его щеки. Да, пожалуй, этого и не хватало — припасть к родным губам и целовать с такой жадностью, что самый собственнический из собственников позавидует. А Стервятник ведь сколько держался, терзаемый бесконечными снами, чтобы наконец сделать это снова. Рука медленно тянется к затылку и длинные ногти легонько чешут Рыжего по ëжику волос. Рыжий невольно прикрывает глаза. Его ощущения отражались на лице, покрывая его розовой пылающей краской. Крысиный вожак переместил свои руки на талию Стервятника. Не хотелось останавливаться, лишь раствориться в этом поцелуе без остатка... Временами приходилось отстраняться, нехотя, с влажным и неприличным звуком. Они оба тяжело дышали, но их губы по-прежнему легко соприкасались. — Я не смог больше выдерживать равнодушный вид. Знал бы ты, как я давно хотел сделать это ещё раз, но не было возможности. Ты во снах мне приходил, — Стервятник как-то странно усмехается. Рыжий и правда периодически приходил во снах. И приносил уйму проблем. — Во снах? — переспросил Рыжий, стараясь хоть немного восстановить дыхание. — Надеюсь это не предвещает твоей скорой кончины, иначе я просто с ума сойду, — Рыжий своей свободной рукой убирает с лица Стервятника прядь золотых волос. Волосы Стервятника рассыпались, блестя и переливаясь, точно золотые колосья пшеницы на прекрасных полях. А глаза, зеркало души, как два драгоценных камня, заключённые в рамку светлых ресниц. — В других снах, глупый. В других. Их губы вновь мягко соприкасаются. Хочется целоваться вечность. Целоваться так, чтоб стереть губы в кровь, слишком увлекаясь. В животе беснуются бабочки, как психованные, заставляя чувствовать себя чересчур жарко и окрылëнно, а ещё так до жути глупо. У Стервятника красное лицо и немного загнанный вид, но ему легче, ведь Рыжий выглядит не чуть лучше него самого, по-прежнему оставаясь в глазах Птицы самым привлекательным человеком в мире. — Люблю тебя, — с губ срывается эта фраза. Рыжий слегка наклоняется. Он оставляет кроткий, еле чувствительный поцелуй на шее Стервятника. Хочется большего, но из-за вечно открытой шеи нельзя оставить даже небольшой след на бледной коже. Тихий шелест листьев на ветру заставляет невольно вздрогнуть. — И я, и я тебя, — Стервятник расплывается в призрачной улыбке и на секунду прикрывает глаза. Такое странное послевкусие от этих слов на языке... Вспоминается то признание, когда папа Птиц с перепугу наговорил всякого, а потом его душили в объятиях. Казалось, что с того момента прошла целая вечность. Перед ним сейчас душа Рыжего. Ранимая и самая понимающая, не скрытая ничем и никем, в собственной красе. Стервятник тоже открывается со своей самой удивительной стороны: как кто-то, кто умеет говорить нежные слова и не настолько уж хмурый, каким хочет казаться, чтобы не показывать то, каким же губительным способом на него действует любовь. Пришлось быстро взрослеть и обзаводиться доспехами в виде холода и отстранëнности. Но все эти муки стоили освобождения, такого желанного в каком-то смысле... Чтоб наконец улететь, улететь из этого влажного и холодного ада собственных печалей и горестей, чтобы захлебнуться в любви без остатка, целуясь так, словно в последний раз в жизни. Целуясь с тем, кто стал дороже всего в жизни и за кого бы Стервятник был готов пожертвовать целым миром, лишь бы не потерять и не переживать всю ту боль снова, потому что второго раза измученная душа Большой Птицы не перенесëт. Если уходить, то вместе. Руки Рыжего на талии создают иллюзию защищëнности, хотя они по-прежнему дëргались от каждого шороха и звука, как самые заядлые параноики. Нигде не было места, где они смогли бы побыть одни так долго, как им хотелось бы. Такова участь интернатов: толпы людей непонятно откуда и в самые неподходящие моменты. Ни бывает в таких местах укромных уголков и тихих, уединëнных мест. Приходится прятаться, словно они не обычные влюблëнные, а самые страшные психопаты дома. От этого одновременно грустно и смешно. — Я люблю тебя до боли в груди, Рыжий. Каждую твою проклятую веснушку. Стервятник говорит шëпотом. Такие слова не принято говорить даже тихо. Эти слова только для Рыжего. Он единственный, кто достоин слушать подобное просто потому, что забрался Стервятнику в сердце и решил застрять там. А ведь всё началось с одного скучного собрания в Кофейнике и маленького Фазана, который и понятия не имел, что метил в ряды проклятых Купидончиков со стрелами, одна из которых угодила в них с Рыжим. Поцелуй в шею смущает ещё больше. Это нравится Стервятнику даже больше, чем просто поцелуи. От поцелуев в шею идёт аура чего-то интимного и тëплого, чувства принадлежности к чему-то. Стервятник спускает с одного плеча рукав футболки, оголяя бледную кожу и часть ключицы. — Целуй здесь, — говорит он, — здесь никто не увидит. Возбуждение оседало внизу живота и плескалось в глубине глаз. Рыжий наклонился к шее Стервятника, вновь лёгкий, практически неощутимый поцелуй на его ключице. Эта бледная кожа буквально сводила с ума, а такие красивые худые ключицы добивали весь оставшийся рассудок. Он прожигал его шею своим горячим дыханием, а затем оставил на бледной коже насыщенный красный засос. Делать он их умел. Как и на чем были практики? Оставим в секрете. Стервятник даже и предположить не мог, что однажды позволит касаться себя Рыжему так, как он делал это сейчас, целовать везде, где разрешат. О шее и разговора не должно было быть. Но вожак Птиц сдался. Слишком долго он этого желал и слишком сильны чувства, чтобы пытаться идти им наперекор. Нет ничего плохого в поцелуях в шею, пускай они и переросли в засосы. И это должно по крайней мере тревожить, но Рыжий не идиот: он знает, в каком они положении и не будет делать их на самых видных местах, чтобы один лишь их вид гордо и величаво вопил: "он мой!", "я люблю его".Это было бы ужасно, ужасно глупо даже для него. Они буквально играют в рулетку, обжимаясь здесь в каких-то жалких метрах от воспитателей, отчаянные и безбашенные, изголодавшиеся по простым человеческим удовольствиям. Стервятник в процессе что-то тихо мыкает, сводя этот загадочный звук на нет. Его рука гладит руку Рыжего, а глаза прикрыты. Сейчас он расслаблен настолько, насколько это возможно в такой ситуации. Доверяет. Лишь изредка крысиный вожак слишком уж увлекается, что приходится нехотя встревать: — Тише, не съешь меня случайно, — ласково посмеивается над ним голос Птицы. Рыжий отстраняется. За этим следует лёгкий поцелуй в уголок губ. Стервятник коротко целует в ответ и наконец открывает глаза. Внимание Рыжего привлекло движение. Ральф и Шериф встали со своих мест. — Как бы не было грустно говорить это, но нужно расходиться, — Рыжий тихо выдохнул. Он нацепил на себя очки, всё ещё смотря в сторону костра. Две фигуры пока что стояли неподвижно. Не хочется так заканчивать, но вожак Птиц понимает, что от этого будут проблемы. Иногда стоит быть терпеливее. Даже если ты по ощущениям плавишься и весь горишь. — Добрых снов. Ещё увидимся. — Люблю тебя, до завтра. Рыжий довольно быстрым и тихим шагом направился к палатке. На входе его ждал Мертвец. — Как все прошло? Без приключений, уверен, — поинтересовался он. Говорить приходилось шёпотом, потому что Белобрюх уже спал. Рыжий снял очки и положил их около своего спального места. — Да, всё прошло просто прекрасно. Спасибо тебе, бро, ты просто лучший! — Да без проблем, Рыж. Рыжий аккуратно потрогал нос Белобрюха, убедиться в том, что тот не замёрз. Всё было хорошо. Крысиный вожак с довольной улыбкой и ликующим сердцем лёг спать. Уснуть получилось не сразу. *** Стервятник направлялся к палатке с твëрдой уверенностью, что её обитатели спят, потому что там подозрительно тихо. Но стоит ему наполовину влезть туда, как он встречается с серо-голубыми глазами Лорда. Он по-прежнему лежит головой на рюкзаке, а где-то у него под боком сопит и подëргивается во сне Табаки. Шакал определённо спал давно и видел третий сон, а вот Лорд скорее всего даже и не ложился. — Ты долго, — говорит он шëпотом. Стервятник кивает. — Я знаю. Потерял счëт времени. Почему ты не спишь? — Подумал, что будет лучше дождаться тебя. Мало ли, вдруг ты убился где-то в лесу. Тогда я бы сразу это заметил. Сколько сижу здесь как идиот и в одну точку залипаю, а ты шляешься непонятно где по ночам. Это уж твоё абстрактное "гуляю". Лорд цыкает. Стервятник чувствует слабый укол вины. — Извини, Лорд, — грустно вздыхает он. — Я ведь не знал. Поэтому и не торопился. Думал, что все уже давно спят. Он укладывается в палатке и накрывается сверху кофтой, как одеялом. Храп Табаки действует на удивление лучше всякого снотворного. — Ты странный какой-то. Всё путём? — Удивил. А я не в курсе. Ты вроде хотел спать, так доброй ночи. — ...Доброй. Хотелось избежать любых разговоров. И спать. Честно, Стервятника до сих пор немного трясло. Он подложил ладонь под шею, бессмысленно водя пальцем по коже и в тех местах, где всё ещё хорошо чувствовались засосы. Это на мгновение переносило его обратно. Сердце стучало, как проклятое и папа надеялся, что его не слышат. В ночной тишине даже собственный стук сердца кажется невообразимо громким.