Однажды мир прогнется под нас

Мне ещё рано домой И тебе ещё рано домой Летние вечера для того Чтобы их вспоминать зимой... Наступает июль – середина лета. Он славится частыми грозами и ливневыми дождями. Чаще всего они кратковременные, а горячее солнце за несколько минут высушивает образовавшиеся мокрые тропинки и лужицы. Этот месяц богат ягодами. Вначале поспевает земляника, за ней черника, малина, смородина. Благодаря дождям становится высокой и густой трава, приблизилось время сенокоса. Косят сено рано утром, сушат и складывают в копны. Приятно в это время слушать безостановочное стрекотание кузнечиков, так как они чаще всего предвещают солнечную погоду. В июле жаркий день сменяется теплой ночью. Но она очень коротка. Поэтому не успеваешь заснуть, как начинается новый день. В один из таких дней Рыжий поставил Стервятника перед фактом: "буду ждать тебя в одиннадцать у входа в вашу комнату". Что это значило? Хороший вопрос, и ответ на него будет, если, конечно, Стервятник придёт. Летний вечер – это же самое романтичное, что можно придумать! Запах летних цветов и скошенной травы умиротворяет. Утомленные жарой летнего дня вновь взбадриваются растения, ощутив дыхание приближающейся вечерней прохлады. И людям тоже дышится легче. Опускаясь все ниже, солнце становится оранжевым, а над линией горизонта небо приобретает нежно-розовый оттенок. Не только небо расцвечивается изобилием тонов от нежно-голубого до пылающего красного. Верхушки деревьев, крыши и оконные стекла домов также покрываются сверкающей позолотой заходящего солнца. Рыжий стоял около двери в комнату Птиц. На нём была толстовка, футболка, чёрные брюки и кеды. Он ждал своего любимого человека. Окрыляющее чувство любви вновь дало о себе знать. Бабочки в животе, вы порой очень сильно мешаете! Иногда желанного приходится добиваться. Например, внимания Стервятника. Неужели Рыжик настолько отчаялся, что не выдержал и позвал его на свидание? Иначе таинственное "буду ждать в одиннадцать у входа в вашу комнату" по-другому трактовать не получалось. Папа Птиц отказываться был не намерен, поэтому, не отвечая особо конкретикой (скучно это — прямо отвечать на такие волнующие душу вопросы), спокойно собирался на своё ночное рандеву. Летние вечера тëплые и свежие, поэтому ничего кроме чëрной рубашки Стервятник накидывать на верх не стал. На шее болтались любимые подвески, на запястье звякали браслеты и одна зелëно-белая фенечка на день подарков от Табаки, который сам его придумал и сам всё всем дарил, хотя его об этом и не просили, а кеды заметно потрепались, замаравшись. Коленки на джинсах были с дырами, только это скорее часть стиля, нежели истëртость временем. Теперь Стервятник был готов к чему угодно, хоть к концу света. Он тихо покинул комнату и вышел в коридор к Рыжему. — Привет, — парень поднял на него глаза. — Куда потащишь меня в такое недетское время? Надеюсь, что не в лес. Преследовало стойкое ощущение, что ночью в лесу обитают кое-какие другие жители Дома и идти туда желания не было. Но это ощущение быстро исчезало на контрасте радости от новой встречи. Стервятник правда был рад видеть Рыжего и в какой-то степени наверное даже соскучился. Он не показывал этого так явно, но это было заметно. Хотя бы в слабой улыбке, в том, как Стервятник смотрит на Рыжего и в том, как с ним говорит. Из таких незначительных мелочей можно было собрать веское доказательство любви к этой сумасшедшей личности. — Привет, я уж думал ты не придёшь, — произнёс Рыжий. Он окинул взглядом Стервятника. Одет он совсем не по погоде. Ночи здесь холодные, крысиный вожак сам в этом убедился. — Нет конечно, пока что я не ходил в лес. Но спасибо за идею, принцесса! Стервятник стоял, перекатываясь с ноги на ногу. Без трости. В санатории нога не так докучала, всё же, возможно лечение в каком-то роде и помогало, если его исправно придерживаться. — Как видишь, я здесь, — он недовольно фыркнул. — Ну нет, с тобой я точно в лес не пойду. И "принцесса"? Избавь меня от этих нелепых прозвищ, пожалуйста. Стервятнику не нравились прозвища на прозвищах. Тем более такие омерзительно сладкие, вроде "солнышек", " принцесс" и "котëнков". Он и сокращение своей собственной клички с трудом переносил. Стерв. Это какое-то надругательство над буквами, так ещё и с таким подтекстом, причём не слишком смешным, по правде говоря. — Не бурчи. Пойдём. Крыса встряхнул головой в сторону и направился в темноту коридора. Здесь на крышу было выбраться гораздо легче, чем в Доме. Лестница не была крутой и сломанной, а на саму черепицу можно было выбраться через люк, который, как оказывается, никогда не запирается. Крысиный вожак довольно ловко взобрался на крышу. Стервятник взобрался следом за ним. Он поднял свой взгляд на небо и застыл на мгновение. Так темно. Эта темнота словно обволакивает тебя полностью, медленно утягивая в своё "ничто", чтобы растворить там без остатка. Но чтобы это темнота не казалась такой враждебной, то на ней как сто фонариков светили звëзды. Такая красота природы Стервятнику была куда больше по душе, чем осенняя пëстрая навязчивость с дождями и холодная отстранëнность зимы. Когда все растения и цветы спят, лишь надоедливые комары пытаются искусать тебя всего, а ты сидишь и смотришь в эту глубокую бескрайнюю тьму с тысячью звëзд в ней, словно плавающих. А рядом с тобой человек, которому ты доверяешь больше, чем всем остальным. Которому хочется довериться и не бояться ошибиться. —Я тут подумал, что ты вероятно бы сам никогда сюда не выбрался... —Рыжий снял с себя свою толстовку. — Красиво, — завороженно произносит Стервятник. — Ты прав. Сам бы я сюда вряд ли поднялся. Не знаю, не нахожу в этом надобности. Наверное, так люди и пропускают всë самое ценное в жизни? Потому что им думается, что это нечто не настолько важное, чтобы тратить на это своё время. — Возьми, замёрзнешь в одной рубашке-то, — вожак протянул толстовку Стервятнику. Он сам остался в одной футболке с коротким рукавом, но о себе не переживал. Большая Птица неспеша опускает свой взгляд и переводит его на Рыжего, осматривая с каким-то скрытым интересом. Так обычно смотрят, когда видят что-то для себя необычное, до этого момента непонятное. Они уже долго в отношениях, но таковыми их сложно назвать. Потому, что Стервятник не позволяет перейти черту и стать... ближе, в каком-то смысле. Хотя Рыжий наоборот так и рвётся, идя на контакт. И сколько тому не говори, что его любят за то и то, то в его голове это надолго задерживаться не будет просто-напросто из-за глупого мнения, что любить его собственно и не за что. Но так можно барахтаться и до конца жизни. В море собственных ложных убеждений и проблем. Только вопрос в том, утонешь ли ты или тебе бросят спасательный круг. Рыжий многократно его бросал, но Стервятник не принимал. Может, стоит наконец сделать это и перестать тонуть? Хоть раз в жизни. Он берёт у крысиного вожака его кофту, хотя поначалу отказывается. Но отказывается до того момента, пока не дует ветерок и его насквозь не прошибает до костей, а по коже бегут противные мурашки. Приходится соглашаться, чтобы не играть в рулетку с собственным иммунитетом. — Спасибо, — Стервятник укутывается в кофту, с которой стало в разы теплее. Захотелось спросить, не холодно ли самому Рыжему, но освежая в памяти зиму и то, в каком виде он тогда разгуливал, то все вопросы мигом отлетели. — Так в разы лучше. Мне казалось, что будет не так холодно. Природа загадочная... А, к слову. Я хотел сказать, что очень обрадовался, когда ты решил позвать меня куда-то. Просто потому, что мне показалось, что мы проводим меньше времени. Мы и раньше не то чтобы часто виделись, но сейчас и того реже. Но в этом наверное есть моя вина. Ну, знаешь... Эти мои вечные отказы... Мне всё ещё сложно справляться с мыслью, что есть человек, который меня любит и я должен любить его в ответ. Точнее не должен, а люблю, но выразить это... Проблематично. Большая Птица тяжело вздыхает и странно жестикулирует в надежде, что так до собеседника дойдёт лучше. Он умел говорить по-умному, но не умел говорить от сердца. — Ты такой дурачок, — Рыжий покачал головой. На его лице красовалась улыбка. — Ты пытаешься придать чувствам значение... Но его нет, плыви по течению, и оно приведет тебя туда, куда следует... А я... Я всегда буду любить тебя одинаково, вне зависимости от того, как ты проявляешь свои чувства. Ты в этом не виноват, просто пойми, что в этом мире есть я, которому ты нужен. В такие моменты Рыжий умел говорить от души. Он не умел говорить по-умному, но умел по-другому. Стервятник молчит, а через время говорит: — Да, — он кивает. — Наверное ты прав. Наверное стоит относиться к этому проще... И не искать какого-то подвоха. Знаешь, ты единственный, с кем я могу поговорить просто так... С тобой можно поговорить о том, что лежит на душе, причём это происходит как-то неосознанно, само по себе. Словно так и нужно. Это потому что я действительно дурак и безбожно в тебя влюбился... Уверен, что не стал бы делиться личным с каким-то встречным парнем, просто потому, что мы однажды вышли перекурить на крыльцо. Хочешь обняться? Мне кажется, что теперь я готов. Но если ты будешь думать слишком долго, то я с большой вероятностью передумаю. — Пф-ф, над такими заявлениями я не думаю! — гордо ответил Рыжий. Он, засветившись приятной улыбкой, закутал Стервятника в свои тёплые объятия, а затем осторожно поцеловал в макушку. Стервятнику кажется, что это то, чего ему так долго не хватало — простых объятий без всякого смысла... Рыжий оказывается очень тëплым, это хорошо ощущается даже через кофту и рубашку. Теперь ему становится ясно, почему этот человек никогда не мёрзнет зимой и не болеет. Становится даже как-то завидно: сам Стервятник не теплее трупа в морге, если случайно докоснуться его ладоней или потрогать стопы. Именно поэтому он бесконечно мëрзнет, сколько бы не надевал на себя вещей. Он утыкается длинным носом Рыжему в плечо, ощущая эти объятия несколько иначе, чем их первые в тот день, когда вожак третьей наконец признался. Тогда Стервятнику было странно, хотелось съежиться и спрятаться, но сейчас всё по-другому. Сейчас он может наконец расслабиться и обнять в ответ. Ладони ложатся на спину крысиного вожака и прижимают ближе к себе, совершенно никак не сопротивляясь поцелую в макушку. Наоборот: это даже вызывает лëгкую приятную улыбку на губах. Кажется, что Стервятник начинает ощущать себя счастливым. Немного, но счастливым. Таким он не был очень давно, так давно, что уже и вспомнить сложно, насколько это чувство чудесно. — К слову… Тот разговор на крыльце дал мне многое понять, — признался Крыса с некой задумчивостью в голосе. — Я-то и раньше тебя видел, и даже давал некую оценку... Всё же нужно было познакомиться, это было в моих планах, и Курильщик нам в этом помог. Это был спортивный интерес: узнать правда ли то, что о тебе говорили. Ну а потом... Я и сам толком не заметил, что не могу отвести взгляд от тебя... Рыжий замолк. Он проводит рукой по волосам Стервятника. Мягкие... Как он и думал. Рыжий чуть сильнее прижимает к себе Стервятника, буквально усаживая его к себе на колени. Так-то лучше. Теперь он сможет согреть его гораздо больше. — О-о-о, я твой спортивный интерес? Какая прелесть, — Стервятник хмыкает. — Знаешь, то, как ты пялился, заставляло ощущать себя неловко даже меня. Особенно в новогоднюю ночь, когда мы все вместе собрались, чтобы отметить. Мне приходилось пить, чтобы не нервничать из-за того, что кто-то может заподозрить, а некоторые особо чувствительные унюхать тот запах влюблëнности, который витал вперемешку с дымом от сигарет и прочей гадостью в Кофейнике. Тебе, кстати, ведь понравилась та фенечка? Ну, которую мне Табаки вплëл в волосы, перед этим чуть ли в ноги не кидаясь и утопая в сопливых мольбах. Стервятник показал Рыжему руку, задрав рукав. Среди блестящих браслетов сильно выбивалась эта плетёная вещичка, которая, признаться, грела злое Стервячье сердце. Он любил подарки, а особенно любил от тех людей, которых знал больше жизни. — Фенечка? Она была шикарна и так шла тебе, ужас! Глаз было не отвести, — признался Рыжий. Эта плетёная вещица заставила его знатно понервничать в тот день. Он всегда замечал какие-то незначительные предметы, которые не имели особого значения. Кольца на руках Стервятника были уже по сто раз рассмотрены. — Кстати, если тебе холодно, то можешь забрать мою кофту, она мне не сильно нужна. — Что, правда могу забрать? — видно как быстро меняется лицо Стервятника. В глазах виден неподдельный восторг. Внутренняя сорока в нëм ликует, что смогла урвать такую ценную вещицу. — Конечно можешь, она мне не особо нужна, — Рыжий кивнул. Поднял голову на небо и обомлел. — Ох блин, ты глянь! Звездопад! На него можно смотреть бесконечно. Небо живет своей жизнью и не замечает нас так, как мы его. Иногда звезды, которые ещё вчера сияли на небе, падают. Это явление - большая редкость. Они падают так красиво и загадочно! Древние народы верили в Богов, которые живут на небесах, и когда они злились, то небо содрогалось и осыпались звёзды. Есть также легенда, что звёзды - это души умерших людей и падая они возвращаются на землю, чтобы увидеться с родными и близкими. — Нужно желание загадать, оно обязательно сбудется. Только не называй, иначе не исполнится. Стервятник поднимает голову и с таким же изумлëнным видом смотрит на небо. Сотни звëзд падают, исчезая за горизонтом и за макушками деревьев. Стоит поблагодарить Рыжего за то, что он помог увидеть такое и за сотни мурашек, которые бежали по коже от восторга и непонятного чувства радости внутри. Благодаря Рыжему Стервятник снова учился видеть красоту в простом. — А если я не знаю, что загадывать? — Что хочешь, всё сбудется, я уверяю, — улыбнулся Рыжий. Он счастлив? Да, счастлив. Определенно. Никак иначе. Стервятник задумывается. У него не было желаний или мечт. Точнее, одна: снова увидеться с братом. Но Стервятник знал, что это невозможно и что никакие, даже самые волшебные звëзды не помогут ему в этом. Это было из разряда несбыточных мечт, о которых он лелеял больше всего, но знал, что никогда не получит этого. Нужно было загадывать что-то, что возможно... Пускай и банальное, пускай донельзя глупое, но простое: быть счастливым. Просто выбраться из этого вечного кошмара и наконец двигаться дальше. Боль в душе никогда не утихнет, но возможно не будет такой сильной и не будет так горестно смотреться в собственное отражение в ванной? Тем более, что теперь есть Рыжий. Чуткий, заботливый и любящий Рыжий. Которому можно рассказать то, что тревожит. Может, счастье никакое не в звëздах, может, можно быть счастливым, если с тобой рядом есть кто-то, кому ты дорог и кто поддержит в трудную минуту? И никакие чудеса ни за что не заменят этого человека. В какой-то степени Стервятник уже счастлив. Потому что такой человек сейчас сидит с ним на крыше дома, обнимая, а с неба сыпятся звëзды. И эта ночь может быть бесконечной, если они того захотят. Ведь для влюблённых время неподвластно. — Ты не замёрз? — спросил Рыжий, нарушая тишину. Потихоньку холодный ветер обдувал его. Да и было уже поздно... — Я не замëрз. А ты скоро замëрнешь. Так что я думаю, что это будет прекрасным моментом для завершения нашего свидания, пока ты не окоченел. Пойдём, проводишь меня. Они спускаются с крыши, покидая это чудесное место. Но уже слишком поздно, а в санатории, как и в Доме, тушат по ночам свет. Стервятник прихватил с собой фонарик, поэтому их путь не был чем-то сложным и об углы они не бились, в стены не врезались. В коридорах почти никого нет, все предпочитают прятаться по комнатам или в других частях здания, но только не в коридорах. Они слишком чужие и просторные, так что это в какой-то степени напрягает и отбирает чувство некой защиты, так что каждый раз приходится светить фонариком позади себя из-за мерещущихся шагов и скрипов, в надежде, что там никого не окажется. Их с Рыжим не должны видеть вместе. В последнюю очередь хотелось становиться объектом для сплетен. Во всём должны быть границы. Это пожалуй и было самым сложным в их отношениях: делать вид, что им на друг друга плевать. Они могут говорить, но не слишком часто, а иначе за это обязательно зацепятся. Не могут элементарно обняться, пускай вожак третьей и сам не сторонник подобного. Всё это на самом деле сильно выматывало. Они притворяются, но сейчас притворяются вдвойне, а это тяжелее, чем просто притворяться. У Стервятника развилась небольшая паранойя на этой почве, но это не что-то критичное. С ним творились вещи и похуже, о которых даже вспоминать не хочется. И он действительно пытается не вспоминать. А комнаты тем временем всё ближе, вот уже вдалеке можно различить дверь третьей: её успели пометить какой-то каракулей, за что получили нагоняй от уборщиц, но эта штука в итоге так и не отмылась. За окнами темно и тихо, в коридорах тоже. Лишь свет фонарика скачет по стенам и потолку, освещая дорогу и две длинные тени тянутся во весь рост, как какие-то костлявые и когтистые монстры. Рыжий и Стервятник остановились у двери в комнату Птиц. — Вроде дошли. Ну бывай, рад, что ты всё же пришел, — Рыжий усмехнулся, но что-то нехорошее было в этом смешке. Он явно что-то задумал. Рыжий аккуратным движением прижал Стервятника к стене. Он наклоняется вперед, ожидая удара в лицо. Рыжий медлителен и нежен, касается губами сначала гладкой мягкой щеки, а потом наконец касается губ парня. Поцелуй не был пошлым, только настоящие чувства. Он еле касается его губ, большего не позволяет, хоть и хочется. Поцелуй вызывает приятное волнение. Да, Рыжий нагло украл вероятно первый поцелуй у Стервятника, хотя нужно сказать, что он сам в первый раз вот так с чувством припал к чужим губам. Повторить это ощущение не получится при всем желании. Первый поцелуй - это явление, которое нельзя вернуть хотя бы на миг. Стоило догадаться, что он попробует выкинуть что-то такое. Стервятник волновался, а сердце билось чаще, стоило лицу крысиного вожака наклониться ближе. Мозгом он понимал, к чему всё идёт, но сдвинуться с места и выйти из оцепенения не получилось, а может просто не хотелось. Это очень хорошо, в плане, от одного осознания, что ты прижат к стене... Где-то в глубине души Стервятник желал этого и вот оно, собственной персоной: тебя целуют в тëмном коридоре санатория, у двери, откуда в любую секунду может выплыть страдающее бессонницей нечто и застать их. Будет плохо. Но от одной только мысли так глупо подкашиваются коленки, а Стервятнику ведь следовало бы сохранять самообладание! Хотя какое-то тут самообладание, когда у тебя мир вокруг осыпается, а в голове белый шум сливается с собственным с ума сошдешим сердцем в грудной клетке и дыханием Рыжего так близко, как никогда бы Стервятник не дал к себе подойти. Секундный шок быстро проходит и Птица возвращает себе возможность здраво мыслить, точнее, наконец целовать Рыжего в ответ. Он гасит фонарик и теперь они остаются в полной темноте. От этого словно всё в сто раз ярче и красочнее ощущается, а самое главное, что они не видят смущëнных и раскрасневшихся лиц друг друга. Стервятник чувствует себя не в своей тарелке, поскольку это его первый поцелуй и первые отношения, и он не знает, правильно ли то, что он делает. На поцелуй отвечает не с меньшим энтузиазмом, кажется, даже более вовлечëнно и чересчур торопливо, прикрыв глаза. Когда тебе что-то нравится, то хочется этого "чего-то" много и сразу, пока не захлебнëшься в этом... А Стервятнику мало что нравилось, поэтому он был до ужаса жадным до любимых вещей. Свободной рукой он нашаривает шею Рыжего и приобнимает. Из-за позы не очень удобно, но главное, что есть, за что держаться, а то уж очень нереальным всё это кажется. Стервятник подобное испытывает, когда выпьет что-то из-под руки Дорогуши и потом склеивает по кусочкам реальность и наркотический бред, а это сложно, ведь и то и то в какой-то степени кажется реальным. А всё в итоге смешивается между собой, крутится, пока тебя дай боже не отпустит. Поцелуи с Рыжим были похожи на что-то такое... Приятные, желанные, неумелые и немного нереальные: такими они были. Рыжий уже вошёл в азарт, но всё же оставался небольшой страх, страх что его оттолкнут. Но Стервятник этого не сделал. Фонарик погас, а они всё стояли и целовались, полностью отдавшиеся своим чувствам и желаниям. Правда поцелуй был уже не таким робким, как в начале, а более смелым и глубоким. Внутри всё перевернулось. Казалось, что с каждым новым прикосновением губ их чувства становятся ещё больше, ещё сильнее... Поцелуй прерывается чем-то. Что-то яркое светит в лицо и Стервятник открывает глаза, затем жмурится, отлипая от губ Рыжего так быстро, что случайно ударяется затылком о стену и шикает. А потом душа уходит в пятки. В них светят фонарëм. Кто? Почему он не слышал шагов? Или они были, но просто всё внимание было переключено на другое?... Чëрт, если бы Стервятник услышал шаги, то понял бы, кто сейчас перед ними, а сейчас в сто раз хуже от неведения и от того, что этот загадочный "кто-то" молча стоит. Вожак третьей убирает руку с шеи Рыжего и пытается сделать вид, что не причастен ни к чему. — Чем вы занимаетесь? — спрашивает голос из фонарика. Точнее голос того, кто этот фонарик держал. И душа Стервятника во второй раз уходит в пятки, потому что этот голос он не перепутает ни с кем. Их поймал, Чëрный, мать его, Ральф! Что-то может быть хуже этого? Быть пойманным кем-то из своих кажется не таким критичным, как если бы тебя застукал кто-то из воспитателей. И если этот воспитатель — Ральф. У Стервятника с Ральфом уже была своя история, но не хотелось, чтобы появилась вторая такая. *** Ральф сидел в своей комнате и гипнотизировал часы. Уже как час дали отбой. Все разбежались по своим комнатам. Ясное дело, что не спать, но в коридорах по крайней мере никого быть не должно. И Р Первому нужно было лично в этом убедиться во избежание всякого рода неприятных инцидентов, зная здешних детей и то, с каким пренебрежением и недоверием к ним относится персонал. По какой-то причине работники санатория увидели в лице Ральфа книгу для жалоб, это отчасти было так, всё же, дети его, но вместе с ним в этом санатории находились Шериф, Ящер и Гомер, но, видимо, из всех них самым уравновешенным посчитали его. Хотя сам бы Ральф себе ничего не доверил. К нему приходили парочку раз с жалобами, что дети занимаются всяким в коридорах, что не было чем-то хорошим, поскольку такое могло дойти впоследствии и до самого Акулы, а там проблем прибавиться раз в сто больше. Поэтому Ральф принял решение дежурить в коридорах и следить за порядком. Он и в Доме находился на круглосуточном дежурстве, так что чем-то особенным это не было. Просто ходи туда-сюда по тëмным коридорам, лови неспящих и отправляй по комнатам. Так всё и происходило первые полчаса, пока воспитатель случайно не наткнулся на одну парочку обжимающихся ребят. Только вот, светя на них фонариком, он и предположить не мог, что этими ребятами по какой-то совершенно безумной причине окажутся Рыжий из второй и Стервятник. Ральф даже на мгновение дар речи потерял от удивления. Не то чтобы отношения между парнями его напрягали, всё же, чего они хотели, отделяя девушек и парней в самый разгар пубертата и переходного возраста? Такое было ожидаемо, к этому, так сказать, уже привыкаешь и относишься не так остро, как в первые разы. Но эти двое превзошли всех. *** — Здравствуйте, как неожиданно встретить Вас в столь поздний час в коридорах... — Стервятник криво улыбается. — Что Вы здесь делаете? — У меня ночное дежурство. К слову, тоже самое хочу спросить у вас двоих, — Ральф отводит от их лиц фонарик и странно оглядывает. — Отбой был уже как два часа назад. Почему не в своих комнатах? Или вы заблудились и забыли, кто где живёт? — Конечно заблудились, незаметно? — с иронией произносит Рыжий. Он вновь вернулся к своей обычной манере речи. Нужно входить в роль. Крысиный вожак недовольно морщится и вздыхает. Сейчас им либо прочитают лекцию, либо просто разгонят спать. Спать... Рыжий резко вспомнил, что не может вернуться в комнату... Фитиль, Соломон и Дон. — Ладно, я думаю ничего интересного больше не будет, покедова! Рыжий смотрит на Стервятника, молча благодарит за эту ночь и направляется в сторону комнаты Крыс, но не заходит туда. Нельзя. Жить ему ещё хотелось. Выхода нет, придётся переночевать где-то в коридоре или ещё в каком-то месте. Рыжий часто не спал ночами, конечно по большей части из-за того что его могли убить… Нет ничего ужаснее, чем быть пойманным за чем-то, за чем бы ты не хотел быть пойманным. И это издевательство в голосе Ральфа. Его сложно различить, но оно там определённо было, Стервятник чувствовал его отчётливо и оттого злился сильнее. Но срываться и хамить нельзя. Это за него прекрасно делает Рыжий, за что ему огромное спасибо. За поцелуй, впрочем, тоже. Птица снимает себя кофту Рыжего и сминает в какой-то непонятный комок или свëрток чего-то, что кофтой можно назвать в последнюю очередь. Нельзя, чтобы за эту кофту зацепились острые любопытные взгляды. Он уходит в свою комнату и закрывает дверь, тем самым оставляя Ральфа наедине с собой и своей совестью, если та в нём имелась. Воспитатель лишь тяжело вздыхает и стоит немного, дожидаясь, пока ребята действительно разойдутся по своим комнатам, а затем неспешно удаляется, заодно и переваривая всё случившееся. В его карьере происходило много жести. Казалось, что Ральфа в этой жизни больше ничего не удивляет и не ужасает. Он круглосуточно находится с детьми, находящимися в самом ужасном и противном возрасте, когда из милых ангелов (коими они не были даже в детстве, а наоборот) , даже хуже вырастают злые и все поголовно со своим мнением личности, непробиваемые, поскольку каждый уверен, что то, что он делает — это его право и плевать они хотели на какие-либо правила, не созданные ими лично. Но несмотря на это всë Ральф пытался понять их. Ведь для чего он варится здесь уже какой год, переживая всё вместе с ними: все радости и бедствия, страхи и ошибки, если не затем, чтобы помочь? Он бы давно мог уйти в отпуск и исчезнуть навсегда. Но не делал этого. Собственные принципы были сильнее любых, самых тяжелых дней в Доме.