Одна ночь

Капитан Смоллетт была не из тех, кто вечерами заполнял внутреннюю пустоту ромом, смывая душевное беспокойство порцией горячительно. Неумение пить — то немногое, что досталось ей от папаши, хмелела она стремительно и остановиться после пары бокалов представлялось практически невозможным. И столько лет на море не смогли изменить этого. Решение, принятое ещё в юности, оставалось соблюдённым, но это не значило, что временами ей не хотелось напиться. Доктор Ливси. Дьяволица с ангельской улыбкой и раскатистым смехом. Извечно напудренная и надушенная. Такой не место на корабле в компании грязных матросов, посреди бушующей стихии. Тем не менее она одна из всей команды, кто относился к Смоллетт с должным уважением. Даже когда она плевалась ядом и срывалась на самой Ливси, та лишь улыбалась, и что-то внутри скручивалось тугим узлом. Не стоило подпускать её столь близко. Первое время удавалось держать её на расстоянии, и всё складывалось как нельзя лучше, но дни шли, «Испаньола» подбиралась всё ближе к желанной цели, а непреступная крепость переставала быть такой уж непреступной. Позволить уговорить себя на стаканчик-другой, этого капитан от себя не ожидала. «Ты идиотка, Александра», — мелькает в голове и тут же исчезает под взглядом тёмных глаз. Тени от свечей мягко ложатся на загоревшую, но всё ещё светлую кожу лица, и она применяет всю силу воли, чтобы не провести по затемнённой линии скул. Доктор привычно улыбается, рассказывая про вычитанные недавно исследования в которых Смоллетт понимала ровным счётом ничего. Ямочки на щеках приковывали взгляд и половина слов проходила мимо начинающей пьянеть капитана. Ливси отпивает немного рома и капелька остаётся на её нижней губе, маня не хуже сокровищ Флинта. Пить в компании доктора было очень, очень плохой идеей. Дышать в плотном мужском костюме становится всё труднее. — Вы совсем не слушаете меня, капитан, — мягкий полу-упрёк. — Я ни черта не понимаю в медицине. И вам это известно, доктор, — последнее слово она выделила особой, полнящейся желчью интонацией. Глаза напротив прикрываются, губы растягиваются в довольной усмешке, словно её только что похвалили. — Тогда вам следовало остановить меня, как вы делаете это обычно, — Смоллетт внутренне соглашается с упущением. — Но, кажется вы были слишком заняты, чтобы сделать это. Их взгляды встречаются и она видит отражение собственных надежд и страхов, но согласиться на нечто столь запретное, столь грешное, кажется невозможным. — Подите прочь, — стиснув зубы, шипит она, отворачиваясь. Тихие шаги, тёплая рука ложится на её собственную, поглаживая. Александра смотрит снизу вверх. На лице Дианы нет и намёка на улыбку, чёрные глаза смотрят прямо и решительно. Не отводя взгляда, она подносит чужую руку к губам и целует. И капитан сдаётся, позволяя водовороту утянуть свой корабль на самое дно. Она встаёт, теперь они на одном уровне. Свободная рука тянется к порозовевшему от смущения, а может и от выпитого, лицу. Огрубевшие от работы пальцы поглаживают, аккуратно перебираясь к задней поверхности шеи. Доктор стоит и кажется боится вздохнуть излишне громко. Смоллетт на это лишь мимолётно кривит губы в подобии улыбки и тянет застывшую Ливси на себя, утыкаясь лбом в чужое плечо, чувствуя подрагивающие руки на спине. От неё пахнет травами, чернилами и неизменным сладковатым парфюмом, от которого в самом начале пути мутило не хуже, чем от разыгравшейся морской болезни. Первой отстраняется, как ни странно, Диана. — Александра, — горячий выдох опаляет губы. Пальцы капитана впиваются в подставленные плечи. — Если вы не… Договорить не дают. Мягкие, но настойчивые прикосновения обветренных губ говорят о желании Смоллетт куда больше, чем та смогла бы выразить словами. Ром, до этого бурливший в крови, ударил в голову и ноги подкосились. Александра упала бы на колени, но сильные руки удержали её. Секундное чувство полёта и она уже на столе. Дрожащими руками пытается стянуть докторский камзол пока его хозяйка исследует открытую шею, оставляя влажные следы. Судорожный выдох срывается с покрасневших губ, когда ловкие пальцы высвобождают рубашку из брюк, проходясь по бокам и животу. Смоллетт краем сознания думает, что доктор уж очень уверена в своих действиях по отношению к своему полу. Не имеющая право на существование, ревность змейкой копошится на душе. Секундная заминка, но этого достаточно. Ливси останавливается так и не расстегнув чужую рубашку до конца. — Ты… Вы передумали? — собранная даже в такой момент, можно лишь позавидовать. Вместо слов поцелуй. Она прикусывает её губу и вкус крови обжигает, как неразбавленный абсент, языком проходится по кромке ровных белых зубов, пересчитывая, — идеально, как всегда. — Остановишься — вздёрну на рее, — капитан всегда говорила правду, даже когда это выходило ей боком, и в тот момент она была готова сделать обещанное. Ливси в удивлении поднимает брови, а затем тихо смеется, заставляя Смоллетт непонимающе нахмуриться, ей ситуация кажется какой угодно, но уж точно не смешной. — Слушаюсь, капитан, — Александра вздрагивает от шёпота, опалившего ушную раковину. Рубашка летит в сторону открывая причудливую сеть шрамов и ожогов: тонкий порез на предплечье, большой рубец справа чуть ниже рёбер, давно зажившая, расплавленная огнём кожа — вечное напоминание войны. — В нашу первую встречу ты сказала, что море не любит слабых и нам здесь не место. Тогда я подумала, что ты меня испытываешь. Но ты ведь просто хотела предупредить, так ведь? — ответа не следует. Тишину ночи заполняют приглушённые стоны вперемешку с проклятиями. Длинные прохладные пальцы чувствуются неимоверно правильно внутри, пока сама Смоллетт задыхается от жара чужого тела и волн наслаждения, накатывающих на неё. Ливси доводит её почти до предела, а после возвращается к лёгким поглаживаниям, вызывая мурашки и дрожь в ногах. Когда Александре позволяют закончить она выгибается дугой, хватаясь за Диану, кусает в районе ключицы, заглушая крик. Ливси болезненно морщится, а после смеётся в светлые волосы Смоллетт. — Позволь ответить тебе тем же, — ещё толком не отдышавшись предлагает последняя. Подрагивающие пальцы тянутся вниз, но их перехватывают на пол пути снова целуя. — У нас ещё будет время, а пока нам лучше вернуться по каютам, — конечно доктор была права, они и так непозволительно долго находились в компании друг друга. Они помогают друг другу одеться, то и дело останавливаясь, чтобы украсть секундную ласку или поцелуй. Диана назначает встречу на послезавтра, пропуская уверения, что пара ночей без сна никак не скажутся на Смоллетт. Завтра они узнают о бунте.