***
День всегда начинался одинаково. С одинаковой боли в желудке, узла тошноты и тянущего, ноющей боли в шее от неудобной позы сна. Всегда одинаковые ставшие ритуалами, действия. Сегодня его сопроводили в душ и впервые вместо обычной больничной робы выдали одежду, которую передали родственники Чёрная хлопковая футболка, лёгкая Олимпийских на молнии и серые хлопковые брюки. Обувь — поношенная пара спортивных кросовок. Локи закрыл глаза, подставляя лицо струями воды, а пальцами впиваясь в сильно отросшие кудри. От жёсткой воды и отсутствия нормального ухода пористые волосы стали похожи на мочалку, так что он сплетал их в тугую не очень пышную косу, слегка распуская нескхолько прядей, придавая причёске стильную небрежность. Бледное лицо со впалыми щеками и синяки под глазами, которые Локи иногда в шутку называл больничным макияжем, придавали ему, уставшему, сонному, ещё более болезненный вид. Он долго не смог уснуть ночью, думая о том, что наконец сможет освободиться из оков больничных стен, впервые за долгие три года, казавшиеся вечностью. Он думал об этом и не мог понять, что чувствует. Страх? Едва ли это был он. Счастье? Нет. Воодушевление? Наверное, ближе к правде. Но знать наверняка он не мог. Он не мог доверять самому себе, своему мироощущению и всему, что происходит вокруг. Он не мог также доверять другим людям, потому что чужой мозг это загадка, и никогда не узнаешь, что скрывается за доброй улыбкой, нежным взглядом. Даже своему психиатру Локи не доверял. Доверие — основа терапии, мистер лафейсон. Без доверия вы не сдвинитесь с места. Вы должны быть уверены в том, что наша терапия приносит Вам только пользу. Вы должны быть уверены в том, что наша терапия приносит Вам только пользу, и бла-бла-бла. Ванесса, его психиатр, всегда это говорила. Все эти три года. И Локи начал понимать: он не может это принять, но может лгать. Сначала обманывать самого себя, потом и всех окружающих. И у него получалось. За это время он много чему научился. Читал людей, как открытую книгу. Потому что когда ты сумасшедший тебя не воспринимают всерьёз. Он не был опасен, он был несчастным, жалким, а к таким отношение проще всего. Конечно, его не жалели. Лишь иногда он видел сочувствие во взглядах персонала, когда снова срывался в первые годы жизни здесь. Хочу домой. Пожалуйста. Я просто хочу домой. Домой. Ему было бесконечно одиноко и плохо. Но он не винил свою приёмную семью за то, что оказался здесь. Они лишь хотели помочь. Мы лишь хотели помочь тебе Локи, прости нас. Это была первая фраза его приёмной матери, когда она пришла сюда. И он не винил ее. Небо, он был ей благодарен. Каждое мгновение. Сейчас он понимал, что если бы не она, его бы не было в живых больше... Да. Психиатрическая клиника Закрыла перед ним двери в жизнь, о которой он мечтал. Но состояние, в котором он приехал, закрыла бы его жизнь в целом. Полностью и окончательно. За три года, он смог переосмыслить своё существование и всё то, что с ним произошло, и прийти к нескольким выводам. Первый: его жизнь никогда не станет такой, как он того хотел. Второе: он может сосредоточиться на чём-то ещё. И это вовсе не страшно. И сейчас, направляясь к своему психиатру, чтобы забрать назначения на ближайший месяц, он думал о том, что попробует себя в чем-то новом. Родители сказали, что поддержат его во всём. Ведь в каждой семье должен быть перспективный ребёнок, который попал в больницу и вот, он больше ничего не может. И все достижения Локи канули в лету. Он подошёл к двери, поблагодарил Рейчел которая его сопровождала, и зашёл в кабинет Ванессы. Она ждала его. Её тёмно-каштановые волосы были сплетены в тугой хвост. На ней была униформа клиники, в которой он лежал. И от одного вида её бейджа его едва не вывернуло Он скривил такое лицо, будто ему предложили говна поесть. Но даже такая перспектива была бы лучше для него, чем разговаривать с Ванессой. — Присаживайтесь, Локи. Сегодня наша последняя беседа на ближайший месяц. Ваш семейный врач будет навещать Вас каждую недел ю, чтобы приносить таблетки и контролировать Ваше состояние, — он взяла в руки ручку и открыла свой дневник наблюдений, чтобы сделать записи по его состоянию. Отлично, подумал Локи. В пузырьке лекарств было всего 7 таблеток. На неделю. Слишком мало, чтобы покончить с собой, слишком много, чтобы заработать отравление и снова попасть сюда, сразу после реанимации. Он молчал и ждал, пока она заполнит дневник. По правде, ему совсем не хотелось говорить. — Как Вы себя чувствуете? Что ощущаете от мысли, что впервые за 3 года вернетесь домой? Локи молчал. Он вернётся не домой, а лишь в подобие дома. Жалкое подобие безопасного места, потому что больше нет там этой безопасности. Что можно думать об этом? Он не знал. Годы, проведённые в одиночной палате, на транквилизаторах, норматимиках, убили его эмоции в корне. Он хотел так думать? А может, причина скупости — это травма, пережитая им? Ведь тогда ему казалось, что он выплакал все слезы мира. — Не знаю. Наверное, я немного волнуюсь. Больше всего я думал о том, что наконец смогу принять ванну и вымыть волосы хорошим шампунем с приятным запахом. — И всё? — Да, всё, — он отрезал это и улыбался, дал понять, что обсуждать с ней ничего не намерен. Его притворство закончилось: здесь и сейчас. Больше он ей ни чем не обязан. Она сделала свою работу, и Локи свою. Он больше не обязан делать вид, что благодарен. Кому, кому, а Ванессе он точно не былблагодарен. — И Вас не пугает, что Вы, увидите свою приёмную семью? Своего брата? — Нет. Они прекрасно знают, что произошло . И сделали всё правильно. — Но ведь раньше Вы так не считали, — на её лице проскользнула липкая эмоция. Такого он раньше не видел. Но знал, чего она хотела: она играла с Локи на выдержку. Он хотел скрестить руки на животе, как всегда делал, когда говорил о том, что его раздражало, но знал, что это выдаст его, и ванесса продолжит жрать его заживо. Тварь тварь тварь. Ублюдочное подобие человека. — Конечно. Я был в состоянии аффекта, напуган, растерян. И конечно я считал, что мой брат желает мне зла. Но это была неправда. Сейчас я знаю, что он хотел мне только добра. Как и вся моя приёмная х семья. В конце концов, это была просто случайность. Я не виноват. Он знал, что она спросит: ты правда так считаешь, или это лишь попытка обмануть себя? Но она промолчала. И это блять пугало. Пугало. Она опять выиграла. Ванесса была врагом, который Локи был не по зубам. Но она не спросила. Она осознала, что выиграла. Она знала, что однажды, Локи возьмёт реванш. Но не в этот раз. Он был слишком слаб. — Хорошо, — она говорит это, смакуя на языке ощущение триумфа. Она снова что-то записала в дневник. Локи только вздохнул Следующие пятнадцать минут они говорят о том, что Локи должен делать в течении месяца. Какие таблетки принимать. Кл всему прочему вх его расписание ввели обязательно посещение бассейна. Зачем Локи не знал, но она считала, что это поможет Локи привести мышцы в норму. Он не стал спорить. Что касалось лечения, Ванесса всегда была на высоте. То, как он добрался домой, Локи почти не помнил. Иногда такие провалы случались с ним и раньше: он мог не помнить часть своего дня, но одна деталь всегда сходилась. Он всегда оказывался дома, в своей комнате в особняке приёмной семьи или же здесь. В квартире в Лондоне. Эта квартира досталась ему после того, как его родной отец скончался от рака, когда Локи было девять. Про мать было ничего неизвестно: возможно, она умерла ещё в родах, или уехала, бросив ребёнка. Доки никогда не пытался её искать. После смерти отца её пытались найти специальные службы, но безрезультатно. Локи не знал ни имени, ни фамилии женщины. Так он и смирился с тем, что он совсем один. Но его быстро усыновили. Про таких детей как локи говорят, обычно, лежит алмаз. Спокойный, тихий, воспитанный. В силу того образа жизни что вёл он и его отец, Локи был очень слабо социализован, а потому не шумел как остальные дети, а сидел где-то в углу, уткнувшись в книгу. Именно такого ребёнка искала семья Оддинсонов. Как им пришла такая идея, он не знал. Почему они решились на это? Явно не из-за пособий. У Тора была очень богатая семья, помимо большой виллы, у них был ещё небольшой домик на окраине, с конюшней на десять голов. Там у Локи и прошло почти всё детство. На втором этаже, в комнате со скошенным потолком и большим окном, выходящим на небольшое поле пшеницы, растворяющееся в роще лиственных деревьев, где они с Тором ездили верхом. Отец Тора составлял для них небольшие маршруты с препятствиями, чтобы совершенствовать их навыки верховой езды, и Локи обожал лошадей и всё, что с ними связано. От этих воспоминаний он проглотил тяжёлый ком, подступивший к горлу. Парень прошёл вглубь квартиры и сразу открыл окно, чтобы впустить внутрь свежего воздуха. Квартиру сдавали. Локи был в курсе и сам настоял на этом, пусть сильной нужды и не было, но он просто хотел иметь хоть какие-то средства, когда вернётся, независимо от того, что родители обещали продолжить его содержать. На его банковском счету сейчас была приличная сумма денег, накопившаяся за примерно два года. Некоторую часть суммы он отдавал Тору, чтобы тот периодически проверял, не разнесли ли квартиру постояльцы, но они оказались на редкость порядочными. Даже ничего не пропало, на первый взгляд. Локи пробежался глазами по вещам, покрытым слоем пыли, и вздохнул. Сил на уборку нет. Нужно заказать клининг. Он купил готовой еды, но даже греть её сил не было. Не было сил сделать горячий чай, а ведь Локи просто мечтал о том, как выпьет чашечку на балкончике, стоит ему вернуться обратно. В больнице чай отдавал хлором и пить его было невозможно. Он стоял посреди пустой квартиры и смотрел на дверь в свою комнату. Она была заперта. В ушах слегка звенело. Запер ли он дверь? Он не мог сказать, но судя по торчащим из замка со внутренней стороны ключам — да. Не было сил. Он осел на диван и поразился его мягкости. С ума сойти. Он лёг, буквально проваливаясь в холодную пустоту.И ему ничего не снилось.
***
Утром ничего его не разбудило. Он впервые спал столько, сколько хотел, за эти три года. И это чувствовалось невероятно. За ночь из его тела словно ушла большая часть боли. И в шее, и в голове, и в руках, и в ногах. Он открыл глаза и увидел чистый белый потолок, располосованный рассветными лучами, что пробивались сквозь светлые шторы. На улице было тихо. Видимо, слишком рано, и город только начинал просыпаться. Локи уже успел забыть, каково это, потому что он слушал, словно зачарованный, как на улице шумят прохожие и гудят машины. И этот шум напоминал ему самое главное: он всё ещё жив. Он дышит и сможет изменить завтрашний день лично для себя. Вскоре белый потолок начал сводить с ума. Он поднялся и решил заняться личной гигиеной. С утра сил на то, чтобы это сделать, было гораздо больше, чем с вечера. Он наконец, как и мечтал, распаковал пакет из супермаркета, откуда достал новый шампунь с приятным нейтральным запахом, кондиционер для выпрямления волос и маску. А также несколько гелей для душа. Один из них был с запахом клубники, а другой терпкого грейпфрута. Локи был большим любителем вкусно пахнущих средств гигиены. Шатен распаковал новый бритвенный станок и пену, нашёл свою электрическую бритву, которой всегда обрабатывал лицо. После психушки с её одноразовыми полутупыми бритвами это казалось сказкой. Никакого раздражения, никакого мерзкого запаха мочи из сливов, никакой сырости и мерзкого склизкого пола. Никаких лишних глаз. Локи стоял под душем, и его плечи обдавало такой приятно тёплой водой. И ему хотелось расплакаться. Он мог регулировать, насколько тёплой могла быть вода, он мог мыться кипятком и никто ничего и против не скажет. Ни секунды... Ни о том, как долго он стоит под водой, ни о том, что нужно шевелиться и освободить место. Он вцепился пальцами в волосы, впервые до скрипа чистые от хорошей промывки шампунем. И затем закрыл руками лицо. Мне одиноко. Мне одиноко и страшно, думал он, стоя плачущим в душе среди пустой квартиры. Он знал, что Тор в курсе, что он вышел. Как и его семья, ведь даже спустя почти 15 лет она так и не стала для Локи его собственной семьёй, а теперь и подавно не станет, и он знал, что ему есть, куда идти, но он просто не мог. Чувство стыда сжирало его: он слабый, ничтожный человек, который понятия не имел, куда ему теперь податься и что делать со своей жизнью. Все те планы, что Локи строил, лёжа на жёсткой кровати в психушке, превратились в труху, потому что он осознал собственную слабость. Этими трясущимися руками, с длинными пальцами, исцарапанными и сбитыми, невозможно было построить новую жизнь. И он тихо сполз на дно ванной. Устало, вяло опустил одну руку на колено, прижатое к груди. Он знал, что никогда не станет больше сдерживать эмоции. Пока ты живёшь по эту сторону жизни, где всё заставляют тебя быть сильным и улыбаться, ты скрываешь свои чувства под толстой маской безразличия и тёплого равнодушия, но стоит тебе побывать по ту сторону бетонных стен больницы, как ты понимаешь, что сильный человек это тот, кто стоит и смотрит своим эмоциям прямо в лицо. Вот как очевидно. Вот здесь я расстроен. Вот сейчас я злюсь. Потому что не сломаться от осознания своих эмоций куда сложнее чем заглушить и заткнуть даже самые сильные из них. Локи вдруг ощутил, что стало легче. Даже плакать для него теперь роскошь. В стенах психушки он не мог себе этого позволить. Да и сейчас, задумываясь об этом, он ощутил, как холод пробирает до костей и сковывает его ужасом: его ведь считали сумасшедшим. Не важно, что тогда произошло. Суть знает только его семья. Для окружения он не более чем заслуживает жалости. А может и ненависть. Люди всегда с опаской относились к тем, кто был ментально болен. Боялись таких людей часто не без причины, но у родных Локи не было другого выхода. Он ведь не тронулся рассудком, не видел галлюцинации и не пытался никого убить. Просто он оступился. Но это уже не имело значения: на нём висело позорное бельмо. После душа стало немного лучше. По крайней мере, ему удалось смыть эту липкую усталость и ощущение грязи с тела и волос. Теперь от него приятно пахло, а волосы он уложил феном, придав им аккуратный вид. Конечно, совсем не то, что раньше, ведь они потеряли свой лоск и стали выглядеть болезненно, но Локи не переживал по этому поводу. Через пару лет и следа не останется от этого состояния. Он правда в это верил?... Ощущение того, что больница впилась в кости, не покидало его ни на минуту. Ты не сможешь стереть из памяти случившегося. Не смо-жешь. Этот противный голос. Как он его достал. Хочется выкинуть из головы все мысли. Его рассудок такая помойка, хотелось разобрать череп на кусочки и хорошенько там всё помыть с хлоркой. Локи раздражённо фыркнул и достал еду из холодильника, затем подогрел. Он был готов расцеловать тех, кто придумал готовую еду. Всего пара минут, и вот тарелка супа с говядиной и рагу уже стоят прямо перед ним. И даже если бы кто-то сказал, что ничего хуже ещё никогда не ел, Локи бы не поверил. После пресной еды в больнице, даже лапша быстрого приготовления казалась ему деликатесом. Три года. Ему было страшно смотреть в зеркало, он знал, что увидит там скелета, вовсе не похожего на человека. От него прошлого ничего не осталось. Это было ужасно грустно, обидно. Почему всё так? Почему он не мог, как многие выражаются, взять себя в руки и просто начать чувствовать себя лучше?... От мыслей его отвлек внезапный звонок в дверь. Он замер. Локи решил не открывать. Кто, в самом деле, это мог быть. Сосед? Может, управ дома? Может ещё кто? В любом случае, он не собирался открывать. Но звук повторился. Противный, громкий. Пришлось встать, чтобы посмотреть в глазок. Но там было слишком мутно. От слоя пыли с внешней стороны он почти ничего не увидел. — Кто это? — спросил Локи, стараясь звучать как можно строже. — Открывай, свои. Внезапно, он отшатнулся от двери. Тор. Это был его грёбаный братец. И он не хотел его видеть, только не сейчас. Только не сегодня. — Я не ждал тебя. Нужно было предупреждать. У меня беспорядок дома, — он знал, что Тора это никогда не остановит. — Открой дверь. У тебя нет телефона, чтобы предупредить. Локи шикнул. Телефона и правда не было. Совсем. И ноутбука тоже. Полиция изъяла всё для поиска улик и не вернула до сих пор. Он даже не вспоминал об этом, пока Тор не напомнил. Локи прижался лбом к двери. Тор был хорошим, всегда. Даже когда он угодил в психушку, брат всегда его навещал. Вот только Локи не хотел его видеть. Или, скорее, не мог. Чувство вины перед Тором захлестывало его каждый раз. Он не мог открыть дверь, ведь тогда он мгновенно погрузится в воспоминания, которые так отчаянно хочет стереть. Хочет забыть и выбросить, и Тора и его семью. Но Тор хороший. И он не заслужил этого. Он всегда хотел Локи лучшего... — Открой. — Я не могу, — едва ли не давясь слезами сказал Локи. — Прошу. Я правда не злюсь больше. — Я знаю, ты говорил. Но мне так страшно. Вдруг я снова сделаю что-то ужасное? Не хочу обратно. Не хочу снова, — он ощутил приступ паники и метнулся на кухню, чтобы взять воды и таблетки. — Ты не сделаешь. Это была случайность. Это был нервный срыв. Локи. Если ты закроешься, то лучше не будет. Ты лишь причиняешь боль. Всем понемногу, себе в первую очередь, — он говорил это, и Локи слушал его будто под водой. Таблетки не помогут, это, скорее, плацебо. Но ему не хотелось думать об этом. Он поставил стакан и подошёл к двери. — Я открою. Но только обещай, что если что-то случится, ты не отправишь меня назад. — Я клянусь, потому что всё будет хорошо. Локи осторожно снял цепочку и провернул щеколду. В квартиру тянулся приятный запах чего-то свежего. Теперь Тор стоял перед ним, и Локи упёрся взглядом в его ключицы. Такой широкий торс. В следующую секунду его хрупкое тело обняла сильная рука, и брат положил голову на плечо Локи. И тот тоже несмело его обнял, сжимая пальцами сильные плечи. И он ощутил это странное чувство провалился в осознание с головой. Вот, где всё это время он мечтал оказаться, прижатым к его груди. Он понял, что вернулся домой.***