Золотое ядро Шень Цинцю

Шень Юань умер. Окей? И он был мертв. Очень точно, очень хорошо мертв. Надежно, так сказать. Его ничего не трогало, он ничего не трогал. Его даже не колыхало в том пространстве, где он был. И пребывал он в блаженстве и небытии, пока что-то не выдернуло его обратно в жизнь. Так вот, ребятки. Если кто-то думает, что умирать неприятно, то попробуйте родиться заново! Впечатления на всю оставшуюся жизнь! И поначалу Юань плохо понимал, что с ним происходит. Его несут? Кормят? Душат? Гладят? Сдирают шкуру? Все это не имело никакого смысла, но при этом давило со всех сторон. Он был зол, напуган. Ему было не удобно, не хорошо, и, упаси высшие силы, он найдет ту мразь, что ответственна за его экспириенс! Спустя какое-то время что-то начало проясняться. Он был ребенком. Маленьким. Юань жил его жизнь. Но как-то странно жил. И жизнь эта была странная. Он, конечно, не специалист, но… Дети не должны быть бездомными побирушками. У детей должны быть друзья. Родители. Дом. Новый Юань, сяо Цзю, был нелюдимым и злым уличным ребенком. Его единственным приятелем и партнером в выживании был не очень ловкий неумеха Ци-гэ. Но хотя бы он мог заплакать по команде и взрослые его любили. Было в нем что-то подкупающее. Сяо Цзю такого не умел. Он только хорошо царапался и кусался. И его хорошо боялись. Время в доме Цю Юань смотрел как кино. Это был фильм ужасов, и все самое страшное случалось с Юанем так ясно и живо, что он ощущал руки Цзяньло даже, когда дом сгорел, и его увел за собой какой-то бандит-культиватор. Это был однозначно бандит и убийца, который что-то хотел от него. Но сяо Цзю было всего четырнадцать, и он не знал никогда, как выглядят по-настоящему добрые люди! Поэтому доверился ублюдку и пошел по темному пути. Вместе с ним ушли во тьму его(их) шансы создать здоровое золотое ядро. «Я не могу быть «сяо Цзю» больше», — думал Юань(Цзю). Он совершил преступление и сбежал. Ему нужно было новое имя. Лучшее. Приличное. В голове сделалось пусто. «Шень», — не особенно надеясь на успех предложил Юань, чтобы быть впервые услышанным. Он(и) стал Шень Цзю. «Мог бы послушать, когда я просил убежать из того дома раньше», — ядовито сказал Юань, и снова был проигнорирован, как и много раз прежде. Бывший раб никогда не слушал этот голосок у себя в голове. А он ведь не глупости говорил! Все его проблемы, потому что он себя не слушает! А потом оказалось, что тот мальчик, Ци-гэ жив! За это пришлось заплатить малую цену жизнью их учителя-ублюдка, но самые главные лица истории остались живы в потасовке. Шень Юань натурально потерял дар речи, и пока Шень Цзю прикладывал все силы, чтобы не убить бессмысленно извиняющегося предателя, он прикладывал усилия, чтобы понять, что же произошло на самом деле. Юноша не выглядел, будто забыл о них. Но почему тогда не пришел? Он(и) столько ждал… Это было так больно. Сяо Цзю тщетно молился каждый вечер на протяжении двух лет, чтобы на следующий снова играть с госпожой Хайтан, получать палкой от слуг и охранников или быть приглашенным на вечер в хозяйскую спальню. Наверно, двух лет, чтобы стать крутым уважаемым культиватором и заработать на использованного жалкого раба, недостаточно. Наверно, его что-то задержало? А потом они разминулись? Сяо Цзю сгорел в пожаре. Ци-гэ потом не знал, где искать? Юань задавался этими вопросами иногда, испытывая желание тоскливо стенать по тем годам, что были когда-то. Когда все было проще и легче. А теперь он учился быть праведным культиватором. Да где же у них праведность? В какой момент она появляется? Эта стая шавок была не лучше дворни! Богатенькие ничтожества травили Шень Цзю и заставляли спать в сарае. Благо, крепком и теплом. Им это казалось ужасным лишением. Тогда как Шень Цзю в глубине души благодарил, что может не спать в комнате с другими юношами. Он предпочитал бордели и теплую компанию воркующих цзецзе. Вплоть до самого назначения главным учеником, Шень Цзю изгоняли из общежития. Но со статусом да-шисюна и будущего преемника лорда Цинцзин, ему выделили свой домик. Прекрасный маленький домик. Он(и) выбрал тот, который дальше всех, в глубине бамбуковой рощи. Практически заброшенный, но крепкий и хороший. Юань кричал так громко, что заглушил все, или это просто совпало? Прошла учеба — получили мастерство. Ходили на миссии. С другими ребятами как обычно не сработались. Юань был нисколько не удивлен. Он был очень нелюдимым и плохо умел общаться. Сказывалось отсутствие даже самого базового воспитания. Плюс необычные (постыдные) привычки, которые он не собирался прекращать, только потому что «праведным» культиваторам что-то там не нравилось. Загвоздка состояла в том, что… праведные культиваторы были сильнее. Их было больше. И он(Цзю) не мог наскрести в себе смелости возразить им. Где бывший раб, а где эти молодые богатые господа, что были рождены в роскоши и богатстве. Юань считал иначе, но даже его начинали одолевать сомнения. Все, что он видел в этом мире — это жестокость, предательство и гнусь. Еще одной проблемой было то, что его(их) культивация была ущербной. Частые искажения, саднящие и ноющие меридианы. Юань выл вместе с сяо Цзю и молился, чтобы это поскорее закончилось. Едва он(и) воплотят золотое ядро, все должно стать проще. Стабильнее. Их учителя вознеслись, оставив им в наследство свои горные вершины и массу проблем. Но уважения к лорду Цинцзин ни у кого не добавилось. Даже после получения корон в головах боевого семейства не прибавилось мудрости. Те же задиры отравляли жизнь Шень Цинцю (Юань ненавидел имя). Тот же Юэ Цинъюань каждый раз давал ему упасть в грязь, не говоря ни слова против, ни делая жест, чтобы пресечь мучения брата. Юань уже не знал, как относиться к главе секты. Даже кроме своего провала, который еще можно было объяснить, Ци-Гэ сделал много непростительных ошибок. Возможное прощение все дальше и дальше отдалялось от него с каждым годом неотвеченных вопросов и сломанных надежд. Но вот он(и) смогли. С помощью Юэ Цинъюаня, от безысходности попросив его об одолжении. О парной культивации. Потому что дальше было уже невыносимо. Юань помнил, как было неприятно просить его. Как было страшно ложиться и делать э т о. Было так чертовски плохо, что Шень Юань больше не мог тут оставаться. Он вытерпел дом Цю, У Янцзы, Цинцзин, наказания, травлю, жестокость, но на добровольном изнасиловании по необходимости он ставил точку. Он помнил большие руки Ци-гэ — снова руки! — и толчки. Закрытые глаза и практически счет, лишь бы все закончить. Сделать все как надо. Срывающийся долгожданный оргазм. Ощущение вытягивающихся меридиан. И внезапно Юань оказался смотрящим на сяо Цзю над собой. Он был… крошечным. Юань, то есть. — Сяо Цзю! — вздохнул с восхищением Ци-гэ(Юэ Цинъюань). Над ними. Юань брезгливо подумал, что если бы его цзиньдань был тут, то он бы сунул свою морду прямо в Юаня. Он зашипел на бывшего брата, обнажая хищные клыки, и поднялся на дрожащие ноги жеребенка, собираясь убраться от него прочь. Шень Цзю быстро накинул домашний халат, помог Юаню уйти в другую комнату и беспардонно вытолкал прочь главу секты. Так ему и надо! Юань же устроился на небольшой, но мягкой подушке в гостиной и пытался прийти к пониманию, что он, в действительности, золотое ядро Шень Цинцю. И всегда был? Юань с удивлением осознал, что он и Шень Цзю — это тот самый Шень Цинцю. Персонаж книги, которую Юань читал перед смертью? Воспоминания были смутными спустя столько лет. Он уже давно не думал об этом. Но помнил о смерти Шень Цинцю. Будет другой мальчик. Полудемон. Который также будет искать пятый угол на их пике, которого будут травить и задирать шакалы. И которого однажды убьет Шень Цинцю? Который однажды убьет Шень Цинцю? — Ты… Эм, ты разумен? Ты меня понимаешь? — позвал его сяо Цзю. Юань обернулся и наклонил собачую голову. — Я Шень Цинцю, твой хозяин. Ты мой цзиньдань, и я буду звать тебя… Он задумался над именем. — Хозяин ты только своей жопы, — сообщил Юань то, что давно мечтал. И Шень Цинцю к его превеликому удовольствию вздрогнул. ХА! Услышал! Он его услышал! Ясно как день! Юань обратился торжествующим вопящим какаду, топорщащим хохолок на мужчину. Перелетел к нему на плечо и продолжил кричать в лицо, всплескивая все свои горести многих лет. Кто теперь его игнорирует?! Кто теперь делает все наоборот?! А хер тебе теперь! Ты теперь не выкинешь свое золотое ядро! Не ударишь! О, Юань насладился сполна, превращаясь в мартышку, когда Шень Цинцю вздумал, что сумеет его поймать и заткнуть. Бросал вещи! Бил посуду! Лаял собакой на него! В утробно воющего кота! В птиц! В птиц, остервенело отбивающихся крыльями от попыток схватить его и зажать силой! Клевался, царапался — бросался на стены! Лишь когда его хозяин бессильно упал на пол, прекратив все попытки сопротивления, Юань заткнулся и взошел на его тяжело вздымающуюся грудь. Победитель. Триумфатор. Хозяин положения. Он обернул кошачий хвост вокруг своих лап и выпрямил спину. — Мое имя Шень Юань, — с достоинством сказал он то, что давно мечтал, глядя сверху вниз. — Я всегда был тобой. А ты всегда был мной. И ты всегда игнорировал то, что я говорил. Хотя вместе мы плакали и вместе смеялись. Вместе мы выли с тоски по Ци-гэ. И пытались содрать руки Цзяньло — тоже вместе. Я получал корону лорда с тобой. Шень Цинцю выглядел бледным под ним. Он затаил дыхание и застыл, внимая, как кролик удаву. Юань раскрыл капюшон кобры и попробовал воздух языком. — Больше ты не будешь иметь роскоши игнорировать меня, сяо Цзю, — с большой ненавистью прошипел он. — Ты услышишь меня и увидишь. Ты сделаешь, как скажу я. Эти слова незамедлительно вызвали непримиримый отклик. Шень Цинцю взбеленился. Даже собственное ядро он не станет слушать! Юань ударил его когтями домашней кошки по лицу, оставляя пять борозд на щеке. Шень Цзю схватил его за шкирку, и пока Юань вертелся и бешено менял обличия, он бросил его в кладовку без окон. И запер дверь. — Я это ты! — остервенело закричал Шень Юань, бросаясь на преграду. — Я хочу делать то, что я хочу! То, что для нас лучше! Ты дура-ак, Шень Цинцю! Не смей так со мной обращаться! Я твой цзиньдань! — Ты мой позор! — пнула дверь с той стороны его человеческая половина. Юань сделал маленький круг на пятачке. В кладовке были принадлежности для уборки и прочие вещи. Он сбил котелок и спрятался в нем маленьким мышонком, жалостливо рыдая. Ведро было холодное и жесткое для тельца грызуна. Но отлично оттенило его настроение и было прекрасно с точки зрения акустики. Его завывания были очень хорошо слышны. Юань проплакал всю ночь, пока его не сморил сон. Утром Шень Цинцю открыл его тюремную камеру. Юань выполз, опустив уши и волоча хвост. — Хватит так себя вести! — хлестко окрикнул он. Юань сжался. Он убрался под кровать и продолжил там плакать, свернувшись в болящий клубочек. Почему он считал, что теперь что-то изменится? Сяо Цзю всегда его игнорировал. И продолжил делать даже со своим собственным цзиньданем. Шень Цинцю пришел с подкупом после завтрака. На тарелке были насыпаны его любимые орешки, нарезаны свежие фрукты, стояла чашка молока. Была мясная паровая булочка. Юань отвлекся от своего горя, глазея на подачку. Цзиньдань культиваторов не нуждались в пище или воде. Они были существами из ци. Юань сопнул независимо и взял обезьяньей лапкой теплую булочку. — Я все равно тебя не прощаю, — обвинил он, не плача. — Ты никогда меня не слушал. Только один раз послушал и взял мою фамилию. Я с тобой поделился. И вот так ты мне отплатил — запер в кладовке, стоило мне стать реальным? Очень смешно, Шень Цинцю! Запирать меня в кладовке. Крыса, вот ты кто. Еще и моим хозяином себя назвал! У меня больше воспоминаний, чем у тебя, малявка. Я твой гэгэ — ты меня слушаться должен. Вот останусь крысой, будешь знать! Что там себе думал на его монолог человек, Юань не знал. Он продолжал есть орешек за орешком, потому что ему положили. Это теперь его. Едой не разбрасываются. — Я… — заикнулся Шень Цинцю растеряно. — Извини? Не надо становиться крысой. По их связи ощущалось, как мысленно человек мечется, пытаясь как-то откупиться мелочью, чтобы исправить тяжелую горечь Юаня. Ну ха, не так это работает! Идиот! Юань плеснул в него молоком и кинул пиалой. И забился подальше под кровать, чтобы его снова не посадили в кладовку. Но Шень Цинцю не был зол. Теперь он тоже был глубоко разочарован в себе и опечален. Шень Юань заинтересовано повернул голову. К такому а-Цзю хотелось выйти. Но он был слишком печален и зол, и не хотел делать шаг вперед. И если это значило всегда быть в ссоре — значит, они будут в ссоре всегда. — Мне… Я… Нам надо идти. Сегодня много дел, — попробовал Шень Цинцю. — Ну и вали. Никто не захочет видеть такое позорище как я все равно, — покрылся колючками Юань. — В кладовке меня запри раз так! Сломанное ядро бывшего раба все равно ущербное! Ты никогда меня не слушал! Шень Цинцю от выволочки съежился. По их связи Юань чувствовал, что удар попал в цель. Он действительно — действительно — так считал. Это понимание ошпарило Юаня и наполнило глубоким презрением к мятежной, глупой сущности. Цзиньдань свернулся в своем углу и горько заплакал. Он больше не хотел бороться. Они уже стали пиковым лордом, а все еще он не был в безопасности. Все еще болел без надежды на облегчение. Он был для своей половины позорищем. Разочарованием с момента рождения. И никогда не станет достаточно хорош, чтобы встать рядом. Шень Цинцю глубоко вздохнул, отторгая от себя его горе (как всегда), и поднялся. И ушел, повесив на дом барьер. Обычно золотые ядра культиваторов следовали за ними неотступно, не в силах отлучаться дальше, чем на несколько метров. Но в особых местах силы, таких как горы Цанцюн, насыщенных природной ци, при наличии особой привязки духовные существа могли разделяться со своими людьми произвольно далеко. Горные владыки по традиции всегда оставляли свои ядра в безопасности, когда уходили на миссии, чтобы их воплощения следили за порядком и могли послужить сигналом тревоги для своих человеческих половин. Юань «с нетерпением» ждал, когда его человек убежит на другой конец земли, бросив его в пустом доме. Юань отчего-то вспомнил, как возмущался, что идея с духовными существами-ядрами была бесстыдной калькой на животные души из другой книжки. Заезженная и глупая идея, ругал он себя. В чем смысл наличия золотого ядра снаружи? Уязвимого, болтливого символа силы, который легко сокрушить врагу? Самолет (вот как звали автора!) даже не распоряжался толком идеей. Дэймоны никак не влияли на историю. У демонов не было дэймонов. У многих людей не было. Протагонист, например, так своего и не создал. Зато убил цзиньдань своего учителя… Каким он, еще раз, оригинально был? Первые несколько лет свежие ядра были изменчивы, а потом застывали в каком-то обличии. Юань опять вспомнил, что это было копипастом откуда-то. Ничего оригинального. В чем вообще смысл? У остальных горных лордов, кстати, уже были свои цзиньдань, давно оформившиеся в стабильные образы. Белый тигр Лю Цингэ. Тяжелый бык Ци-гэ, отдыхающий в вечно цветущем саду Цюндин. Ворон Ци Цинци… Он был последним, и каким… Убогим.