Золотое ядро Шень Цинцю

Шень Цинцю стыдился его, но был вынужден терпеть присутствие Юаня. Ублажать его прихоти, слушать его, если не хотел истерики. Ведь истерика золотого ядра — это искажение. А то и смерть. Юань же ничего не хотел. Ни иметь дело с этим человеком. Ни жить в этом доме. Иногда он смотрел, как его человеческая часть работает в бамбуковой хижине. Он специально взял бумаги в дом, чтобы быть с Юанем, и тот привыкал к нему. Они одно и то же, идиота кусок. Они буквально жили всю жизнь в одном теле. К чему тут привыкать. Крыса тупая. Только через несколько недель сяо Цзю взял его с собой в свет, решив, что Юань достаточно привык к своему существованию и не уронит достоинства неприступного лорда. Юань к этому времени научился быть более-менее стабилен, предпочитая облики кошек разных форм и размеров. Они… обладали потенциалом. У них были острые когти и хорошая мобильность. Разные размеры. Юань еще не определился, хочет ли он быть маленьким и жалким, каким себя ощущал, или большим и лживым, чтобы его никто не тронул. Шень Цинцю все еще ощущал себя неуютно от его взгляда и от его присутствия. Он внутренне поджимался и отшатывался прочь, стоило Юаню потянуться. Зачем он вообще пытался? «Я ненавижу тебя тоже», — думал он иногда с презрением. Шень Цзю съеживался изнутри. Юань гордо уходил плакать в темный угол. Но… в итоге… Никому от этого лучше не становилось. Прошло несколько месяцев, за которые они толком и не поговорили. Юань решил, что больше не хочет быть в ссоре. Он не хотел и мириться, не считая себя неправым, но он мог… перестать пялиться на ублюдка так пристально. Что он там еще не рассмотрел за жизнь-то. Юань взял на себя обязанность быть рядом с ним и… просто существовать. Делать свои дела. Если Шень Цинцю не хочет его слушать, то и пошел он нахрен. Юань сам справится. Всегда справлялся. Из дома Цю сам ушел, У Янцзы сам убил, свое место лорда сам выбил. И какой-то там человек ему не помеха. Он начал… играть с маленькими предметами в кабинете Шень Цинцю. У штор были веселые кисточки. Но стоило Шень Цзю бросить взгляд, как Юань съеживался и убирался прочь, возвращаясь в свои потайные места. Спустя несколько месяцев Юань принял решение, что если его игнорируют, то он тоже имеет полное право игнорировать. Он будет вести себя так, как ему хочется, и если кто-то посмеет возразить, то и пошел он к черту! И с тех пор он занялся тем, что ходил по пику, совал нос в чужие сумки, охотился на мышей в лесу и бросал дохлые их трупы на бумаги Шень Цинцю. Лапы вытирал там же. Он еще колебался, хочет ли он быть домашним котом или диким. Он уже решил, что не хочет быть огромным, как тигр того варвара с Байджан. Он в образе тигра был меньше и куда слабее, поэтому не следовало и соревноваться. Вместо этого ему следовало сосредоточиться на чем-то другом. Быстрота, скорость, прыгучесть! Впрочем, периодически ему нравилось быть экзотической ящерицей с ярким злым капюшоном, загорать на солнце, и скулить собакой. Маленькой жалкой больной и битой с рождения шавкой с кривыми лапками, от одного вида которой сяо Цзю передергивался в отторжении. В свои более лиричные настроения он любил пастись жеребцом. Безобидным пугливым мерином. Когда а-Цзю уходил с горы в бордель… С собой не брал. Юань только и мог, что жрать траву и скусывать драгоценные бутоны с клумб. Чтобы Шень Цинцю пришел и разозлился. И понял. Но это все тоже не работало. Кем бы он не становился, Шень Цинцю его не принимал. Прошел первый год его существования. Кем должен стать Юань, чтобы быть услышанным?! Шень Цзю даже водил его к Му Цинфану, чтобы узнать, почему Юань продолжает выть. Цзиньдань не исполосовал его когтями там только потому, что в присутствии целителя они должны были сохранять достоинство. Шень Цинцю в полной мере ощутил его кипящую ненависть. Му Цинфан был порядочно удивлен и впечатлен тем, что они до сих пор не сорвались в искажение. «Богатая практика», — мысленно сцедили концентрированный яд они с Цзю слаженно. И посмотрели друг на друга с удивлением. Посмотрели друг на друга. Оценили друг друга. Секунда солидарности прошла, и они развернулись каждый в свою сторону. — Шисюн, я могу только посоветовать прислушиваться к своей второй половине, идти навстречу и пытаться выровнять свои внутренние ритмы. Вы вдвоем удивительно негармоничны друг с другом. Настолько, что идеально пересекаетесь. «Послушай умного человека», — подумали оба друг другу и неприятно оттолкнулись. На этом их визит закончился. Они вернулись домой к рутине. — Ты продолжаешь меня не слушать, — горько сказал Юань. — И что тебе есть сказать?! — вызверился Шень Цинцю, пыша ненавистью. Юань сжался и промолчал. Он не знал, что хочет сказать. Но если бы его слышали и делали, как он сказал, он бы говорил. Он бы имел, что сказать. — Тебе стоит начать культивировать, чтобы расти и становиться сильнее, — заметил Шень Цзю. — А тебе следует прекратить цепляться за Юэ Цинъюаня, чтобы решать свои проблемы. Этот человек всегда меня подводил и исправляться не собирается. И Юань убрался под свою кровать, где уже обустроил себе лежку из любимой подушки. Что стало причиной их ссоры, к слову. Очевидно, человек не мог осознать своей тупой головой, что Юань — это он сам, и любит те же вещи, что и он. И эта подушка была объективно лучшей заменой кровати. Лежать лицом к стенке было его любимым времяпрепровождением. Очень расслабляющим. Шень Цинцю появился через несколько часов со своей подачкой. На блюдце было мелко нарезанное красное мясо духовного зверя, полезное для культивации. Юань покосился через плечо. Было ли это подачкой, чтобы он оставался в более-менее «презентабельном» кошачьем теле или Шень Цинцю искренне искал его расположения? Однако, его слова о том, что он не говорит даже, что хочет, вертелись в голове. Может быть, если он будет твердить много-много раз, это сработает? Однажды Юань уже пробовал. Он комментировал все происходящее, пытался утешить, пытался защитить, пытался-пытался-пытался, и что с того? Но теперь… он был реальным? Его будет… не так просто игнорировать, как раньше… Юань сглотнул нервную слюну и вышел к человеку. Тот рисовал в гостиной, отрабатывая технику, которая плохо у него получалось. Ошибался и чертыхался, начинал заново. Нет дела до Юаня совершенно. Он дождался, пока его заметят. Шень Цзю вздрогнул и сжал кисть. Он не хотел еще одного конфликта. Не сейчас. — Я хочу, чтобы ты взял меня на руки, — набравшись храбрости, объявил домашний кот. Шень Цинцю вздрогнул и выронил кисть, оставив уродливую кляксу. — Зачем? — спросил он, съеживаясь при приближении Юаня. — Завались, — прошипел тот. — Не твое дело. Твое дело — гладить! И он, очевидно, достаточно устрашил непутевую свою часть, чтобы та уступила его хотелкам. Шень Цзю подхватил его, когда он перевернулся спиной и упал ему на колени. Прижал к груди рогаликом. — Гладь меня, — приказал Юань. По связи прошло отчетливое эхо: «Какого хера?!», но Шень Цзю, заливаясь краской, перехватил его поудобнее в одну руку и неуверенно начал гладить другой. Юань терпел эту нелепость. Руки из задницы. Вот в кого он такой? Правильно мать от него отказалась. А-Цзю положил руку ему на живот, и это стало спусковым крючком. Юань вцепился в нее и принялся остервенело драть всеми лапами, работая задними неистово и жестоко. Его одолела иступленная слепая ярость. Его отбросило на жесткий деревянный пол. Он вскочил и зашипел на человека, что казался худшим врагом в эту минуту. Рука Шень Цзю была исполосована на ленточки. Он истекал кровью. Юань отшатнулся от деяний своих лап и зашипел. И когда Шень Цинцю тяжело поднялся, дал деру под кровать. Несколько дней они пытались… как-то прийти к понимаю того, что случилось. Юань не знал, какой демон его одолел. Шень Цинцю теперь его банально боялся. Боялся касаться. Боялся даже смотреть. Его раны заживали медленно, как у обычного человека, и обещали оставить шрамы. Хорошо хоть, это не произошло на публике. Еще не хватало. Хорошего все равно мало. Юань злился на себя. На Шень Цинцю. На весь мир. И тем не менее, он его послушал. Пока Юань все не испортил, он был услышан. Это кое-что меняло. С того дня Юаню стало куда проще приближаться к своей человеческой части. Он смотрел, как тот работает, и это больше не вызывало в нем отвращения. Он стал вникать в работу лорда, которую забросил с разделением. Стал иногда дремать на бумагах на краю стола и бросать комментарии. Шень Цзю подозрительно отстранялся, но соглашался с его мнением почти всегда. Это было мудро с его стороны. Юань был достаточно умаслен, чтобы возлежать рядом с ним кроткой домашней кошкой и следовать за ним в образе поджарого гепарда. Он смелее выходил к нему дома. Начал выпрашивать свои вкусные куски, пока а-Цзю готовил. Однажды так мяукал, отираясь о ноги мужчины, что чуть не навернулся, когда тот переступил, чтобы поставить зубную щетку на полку. Юань в ужасе застыл, показав себя по-идиотски. Расслабился и потерял достоинство. Он поджал уши и хвост, сгорбился, ожидая жестоких режущих слов. Шень Цзю сглотнул комок в горле и с усилием продолжил умываться, будто ничего не случилось. Цзиньдань медленно расслабился. Вернулся к прежнему настроению только после чтения перед сном, впрочем. Той ночью Юань лег спать с ним. Далеко, на другой стороне кровати и на подушке. Чтобы его нельзя было пнуть или спихнуть. У них всегда был плохой беспокойный сон. Свернулся клубком и закрыл глаза. Сон, правда не шел. Шень Цзю тоже не спал, остро ощущая их близость. Утром Юань ушел и вел себя как обычно. Но ничего как обычно больше не было. Вскоре Юань забрался на колени Шень Цинцю и оттуда следил за работой, раздавая свои ценные советы. А-Цзю тихо и согласно засмеялся. Его рука в шрамах робко погладила Юаня между ушей и по спине. Не давая ему шанса укусить, если что. Но в отчетливом жесте внимания и ласки. Шень Юань был так доволен этим, а-Цзю, собой, миром и своим местом в нем, что решил таковым остаться насовсем. Он ощутил странное приземляющее чувство, напомнившее ему о появлении в реальности. Это был он. Теперь насовсем. А-Цзю тоже это почувствовал, хоть и не до конца понял, что это и зачем. Юань спрыгнул с его ног на пол и прошел тонкими лапами, осознавая, что вот это теперь насовсем. Он такой. Сервал или кустарниковая кошка. И домашний, и дикий, когда надо. Одомашненный, но не покоренный. Хороший прыгун с чутким слухом. Хвост необычно короткий, будто рубленный, и нос будто грязный. Он сел и с ожиданием посмотрел на Шень Цинцю. Вот он такой. Лучше не будет. У него тряслись поджилки. Его человеческая часть опустилась на пол и раскрыла руки. Юань горделиво сопнул и прошел в его объятия. Раз уж его так просили. А-Цзю сжал его изо всех сил. Юань прижался в ответ к плечу. По крайней мере он был обнимательного размера. Шень Цинцю не был до конца доволен тем, что увидел. Некрупная одомашненная кошка. Это не белый холеный тигр и не величественный бык с прекрасными рогами. Но Юань был единственным, что у него было, так что он захлопнулся и согласился, что могли бы быть варианты и хуже. Цзиньдань ударил его лапой без когтей и гордо потопал маленькими лапками домой, задрав короткий хвост. Посмотрим еще, как он запоет, когда Юань уберет свою подушку-кровать под кровать. Эта угроза заставила а-Цзю соответствующе закопошиться, предлагая то куриную грудку, то говяжью вырезку. Юань даже не нуждался в пище. Он просто… ел. Иногда. Как и Шень Цинцю ел, несмотря на инедию.