Золотое ядро Шень Цинцю

Стоило принять окончательную форму, как Шень Цинцю счел возможным для него присоединиться к собраниям лордов. Показаться публике. Быть представленным. Шень нервничали, но Юаню не терпелось встретить других. Получить их одобрение и восхищение. Все эти несколько лет он избегал любых контактов с чужими цзиньдань. Он проходил незаметной быстрой тенью мимо них и скрывался прочь. Он был не готов. А теперь он нашел себя и хотел показаться во всей красе и силе. Они пришли в зал собраний как обычно, без лишней помпы. Ничего неожиданного. Ничего странного. Просто добавился еще один цзиньдань в кругу владык. Ничего такого. Он всегда был. Далеко не все лорды спешили привести и показать своих цзиньдань на каждом собрании. Некоторые приходили только иногда. Некоторые, как Му Цинфан, вообще не приходили. Змея Му-шиди была слишком занята своим пиком, и никогда не отлучалась от пациентов. Просто… Юань никогда еще не был представлен другим. Никому и никогда. И он отлично помнил, как презирал их. Как они стыдили его и распускали гадкие слухи. Как молчал Ци-гэ. Был свидетелем и все равно ничего не делал. С тех самых пор, как он родился, Юань видел главу секты еще несколько раз, и всякий раз убегал прежде, чем тот успеет завести разговор. Кто вообще учил его манерам. С чужими цзиньдань без присутствия их человека никто не разговаривал. Потому что цзиньдань не умели лгать. Максимум, они могли скрывать. Так это работает. Но у Юаня было в кои-то веки хорошее предчувствие. Прошло столько лет. Они уже больше не жестокие дети, что задирали носы друг на друга. Сколько лет лорды и леди занимают свои посты? Несомненно они должны были научиться говорить, не оскорбляя друг друга через слово! А-Цзю поджал губы. — Только осторожно, ладно? — попросил он напряженно. Юань хмуро поджал губы. Мимо прошел тигр Лю Цингэ и едва не снес Юаня огромными лапами. — Хэй! Смотри, куда идешь! — воскликнул сервал машинально. Цзиньдань Бога Войны обернулся через плечо и презрительно фыркнул… и просто пошел дальше! Юань высокомерно фыркнул, чтобы скрыть беспомощность. А-Цзю посадил его к себе на колени, как они привыкли. Это Юаня успокоило. Верно, что ему переживать о грубости забияки, когда у него есть свое место. — О! О! Шисюн Шень, — поздоровался лорд Аньдин с ними. Он взглянул на Юаня отдельно и одобрительно ему моргнул. Юань в награду медленно моргнул на него в кошачьем поцелуе. Шан Цинхуа был мелким человечком, трусливым и подловатым, но не злым. В этом мире это был даже хороший человек. И к ним он всегда относился неплохо. Как все относительно в жизни! Юань стойко игнорировал восхищенный взгляд Ци-гэ, который порывался что-то сказать, но, слава богам, пока молчал. Интересно, почему его зверь никогда не покидал вечный сад? Настолько любил свой прославленный Цюндин, что даже на собрание выйти лень? Это двадцать метров пройти всего. Юань намеревался однажды дойти до него и заговорить. — Вы посмотрите, кто выполз из своей норы! А мы все гадали, когда же ты представишь свое хилое создание. Что же не колючая ящерица?! — это подошла Ци Цинци, делая вид, что не ищет падаль, как гарпия. Они с а-Цзю сжали зубы. Юань мог продолжить ее игнорировать, но а-Цзю был вынужден что-то ответить. — А-Юань рассматривал подобные варианты, — признал он. — Но счел, что еще одна холодная рептилия нам за этим столом не нужна. — И потому что кошки безусловно превосходят птиц во всем! — хвастливо добавил Юань. Цзиньдань Ци Цинци встопорщил перья. Его когти выглядели острыми. Это был очень крупный ворон с крепким клювом. Юань зашипел на угрозу. Его морду тут же поймали пальцы а-Цзю и сжали. Юань послал непонимание и сопротивление по связи, хоть и не выдирался открыто. Шень Цинцю надавил. Цзиньдань вцепился в его руку когтями, напрягая их достаточно, чтобы пронзить кожу. Они застыли, ожидая, когда второй отступит первым. — Кажется, в раю проблемы, — невинно заметила бдительная ведьма. — Просто порывистость, свойственная юности, — отпарировать Шень Цзю. — Шимей уже, наверно, и не вспомнит каково это. Ци Цинци осталась глотать воздух в шоке. Ее ворон оскорбленно нахохлился и проскакал через стол. На полпути остановился и вернулся, повинуясь команде. Затевать драку между цзиньдань — только себя позорить. Юань заклокотал в неослабевшей ни на миг хватке пальцев, желая ответить на вызов, но побеждено расслабился. Шень Цинцю его осторожно отпустил, но сервал не воспротивился. Лорд Цинцзин с облегчением выдохнул. Юань лег на его коленях и более в собрании не участвовал. И вернувшись домой первым делом взял свою лежанку из гостиной и понес ее на чердак. К черту кровать и под-кровать. Чердак звучит достаточно приличным и безопасным местом. — А-Юань! — имел наглость возмущенно воскликнуть Шень Цзю. Сервал остановился, намереваясь выслушать. Вдруг что полезное скажет. Его человеческая часть сбилась с шага и осознала размер промаха. Юань дернул ухом. Либо говори сейчас, либо чердак. — Юань-эр, я… — а-Цзю сражался за то, чтобы не кинуться с обвинениями. Он не понимал, как сегодня обидел свое золотое ядро, не признавал вины, считая, что это его опозорили демонстрацией детской непосредственности. Это Юань должен извиняться. Но пока что он давил в себе это чувство и пытался наскрести в себе понимание. Это было большое непривычное ему усилие. Юань оценил и сел, не выпуская подушку из пасти. Однако, ничего Шень Цинцю так и не родил из себя, кроме крошечного горького сожаления, что они такие. Юань вздохнул и пошел даже не на чердак — в сарай. В их старый добрый сарай. Теперь это его дом. Он был разочарован до глубины души и намеревался больше никогда не говорить с Шень Цинцю до скончания веков. Но что бы он — так просто? Взяв однажды его на собрание, Шень Цинцю больше не мог приходить без него. Это было бы слишком похоже на слабость. Поэтому Юань сидел с ним, замерев как статуэтка. Выслушивал оскорбления и обвинения молча. Шень Цинцю держал его своей волей так крепко, что это походило на тиски. Юань думал о делах на своем пике, о шариках-игрушках, о книжках, о бамбуковом лесу. На многие мероприятия тоже брали Юаня. Он вел себя примерно, не говоря ни слова людям и не общаясь с другими цзиньдань. По большей части они с Цзю существовали теперь раздельно. Шень Цинцю занимался своими административными и учительскими делами. Юань занялся присмотром за благосостоянием детей на пике, помятуя о своей судьбе. Их связь, правда, никуда не девалась. Они не могли ее разорвать. Не хотели игнорировать. Поэтому их сосуществование стало своего рода эффективной холодной кооперацией. Юань находил проблемы на пике и давал знать своей человеческой части. Тот принимал во внимание. Юань так и не вернулся из сарая. Несколько раз такой ритм жизни доводил Юаня до кипения. Уж не лучше ли сразу умереть, чем так жить?! Он пытался загрызть себя, но получил только визит к целителю, где их обоих отпаивали мерзким чаем и лезли в душу с тупыми вопросами. Они оба так ненавидели это, что стремились избавиться от Му-шиди поскорее. Впрочем, это не помогало. Иногда Юань сомневался, что они хоть когда-то ладили. Как он мог вообще найти свое понимание и мир в душе, когда его человек — вот такой?! Шень Цинцю никогда в жизни не уступал и не прогибался. Даже через себя перешагивал. И ради кого или чего? А ничего. Он просто крыса. Надо было стать крысой как цзиньдань Шан Цинхуа. У него горностай, а он был бы крыса. Отличный план! Жаль, что на три года опоздал. Юань корил себя за недальновидность. Он должен был знать, а повелся как наивный дурак. Как будто Ци-гэ с ними не было! Вспомнив о Юэ Цинъюане, сервал после долгих раздумий отправился на Цюндин. В вечном саду там, наблюдая за рыбами в пруду и звездами в небе, возлежал цзиньдань Ци-гэ. Юань остановился перед ним и наежился, чтобы казаться больше, чем он есть. Бык был огромный с большими рогами. Он шумно выдохнул, обдавая Юаня теплым воздухом. Тот заморгал, борясь с глупыми слезами. Тепло дыхания напомнило о детстве. И вообще последние года живое тепло было… не самым ходовым товаром, так сказать, для Шень Юаня. — Привет, сяо Юань, — сказал бык. У него были очень грустные и виноватые глаза как у предателя. — Не разговаривай так со мной, — презрительно отошел Юань в ответ. — Я тебя не люблю и презираю. Чужой цзиньдань поник и опустил большую голову. — Ты имеешь право, — согласился он. И все. Все, что он сказал. — Я требую правды, — ощерился Юань, снова пушась для храбрости. Даже попрыгал боком для устрашения. Бык долго и печально смотрел на его кривляния. Юань был упрямее, таращась исподлобья. — Тебе не понравится то, что я могу дать, — вздохнул он. — Завались и скажи уже. Что мне понравится, судить только мне! Но чужое золотое ядро уже все решил. Юаня снова обдало теплом детства. Бык скорбно опустил голову: — Я бы хотел сохранить ту последнюю каплю любви своего брата, которая еще осталась. Трус! И мудак! Юань рассек ему лицо и убежал, чтобы не наблюдать, как по вельветовым щекам цзиньданя текут крупные крокодильи слезы. В тот вечер от большой безысходности он даже приблизился к своей человеческой части и лег в полутора метрах от него. Это была самая короткая дистанция за эти несколько холодных одиноких лет. Свернулся в комочек, потому что хотел… Но не хотел, чтобы Шень Цинцю решил, будто это что-то значит. А-Цзю заплакал, со стыдом вытирая рукавами мелкие бисеринки горя и давясь всхлипами. Юань сворачивался в клубок только теснее, ненавистью давя инстинкт утешать свою человеческую часть. — А-Юань, — проквакал а-Цзю умоляюще. — Нахуй сходи, подавись там членом Цзяньло и умри, — прошипел цзиньдань в ответ из последних сил сдерживаясь, чтобы не вцепиться ему в лицо. — А-Юань, — повторил человек еще жалостливее. А-Юань вышел нахуй сам, ощущая болезненное натяжение связи и продолжая идти. На пороге связь натянулась, но цзиньдань продолжил стоять лицом к двери, ожидая, когда его отпустят. Вдыхал и выдыхал свою боль, принимая ее, как часть себя. Он мог простоять так сколько угодно долго. В конце концов, а-Цзю позволил ему уйти. И больше их отношения не были прежними. Однажды, Юань лег в постель со своим человеком, ощутил мир в его руках. Теперь он не мог и представить, чтобы заговорить с ним. Посмотреть на него. Их связь продолжала существовать по нелепой случайности, и лучше бы ее не было. Лучше бы Юань никогда не рождался. Меньше бы у всех было проблем.