It's a Question of Lust, it's a Question of Trust

      Ливень обрушился на город ещё с самого раннего утра, когда Ви, еле продрав глаза, прошлёпал босыми ногами от разворошенной постели к кухонному уголку и сонно хлопнул по кнопке олдовой, практически антикварной кофеварки. Опасений, что заготовленную им ещё со вчерашнего вечера порцию уже нагло спиздили, сегодня не было, потому что великолепное рокерское божество явило свой лик только в сиянии рассвета. Да и это наёмник отметил только когда тяжеленное тело обрушилось с ним рядом на матрас, привычно по-хозяйски закинуло на него длиннющие горячие конечности, решительным рывком выдрало из рук Ви вторую подушку и моментально вырубилось, как подстреленное.       Дождь не раскачивался, не готовился, а ливанул разом, будто небеса разверзлись. И Ви чутко прислушивался к апокалипсису за окном, пока в ожидании кофе рассматривал в полумраке силуэт Сильверхенда, уже успевшего сменить позу, частично перебравшись на нагретое Ви место. Теперь рокер дрых так, как ему больше всего нравилось: рожей в подушку, сам поперек кровати, одна бесконечная нога подтянута к животу, а вторая свисает ступнёй с матраса. Даже ёбаная простынь собиралась на нём каким-то высокохудожественным рельефом. Хоть фотографируй его, хоть картины пиши. Ну… Художники, вроде бы, любят такое: чтобы обнаженное тело и много складок ткани, а сбоку тарелка с апельсинами. Была бы им идеальная модель. Без апельсинов. Правда, модель эта при чужих спала дюже чутко, так что пришлось бы Джонни предварительно оглушить. «Бессознательная красота». Вполне в духе неомилитаристических творческих веяний.       И если извергавшийся с неба водопад из их с Джонни общей мелкой квартирки утром казался уютным и убаюкивающим, то сейчас и здесь, вечером, на скрипучем самодельном балконе Тотентанца, собранном из говна и палок, а точнее — из каких-то проржавелых листов металла, сложенных внахлёст, чёртов потоп успел заебать Ви до самого нутра. Как ни застёгивай бомбер, как ни втягивай голову, но холодные потоки всё равно пробирались под одежду, заливали лицо и шею. От этого потряхивало. Соло весь покрылся гусиной кожей и потихоньку начинал звереть. Он вымок насквозь так, будто не под дождь попал, а нырнул одетым в залив Коронадо.       И не только он один.       Весь город пропах горькой солью, гниющими водорослями с явной примесью ядерной химозы. Словно Найт-Сити целиком ушел на дно.       И словно этого было мало, откуда ни возьмись налетел ещё и ветер, безжалостно швыряющий потоки влаги прямо в лицо.       Город тонул, и это было красиво. И Ви бы даже оценил эту нуарную красоту: фонари, от которых в тумане остались лишь размытые пятна света, неон, раньше впивавшийся в сетчатку, а сейчас как бы притаившийся во тьме, звуки, почти потерявшиеся в шуме капель, но, блять, что-то не до красот, когда сам глядишь на эту картину с высоты четвертого этажа, прилипнув к стене, как муха, а впереди у тебя — заказ, а напарник — грёбаный мудила.       Задание от Реджины прилетело ещё днём. Ну, само собой, кому ещё интересоваться новой убийственной наркотой, объявившейся в Нортсайде, как не бывшей журналистке?       Мальстрёмовцы совершенно безбашенно не только апгрейдили тела до такого уровня, что любой бы уже слетел с катушек от киберпсихоза, но помимо этого ещё и тащились оптом, будто не отдельные личности, а цельный рой, от своего Тиннитуса, который явно воздействовал не только прямо на мозг, но и на какие-то спецовые самопальные импланты. И вот теперь хромированные до пиздеца разбойнички ещё и синтезировали какую-то наркоту, от которой два сраных пиджака, судя по новостям, уже слетели с катушек. Остального в новостях не говорили, это уж как водится, но тут его просветила сама Реджина: единственные, кто вдыхал инжекторы с новоделом без последствий — сами участники банды, а вот простой молодой Когтик из Уотсона позавчера себе ебало срезал, ровненько так, даже уши не задел. А порядочная женщина из Чартер-Хилл, работница среднего звена, сунула на заводе башку под пресс. Интересно, корпа заставит родственников оплачивать причиненный партии товара ущерб?..       Спиздить из внутренних подсетей отбитых на всю голову химиков формулу и способ приготовления на первый взгляд казалось делом несложным. Находись их славный минизаводик где-нибудь на складах Нортсайда, дело оказалось бы и вовсе плёвым: зашел, как к себе домой, положил всех несогласных, стырил данные, ушёл, сдал Реджине.       Да только лаборатория имплантированных до зубов уёбков располагалась в самом их чёртовом гнезде — Тотентанце, где они тусили всем роем, начиная от мелкой сошки и заканчивая главарём.       Не, Ви, конечно, уже заходил сюда, когда нужно было по просьбе Керри вытащить из хромированных лап гандонов Нэнси — клавишницу SAMURAI, но вот только это ни черта не было приятной прогулкой. Войнушка эта потребовала столько сил и самоотдачи, что после ядерной химии, которой наёмник поставился перед тем, как зайти в самое логово, и в процессе, его ещё двое суток корежило так, что регулятор гормонов последней модели бессильно выбрасывал на биомон сообщения о том, что тут его полномочия заканчиваются, а хозяин тела — сам себе чудовищный еблан.       Но этот заказ нужно было оформить без лишнего шума. Никакой резни. Зайти, спиздить и выйти. Альтернатива — нацеплять на себя всю бешенную красноглазую стаю.       В таком деле не помешал бы напарник, но это было не единственной причиной, по которой Ви торчал на шатком балконе, поливаемый явно кислотным дождём, что твоя горгулья на стенах неприступного замка.       Напиханные хромом под завязку уёбки отлично умели в сетевую безопасность и лёд, и решение тут нужно было особое, нестандартное. Специально разработанного демона, подходящего к типу мальстрёмовской защиты, у Ви не было, но такой был у рокербоя — в тех самых запасах на деке, которая досталась Сильверхенду по наследству от Ви.       Нет, можно было бы, конечно, смотаться к Никсу и затариться новинками, но денег у них с рокером всё ещё было в обрез, да и на черта, если Джонни мог заодно и прикрыть?       И вот Ви сидел здесь, на условленном месте, и мониторил обстановку уже лишних полчаса, потому что пиздопроёбский рокербой просто-напросто пропал с радаров. Ну не сука ли? Договорились же днём, когда Сильверхенд отоспался, что соло подъедет вечерком пораньше, прощупает почву, а там и рокер подгребёт сюда же, а полезут в пекло они уже вдвоём. Но минуло полчаса от условленного времени, полных молчания и игнора. Мудила не отвечал на звонки, за что Ви настолько пламенно хотелось его удавить, что Джонни должно было беспрестанно икаться.       Наёмник еще и бейсболку в тачке забыл, будто мало проблем и без того…       Бесполезно утерев широкой ладонью капли, катящиеся по лицу, Ви крепче вжался в шероховатую поверхность стены, приник к ней, насколько это возможно, и осторожно заглянул через проём открытого окна в помещение, освещённое двумя промышленными прожекторами.       Свет тускло отблескивал на химическом оборудовании и склянках, рисовал на потолке дрожащие круги и слепил непривыкшие глаза.       Никого. Но это было понятно и по сигнатурам на оптике. За всё это время в комнату зарулил только один мальстрёмовец, да и тот выглядел расслабленным, хотя и держал в руках дробовик. Видимо, чувствовал себя дома и ничуть не парился о безопасности. Нет, ну где найти ещё одного такого еблана, который по своей воле полезет в самое гнездо полуборгов? Не, таких траченых на всю голову больше даже в этом городе не сыщешь. Ну, только разве ещё медоед один есть, но этот вообще наглухо припизднутый, от него всего, чего угодно, можно ожидать — хоть полгорода в труху размолоть, хоть чумбу из-за Заслона достать… Что там Ви?.. Вот кого хромированным психопатам надо было бояться.       Шипение открывшейся двери наёмник уловил только чувствительными слуховыми имплантами. Если бы не кибернетика, ничего было бы не разобрать за сплошным белым шумом дождя.       Отпрянув от окна, Ви снова вжался в холодную мокрую стену и затаил дыхание, кляня про себя грёбаную Реджину, грёбаных хромированных клоунов, но в первую очередь, конечно же, грёбаного рокера, который, вестимо, умудрится опоздать даже на собственные похороны.       В полупустой лаборатории шаги раздавались четко и достаточно громко. Свободные, широкие, ленивые и будто бы…       — Эй, рыбий хвост, жопу там не отморозил ещё?       «Терпим, — самому себе сказал Ви и прикрыл глаза, и вправду стараясь дышать размеренно, как при медитации. — Терпим. Дышим. Дышим. Душим. Душим, блять».       Пальцы опасно проскользили по мокрой раме, когда соло, уцепившись за неё, ногами вперёд запрыгнул в тускло освещённое помещение, при этом не слишком удачно приземлившись на покорёженные коробки. Хорошо хоть без грохота. Но лодыжка теперь будет ныть.       Несмотря на обычно помогавшую мантру, ярость внутри клубилась всё гуще, проникая в каждый уголок сознания.        — Какого хуя ты тут?.. — начал было Ви разъярённым шёпотом, но, что немудрено, сбился. — Нет, какого чёрта? Пиздец! Я тебя жду на месте уже полчаса! Жабры, блять, отрастил. И чесаться буду ещё неделю от этого ебучего дождя!       Идеальный мудила вальяжно пристроился у ближайшего стола, прилипнув к его краю плоской задницей, и сложил руки на груди.       И в очередной раз, даже сквозь накрывавшую его пелену бешенства, наёмник мимоходом поразился тому, как Джонни умудрялся чувствовать сцену, которой ему служил весь мир. Вот и сейчас он исхитрился встать так, что свет промышленного фонаря подсвечивал его сзади и чуть сбоку, делая изящную мощную фигуру чуть ли не иконоподобной — загадочной, завораживающей, как существо высшего порядка. Интересно, сам-то он осознавал эту свою манеру? Или, как почти во всем остальном, оставался максимально естественным?       Да вот только существо высшего порядка, несмотря на свою богоподобность, оставалось всё же редкостным засранцем.       — Уже практически всё дельце провернул, пока ты там булькал на своем насесте, — низкое самодовольное хмыканье заставило Ви сделать один небольшой медленный шаг навстречу, не отрывая взгляда от крепкой заманчивой щетинистой шеи, в которую безотчетно хотелось вцепиться пальцами, чтобы тряхнуть хорошенько. Но пока что наёмник держался. Хрен знает, на каких внутренних ресурсах.        — Это как же так вышло, Джонни, — вязкая слюна прошла в горло с трудом, и Ви сглотнул с усилием, одновременно стараясь протолкнуть поглубже и сумасшедшую злобу, от чего голос его сделался обманчиво кротким и мирным, — что договаривались мы зайти снаружи, а ты заваливаешься изнутри?       — Планы поменялись на ходу.       Никто другой и никогда… Только рокер, только он один умудрялся доводить соло до такого состояния, что ему, обычно вполне себе разумному и трезвомыслящему человеку, становилось плевать, что лаба Мальстрёма, наверное, вовсе не место для драки между напарниками, а заказ — не время. Планы у него изменились, сука. Ну ты подумай!       И Ви сделал ещё один чётко отмеренный шаг, ровно такой, чтобы можно было достать мудака руками за красивую мощную шею.       — Только не пизди, что ты из-за старческого слабоумия разучился пользоваться звонками и сообщениями, — выдохнул тихо наёмник, а потом втянул в себя воздух сквозь зубы, внезапно наполнившись незнакомым запахом тяжёлых пряных духов и знакомым — текилы. Сердце замерло, в глазах потемнело, а окружающие звуки отдалились на какое-то невообразимое расстояние, оставшись лишь невнятным гулом. Тошнотно вычурный аромат окончательно забил ноздри Ви, тяжело прилип к языку и настойчиво забирался глубже, внутрь тела. Чужой, чувствовавшийся критически неправильным и неуместным.       — У клуба встретил одну знакомую девку из Мальстрёма, — бархатный хриплый насмешливый голос прорывался сквозь любую пелену. — Пришлось резче поворачиваться. Не до звонков было, могла сорваться.       Пропал по дороге на полчаса, нарисовался пропахшим чужими отвратными духами и бухлом… Сорвалась бы, значит… Неверящими глазами Ви планомерно, хотя всё его существо и противилось этому, обшаривал мудачину, выискивая мельчайший изъян, малейшее подтверждение мысли, перед которой померкли все остальные проблемы.       Да ведь не мог же Джонни… Да по крайней мере, не сейчас! Не мог бы?.. Да не смеши ты, бога ради!       Весь шмот рокера был вроде в порядке и не сообщал о быстром перепихоне, хотя соло пялился пристально: тяжёлые высокие берцы, серые потёртые джинсы с бесчисленными карманами, крепежами в стиле милитари и панковскими цепями, чёрная майка, неизменная самурайка…       Но сказано было в какие-то древнепиздрические времена, что ищущий да обрящет, вот и Ви обрящил. Или обрёл. Да и не похуй ли на термины?       Чуть ниже четко и красиво вылепленной ключицы алело нечто, напоминающее раздражение. Нет, конечно, это могло быть и следом на коже рокербоя, оставленным вчера щетиной наёмника… Но когда Ви механически, ощущая себя героем дурацкого дешёвого сериала, потянулся рукой вперёд и провёл с усилием по красному пятнышку, краска смазалась, частично перекочевав на подушечку пальца соло.       Отрицание билось в висках до последнего. Серьёзно, соло почему-то просто-напросто не верилось в происходящее, хотя он знал, знал давно, с самого начала, кто такой есть Сильверхенд и каков он. Так чему же удивляться? А ведь именно эта хуйня была одной из причин, по которым Ви сразу, как только вернулся из-за Заслона, упёрся намертво и противился до последнего подкатам рокера…       Даже сейчас, всё ещё подогреваемый несбыточной надеждой, наёмник медленно слизнул алое с пальца. Может, кровь?       Но он знал с первого взгляда, просто не хотел принимать это знание: совсем другой цвет. Не кровь — помада. Сладкая, с тошнотворными нотками лайма и ванили.       Насмешливый и заинтересованный взгляд блестящих тёмных глаз, которым Джонни следил за действиями Ви из-под тяжёлых век, вызывал желание уебать с ходу, не размениваясь на тупые фразы.       Вопросы, разговоры и игры в объяснения казались смехотворными. Сердце с каждой секундой будто обваливалось, сжимаясь до невероятной массы, в чёрную дыру, а пульсация крови в жилах, в ушах и в голове нарастала барабанным оглушающим боем. Кошмарная колючая ревность прорывалась откуда-то из неизведанных глубин, из самой бездны, безжалостно перемалывая внутренности и заполняя без остатка.       Соло знал, что будет больно, но не думал, что настолько мучительно.       Да, была Зои, но она была в относительном прошлом, когда они ещё не…       И та ещё…       Но всё это было иное. Всё это было «до».       До их взаимных слов, которые для соло имели вес и смысл.       Джонни говорил, что Ви принадлежал ему. Рокербой жадно и хрипло задыхался в самое ухо, когда они в очередной раз голодно, резко и зачастую внезапно сплетались в пылающее единое целое, теряя на время весь мир: «Ты мой, Ви».       И ни разу не возразил, когда наёмник в ослепительном восторге, дрожа от убийственного возбуждения и вжимаясь намертво в Сильверхенда, отвечал ему тем же свободно и бесстрашно: «Мой Джонни».       Казалось, что этих двух простых фраз должно было хватить, чтобы определить границы, определить их отношения. Да, они никогда не говорили о… любви или верности, но разве это не примерно то же самое?       Говорить с рокером иначе — по-взрослому, открыто — было просто нереально. Об этом Ви даже не заикался, зная, что никогда ему не ответят серьёзно, что вместо этого он нарвётся в лучшем случае на кривую язвительную ухмылку и игнор, а в худшем будет уничтожен таким потоком издевательств, что лучше бы и правда молчал.       Поэтому Ви надеялся на эти короткие, но, казалось, максимально искренние слова. Шаткая основа, особенно если учитывать, что при ёбле ещё и не такое несут — могут и Луну со звёздами пообещать. Но как-то хотелось наивно верить в лучшее. Как шестнадцатилетней шлюхе на первом вызове к пиджаку.       От невероятных усилий, с которыми соло сдерживал унизительное бешенство и водоворот гневных, горьких и ненужных слов, горели мозг под черепом и кожа головы, подрагивали пальцы, сжатые в кулаки, и сводило челюсти.       Мысли смазывались, мелькая на скорости, как улицы Найт-Сити за окнами гоночной тачки, и соло практически не успевал ухватить за хвост ни одну из них.       Врезать прямо сейчас по небритой роже с тонкими губами, изогнутыми в бесячей издевательской усмешке? Он ведь словно гордится, ублюдок, и доволен тем, что сейчас происходит с Ви.       С одной стороны, врезать — это хорошо. Это отлично. Казалось бы, позорный срыв, беззащитно выставляющий напоказ степень испытываемой боли… Но будто Джонни не знал ещё, как наёмник относится к нему! Всё он знал, всё читал по глазам и тащился от отношения Ви, что твой конченый джанки. Подпитывался буквально. Самовлюблённый козлина.       С другой стороны, врезать — плохо. Потому что, может быть, это для соло пара фраз значила много, а на деле никаких обещаний они друг другу не раздавали и ни о чём не договаривались. И тут можно опозориться так, что потом сам себя сожрёшь с говном.       Это ж надо было вляпаться… Это ж надо было выставить себя таким тупым ебланом…       Просто послать в пизду и уйти? О да, само собой, этой блядской хуйни наёмник терпеть не собирался. В этом он дал себе зарок ещё в самом начале: один раз — и в жопу всю эту цирковую ярмарку с увлекательными фокусами. Он не мазохист.       Рокер нужен был ему целиком. Ебанутой душой, охерительным телом, безумными гениальными мыслями. Каждой незначительной мелочью. Без остатка.       Позорная жадность и собственничество?       Но Ви в ответ готов был равноценно всего себя отдать Джонни. Без исключений. От и до. Навсегда. Жить уёбком, дышать им, воспринимать его как самого себя. Закрыть собой от любой пули.       Блять, от смеха уссаться можно.       Уйти прямо сейчас?       А заказ?       Если он врежет рокербою, между ними завяжется драка, к матриарху вистовскому за предсказаниями не ходи. Задание пойдёт по пизде.       Окей.       Дышим. Терпим. Терпим. Душим падлу…       В башке всё мешалось, сплеталось туго и рушилось в огненную жаркую пропасть.       Нет. Нельзя. Нельзя…       Взять себя в руки казалось немыслимым, но соло щедро набрал воздуха в лёгкие, с усилием протолкнув его в сжавшееся горло, и практически выплюнул не своим, а чьим-то совершенно чужим голосом с одновременно ледяным и ядовитым тоном:       — И что нарыл? — и тут же моментально не смог сдержаться, съехав на сарказм: — Ну… кроме помады? Идёт. Цвет однозначно твой.       Писк аппаратуры впивался иглами в мозг, по ощущениям вызывая микроинсульты где-то за глазницами, а басовый однообразный ритм Тиннитуса, грохотавший ниже в зале клуба, грозил вывернуть нутро Ви наизнанку глубинной вибрацией.       Звякнув многочисленными разнокалиберными цепями, Сильверхенд отлип от стола, пластично расплетая сложенные до этого на груди длинные руки, и сделал изящный, плавный и лёгкий, почти хищный шаг к наёмнику.       Проглотив очередную вспышку еле контролируемого желания с хрустом свернуть идеальному даже сейчас мудиле нос на сторону — если не шею, — Ви автоматически отступил, переполняемый тошнотворным омерзением, разъедающей горечью и тлеющей, кое-как сдерживаемой последними крохами разума яростью. Скрипнула грубая синтокожа бомбера, украшенного на груди, спине и рукаве рекламными патчами Malorian, когда наёмник наткнулся на что-то спиной, запнулся и сдвинулся в сторону, рефлекторно не давая загнать себя в угол.       «Сцепимся, блять, — мелькнуло в голове искрой. — Точно сцепимся и соберём весь Тотентанц поглядеть на драку двух поехавших наёмников».       И это противоречило всем профессиональным навыкам Ви.       — Вот и говорю, — спокойно и лениво проговорил рокер, коснувшись тяжёлой ладонью одного из рабочих столов, заставленных химическими анализаторами. Реторты звякнули. — Девка была в таком объебосе, что на ногах еле стояла. Пришлось помочь даме добраться до нужного этажа. У джентльменов так принято, если ты не знал. И хотя рожа у неё, как и у всех хромовых дегенератов, страшенная, но зато жопа — первый класс.       От похабного блеска, мелькнувшего в чёрных раскосых гипнотических глазах, и скабрезной ядовитой улыбки все предупреждающие алые голографические знаки в мозгу соло с грохотом лопнули и взорвались фейерверком пиксельных осколков.       — Ебать, я невероятно счастлив, чумба, что тебе перепало по дороге, — низко, тихо и опасно, но уж точно ничуть не счастливо рыкнул Ви, остановившись и склонив голову чуть вниз, глядя исподлобья, чувствуя как глазные яблоки практически горят из-за пламени, пожирающего его изнутри. Неужели и в зрачках не отблёскивало? Онемевшие губы растянулись то ли в больной полуухмылке, то ли в бешеном психованном оскале.       Интересно, а Джонни знал?       Что ещё чуть-чуть, ещё немножко — и всё, пиздец. Пиздец делу, пиздец их калечным, взрывным и диким недоотношениям и, возможно, им самим пиздец, если начнут махаться и вовремя не заметят охрану.       — Ещё новости есть, или ты так, похвастаться, ебака грозный?       Терпелки у наёмника много, больше, чем отмерено другим. Но конкретно сейчас он ощущал, что вся она не то чтобы уходит по капле, как обычно, а бурным потоком низвергается в глубокую бездну, распахнувшуюся под его ногами.       На миг опустив веки, чувствуя, как срывается, а твердь ускользает из-под ног, Ви крепко прикусил собственный язык. Кажется, до крови.       Уёбок опоздал на полчаса из-за того, что… подцепил хромовую тёлку.       Кто-то касался его.       Касался, как Ви.       И он касался кого-то другого.       Как касался Ви.       Пропах чужим запахом, отдался чужим рукам и губам, хотел кого-то другого…       Алчущая бездна внутри содрогнулась и с ворчанием втянула в себя ещё часть окружающего мира, оставляя воющую пугающую пустоту.       Сука, блять!       Оказалось, что за ту секунду, пока соло прикрывал глаза, Джонни успел совершенно беззвучно приблизиться вплотную и теперь прямо смотрел в лицо Ви. Нагло, бессовестно и насмешливо. Ни капли раскаяния или понимания. Серьезно, даже губы до сих пор были изогнуты в ухмылке.       И при взгляде на эти охуительные узкие губы, сотни раз целованные наёмником — нежно, грубо, жадно, безумно, страстно, иногда до крови, иногда почти до синяков, — что-то звякнуло в мозгу, оборвавшись необратимо, и Ви рывком вцепился в майку рокербоя, сгребая ткань, а заодно и кулон с пулей в мощный кулак, и тряхнул от души, не жалея и не соизмеряя силу.       Загрызть ублюдка зубами, разъебать табло так, чтобы в кровь, чтобы мать родная не узнала… Нихуя Сильверхенд никогда не поймёт, но хотя бы Ви, может, чутка полегчает, если выплеснуть клубящиеся гнев и ненависть… И он забудет наконец-то этот пиздец, отвяжется от чёртвой орбиты-ловушки, сможет быть сам по себе, безо всех этих сомнений, шатких предположений и грызущей неуверенности…       Но развиться ситуации рокер не позволил, в ответ стиснув горло соло ладонью, навалился на Ви и впечатал его тяжёлым, жёстким и сильным телом в стену, щекотно и влажно коснувшись губами самого уха.       — Пока развлекал человекоподобную леди, в заднем кармане её охуенных коротеньких джинсовых шортиков нашёл тебе подарок, Ви. Но уже не уверен, что ты его заслуживаешь сегодняшними выкрутасами.       — Хах! Только не говори, что притащил с собой её жопу! — яростно прохрипел наёмник, вцепившись второй рукой в горяченное запястье.       Перед глазами Ви в длинных сильных пальцах нарисовалась серебристая карта доступа, испещрённая ромбовидными узорами.       Соло ебал в рот карты доступа, ебал в рот подарки, ебал в рот всю эту хуйню. Его интересовал только один вопрос, ответ на который был остро важен для Ви. Необходим. Да он жить не мог, не получив на него ответ вслух! Хотя уже знал его. Но была в озвучивании этого ответа какая-то мазохистская необходимость, точка нового отсчёта, что ли?       — Трахнул её? — наконец-то отпустив все сдерживавшие его до этого момента нюансы, наёмник ухмыльнулся, чётко ощущая, что ухмылка получается не лёгкой, а вовсе даже кривой, ненормальной и дикой — будто у киберпсиха какого. И хотя Ви тошнило, он чётко выговорил каждую букву, попутно намертво вцепившись в самурайку Джонни в попытке отодрать мудло от себя. — Надеюсь, это было мозго-блять-выносяще. А теперь сделай одолжение — закинь демона и пиздуй нахуй, мудила ебливый.       Тишина, изначально показавшаяся неуютной, с каждой секундой становилась всё более невыносимой. Джонни, в конце концов, должен был что-то ответить, закончить эту паршивую сцену, зафиналить её, подвести пресловутую черту. Но рокербой молчал, вперившись в лицо соло издевательским взглядом и приподняв одну чёрную бровь.       Где-то в коридоре за дверями пара мужиков перекинулись несколькими фразами, а после послышался скрипучий и фонящий из-за имплантированной глотки ржач, кошмарно неуместный и плоский в ледяном безмолвии лабы.       Холодно и высокомерно хмыкнув, рокербой ловко провернул в пальцах карточку и, опустив руку, хлопнул ею где-то у бедра Ви.       Ёбаные сильверхендовские эффектные провороты…       Пискнула панель доступа, дверь за спиной с шуршанием отъехала в сторону, а Сильверхенд, сноровисто перехватил соло сзади за воротник бомбера, как нашкодившего подростка, и мощным и неожиданным толчком отправил внутрь серверной, небрежным жестом блокируя за собой створку из затемненного пуленепробиваемого стекла.       — Хули тебе от меня надо?! — не выдержал молчания Ви, развернулся резко, так, что сам дрифтанул, и скрипнули подошвы кед на металлическом полу, дёрнулся обратно и вновь сгреб майку на груди рокера в железную пятерню. С освобождающим гневом рванул Джонни к себе и вверх, с наслаждением слыша треск рвущейся ткани, задравшейся высоко над тяжёлым кожаным ремнём ублюдка, обнажившей напряжённые мышцы торса и красиво отрисовавшиеся тазовые кости под ровной смуглой кожей. Да ёбаный в рот! Даже сейчас почти оглушённому и напрочь ослеплённому бешенством наёмнику хотелось не только пустить выёбистому рокербою кровь… Но и вгрызться зубами в шею, ухватив длинные мягкие волосы в горсть, выгнуть себе навстречу, причинив боль, выдрав из глотки животное рычание…       Сильверхенд был кошмарен и невероятен. Любовь плотно мешалась с ненавистью и вожделением.       Молиться на него, отпиздить, убить и выебать.       В любой последовательности.       Ох, чумба, недалеко тебе до Секвойя-стрит с такими-то звоночками, ох, недалеко…       Так что терпим. Дышим. Терпим.       И не позволяем себе скатываться в сраное безумие.       Ви моргнул и тяжело тряхнул коротко выбритой головой, упорно отгоняя непрошенные картинки, валившиеся покадрово перед внутренним взором, как какое-то гипнотизирующее замедленное видео, словно мозг его давно, бесповоротно и критически пожран этим ебучим сильверхендовским вирусом, и перешёл на шипение, потому что задыхался, тонул, захлёбывался, подыхал от острой боли и безумия, заполнивших его до самой макушки, и на большее его просто не хватало.       Терпим?.. Дышим?..       — Карту дай сюда, мудила, пока я тебе ебальник не раскрошил. Делаем дело и расходимся нахуй! Я на участие в твоих ублюдочных игрищах не подписывался. Ищи себе другого безмозглого терпилу. Я — пас!       В серверной было тесно и холодно. Они топтались, ушибаясь бедрами об острые углы, пытаясь перехватить друг друга поудобнее, взять в захват и при этом не попасться в него самому, пока рокербой не рыкнул взбешённо и горячо в самое ухо наёмника и не оттолкнул его от себя. Ви бы устоял, но Сильверхенд одновременно с этим цепко ухватил его за пояс джинсов, рванул вверх, так что жёсткий шов болезненно впился прямиком меж яиц, и тут же предусмотрительно подставил ногу, обутую в тяжелый ботинок, под пятки соло и пихнул его назад так, что Ви оказался задницей прямиком на обжигающе-ледяном коробе сервака.       Металлическая армейская цепочка стискивалась вокруг шеи наёмника всё сильнее, повинуясь кулаку Сильверхенда, в который он также ухватил футболку Ви вместе с жетонами. У соло даже дыхание от этой удавки перехватило, когда рокер жёстко дёрнул его к себе, а его обветренные сухие губы алчно и по-хозяйски накрыли рот Ви. Твёрдый горячий влажный язык грубо и настойчиво проник между зубов, вынуждая поддаться, открыться и подчиниться.       Джонни торопился. Джонни настаивал. Джонни давил, и плевать ему было на какие-то там беседы.       Кому это вообще интересно — пиздеть, когда можно ебаться?       И Ви с готовностью и чёрной радостью впился в этот охуительный язык зубами, мстительно предвкушая, как возмущённо отшатнётся сейчас грёбаный рокербой.       Горяченные руки напряглись, с усилием раздвигая напряжённые колени соло, а Сильверхенд то ли зашипел, то ли зарычал хрипло и гортанно и выгнулся вперёд, крепко вжимаясь в него бёдрами и алчно ритмично отираясь, как если бы Ви не пол-языка ему сейчас оттяпать попытался, а как-то по-хитрому и особо выёбисто сжал его хер. И наёмник явственно ощутил, что у рокера стоит. Стоит крепко, будто они не были на грани смертоубийства, а полчаса как занимались петтингом без перерыва.       И неожиданно сам для себя сдавленно всхлипнул, умудрившись затолкать непрошенный ответный стон обратно, проглотить его, не дать ему прозвучать, давясь одновременно ненавистью и моментально вспыхнувшим нетерпеливым желанием.       Могучий поток злобы невообразимо и нелогично враз смешался с неуправляемым цунами вожделения, налетевшим безжалостно и неукротимо. Нездоровая хуйня — неконтролируемая реакция, которая неизменно следовала пожаром, стоило им только соприкоснуться. Оба они загорались одновременно, мгновенно магнетически притягиваясь друг к другу, даже в моменты, когда, казалось, ненавидели друга друга. Когда разорвать друг друга хотели в клочья.       Джонни был с кем-то другим.       И всепоглощающие гнев и боль наёмника не желали окончательно растворяться в обычном мареве возбуждения.       Хотя — вот же пиздец — хер его и приподнялся, но от этого становилось только хуже и гаже.       — Что? Никак не хватило? — сорванным язвительным шёпотом выплюнул ядовито Ви, уворачиваясь с отвращением и яростью от повторного жадного и грубого поцелуя. Места для маневра практически не было, но отстраниться всё же удалось.       Прикосновение языка к щеке, а потом и к скуле было звериным, ненасытным и шершавым. В лицо соло густо пахнуло горьким крепким табаком с нотками лимона и текилы, а потом щетина рокербоя колюче проскребла кожу на виске, на шее и у самого порта за ухом, вызвав совершенно противоестественную в этой ситуации дрожь удовольствия.       — Хватит дёргаться, как свинья на верёвке, Ви. Всё равно, так или иначе, выебу тебя.       — Слышь, бля, ты не охуел?!       — Заткнись. Мне казалось, мой маленький ревнивый еблан, — жёсткие длинные пальцы правой руки рокербоя, наконец-то отпустившей измочаленную футболку Ви, стиснули яйца и хер наёмника сквозь джинсы, а пальцы левой наконец-то убрались с глотки, но достаточно споро расстегнули пуговицы на ширинке Ви, — мы давно выяснили, что не в моих принципах трахать беспамятных…       Негромкий низкий, бархатистый и насмешливый полушёпот Сильверхенда буквально окутывал, накатывал жаркой тесной темнотой, против всякой воли заставляя мелкие волоски на теле как по команде подниматься дыбом — на загривке, на руках, на пояснице, будто воздух наполнялся трескучими электрическими зарядами.       Зажмурившись, соло выронил тяжёлый выдох-стон, вцепившись пальцами в грань сервака под задницей до побелевших костяшек.       Так рокер не..?       Кожу на шее под ухом вновь царапнули пересохшие обжигающие губы, и Джонни требовательно боднул его лбом в нижнюю челюсть, вынуждая запрокинуть голову, но Ви только недоуменно мотнул башкой, пытаясь продраться через настойчиво окутывающий его тёмный вакуум.       Или пиздит?       Мелкая дрожь сотрясала соло, заставляя зубы постукивать то ли от холода, то ли от нервного напряжения. Стук этот отдавался где-то глубоко внутри головы, озаряясь мерцанием красных огоньков аппаратуры.       От знакомых мощных и шершавых рук, то крепко стискивавших его торс, то жадно оглаживающих бока, хотелось ответно выгнуться, позорно свободно застонав. Мысли путались, а горячее дыхание под кадыком и вовсе отзывалось пульсацией в твёрдом члене, уже почти упиравшемся головкой в пояс боксеров.       Но разве стал бы Джонни пиздеть? С чего бы? Он ведь отшибленный наглухо. Не стал бы он врать о таком, вывалил бы, как есть, и не постеснялся. А то и хвастать вздумал бы.       Невольно, практически неосознанно Ви запрокинул всё-таки голову, открывая рокербою беззащитное горло, и сипло коротко простонал на выдохе, всё ещё не давая себе полной воли, вцепляясь в мягкие, чуть вьющиеся на концах пряди, собирая их в кулак и крепко сжимая.       Шею вновь царапнула жёсткая щетина, а Сильверхенд напористо и хищно впился в его кадык ртом, вылизывая и тут же вгрызаясь нешуточно зубами в кожу, прихватывая до кровоподтёка.       — Джонни…       Рокер все ещё принадлежал ему, наёмнику. Может быть, пока. Может быть, сегодня. А может быть, пошло всё нахуй, и жить так и надо — одним днём, не парясь о том, что было, и не заморачиваясь тем, что будет.       А сейчас, в настоящем, от накатившего облегчения и от сводящего нутро тяжёлого вязкого возбуждения под веками плыли разноцветные пульсирующие пятна, и хотелось одного: забыть, вжать в себя Джонни, убеждаясь в том, что они живы до невозможности — два неживых, и вместе настолько, что не разобрать уже, где кончается один и начинается другой — два разных человека, парадоксально смешавшихся между собой.       — Заткнись.       Грубо дернув вниз, под мошонку резинку боксеров наёмника, рокер ухватил в горячий кулак его член, безымянным пальцем и мизинцем оглаживая яйца. Холод металла перстней обжигал, и Ви вздрогнул крупно, дёрнулся, вжимая невыносимое мудло в себя, языком проходясь с нажимом по очертаниям красивой ключицы.       О, да! Беспамятных рокер не ебал. Таковы уж его принципы. Что, впрочем, не мешало Ви просыпаться, когда Джонни уже взгромоздился на него верхом, гибкий, разлохмаченный со сна, обнажённый и прекрасный до того, что аж душа осыпалась мелкими осколками куда-то в пятки, и от такой идеальной красоты хотелось сдохнуть. А хер рокербоя нежной, яркой и уже влажной головкой скользил по губам соло, оставляя непередаваемо желанный терпкий и солоноватый привкус.       От одного воспоминания Ви повело, и он, глухо и обречённо застонав, жадно стиснул левой рукой бок грёбаного рокера, потянув майку из его штанов выше, торопясь добраться до гладкой смуглой, восхитительно горячей кожи.       Или очухаться уже с парой мокрых и прохладных от смазки, длинных и умелых пальцев Сильверхенда внутри, от первого прошивающего насквозь спазма наслаждения, ощущая твёрдый член рокера, упирающийся меж ягодиц. Проснуться буквально за миг до жёсткого и такого желанного толчка внутрь, очнуться практически от собственного стона или короткого гортанного вскрика… Это тоже принципы Джонни не колебало.       Потому что Ви принадлежал Джонни.       А Джонни, пусть и в силу своих принципов на этот раз, принадлежал Ви.       От горячечной и жадной страсти, бурлящим кипятком несущейся по венам, холод серверной ощущался ещё острее. От него поджимались яйца и мурашки продирали от загривка до копчика.       Впрочем, хер наёмника в крепкой хватке горячей ладони рокербоя опадать даже и не думал.       Хотя ебаться на задании, да ещё и в Тотентанце — на это только наглухо пизданутый пойдёт… Хуёвая во всех аспектах идея.       Мысли выстреливали на поверхность по одной. Сбивчивые, неуверенные, тусклые в сравнении с маревом возбуждения, окутывавшим Ви всё плотнее.       Все ощущения сосредоточились на затейливых движениях кулака Сильверхенда на его, соло, члене: по всей длине — уверенно, твёрдо, ритмично, у самой головки — медленнее, томно, дразняще. Большой палец с нажимом скупо потирал головку у самой уретры, и от этой изощрённой ласки Ви из собственной шкуры хотелось вывернуться.       Но наёмник все же попытался очухаться, хотя всё внутри него протестовало и требовало забить, ухнуть полностью в пожирающее его возбуждение, вцепиться накрепко в Сильверхенда, впиться пальцами, зубами, сплестись намертво, доказывая себе после этой жуткой пустоты, на миг образовавшейся внутри от мысли о предательстве, что рокер всё ещё тут, с ним. Всё ещё жаждет его и только его. Во всех смыслах.       Ви попытался, собравшись с последним подобием благоразумия. Во имя безопасности и профессионализма.       И даже руки умудрился расцепить, с сожалением выпутывая сведённые пальцы из шикарной, с острым ароматом залива, шевелюры.       — Заказ, Джонни. Не сейчас. Пос…       Крупная ладонь отпустила член соло и тут же, пахнущая его же собственной смазкой, тяжело легла на губы Ви и плотно и настойчиво закрыла ему рот.       Да что, блять, за херня?       Это издевательство — замирать вот так: с каменным изнывающим и подёргивающимся хером наружу, горящими от возбуждения ушами и вожделением, кусаче и неуёмно скребущимся под кожей.       Либо да, либо нет. А такие игрища — нахуй. Наёмник от них никогда не тащился.       Магические ацтекские глаза сузились, и рокер метнул короткий и красноречивый взгляд влево, на тонированную дверь серверной, за которой размытыми контурами просматривалась лаба.       Пульс бил в башке набатом, кровь по венам ревела в ушах горной рекой, а за всем этим единым белым шумом звучал ливень, доносящийся далеко-далеко из-за окна, но для того и нужны импланты.       Всё ещё загнанно дыша и пытаясь совладать с предательской дрожью, Ви перераспределил звуковые показатели и моментально вычленил приближающиеся к помещению тяжёлые металлические шаги.       Если бы они с Джонни нашумели, то шагов было бы куда как побольше и звучали бы они побыстрее. Так что, скорее всего, патруль.       Самое время было очухаться, собраться и держаться настороже, а не обжиматься, как пубертатные подростки, в киберкладовке.       Ви опустил руку, коснулся биометрического сканера и беззвучно разблокировал набедренную кобуру. На всякий случай. И, всё ещё подрагивая и задыхаясь, потянул вверх боксеры, одновременно кивком сообщая рокербою, что всё слышит, и можно уже убрать руку с его лица.       В карих блестящих глазах почему-то искрилась задорная и циничная усмешка.       Медленно, шелестя мягкой щетиной на подбородке наёмника, ладонь Сильверхенда скользнула по его нижней челюсти, а затем два длинных музыкальных пальца проникли неожиданно и бесцеремонно между губ всё ещё прислушивавшегося к звукам снаружи Ви. Надавили беззастенчиво и недвусмысленно, вынуждая послушаться и приоткрыть рот шире. Горький привкус табака и солоновато-сладкий — собственной смазки разрядом прошлись по вкусовым рецепторам, а рот, будто по животному рефлексу, наполнился слюной.       Усмешка в сумасшедших зрачках Джонни растаяла, сменилась воющей бездной, расцвеченной алыми мелкими всплесками отражения индикаторов серверов. Предупреждения? Возражения? Логика? Вряд ли в такие моменты рокербой вообще вспоминал о существовании этих понятий. И от Сильверхенда невозможно было отвести взгляд, невозможно шевельнуться, невозможно вырваться из-под гипнотического действия его харизмы, когда он становился таким — диким, нездешним, голодным и сумасшедшим. Он подавлял, покорял, привязывал и безраздельно властвовал.       Соло замер, чувствуя, как всё ещё не остывшее возбуждение словно толчками вновь наполняет его кровь, расходится волнами по телу, вынуждая забыть обо всём, кроме взгляда рокербоя, кроме его тела, горячих рук, изгиба бёдер, впечатляющего желанного хера. Кроме его ослепительно пылающей страстной сути, заключённой в идеальную оболочку. Сути, поглощающей всё, что ты в силах отдать, без остатка. И всегда требующей ещё. И ещё.       И Ви отдавал всё, что мог.       — Хочу тебя, Ви. Сейчас. Так что будь хорошим мальчиком и раздвинь ноги пошире.       Голос Сильверхенда был низким, рокочущим, тихим — на самой грани, но Ви слышал его прекрасно, содрогаясь от захлёстывающего его шторма желания. Зажмурился крепко, до красноты и фейерверков под веками, особо остро ощущая резкий холод металла под ягодицами, неудобную угловатую грань сервака, и с усилием прилежно втянул в рот пальцы рокера, вылизывая, посасывая их, легонько проходясь по всей длине зубами, как ласкал бы его впечатляющий член.       Блять, да что за хуйня? Ведь мог же когда-то противиться этой сшибающей с ног сексуальности? И противился…       Или Джонни ему это всего лишь позволял?       Горячее дыхание обожгло лобок наёмника, а твёрдый и гибкий язык рокербоя прошёлся по холодной коже досуха, совершенно по-звериному.       Тяжело и судорожно втянув в лёгкие воздух, Ви подавился им, чувствуя, как пьяно крутанулась вокруг него серверная — и рехнулся напрочь, стиснув чёрные гладкие пряди в кулаке и торопясь толкнуться в охуенный жадный и горячий рот Сильверхенда.       Казалось, они дышали слишком громко, что влажный звук, с которым рокер облизывал блестящую от слюны головку хера соло и следом вновь втягивал её в рот, оглушал. Что это должны были слышать все четыре этажа ебанутых хромированных панков.       Но всё это валилось в мозг Ви какими-то небрежными обрывками: красный скудный свет высвечивает родную высокую скулу и бликует на длинных волосах; Джонни сдавленно то ли хрипит, то ли рычит после рваного неосторожного толчка соло, выпуская его член из губ, а после снова резко насаживается на него ртом, беря ещё глубже — сумасшедше, жадно; матовое тонированное стекло; шаги совсем близко; знакомый щелчок предохранителя Малориана и сам слонобой рокербоя, предусмотрительно зажатый в левой руке и обращенный дулом в пол.       И оставалось только надеяться, что всё происходило совсем не так, как казалось Ви, исступленно, чтобы не стонать в голос, то и дело со всей силы зубами прихватывающему пальцы Сильверхенда, глубоко и алчно ебущие его собственный рот.       Всё было тише. Быть может, вообще беззвучно.       Но каждый нерв наёмника дрожал перетянутой струной. Всё чувствовалось неимоверно остро, чётко, слишком ясно. Каждый сантиметр кожи — средоточие желания. Серьёзно, блять, какой части его тела ни коснулся бы рокер — это только добавило бы удушающего неимоверного возбуждения.       Капли пота собирались между лопаток наёмника и скатывались к пояснице, пальцы в волосах Джонни были влажными, скользили, и Ви перехватывал пряди жёстко, с силой, снова вцепляясь в них надёжнее. Не для того, чтобы направлять рокербоя — тот прекрасно справлялся и сам, чутко ловя каждый отклик тела соло, — а потому, что Сильверхенду это нравилось.       Иногда Ви тянул рокера за волосы, вынуждая его взглянуть на него снизу вверх, и Джонни скалился зло, пьяно, азартно и вызывающе. И тут же прихватывал наёмника сильнее за нижнюю челюсть, напоминая, что они болезненно сцепились взаимно.       И эта невыносимая манера трахаться… Живая, полная искреннего бесстыдного желания, горячая, без оглядки, без малейших наигранности или искусственности. Неистовый ураган удовольствия, выдёргивающий тебя из любого места, дела, встречи, чтобы дико и по-животному вновь сплавиться в одно, вцепившись друг в друга как раненые звери — до боли, до крови, до полного, сука, идеального слияния. Поглощая и поглощаясь одновременно.       Погребающая неконтролируемая волна наслаждения пёрла по телу неостановимо, от неё сокращались мышцы, дрожали и сжимались пальцы, и казалось просто невозможным не стонать, но чёртов часовой-полуборг, судя по размытым очертаниям, примостил свою задницу прямиком в двух шагах от их с рокербоем убежища и втыкал в один из мониторов, пристроенных на столе.       Ви чувствовал, что каждый стон, который он упорно гасил, вцепляясь зубами в пальцы Сильверхенда, мог стать последним из беззвучных. Они почти никогда не ебались тихо, не сдерживали себя — стонали, вскрикивали, рычали, хрипели и повторяли имена друг друга, и сейчас вынужденная немота убивала соло. Терпеть это мучительное наслаждение молча не было сил.       И когда Ви осознал, что больше он просто не выдержит, и выдаст сейчас их обоих, от ебанутого невыносимого удовольствия, кажется, взвыв в голос, в рот его, растянув губы, скользнули ещё два пальца, добавившись к указательному и среднему, а биомон пискнул сигналом сообщения, на секунду выкинув превью.       Но превью этого было достаточно.       «КОНЧАЙ».       Взгляд тёмных глаз снизу вверх был затуманенным, и насмешливым, и пошлым, и безумным, приковывающим к месту и растворяющим без остатка; узкие губы, сомкнувшиеся вокруг его члена, — яркими, а чёрная жёсткая щетина — влажной от смазки и слюны. От одного этого зрелища, сука, феерически обкончаться можно было на месте.       Мир сходил с ума, рвался на части, пульсировал и то раскидывался до необозримых горизонтов, то уменьшался, концентрируясь в точке их с рокером присутствия, и наёмнику хотелось одного: разрядки, потому что с Джонни часто бывало настолько хорошо, что от этого становилось реально плохо. Какой-то безумный перебор, когда весь ты — одно нейронное полотно, оголённый нерв, прикосновения и ласки - болезненны, а возбуждение — невыносимо.       Словно на криво идущей в старинном проекторе киноплёнке Ви видел, как, кажется, удалялась за туманным стеклом двери серверной широкая, затянутая в проклёпанную кожу спина охранника. Или, может быть, приближалась… Всё тонуло в горячке, и соло тонул в ней же, чувствуя бисер пота на своём лице, слыша скрип подошв кед, проскальзывающих по полу.       Наёмник на миг утратил ощущение пространства, потерялся напрочь, рухнув в пустоту, а Джонни широко открыл рот, подставив язык, и расслабил мышцы мощной шеи, явно позволяя Ви делать, что ему заблагорассудится.       И только сейчас соло сообразил, что это не он трахал рокербоя в рот, это Сильверхенд выеб его ртом, и только сейчас ослабил поводок.       Задохнувшись от осознания этого факта, почему-то невероятно будоражащего, Ви качнул бедрами вперёд, алчно наблюдая за тем, как его член погружается во влажный красивый рот, как щурятся волшебные бешеные глаза, как рокер хмурится мимолетно, когда хер наёмника упирается в самое горло, и зажмурился сам, с ума сходя, понимая, что если он и дальше будет смотреть в родное идеальное лицо секунду за секундой, пока не кончит, то необратимо рехнётся.       Каждый толчок в мокрый горячий рот отдавался, словно ударами тока, ослепительными ощущениями — гладкость внутренней поверхности щеки, ребристое у кромки зубов нёбо, шершавый язык, — приближая Ви к ослепительному финалу.       И ему казалось, что он сдохнет на месте.       Вскрик рванулся из глотки соло, когда Джонни оттолкнул его и поднялся на ноги во весь рост, рвано и затейливо додрачивая Ви, накрыл рот наёмника своим, целуя предельно глубоко, кусаясь, овладевая и буквально душа.       Ви кончал долго, почти беззвучно выстанывая имя рокербоя тому в рот, судорожно вцепившись обеими руками в самурайку на спине Сильверхенда и чувствуя, что вот-вот или сдохнет, или свихнётся, пополнив нестройные ряды киберпсихов. От неослабевающих жадных поцелуев крупно содрогавшегося рокера волны невыносимой сладострастной вибрации скатывались от загривка вниз, до самого копчика, заставляя подаваться вперед, хотя яйца наёмника были, кажется, совершенно пусты.       — Подъём, самурай.       — Блять, да ты хоть бы секунд тридцать дал в себя прийти…       Раз за разом Ви проводил жёсткими ладонями по собственному лицу и тяжело мотал головой, пытаясь стряхнуть послеоргазменную слабость.       — Нет у тебя тридцати секунд. Хватай из сейфа милитеховские чипы с протоколами доступа, и дельтуем. Формула и техничка у меня.       Рокер рывком за плечо вздёрнул соло на ноги и безжалостно подтолкнул к скрытой в стене хромированной дверце.       — Послушай, Джонни…       Рассовывая щепки по карманам, Ви несмело поднял взгляд, исподлобья взглянув на Джонни. Тот сверлил его лихорадочным и диким взглядом, нервно выстукивая пяткой тракторной высокой подошвы какой-то замысловатый бит.       Скорее всего, всё ещё злился на соло из-за идиотского припадка ревности.       Оно и ясно… Покушаться на свободу рокербоя — дело неблагодарное и опасное.       Наёмник моргнул, поёжился и протянул руку, чтобы коснуться напряжённого широкого плеча. Ответное тяжёлое крупное содрогание срезонировало в костях и связках Ви.       — Если ты не заткнёшься сейчас, пацан, выебу тебя тут, не сходя с места, прямо на ящиках со свежей партией дерьма, — взгляд потемневших злых и бездонных глаз ощутимо давил. — Вокруг, конечно, начнутся хаос, вопли и рок-н-ролл, потому что ебать тебя буду без подготовки. В твоих интересах оказаться в тачке как можно быстрее, ибо мне похуй на этих ряженых, и на одноглазую Джонс мне тоже насрать.       С болезненной гримасой рокербой несколько раз провёл по вопиюще заметному под джинсами полностью вставшему члену, оставившему на серой ткани пару небольших пятен, и с хриплым тяжёлым прерывистым выдохом переложил его удобнее.       Красочнее и доходчивее донести причины нетерпеливости и раздражения Сильверхенда было, пожалуй, невозможно.       Кажется, и правда стоило заткнуться и торопиться, если Ви не планировал устраивать взрывную тусу в Тотентанце и портить отношения с Реджиной.       Блять.