two boys, one room

– Сними рубашку. – А мы уже настолько близки, Солнце? Сону вздыхает и сам задирает ткань, чтобы приложить стетоскоп к помирающему соседу, пока тот не начал не только дышать как собака в жару, но ещё и скулить. У Пака температура под тридцать девять, кашель сильный и сопли льются рекой второй день, а он к врачу ни в какую. Вот и приходится делать всё своими руками, несмотря на нежелание заразиться – эта зараза всё равно к Сону липнет уже какой месяц подряд, с того момента, как их вместе в общаге поселили. У Сонхуна тело горячее, его лихорадит, а Сону только с улицы (пришлось сходить в аптеку), поэтому, прикасаясь к нему, чувствует, как хён дрожит от контакта с холодными пальцами, но Пак ничего не говорит и стоит спокойно, иногда, правда, покашливает, пытается сдерживать позывы, чтобы Сону не мешать. Не выходит, так, к слову. – Скажешь «дышите, не дышите»? – Сонхун смеётся хрипло, за что получает лёгкий удар по руке, – так врачи всегда говорят. – Я не врач, – недовольно вздыхает Сону и переворачивает старшего лицом к себе. Поэтому выпросил стетоскоп, который каким-то чудом оказался в соседней комнате, и погуглил, чтобы понять, как эта вся фигня работает. Потому что, возможно, всё же переживает. Труп Пак Сонхуна могут на него списать – не зря же они несколько раз при свидетелях ругались. – Но тебе бы пошёл белый халат, – Сонхун хватает за руку Кима и сам прикладывает к тому месту, где надо обязательно послушать – к сердцу. Хотя то можно услышать и без вспомогательных средств. Просто потому, что это Ким Сону, который сам решил помочь непутëвому хëну. – Удивлён, что ты сказал про халат, а не униформу медсестры из секс-шопа, – Сону сглатывает нервно, когда понимает, в каком они сейчас положении, а он не врач никакой, для которого «пола не существует». Не железный он. Его голый торс даже смущает немного, близость заставляет затаить дыхание (чтобы не дай бог, не вдохнуть в себя микробов каких), а чужие губы, которые прямо напротив глаз оказываются, напрягают. Рука Пака до сих пор за запястье держит, чтобы траектория прослушки была выстроена верная – не там у него болит, где Сону пытается узнать. – А ты и такое сделаешь ради меня, Солнце? Могу тебе даже костюм подогнать, – большая ладонь скользит по руке, хватает за локоть и тянет на себя, вынуждая прижаться вплотную, – постой так немного, пожалуйста, Сону-я. Мне очень холодно. А ты, как единственное солнце в моей галактике, просто обязан меня согреть. У Сону, как бы он не пытался внушить себе, сердце биться чаще начинает вовсе не из-за страха заболеть. Он боится быть к Пак Сонхуну ближе, чем он есть сейчас. Боится стереть те самые границы, что так долго выстраивал, когда только заехал в общежитие и увидел его – сына самой Афродиты, не иначе. Только вот тот легкомысленный слегка, ветреный и, кажется, любвеобильный. Поэтому всё, на что мог рассчитывать Ким – ебучий флирт без каких-либо последствий. Всё равно повёлся, влюбился как дурак последний, которого жизнь ни разу не обжигала. Знал, что Пак Сонхун, вообще-то, со всеми флиртует, но всё равно надеялся, что для Ким Сону этот его тон был более искренним, особенным, не таким, какой старший использовал с другими. А потом корил себя за эти мысли, вбивал себе в голову, что Сонхуну просто нравится дразниться, смеяться с реакции своего руммейта и щипать того за покрасневшие от комплиментов и неожиданных действий щёки. Вот и сейчас не исключение – зачем Сону только решил за Паком поухаживать. – Если и у меня завтра будет простуда, я тебя заживо закопаю, – шипит тот прямо Сонхуну в ухо, – у меня посещаемость идеальная. Тебе я её разрушить не дам. – Я ради тебя на коленях перед преподами ползать буду, чтобы они закрыли пропуски. – Нужен ты им, – Сону сдаётся и укладывает голову на чужое плечо, позволяет обвить себя руками, опереться, потому что старшего ноги не держат, – если тебе холодно, поправь рубашку, а не меня в качестве грелки используй. Сонхун мычит недовольно и отходит к столу, чтобы присесть и поставить Сону между ног. Мурчит довольно, когда те самые холодные пальчики начинают кожу головы массировать, помогая снять напряжение, руки в замок за спиной Кима складывает, и засыпает, хоть упрямо продолжает сидеть. – Тебе надо лечь спать, хён, – цокает Ким, когда всё же легонько прикасается губами к горячему лбу, – я тебе плед достану. – А может лучше грелку Ким Сону? – Сонхун направляется к кровати, падает под одеяло и тянет руки, чтобы задержать младшего, – в униформе медсестры. Сону бы возразил, сказал, что единственная медицинская форма, которую он наденет для Пака, станет униформа патологоанатома, если тот рот не закроет сейчас. Но останавливает себя, потому что бесполезно – Сонхун сейчас только капризный ребёнок, которому нужна забота во время простуды. Он таблетки доверчиво принимает из чужих рук и запивает водой из кружки, что Сону ему прямо к губам подносит. – Если тебя возбуждает форма, то можешь заглянуть в больницу. – Там мне сказку точно не почитают, – Пак довольно улыбается и прищуривает глаза, – мама всегда читала мне, когда я болел. Хочется забраться на свою верхнюю койку, наушники воткнуть, чтобы громкого кашля не слышать, и надеяться, что завтра эта зараза будет в состоянии всё делать сама. А пока Сону сидит на крае чужой кровати и старательно закутывает пострадавшего в плед. – Сонхуни-хён. – Да, Солнце? – Я не твоя мама. И сказки читать не буду. Иногда Сону забывает, что младше именно он. Особенно тогда, когда это милое недоразумение, свалившееся на его голову, просит заботиться о нём: на ранку подуть, помочь с приборкой и вот даже сейчас – сказку почитать, потому что он болеет. – Только одну, – Сонхун дует губы и складывает руки в умоляющем жесте, – Солнце, твоё присутствие – лучшее лекарство. Сону всё ещё стирает границы, всё ещё ведётся на этот глупый флирт. И всё ещё влюблён.