Свидание в Варанавате

— Дядюшка, ну давайте, приходите скорее в себя! — Дурьодхана усердно обмахивал двумя пучками пальмовых листьев сомлевшего Шакуни. — Вы сами всегда говорили, что кшатрий должен быть сильным и не сдаваться ни при каких обстоятельствах… Ну что ж вы так?! Эх, дядя… Наконец, усилия ювраджа увенчались успехом. Шакуни приоткрыл один глаз и слабо застонал: — Где я? — В Хастинапуре, дядюшка, — обрадованно откликнулся Дурьодхана, прекращая махать листьями. — А это я, ваш племянник. — Да-да… Хорошо, — еле слышно пробормотал Шакуни. Внезапно воспоминания о последних ужасных мгновениях, предшествовавших обмороку, также вернулись к нему. — Пандавы!!! ПАНДАВЫ!!! — громогласно возопил Шакуни, будто его заживо разрубали на части мечом. — Не надо, дядюшка, — попытался утихомирить гандхараджа Дурьодхана. — Не кричите так, а то и правда накличете… Придут ведь! А у нас секретная беседа. Прошу вас, тише… — Мальчик мой, умоляю, скажи, что мне всё это приснилось! — вцепился Шакуни обеими руками в уттарью Дурьодханы. — Возможно, я лишился разума на склоне лет, но… Ты ведь не просил меня построить дом для свиданий в Варанавате, чтобы наш любимый Духшасана, благословенный Махадэвом Ашваттхама, а также развратный сын колесничего Карна, которого ты в недобрый час сделал царём Анги, предавались там греху с пандавами? — Я просил! — радостно подтвердил Дурьодхана. — Так и было. Вы вовсе не лишились разума, дядя. Вы совершенно здоровы. Шакуни разжал пальцы, закрыл глаза и опять обмяк. Дурьодхана снова ухватил в каждую руку по пучку пальмовых листьев и начал неистово размахивать ими над лицом Шакуни. *** — Как думаешь, они обманут или в самом деле с Дурьодханой поговорят? — Накула выжидающе смотрел на Сахадэву, который сидел в углу опочивальни, подобрав под себя ноги и не шевелясь вот уже две мухурты подряд. — Не знаю. Я так беспокоюсь, что все мои предчувствия о будущем пропали, — насупленно буркнул Сахадэва. — Сейчас я точно так же ничего не ведаю, как и вы. — Плохо, — печально прокомментировал Накула, потом повернулся к Арджуне. — Ну а ты что думаешь, брат? — Я думаю, что Ашваттхаме и Духшасане особой веры нет, а вот Васушена слово сдержит, — ответил Арджуна. — Почему это Ашваттхаме нет веры?! — взвился Сахадэва, вскакивая на ноги и хмуро глядя на Арджуну. — Ещё как есть! Он честный. — Самый честный из всех — брат Юдхиштхира, — назидательным тоном проговорил Накула. — Он вообще никогда не врёт. Арджуна почему-то весело засмеялся, но не стал спорить. Дверь распахнулась, в опочивальню вошёл мрачный Бхима. К его щекам кое-где прилепились остатки кхира, крошки чапати, на кадыке желтели густые капли мангового сока, что говорило о недавней обильной трапезе, но выглядел Бхима всё равно очень недовольным. С надутым видом он прошёл к своему ложу и взобрался на него, скрестив ноги. — Ты чего, Бхима? — жизнерадостно скаля зубы, спросил Арджуна. — Неужели опять не насытился? — Я никогда не наедаюсь, — грустно отозвался сын Ваю. — Никто и никогда не даёт мне достаточно еды. Только обжорой дразнят. Обидно! — Опять кауравов встретил по пути в трапезную? — сочувственно спросил Накула. — Да! — обиженно прогудел Бхима. — Сразу десятерых. Сами шли жрать всей толпой, я же видел, а надо мной насмехались, что, мол, брюхо ненасытное! Что в детстве, что сейчас… Почему так?! Мы ведь их спасли недавно от подлого Друпады, который саморазмножается пятикратно и бхут поймёшь, какая из его рож настоящая! И вот, значит, мы им добро причинили, а они мне: «Брюхо, — понимаешь, — ненасытное!» На самих себя бы поглядели… Хорошо, что хоть в еду калакут подсыпать не успели, я раньше них поел, — и Бхима внезапно расплылся блаженной улыбкой, ибо вкуснейшая еда, приготовленная поварами махараджа Дхритараштры, наконец, начала рассасываться в желудке, принося невыразимо приятные ощущения. — Непременно в будущем научусь готовить и начну сам кормить и матушку, и вас. И никто больше не отравит сыновей Панду! Даже этот ненормальный Дурьодхана, который собственные покои с утра пораньше громит! Никто к нашим сосудам и чашам не подступится. — Что?! — неожиданно оживился Арджуна, а Накула и Сахадэва насторожились. — Покои, говоришь, Дурьодхана громит? — Ага, — небрежно махнул огромной лапищей Бхима, — слуги жаловались, он всё разнёс в осколки, щепки и клочья. Свою кровать, статуэтки богов, сиденья… Все ароматные масла разлил, бесценные лампады побил, пожар едва не устроил. Спятил, наверное. — Вот это да! — восхищённо присвистнул Накула. — Неужели сработало?! — Дурак! — обиделся на него Сахадэва. — Чему радуешься? — А есть причины огорчаться? Сам видишь, результаты проявились, — сиял, будто золотой слиток, Накула. — По-твоему, это результаты? — вспыхнул Сахадэва. — Это полный провал. — Ладно, ладно! Это предвестие результатов, которые непременно ещё последуют в ближайшее время, — встрял в их перепалку Арджуна. — Вы вообще о чём? — Бхима с недоумением присмотрелся к троим младшим братьям. — Скажи-ка, Врикодара, — ласково обратился к нему Арджуна, проигнорировав вопрос, — а не говорили ли тебе слуги, будто Дурьодхана избил кого-нибудь? Ну, например… кого-то из своих братьев или друзей? — Нет, ну он спятил, конечно, но не настолько! — возмутился Бхима. — С чего бы ему лупить своих? Нас — это всегда пожалуйста, мы давно привыкшие, тоже в ответ отметелить можем, а родных-то за что? — Так, — уклончиво ответил Арджуна, — я подумал, вдруг в кои-то веки палицей по ягодицам схлопочет не кто-то из нас, а Духшасана, например? Или Ашваттхама? — Гы-гы, — довольно засмеялся Бхима и завалился на спину, заведя руки за голову. — А неплохо было бы, — мечтательно прогудел он, закрывая глаза, и тут же безо всякого перехода захрапел. — Ты с чего это на Духшасану зло затаил? — недобро сверкнул на Арджуну очами Накула, стоило Бхиме уснуть. — И на моего Ашваттхаму? — не менее сурово вопросил Сахадэва. — Какая чепуха… Ничего я не затаил. Братья, нам ли друг на друга обижаться? — вкрадчиво улыбнулся Арджуна, пытаясь сменить тему. — В конце концов если бы Карна первым не предложил обратиться за помощью к Дурьодхане, а я не поддержал бы его начинание, ваши возлюбленные никогда не рискнули бы пойти к ювраджу самостоятельно. Хоть за это вы мне и Васушене должны быть благодарны. — И то верно, — вздохнул Сахадэва, смягчаясь. — Ашваттхама не пошёл бы один на такое. — И мой Духшасана — ни за что, — вынужден был признать Накула. — А потому слушайте меня и Карну и не выпендривайтесь, — горделиво выпрямился Арджуна. — Отныне наши слова будут для вас законом. Ясно? — Поняли! — синхронно кивнули близнецы. *** Тридцать ахоратра спустя. Взмыленный Дурьодхана с грохотом вломился в покои гандхараджа. Едва отдышавшись, плюхнулся на ближайшее сиденье, даже не заметив, с какой поспешностью дядюшка закрыл занавесью глубокую нишу в своей опочивальне, которая пустовала долгие годы. Теперь в этой нише явно что-то находилось, и этот предмет Шакуни не желал показывать даже дорогому племяннику. Впрочем, Дурьодхане сейчас не было дела до дядюшкиных тайн. — Что с тобой, мальчик мой? — с наигранным беспокойством спросил Шакуни, увидев, в каком взволнованном состоянии пребывает Дурьодхана. — Ох, дядюшка! Вы знаете, с тех пор, как это безумие началось, шестеро адхармиков прохода мне не дают. Я устал отвечать на их расспросы о том, когда уже всё свершится! Арджуна, Накула и Сахадэва с какой-то радости решили, что я им друг, и ведут себя со мной соответственно. Наедине, когда никто не видит, но всё-таки… Это изрядно напрягает! Но сейчас я пришёл не за этим. Меня утром посетил Ашваттхама. Поскольку он единственный, за кем не следят ни дед Бхишма, ни царица Кунти, ни пронырливый Видура, Ашваттхама вчера рискнул съездить на место нашей тайной стройки, и он рассказал новости, обеспокоившие меня… Скажите, дядя, что за строителей вы наняли?! Если верить Ашваттхаме, эти чужеземные ваятели по-нашему знают только: «хосяина», «осеня халясо» и «лиса ням-ням». Ещё Ашваттхама говорит, у них глаза узкие, как отверстия в женской купальне, которые мы когда-то прокрутили кинжалами, чтобы подглядывать за наложницами отца. Но сейчас речь не о наложницах, тем более, это было давно, — почуяв на себе ошалевший взгляд Шакуни, Дурьодхана мгновенно вернулся к исходной теме беседы. — Я волнуюсь, дядя! Что эти строители с маленькими глазами смогут возвести, если ничего толком не видят? — Не беспокойся, мальчик мой, всё они прекрасно видят. Поверь, ваш дом для свиданий будет возведён в лучшем виде, из самых качественных материалов. Мастера из Чжунго восхищают своим умением возводить даже царские дворцы. Уж небольшой домик для свиданий они точно осилят. — Да там не домик!!! — Дурьодхана более не мог сдерживаться. — Ашваттхама сказал, там уже почти дворец! Высоченный, с башнями, с длинными галереями и запутанными, как хвосты ванаров, переходами! И ещё въездные ворота лепят едва ли не выше самого дворца, будто для бога Индры стараются, но при этом цвет камней, из которых складывают и ворота, и стены, очень странный. Ашваттхама уверил меня, что таких камней — угольно-чёрных, с торчащей изнутри соломой, — сроду не видывал. Но эти камни явно не тянут на «качественные материалы», о которых, дядя, вы упомянули. — Что ты говоришь?! — потрясённо воскликнул Шакуни. — Неужели подлые строители из Чжунго решили меня обмануть?! — Вы туда ездили хоть раз с тех пор, как началось строительство? — мрачно поинтересовался Дурьодхана. — Сами видели, что они творят? — Ну… Э-ээ… Я был занят, — неловко улыбнулся Шакуни. — Но я обязательно завтра же съезжу и проверю, как дела. — Вы уж проверьте, дядя, потому что, как мне кажется, устойчивый дворец за тридцать дней слепить невозможно. Но вашим строителям это чудо каким-то образом совершить удалось. — Это не чудо, а высокая эффективность труда. Они работают по ночам, игнорируют время для молитв и праздники. Работа кипит каждое мгновение. Откровенно говоря, не понимаю, чем ты недоволен? Сам ведь просил поторопиться. — Но не настолько же! — возмутился Дурьодхана. — Я не хочу, чтобы дворец рухнул моему брату и друзьям на головы. На пандавов, безусловно, плевать… Но с учётом того, что внутри будут находиться все шестеро, есть риск потерять именно всех, а этого я не переживу. Я не думаю, что вы нарочно строите какой-то хлам, дядя, чтобы заживо похоронить в этих руинах моего брата и друзей вместе с пандавами? — подозрительно прищурился Дурьодхана. — Что ты, что ты! — испуганно замахал руками Шакуни. — Как ты мог такое подумать, мальчик мой? Ты, правда, не беспокойся, — тон его голоса вдруг стал совершенно другим — убедительным, твёрдым. — Я уверен, всё идёт по плану. Глава строителей Цзэн Пу О Чэн — славный малый! Аккуратный, исполнительный. Он, кстати, не только владеет секретами зодчества, но также вкусно готовит, умеет обращаться с оружием и отлично справляется с норовистыми лошадьми. Мастер на все руки. Я бы на твоём месте его нанял служить в доме по окончании строительства. Имя ему сменим. Вот, например, Пурочана — отличный вариант. Он будет нем как рыба, поскольку умеет общаться только жестами, кивками и улыбками. Соглашайся! — Но, дядя… — растерялся Дурьодхана. — У нас в Хастинапуре столько умелых зодчих и столько хороших слуг! Зачем нам сдался этот чужеземный Пури-В-Чане? Почему нельзя было нанять для строительства местных мастеров? — И тут же твой батюшка, матушка и царица Кунти получили бы подробнейшую информацию, что строят, кому и зачем. И конец секретам, — справедливо заметил Шакуни. — Сам подумай, кто из жителей Хастинапура сумел бы промолчать, если бы сам махарадж потребовал ответить, что за стройка идёт в Варанавате и кто её начал? А тут хоть спрашивай, хоть бей, хоть жги, хоть совсем казни — бесполезно. Пурочана слова не вымолвит, ибо почти ничего по-нашему не понимает. — Как же вы с ним общаетесь? И каким образом вообще нашли его? — удивился Дурьодхана. — Триада помогла. Я много молился, и святые мантры сотворили доселе невиданное: сам Брахмадэв привёл Пурочану ко мне. Впрочем, и без содействия Махадэва, бесспорно, не обошлось, — Шакуни воздел очи к потолку комнаты, складывая ладони в жесте благодарности избранным божествам. Дурьодхана чувствовал нутром, что дядюшка темнит, однако понять, где спрятан подвох, было практически невозможно. — Мальчик мой, я согласился помочь твоим друзьям и Духшасане, хоть моё мнение ни на пан не изменилось: эти трое накличут беду, доверяя пандавам и завязав с ними близкие отношения. Мне жаль, что ты потворствуешь происходящему вместо того, чтобы выжигать ужасную адхарму калёным железом. Однако если уж твой дядя дал слово помочь, он доведёт дело до конца, не сомневайся, — и Шакуни покровительственно похлопал Дурьодхану по плечу.